Аксель:
«Доброе утро Добрый день, Давид. После вчерашнего я вообще никакой, может, лучше нам обоим дома отдохнуть? Думаю, и Максанс сейчас в не лучшем состоянии Хорошо, я напишу ему и договорюсь о встрече. Это будет нам на пользу».
Максанс: «У кафе на Рю Бонапарт через полтора часа. Не опаздывай, у меня потом дела».
Актёр удивлён краткостью ответа и отсутствием издёвок, но в то же время рад этому. Он отключает телефон и принимается за поздний завтрак, наблюдая за Убой, что смотрит на него голодными глазами, хотя за пару минут уделала целую миску, полную корма. — Ты до сих пор голодная? Полную миску же съела. Поэтому больше ничего не получишь, — Аксель отчитывает свою собаку, но потом всё-таки сдаётся и протягивает ей кусочек бекона, не выдерживая умоляющего взгляда. После завтрака он крутится возле зеркала полчаса, подбирая себе наряд. На кровати раскиданы джинсы, футболки, рубашки и даже шорты. Аксель сначала примеряет одни штаны, затем — другие, и всё никак не может выбрать. Вскоре ему всё это надоедает, и он падает на кровать, в кучу одежды. — И чем я занимаюсь? Зачем мучаюсь и выбираю, что надеть, особенно для Максанса? Будто на свидание с ним собираюсь, — Орьян трёт виски и изучает потолок, прыская со своих слов. — Просто надену вчерашнюю одежду, и сойдёт. Я же не чёртова-элитная-модель-сучка-Фовель. Парень ищет в куче серую толстовку и тёмные джинсы, надевает их и натягивает капюшон на голову, чтобы не было видно отметин на шее. Это несильно помогает, поэтому ему приходится обмотаться шарфом и надеть ещё одну куртку. Всё-таки уже осень, и тёплая одежда не помешает.***
Аксель прибывает на место назначения на двадцать минут раньше, поэтому сейчас сидит за одним из уличных столиков и пьёт заказанный кофе, иногда поглядывая по сторонам, выслеживая Максанса. Парень надеется, что тот опоздает и перестанет быть самим совершенством, раскрыв натуру и обычного человека. Хотя насчет его человечности у Акселя были сомнения. — Здравствуйте, вот ваш десерт, — поток мыслей прервала подошедшая официантка, поставившая на стол тарелку. Орьян удивлённо смотрит то на девушку, то на пирог, который он не заказывал, и пытается что-то понять. — Знаю, вы не заказывали. Это за счёт заведения, — официантка мило улыбается и мнёт фартук. — Вы же Аксель Орьян, да? Я о вас слышала, даже видела, могу даже сказать, что ваша фанатка. Вы отлично вживаетесь в роль. Новый сезон же будет про вас, да? А вам нормально играть гея? То есть не говорят ли вам, что… Ой, простите, что-то я заговорилась. Надоела вам, да? Аксель искренне улыбается девушке и указывает на стул напротив себя. Он не показывает своего недовольства, хотя его и нет, ведь ему приятно, что его узнают на улицах. Он ведь был второстепенным героем, да и концерты не давали такой популярности. — Нет, что ты, я совсем не против пообщаться с фанатами. И ты не стесняйся, можешь поспрашивать меня насчёт сериала, постараюсь ответить на все вопросы. Хочешь, распишусь? — Орьян достаёт из рюкзака блокнот, вырывает листок и под полные радости глаза расписывается на нём. — Держи. Девушка принимает автограф дрожащими руками и неожиданно хлопает себя по щекам, отчего Аксель заливисто смеётся. Он совсем забывает про Фовеля, хотя до назначенного времени остаётся минут десять, и тот может объявиться в любой момент, но Орьяна это не особо заботит. Он охотно отвечает на вопросы девушки, рассказывает про съёмки, но не про сами серии; про отношения между ребятами, при этом умалчивая про его собственные отношения с Максансом; про какие-то смешные моменты и неудачные дубли. Орьян узнаёт, что официантку зовут Манон Живье, ей девятнадцать, и она