Барбисайз

Мирон был непредсказуемым. Слава это заметил сразу, увидев сумасшедший блеск в его глазах. И это было странно! Фёдоров все эти дни хмурый ходил, а сейчас даже светился. Слава почти испугался, но любопытство его не позволяло дать заднюю, вело вперёд — навстречу удивительному новому миру. Слава как-то сразу решил разделить двух Миронов: на Мироняныча и собственно — Мирона. Почему-то так проще было. Однако расслабиться не помогало, потому что рядом был всё тот же носатый профиль и лысая макушка, огромные глаза. Только смотрели глаза иначе, с прищуром, хитро. Мирон часто облизывался — или Славе так казалось. Что происходило, хрен поймёшь, но Машнов понять хотел, поэтому собачкой нырнул на переднее сидение, пристегнулся и разве что хвостиком не замахал. Он привык искать подвох, потому что почти всегда находил оный. Почему-то казалось, что они местами поменялись, и вот теперь Славу обхаживают, но достаточно было признать это, как дышать стало проще. Слава удобнее раскинулся, посмотрел на него, мол, вези, хуле. В принципе, он примерно к такому и шёл долгое время, только вот не знал, что стоило сдаться, чтобы получить желаемого. Машнов раньше думал, что так только с девчонками прокатывает, а оказалось — хренушки. Слушали радио и почти не разговаривали. Слава к такому раскладу всё привыкал, а Мирон за дорогой следил. Оказалось, он не был любителем попиздеть, когда сидел за рулём, что сейчас даже было на руку. Под попсу было проще ехать, собраться с мыслями. В какой-то момент Машнов кивнул сам себе — ну, будет, что будет. Они приехали в ТЦ в центре города, где был кинотеатр, ряд кафе и куча людей в вечер пятницы. Слава успел лишь подумать, что он не переоделся и в душ с утра не успел заскочить, потому что опаздывал, а вечером — уснул, в чём был. Возможно, его внешний вид не располагал к свиданиям. А ведь возможно, что лишь он один считал, что это свидание? — Ну, чего, куда? — спросил Слава, вытаскивая себя из машины. Машинка небольшая была, а Слава — грузный и высокий. — Ты же в кино хотел, кажется, — ответил Мирон. Он обернулся несколько раз, запоминая место парковки, брякнул кнопочкой на ключах и решительно двинул к входу. Слава, как и прежде, хвостиком пошёл следом. Мирон выглядел не так как человек, решивший с коллегой в киноху съездить. Слава попытался вглядеться в его лицо, поймать намёк на что-либо. Первая мысль: Яныч, злобный карлик, решил наебать его за то, что Слава ему жизнь отравляет. На самом деле у них нихуя не свидание, Мирон на деле всё-таки гнусный и злой, ненавидит Славу всей душой, и сейчас опозорит его, снимет на камеру, а потом выложит в интернет, и тогда Славе придётся уволиться или даже повеситься, потому что позора он не стерпит. Вторая мысль, где у них всё взаимно, казалась почему-то совсем сказочной. Третья мысль, где Мирон любит водить молодых парней в кино, а потом трахать в своём тёмном логове — правдоподобнее, тогда и вся эта импульсивность логичной казалась. Сейчас Мирон отведёт его в кино, накормит ватой, привезёт домой, выебет, а потом выкинет, когда наиграется. Славе поначалу это таким мерзким показалось, но после он подумал, что в это играть могут двое, однако сам он таким промышлять не смог бы. Слишком душа добрая была. Может, Слава и был той ещё заёбой, но поматросить и бросить не смог бы. Пока Фёдоров резво вёл Славу к кинотеатру, сам Машнов успел и обрадоваться, и расстроиться раз по сто. Увидеть грязь в светлом человеке, который так трепетно любит своих чужих деток, было попросту невозможно, как и ощутить, что у них всё взаимно. Но Слава продолжал идти за ним, держа руки в кармане толстовки, не замедлился ни на шаг, твёрдо топая следом. Зато Мирон, идя чересчур быстро, замедлялся иногда, обеспокоенно оборачиваясь. — Куда ты так бежишь? — выдохнул Слава. — Да опоздаем же! Уже опоздали, но там реклама — не жалко. А вот начало пропустить нельзя, — тяжело ответил Мирон. — Я ещё в садике сеансы промониторил. Как раз успеть должны были, но эти пробки… Слава остановился перед лифтом, неверяще глядя на Мирона. — На что опоздаем? — спросил он. — Ну, ты же на «монстров» хотел. — А? Слава долго моргал, хмурился, пялясь в озабоченное лицо напротив. Он залип на глубокой складке меж бровей Фёдорова, когда до него дошло, после чего он в голос заржал. Ну, прелесть же! — Я же пошутил! — чуть успокоившись, ответил Слава, быстро нырнул в открывающийся лифт и потянул