Возбудим и не дадим

Проснулась я по утру, едва солнечный свет пробился сквозь чуть сдвинутые на гардине шторы, а в спальне значительно посветлело. Расфокусированный мутный взгляд уловил лишь серо-чёрное пятно — обои и телевизор, — постепенно возвращающее себе очертания, вскоре возвратилась и чёткость зрению, а утратившие краску цвета вновь обрели яркость, и только тогда я перекатилась на спину и села на постели, скрестив ноги. Проморгавшись, потерла глаза пальцами и взглянула на часы: половина девятого. До будильника ещё полчаса, но сонливости не чувствую: заснула на удивление быстро, а проснулась рано и выспавшейся. То ли матрас удобный, и я попросту не испытывала дискомфорт, то ли здесь чувствуя себя в безопасности, что сон пошёл, едва голова подушки коснулась. Обернувшись, заскользила взглядом по спящему рядом Саше. Он, натянув одеяло до подбородка, еле слышно сопел — заложенность носа, видимо, не прошла, но дыханию особо и не мешала, потому как грудь его вздымалась размеренно и плавно, — и даже во сне едва заметно хмурился. Осторожно поднявшись с постели, встала на ноги, тихонько забрала телефон с письменного стола и, чтобы не потревожить Сашин сон, чуть ли не на носочках вышла из спальни, чтобы плотно прикрыть за собой дверь и направиться на кухню. Снова пользуясь его разрешением чувствовать себя как дома, включила чайник, достала из холодильника вчерашний суп и, налив в тарелку, поставила греться в микроволновку, а пока завтрак готовился, размялась, умылась и, как могла, привела себя в порядок. Вернувшись на кухню, налила в кружку кипяток и, закинув пакетик — в шкафу помимо внушительных запасов зернового кофе нашлась и коробка чёрного чая, — села на стул, поджав под себя ноги, чтобы согреть голые ступни. Сразу домой ехать я не решилась — задержусь ненадолго, до тех пор, пока не проснётся Саша, попрощаюсь с ним и уже тогда — домой, чтобы привести себя в порядок к паре. Пока чай остывал, залипла в телефон, проверяя новости, заодно заглянула и в учебные чаты: непрочитанные сообщения в них множились в геометрической прогрессии. Вернувшись к тому, с которого пошло недовольное обсуждение, усмехнулась. Виною стало объявление секретаря и отметка всех участников беседы: «Ребятушки, занятие по дисциплине «Отечественная история» восстановили, то есть пара будет! Второй по расписанию. Присутствие отмечаться будет как обычно» Невольно нахмурилась, перечитала ещё раз, взглянула на время и дату: всё верно, сообщение написали сегодня, — вот только эта восстановленная пара — Сашина, но он только вчера с температурой почти что под тридцать девять лежал. Пролистала чат ниже, на секретаря тут же обрушился шквал однообразных гневных вопросов и требований объяснить, почему оповестили нас так поздно. Я же сообщению внимание не предала, но экран разблокировала и, открыв беседу, чтобы читать комментарии, принялась за еду. Пока одногруппники сокрушались о неуважительном к ним отношении и дёргали Стёпу, который теперь обязан разбираться вот с такими казусами, не заставила себя ждать и Ира. Ирина: Ась, Чернов выздоровел уже? Отложила ложку и напечатала короткое «нет», писать, что он ещё спит и вряд ли знает, что ему поставили пару, не стала. Иначе вопросов станет ещё больше. Между тем в беседе Стёпа на правах старосты заверял, что со всем разберётся и уже написал секретарю в личные сообщения, а возмущения всё не прекращались, повторяясь уже по второму кругу только другими словами. Мне же казалось, что трагедии в произошедшем нет, чтобы раздувать из мухи слона: можно было уже и привыкнуть к тому, что вечно что-то неприятное да произойдёт, — но недовольство их понимала прекрасно. Ирина: То есть можно не идти? А его могут заменять? Про замену и не думала, сильно сомневаюсь, что кому-то нужно договариваться с другим преподавателем и соотносить и в крайнем случае менять расписание, потому предположила: «Может, нам мероприятие поставят или в очередной раз придут рассказывать о том, где и как нам предстоит работать?» «Не знаю, ждём, что скажет Стёпа» Пока я пила чай, листала новостную ленту и смотрела цены на такси, проснулся Саша. Услышала, как стукнулась о стену распахнувшаяся дверь, тихие размеренные шаги и огласивший прихожую тяжёлый вздох, и он, спустя мгновение, сонный и растрёпанный, застыл в дверях. На губах его заиграла радостная улыбка, едва мы встретились взглядами. Я спешно пригладила волосы, заправила выбившуюся прядь за ухо. Ничего с собой не брала из дома, потому мой максимум — умыться и причесаться, но его мой отчасти непривлекательный внешний вид, судя по всему, не отталкивал. — Доброе утро, — просипел он, перебиваясь на хрип, и тут же закашлялся. Не в силах сдержать вздох, поджала губы: ещё проблем с горлом не хватало, — ты планировала подняться в десять, — напомнил он, наконец, откашлявшись. Обняв плечи ладонями, сжался, как воробушек в холод, и, оперевшись плечом о дверной косяк, склонил голову к плечу. — Доброе, — ответила я и