подрабатывает в этом кафе, чтобы оплатить свою учёбу в художественной академии. А ещё у неё тоже есть шпиц. Они показывают друг другу фотографии своих питомцев, Манон, благодаря настойчивым просьбам Акселя, также показывает снимки своих рисунков и рассказывает о своём хобби. Позже она предлагает обменяться номерами, и Орьян соглашается, радуясь, что нашёл практически родственную душу. Они снова возвращаются к обсуждению питомцев, но их прерывает негромкое покашливание рядом. Аксель поворачивает голову и видит Максанса, лицо которого хмурое и раздражённое, явно чем-то недовольное. Он смотрит выразительно, куда-то внутрь, и парень как-то съёживается под этим взглядом, направляет взор в пол и внимательно изучает свои кроссовки, а ещё ноги Фовеля. — Вижу, ты тут весело проводишь время, пока я пытаюсь привлечь твоё внимание минут пять. Ты даже не удосужился проверить звонки и сообщения? Отлично налаживаем наши отношения, мы теперь не просто партнёры, а лучшие друзья, — Максанс поджимает губы и переводит взгляд на Манон. — Думаю, он достаточно наговорился, а сейчас нам нужно идти. Удачи. Мужчина натянуто улыбается девушке и разворачивается, не став дожидаться, пока Орьян извинится перед ней и нагонит его, но прекрасно услышит, как тот обещает ей позвонить и поболтать. Лицо его стало ещё больше выразительным из-за крепко сжатых челюстей, и Аксель не может этого не заметить, на момент засматриваясь и чуть не врезаясь в столб. Данэ-Фовель оборачивается и смеётся, но быстро одёргивает себя и разворачивается, продолжая путь, всё же не сдерживая улыбки. Аксель, оставшийся позади него, получает возможность свободно рассматривать своего партнёра: коричневая ветровка и чёрные узкие джинсы, что отлично смотрятся на его фигуре и явно дорого стоят; идеально уложенные волосы, слегка зачёсанные назад; неровная, усталая походка. Но на что актёр обращает больше всего внимания, так это на ноги, которым он завидует, ведь он, в отличие от Фовеля, не такой высокий и имеет совершенно обычные ноги. А у последнего они длинные и стройные, одним словом — идеальные. Иногда парень задумывается, засматриваясь на них, нет ли у него каких фетишей, ибо это уже переходит все его намеченные границы. Он часто сравнивает себя с другими людьми и находит в себе, по его мнению, множество недостатков: небольшой рост, худое, костлявое тело, узкие губы, простоватое лицо и находящиеся в вечном беспорядке волосы. Чаще всего сравнивать приходится с Максансом: практически каждодневные съёмки, фотосессии, интервью, взаимные подписки в инстаграм. Последнее Аксель вообще терпеть не может, так как по часу залипает на идеальное модельное лицо. Из-за Максанса он чувствует себя неполноценным, уязвлённым, ничтожным, хотя и понимает, что это, скорее всего, только его мнение, но всё равно страдает. Погрузившись в свои мысли, Орьян не замечает, что Фовель остановился, поэтому врезается в него, чуть не завалившись назад, при этом мужчина остаётся стоять неподвижно, словно для него это просто порыв ветра. Он поворачивает голову в сторону Акселя и поджимает губы, безучастно проговаривая: — Думаю, Давид не очень обрадуется, если после примирительной прогулки мы вернёмся ещё более покалеченными. Голос у Максанса ровный, беззлобный, усталый. Наверное, ещё не отошёл после вчерашнего, думает Орьян и радуется в душе, но снаружи не подаёт виду, что как-то обрадован этим фактом. Не хватало ещё устроить разборки и посреди улицы. — И… чем займёмся? — его голос звучит неуверенно, и парень прокашливается, придавая ему уверенности. — Просто прогуляемся или разойдёмся по домам, а Давиду скажем, что отлично провели время? Странно