охуевающего Мирона за собой, держа за запястье, нажал на кнопки, всё ещё задыхаясь. — Пиздец вы, Мироняныч. Теперь они точно ролями поменялись. Слава всё смеялся, а Мирон — хмурился, думал что-то и выглядел так мило, что сердце удары пропускало. Был почти расстроенный, достал телефон, чтобы время проверить. — Мог и предупредить, — пробубнил Фёдоров. — Я три ПДД нарушил, потому что торопился! — Три ПДД? Ути, — улыбнулся Слава в ответ. — Если в конце шутки говорить, что это шутка, смешно никому не будет, — вновь рассмеялся он. Мирон то ли устал, то ли всегда такой был. Он забавно дул губы, поняв, что это его наебали. Такой сладенький наивный лысый мужчинка. Слава почти по новой влюбился в него. — Да и без этого не смешно. Слава умильно растянул ебальник, захотел обнять Мирона прямо сейчас, но их бы не поняли. Они подошли к кассам, и Машнов понял, что они реально опоздали на пятнадцать минут сеанса мультика, потом оказалось, что Мирон ещё и билеты забронировать успел. В этот раз Слава сдержал смех, купил колы им двоим и пожрать, пока Фёдоров в очереди стоял. Так и добрались до зала, успев к техническим разъяснениям. До последнего не верилось, что они вдвоём в кино пошли. Пусть и на мультфильм. Они сидели на пятом ряду, в самой середине, где было видно лучше всего и не приходилось голову задирать. Идеально. Дети ржали, взрослые хихикали, а Слава растёкся весь такой довольный. Он искоса решил тихонько посмотреть на Мирона и обнаружил, что тот злобно пялится на него, сжимает стаканчик в руке, на что быстро склонился в бок, чмокнул Фёдорова в щеку, потом ещё раз — под ухом и выпрямился обратно, едва сидя жопой не подпрыгивая. Его, двадцатипятилетнего мужика, привёл в кино на мультики другой, уже тридцатилетний мужик, заботливо купил билеты на лучшие места, вёз на скорости света. Три ПДД нарушил! Слава вспомнил, как Фёдоров подвёз его в тот холодный дождливый вечер, как включил подогрев, настоятельно рекомендовал дома согреться. Где была грань между Мироном и Миронянычем — неизвестно, но Славе пока всё нравилось. Он не выдержал — захихикал, сделав вид, что смеётся над происходящим на экране. Фёдоров со временем тоже успокоился и даже улыбался. Славе совсем хорошо стало: он вытянулся, счастливо потягивая колу. Хорошо!

***

Ситуация не располагала к приставаниям в кино, поэтому сидели ровно. Даже за ручки не держались, хотя тяга к такому была. Слава пару раз погладил широкое предплечье, лежавшее на подлокотнике слева, за что получил громкий шик и вмиг убрал свои шальные пальчики. Все-таки профессия научила контролю. Отсидели спокойно, даже смысл сюжета не потеряли. Выходя из зала, Слава выбросил все стаканы и вёдра, обернулся к Мирону и вопросительно посмотрел: — Ну, и что дальше? Домой уходить не хотелось, потому что, по сути, они даже не общались. Они смотрели мульт, сидели близко, поглядывали друг на друга и изредка — касались, но не более. А так хотелось узнать Мирона, послушать лихие истории былой молодости. Слава был уверен, что Фёдорову есть, что рассказать. — Можно поесть, — предложил Мирон. — Что ещё? — Что ещё? А что ещё, Славе было почти что всё равно — лишь бы ни одному дома. С Мироном он был готов пойти хоть куда. Опять-таки, почти. Происходящее уже походило на настоящее свидание, хоть и не хватало пары деталей: допустим, нельзя было там за руку взять, приобнять. Хотя Слава позволил закинуть руку Мирону на плечо, но ненадолго, потому что Фёдоров как-то странно сжался. Наверняка, у Мирона были какие-то скелеты в шкафу. Скелеты у всех есть. Никто не удивился бы, узнав, что когда-то давно конкретный человек вёл несколько иную жизнь. Мирон вот прекрасно вписывался в мир, где сейчас он милый воспитатель, когда раньше он же был оторвой, ебал всё, что движется, делал тату и пирсинг. И это было бы нормальным, потому что молодость — она такая. Слава вот, например, по-чёрному пил с друзьями палёнку из пятилитровок. Однажды уснул на скамейке, но то было на далёком втором курсе. Сейчас Вячеслав был примерным воспитателем дошкольной группы, держал кота и ложился спать максимум в двенадцать ночи. Пил, но на выходных. Они заняли один из двух свободных столиков на фудкорте. Оказалось, что они оба любят жареную курочку Полковника. Ели, живо обсуждали мультики, а потом перешли на хуеверчение системы образования. Личного пока не касались. Только вот Славе на удивление и этого было достаточно: Мирон улыбался