5.
Пока в духовке запекалась курица, Марина нарезала овощи для салата и старалась не фокусировать внимание на шуме воды, доносящегося из ванной. Пару минут назад вернулся Иван с младшей дочерью. Фая, набив рот бутербродами, умчалась гулять, обещая вернуться к ужину, а Иван сразу же отправился в душ. Они оба не были готовы оставаться наедине, ведь о многом еще не было сказано, многое оставалось нерешенным. Они хотели бы закончить мучения, но боялись сделать шаг. Шум прекратился, Марина напряженно вздохнула и прислонилась спиной к стене, закрывая на мгновение глаза. Она устала и хочет определенности. Она хочет свободно дышать и не чувствовать боли. Она хочет не врать детям и самой себе. Она хочет сохранить семью, но это ей не под силу больше. Иван вышел из душа, медленно направился в спальню, осознавая, что разговора не избежать и пора прекращать бегать от самих себя. Он набрался смелости и решительной походкой вернулся в кухню, застав жену не в самом лучшем настроении. Марина взглянула на него большими грустными глазами, и вся уверенность испарилась. Он не нашелся. Он испугался. Он хотел уйти, уехать обратно на дачу и не возвращаться оттуда никогда. — Нам надо поговорить. — заметила женщина и села напротив мужа, приглашая взглядом на стул. — Да, ты права. — он выдохнул и тоже присел. — Я видела ее. Она красивая и счастливая рядом с тобой. Вы вместе выглядите очень даже… — говорила Марина, глотая боль, словно раскаленное стекло, стараясь держать планку. — Марин, — стыдливо произнес Ваня, осознавая, что жена знает больше, чем он предполагал и догадывался, а потому, действительно, мучить друг друга не было больше смысла, — я не знаю, как это произошло, я всегда думал, что сильнее, чем тебя, никого и никогда не смогу полюбить, а тут она… И я сейчас совру, если скажу, что больше ты мне не дорога и не важна. Еще как важна, но мои чувства к тебе от любовных перекочевали в дружеские… — он закрыл лицо руками, чтобы не видеть печальных глаз жены, потому что его разрывало на части от мысли, что именно он — причина ее боли. — Когда я выходила за тебя замуж, я и представить не могла, что мы закончимся так быстро… — честно призналась женщина. — Мы научили и дали друг другу так много, что больше и не скажешь. Вань, уходить всегда сложно, начинать жизнь заново еще сложнее, но не позволяй нам разрушать то светлое, что есть сейчас — наши девочки. Они не осудят, они поймут. Да, им будет непросто объяснить, что иногда такое случается, когда люди перестают друг друга любить и уходят к другим, но они — наши дети, они мудрые и понимающие. Я поговорю с Таей, а потом мы все вместе объясним Фаине то, в чем до сих пор не смог признаться ты сам себе. — она говорила очень размеренно, но эти слова давались с трудом, в каждой фразе чувствовалась боль разбивающегося женского счастья, разрывающегося сердца, но она не смела давать себе слабину, она должна держаться ровно ради него. — Я люблю тебя и всегда буду готова помочь. Ты свободен и я не вправе тебя осуждать. Правда. — она накрыла своей ладонью его и мягко улыбнулась, закрывая глаза, чтобы удержать рвущиеся наружу слезы. Ваня благодарно поцеловал жену в макушку и прижал к себе, разрешая быть слабой. Он понимал, что она не позволит себе заплакать сейчас, но знал, что выпустить эмоции наружу просто необходимо, он и сам был готов зарыдать в голос от съедающего чувства вины. Он все еще любил Марину, но уже какой-то особенной любовью, граничащей с дружеской, родственной. Она была его хранителем, удачей, его силой. И она навсегда останется в его сердце. Навсегда…***
Чайник засвистел, забурлил и выключился. Тая оживилась и подставила под горячую струю чашку, обжигая ладонь брызгами. Кружка нагрелась в нежной ладони, девушка скорчилась и зашипела, немедленно отправляя чашку на стол. Она старалась не шуметь, но все ее движения были резкими и громкими, за что она ругалась на себя. Блондинка неуклюже перегнулась через весь стол, дотянулась до пакетика с лекарством и, разрывая упаковку, высыпала содержимое в кружку, перемешав все ложкой. Делала она это осторожно, чтобы не создавать еще больше шума. Затем Тая вспомнила про уксус. Она налила воды в глубокую миску, развела в ней немного уксуса, попробовала «отвар» на вкус и скорчилась. Про тряпочки девушка вспомнила лишь тогда, когда оказалась в спальне. Она мысленно хлопнула себя по лбу за такую оплошность и выскочила в коридор, стараясь предположить, где может взять что-то, что будет использовать в качестве тряпочек для лечения больного. Она старалась думать, как Никита, и почему-то решила, что все вещи он хранит в гостиной в каком-нибудь шкафчике или в комоде, но, вот незадача, гостиная парня была скудно обставлена мебелью, только лишь диван, стол и лампа, не выключенная из розетки. Девушка уже почти отчаялась, но, махнув на все рукой, зашла в ванную, выудила из шкафчика пару полотенец для рук и ретировалась в спальню, натыкаясь взглядом на спящего Никиту. Челка налипла на лоб, веки дергались, руки параллельно раскинулись на постели. Парень уснул после укола. Скорая помощь, приехавшая в театр, отвезла его вместо больницы домой, ведь от госпитализации он отказался. Как Тая злилась на него в тот момент и как переживала, но врач заверил, что состояние не критическое и даже не смертельное, нужно только появиться в поликлинике и находится под наблюдением врача хотя бы изредка, а пока постельный режим и