признавать, но ему не очень хочется второй вариант развития событий, поэтому он больше надеется на первый. И Максанс оправдывает его надежды, отвечая, что не против подышать свежим воздухом и изучить новые места. Они идут дальше по улице, смотрят по сторонам и молчат, то ли страшась начать разговор, то ли просто не будучи заинтересованными в этом. Вечерний Париж прекрасен, и им достаточно одного лишь погружения во всю эту атмосферу вечерней суеты, огней, людей, звуков, запахов. Вот рядом проезжает машина с громкой музыкой из окна; вот дорогу перебегает мужчина с цветами и крепко обнимает набросившуюся на него девушку, начав кружить её; вот они проходят мимо кондитерской, из которой приятно пахнет булочками и чем-то сладким. Аксель останавливается и смотрит через витрину на полки с пирожными, тортами, кексами и вспоминает, что совсем не попробовал тот пирог, что принесла ему Манон. В животе неприятно тянет, но он понимает, что у Максанса ещё есть дела, и не стоит его задерживать, поэтому разворачивается и натыкается на пронзительный взгляд. — Хочешь? — Фовель кивает на витрину. — Я видел, что у тебя на столике остался десерт, который не успел съесть из-за меня. Так что в качестве извинения я куплю тебе другой. Аксель не удивлён — поражён, ошеломлён, озадачен. Ему не верится в подобный жест щедрости Максанса да ещё в придачу в качестве извинения, поэтому он пару секунд стоит и пялится на партнёра, изображая неверие и усердную мозговую деятельность, но всё же смекает, что это не шутка и заходит в заведение. Его обдаёт тёплым воздухом и смесью приятных запахов, отчего комок в животе тянет сильнее, и у него чуть ли не текут слюни. — Выбирай, что хочешь. А я пока займу нам место, — с этими словами Максанс забирает у до сих пор озадаченного Акселя рюкзак и отходит к столикам, что находятся в том же помещении. Орьян прикрывает глаза, трёт сначала веки, затем — виски, пару раз моргает и поджимает губы. С ним реально это всё сейчас происходит? Или по дороге сюда его сбила машина, и это последнее, что показывает ему умирающий мозг? Если всё на самом деле так, то он этому немного рад — не смерти, конечно. — Ну что, выбрал? — Данэ-Фовель снова появляется рядом с ним, и на его лице играет искренняя улыбка. — Я тоже себе что-нибудь закажу. Заплатив за два пирожных, кофе и горячий шоколад, они располагаются за занятым столиком напротив друг друга. Аксель придвигает к себе шоколад и тарелку с клубничным пирожным, Максанс — с мятным. Первый радуется, словно ребёнок, но всё еще чувствует некоторую напряжённость внутри себя. Всё это — настроение Фовеля, эти сладости, покупки в качестве извинения — кажется ему какой-то шуткой, но он старается прогнать подобное из головы и получать удовольствие от этого вечера, и ему это удаётся. Орьян на какое-то время забывается и позволяет себе вести беседу с Максансом непринуждённо и легко, словно это не он ему вчера оставил следы на шее и спине. И, видимо, мужчина умеет читать мысли, так как перегибается через стол и скидывает капюшон с тёмной макушки. — До сих пор не прошло? — его руки исследуют тонкую кожу, проводя пальцами по отметинам от них самих. — Я это… переборщил немного, просто перебрал, вот и позволил себе подобное. Если честно, я этого даже не помню, всё обрывается на том тоннеле. Там я тебя тоже слегка потрепал, так что… это… прости. Максанс пристально смотрит в глаза Акселю, в последний раз касаясь слегка синеватой кожи, и усаживается обратно, не прерывая зрительного контакта, и резко стушёвывается под встречным злым взглядом. — И это ты называешь «немного переборщил»? Да оно не будет проходить ещё несколько дней, а нам завтра