ему, поддакивал, а ещё его крупные губы покраснели от острой жирной курочки. Фёдоров сейчас был такой космический, хоть и несколько уставший после работы. — Тебе говорили, что ты красивый, когда ешь? — вырвалось у Славы. Чисто случайно — честное пионерское. — Эм… Нет. — А Мирон смутился! Дальше разговор, как назло, не клеился, а Фёдоров старался есть очень аккуратно, открывал рот тихонечко. Смотрелось смешно, когда он взялся за бургер. — Да расслабься ты! — кинул Слава, устав смотреть на тяжелые потуги в попытке как-то запихать не такой уж и высокий бургер. Мирон зыркнул страшно, но начал есть нормально. Даже Слава, вон, расслабился. Заказал себе бутылочку тёмного, раз уж его на машине довезут. И пиво было тем единственным, что отличало их посиделки от свидания в пятнадцать лет. Сидели, ели в KFC после кино, смущались — один-в-один школьники после уроков. Примерно такие же пары их и окружали, потому что пятница, потому что девять вечера. Интересно, если бы Слава взял сейчас Мирона за руку, ему бы быстро колой прилетело в лицо? Но в итоге они опять начали говорить. Слава максимально старался не пиздеть лишнего, потерял счёт времени. Уехали они уставшие — собственно, потому и уехали. После работы всегда хотелось завалиться дома, обнять одеяло и кота и тупить куда-нибудь в телевизор, а не кататься по городу, идти куда-то. Ещё и в конце недели. Но они выдержали этот квест! Машнов лишь под конец понял, что произошло, а ещё — что у этого всего может быть продолжение. В этот раз он мог не тупить, позвать Мирона на чай. Мог, да. От пива так хорошо и тепло стало. Слава прикрыл глаза на секунду, как днем, а открыл уже у себя во дворе. Смеркалось, во дворе тихо и пусто стало, а они сидели в тачке Мирона. Фёдоров смотрел на него выжидающе, а Слава тупил, пытаясь очнуться, скатился вниз. Его удерживали лишь ремни, натянутые поперёк груди — вес уставшего тела тянул вниз, к земле-матушке. Машнов проморгался, выпрямляясь. Парень продолжил тупить, смотрел в ответ. Смущение восьмиклассников вернулось, но стоило понять, что и те же восьмиклассники смелее бы были, как стыдно стало. Слава открыл рот, потом закрыл рот, опять открыл рот. Он вытянул руку, вроде как, решаясь обнять Мирона, но опять затупил, на что сам Фёдоров цокнул, привычно и бесящее закатил глаза, а после потянулся сам. В машине тускло было и безумно тихо. У Славы сердце где-то в горле колотилось, оглушая. Он жадно глотал воздух, боялся спугнуть. Непонятно, что Мирон хотел сделать своим жестом, но Слава решил вдруг опередить его, схватил его за плечи своими длинными руками и прижал к груди крепко-крепко. Он не знал, как положено между мужиками, не понимал, перешли ли они черту «коллег». Он вообще редко смущался, но сейчас делал именно это, закусил губу, пялясь в окно за спиной Фёдорова. — Не говори, что френдзонишь меня, — прохрипел Мирон. Слава подавился воздухом, ощутил себя последним ебланом. Вот оно, в руках — бери! Он мотнул головой, сжал руки сильнее, и уместил одну ладонь на бедре Мирона, ослабляя хватку. Машнов прямо видел, как Федоров глаза закатил и крест на нём поставил. — Прости, пожалуйста, — сказал он, — просто я девственник. Мирон резко оторвался от него, посмотрел в лицо, недоумевая. — Шутка, — хихикнул Машнов, сжал руку на бедре и осмелел, полез целоваться. Выдох Мирона и лёгкая улыбка ему в губы были сродни облегченному «наконец-то». Стоило подумать, что он целуется с Мироном — с Мироном! — как сердцебиение вновь усилилось, душило, вынуждая целоваться яростнее, хватать воздух и кусаться. Они стукнулись зубами, на что Слава невольно заржал. — Почему у меня ощущение, что я пытаюсь что-то построить с малолеткой? — не выдержал Мирон. Что-то построить? Серьезно? Слава облизнулся, кивнул, мол, васпонял. Он уместил пылающую ладонь на холодной щеке Мирона, решил попробовать заново. Фёдоров тихонько улыбнулся, посмотрел прямо в глаза, облизнулся показательно. Слава повёл ладонью по его ноге, оглаживая колено, но опять целовать не спешил, наслаждаясь видом. — Ты всё ещё очень красивый, а мы ведь давно не едим, — сказал Слава, опуская большой палец на нижнюю губу Мирона, надавливая. Тот клацнул зубами, опять рассмеялся. В этот раз Славе не пришлось искать силы — потянулся вперёд чисто механически. И теперь всё казалось правильным, будто так и нужно. Мирон жался к нему, позволял вылизать свой рот и поглаживать. Так Слава и стал взрослым!