обильное питье. И вот сейчас она сидела подле него, делала примочки и оберегала сон. Гладила по волосам, шептала что-то и разрывалась от безудержного желания лечь рядом. Но не могла. Это бы потревожило сон парня, только Никита уже давно не спал. Он лежал с закрытыми глазами и чего-то ждал, но, осознав, что этого самого чего-то он так и не дождется, решил напомнить о себе. Он резко распахнул веки и встретился взглядом с ее голубыми омутами, улыбаясь. — Тая… — прошептал он, дотрагиваясь до ее лица. Она закрыла глаза и потерлась щекой о его ладонь, как кошечка, почти замурлыкала от удовольствия. Никита наблюдал за ней и радовался, как ребенок, что она рядом. — Как ты себя чувствуешь? — вдруг опомнилась девушка. — Как самый счастливый человек на свете. — честно признался он и привстал на локтях, не обращая внимание на головную боль и слабость. — Хочешь чего-нибудь? Чаю? Бульона? Может, просто воды? — Тебя. — прохрипел еле слышно Никита, но девушка услышала и сначала опешила, а потом смущенно отвела взгляд в сторону. — Тебя рядом хочу. — добавил Ник после. — Я и так рядом. — улыбнулась Тая. — Недостаточно. — продолжал он. — Иди ко мне. Он отодвинул емкость с раствором, снял со лба влажное полотенце, откинул одеяло в сторону и взглянул на блондинку, созывая к себе. Она не решалась. Боялась. Но чего? Безрассудства? Они уже и без того давно перешли все границы, какие только можно было перейти. Его боялась. Безусловно. Она почти ничего не знала о нем, как и он о ней, но их тянуло, как магнитом, друг к другу. А сейчас он еще и болеет. Он нуждается в ней. И Таисия понимала это, а потому, взвесив все хорошенечко, юркнула под одеяло, сбросив тапочки. Подол платья немного загнулся, но она моментально отдернула его и с каким-то небывалым трепетом взглянула в карие глаза, совершенно в них утопая. — Черт, какая же ты… — Никита не удержался и поцеловал девушку. Тая чувствовала исходящий от него жар, она отдавала отчетность своим действиям ровно до того момента, пока горячие сильные руки не прижали ее хрупкое тело к себе. Она растворилась здесь и сейчас в этом поцелуе, в нем. И не хотела, чтобы все заканчивалось, но Никита отстранился и тяжело задышал. — Ты сводишь меня с ума. — признался он. — У тебя жар. Ты бредишь. — засмеялась блондинка, решая разбавить обстановку. Он ничего не ответил, лишь опять увлек в поцелуй, пропитанный нежностью и любовью. В это сложно поверить, но он влюбился. Вот так вот, возможно, даже с первого взгляда, с первой улыбки, но влюбился до чертиков и уже не мог представить, как жил без нее раньше. Может он и гиперболизировал свои чувства, актерам это свойственно, но точно был уверен, что это настоящее зарождение сильной любви, какую он еще не испытывал ни к одной девушке.***
До самого вечера они провалялись в кровати. Много целовались, говорили или просто молча смотрели друг на друга, все еще не понимая, как такое возможно. Они наслаждались моментом и не торопили время, ловили каждую секунду, намертво запечатляя в памяти. Они хотели бы провести вот так целую жизнь, но Тая должна была уйти. Она помнила, что дома родители и что они волнуются. Но как она могла уйти от него сейчас, в эту самую минуту? Не могла. Она не хотела уходить, но ответственность перед родителями волновала ее, и Никита не мог не заметить перемены в поведении девушки. Он напряженно повел плечом, отстранился от Таи и заглянул в глаза, спросив серьезно: — Что тебя сейчас беспокоит? — Я должна уходить, родители будут жутко переживать… — грустно отозвалась она. — Ты можешь остаться со мной. — по-детски предложил парень. — Позвони маме, скажи, что переночуешь у меня. Таисия выпрямилась и удивленно уставилась на брюнета. Шутил он сейчас или говорил правду? Остаться с ним она хотела сейчас больше всего на свете, но рядом с Никитой она теряла голову и переступала через множество запретов, созданных ей же самой, ведь остаться на ночь с ним — равнялось преступлению собственной целомудренности. Но как же она хотела задержаться еще… — Мои родители ничего о тебе не знают, в принципе, как и я. — заметила девушка. — Ты меня боишься? — удивился Ник и осторожно коснулся ладонью ее щеки. — Возможно, у нас все развивается нестандартно и необычно, но я не хочу и не готов отпускать тебя. Ты нужна мне, Тая. И, поверь, ты знаешь обо мне почти все, ровно, как и я о тебе. — на удивленный взгляд девушки он улыбнулся и добавил. — Мы чувствуем друг друга. Я чувствую тебя, а ты — меня. Разве это не так? — Так. И это удивительно. Ник… — Тс-с-с… — он приложил палец к ее влажным губам, прикрыв глаза, — ты самое удивительное, что со мной случалось. Не уходи, прошу. — настаивал он, а Тася все продолжала молчать, сомневаясь. — Ну, хорошо. — Никита выдохнул и слегка отодвинулся, разворачивая корпус. — А что, если мне станет плохо, а я даже не смогу вызвать скорую и умру от жара? — он заметил быструю реакцию девушки и улыбнулся. — Вот видишь. Ты нужна мне. — Хорошо. — сдалась Тая. — Но только чур я сплю у края! — хитро улыбнувшись, она ткнула пальчиком в грудь парня, вызывая у Никиты смех. Он захохотал, а после подвинулся и одним рывком притянул девушку к себе, целуя в губы. — Будешь ночью приставать, откушу язык. — оторвавшись от Ника, она прошептала ему на ушко угрозу и улыбнулась, кокетливо поправив прядь. — А я ухо. — в той же манере прошептал он, прикусив мочку уха, от чего Тая задержала дыхание, удерживая сладкий стон.