сниматься полуобнажёнными! Что я скажу гримёру? Что это ты решил так поиздеваться надо мной, проверяя, сколько я продержусь без воздуха? — Аксель вскакивает со своего места, хлопая по столу. — А знаешь, что? Я даже правду рассказать не могу, ведь, как ты сказал, всем плевать на меня, так что никто не будет в этом разбираться! И это только твоя заслуга. Мало того, я уснуть не мог из-за боли в спине, ведь она вся в царапинах. И тоже из-за тебя! Ну что, нравится быть таким придурком? Орьян тяжело дышит и крепко сжимает кулаки, не понимая, почему так бурно отреагировал. Вроде, и забыл даже как-то об этом, а оказывается, что ещё сильнее расстроился. Он прикрывает глаза и пытается успокоиться, и чувствует дыхание в районе уха и тяжесть на плечах, как тогда в туалете. Максанс прижимает его к себе, зарывается в волосы и почему-то улыбается. И совершенно беззлобно, наоборот, добродушно и ласково. Аксель расстрачивает всю своё злобу, вновь удивляясь настроению партнёра, поэтому молчит и позволяет обнимать себя. — Если я и сказал такое, то только будучи пьяным. Я не думаю, что ты никому не нужен. Ты… нужен мне, ведь ты прекрасный актёр и человек. Я знаю, что я ужасен, всё время издеваюсь над тобой, но ты выдерживаешь всё это. Ты сильный, и я завидую этому твоему качеству, — Максанс шепчет тихо, и в его голосе слышны извиняющиеся нотки. На слова о том, что он сильный, Аксель усмехается, вспоминая, как плачет по ночам, и пытается не засмеяться, но ему это не удаётся. Фовель принимает это за что-то хорошее, не подозревая о самой причине, и ерошит чужие волосы, возвращаясь на место. Следующие пятнадцать минут они проводят в молчании.***
Они сидят на скамейке в парке и наблюдают за людьми, животными, природой. Время близилось к одиннадцати, но Максанс не спешит на свои дела, о которых говорил, отчего Аксель удивляется, но не решается расспрашивать об этом. Не хочет обрывать ту тоненькую ниточку взаимопонимания, что образовалась между ними сегодня. Он узнал множество качеств и сторон Максанса, которые тот скрывал, или же просто сам Орьян не обращал на них внимания. В них обоих за этот день что-то поменялось, перевернулось. «Так странно. Только вчера мы ненавидели друг друга, а сегодня уже сидим вместе на скамейке, как влюблённая парочка. Я серьёзно не понимаю, как так быстро у нас наладились отношения. Может… это просто публика на нас отрицательно действует, что мы не можем нормально вести себя друг с другом перед камерами. Никогда бы не подумал, что он бывает и таким» — Аксель увлечён своими мыслями и совершенно не замечает исследующих его глаз. — Ты красивый, — неожиданно говорит Максанс, не поворачивая головы. — Я знаю, что ты считаешь себя непривлекательным — Мэрилин говорила, — но не стоит зацикливаться на этом. Ведь это не так. Аксель старается унять дрожь в своём теле и скрыть румянец на щеках. Ему не нравится такая реакция тела на слова мужчины, поэтому он отворачивается и прижимает руки к лицу, чем вызывает улыбку у Фовеля. — С-спасибо, — слышно только тихое бормотание, но Максанс разбирает и его. — Думаю, можно и по домам возвращаться? Мне ещё нужно кое-куда, поэтому разойдёмся здесь. Орьян встаёт вслед за Максансом и слабо кивает. Он не может больше находиться рядом с ним из-за бушевавших чувств внутри, поэтому кидает почти неслышное «пока» и выбегает из парка настолько быстро, что через пару минут пробегает уже четвёртый квартал. В груди приятной негой разливается тепло, заставляя бежать настолько быстро, что уже совсем не чувствуются ноги. Но где-то рядом с этим теплом нарастает непонятная тревога, и в голове появляются мысли, что всё это очень и очень странно.