отвернулась, не в силах скрыть невольную улыбку. Прекрасное утро не омрачили даже непонятки с расписанием, — выспалась. А ты почему так рано встал? — И я выспался, — выдохнул Саша тихо, растирая покрасневшие, с лопнувшими сосудами глаза пальцами. — Как себя чувствуешь? Суп разогреть? — Мне уже лучше, — я, окинув его скептическим взглядом, отставила кружку и поднялась, прикладывая ладонь ко лбу: по-прежнему горячий, — но промолчала, что толку его укорять во лжи? — если не трудно, — Саша, прищурившись, улыбнулся, а я, удовлетворённая положительным ответом, обернулась, но и шагу не ступила, почувствовала, как руки скользят по плечам и обвивают их, следом за жаркими объятиями — поцелуй в макушку. Когда прикосновение прервалось, а я, растерянная внезапным приступом нежности, повернулась к Саше, увидела только его спину: он бессовестно ретировался в ванную. Пока я разогревала суп, выкладывала столовые приборы на стол и мыла за собой посуду, секретарь ответила на все вопросы твёрдым: «Пара будет, берите тетради. Повторюсь: посещение будет отмечаться как обычно» До внезапно восстановленной пары оставалось три с лишним часа. Выбора: пойти или не пойти, — толком и не было, у меня-то с посещаемостью всё не так гладко, потому рисковать и прогуливать, пусть и частично обоснованно, не хотела. Уже распланировала всё по минутам, обозначила время выхода и взглянула на часы: ещё немного и начну собираться. Дебаты о наличии совести у диспетчеров, которые меняют расписание и не скидывают его заранее, плавно перетекли в другую беседу — личную, где нет ни секретарей, ни кураторов, там-то недовольство можно выражать открыто и не стесняться в выражениях, чем многие с нескрываемым удовольствием пользовались. Я же суть проблемы поняла и читать всё не стала. Может, и правда ошибка? Но зачем теряться в догадках, если рядом со мной находится преподаватель, у которого можно уточнить то, что подвергается сомнению. Пока Саша был в ванной, я начала сборы: зашла в спальню, быстро переоделась, заправила по пути постель и захватила градусник, чтобы вновь вернуться на кухню и устроиться на стуле в его ожидании. Ещё несколько минут, и Саша с влажными волосами, гладко выбритым подбородком и полотенцем на шее наконец явился. — Ты же не сегодня выходишь на работу? — спросила я, когда он присел. Сунула градусник и подпёрла щёку ладонью. Саша недоверчиво прищурился и, чуть помедлив, протянул: — Не-ет, с чего бы? Я взял отпуск без содержания до пятницы. — Нам поставили твою пару, — закинув ногу на ногу, дополнила, — сегодня. Нам могут прислать замену? — пальцами невольно забарабанила по столу, выстукивая постоянно сбивающийся ритм, а Саша, вскинув брови, лишь усмехнулся, как будто я сказала какую-то нелепость, и тут же объяснил: — Нужно им под конец семестра искать замену на одно занятие, никто и заморачиваться не будет. Скорей всего, ошибка. Впрочем, и не удивительно, сейчас в деканате аврал творится. Ни декан, ни секретари не успевают под нового ректора подстраиваться. Ещё и с расписанием мудрят, меняют по пять раз на дню, — Саша осуждающе покачал головой, тяжело вздохнул и чуть отодвинул суп, сначала взявшись за чай. Попробовал, скривился и снова поднялся. Видимо, слишком крепкий заварила. — Выходит, не только студенты страдают от того, что происходит? Я не задумывалась об этом, — созналась я, сцепляя пальцы в замок. — Конечно, — как само собой разумеющееся подтвердил он, доставая из шкафа далеко запрятанную, заслонённую баночками со специями сахарницу, — Звягин же у нас считает, что будущее стоит за факультетом информационных технологий, а у нас из-за его бредовых идей бюджет сокращают, учебную программу меняют, сильные преподаватели увольняться планируют, — недовольства в охрипшем голосе стало больше, но Саша пыл поумерил, махнул ладонь, мол, ладно, проехали, и засыпал в кружку четыре ложки сахара. Он, видимо, тоже сладкоежка. Или чай настолько крепкий. — Всё так плохо? — Не плохо, но и не так хорошо, как хотелось бы, — пожал плечами он, вытаскивая градусник, мазнул по нему быстрым взглядом, пригляделся и отдал мне, видимо, так ничего и не увидев, — не беспокойся, всё в порядке. На мне изменения вряд ли скажутся, — попросил он в ответ на мою задумчивость. — Тридцать семь и семь, — озвучила я, проворачивая градусник, чтобы убедиться в правильности результата, — высокая. Часто ты болеешь? — Крайне редко, температура обычно держится не больше трёх дней. К пятнице уже поправлюсь, — пообещал Саша, улыбнувшись, и тут же перевёл тему, уводя разговор совершенно в другое русло, — я рад, что эту ночь ты провела со мной, — поделился он, бережно обхватывая мою ладонь пальцами. Я невольно усмехнулась, чувствуя, как сухие горячие губы ласкают кожу на запястье и растягиваются в озорной улыбке. Дразнит. — Надеюсь, в следующую ночь, что мы проведём вместе, ты не будешь при смерти, — прошептала, мягко отняв руку, и, резво поднявшись, поцеловала Сашу в макушку, он едва слышно хмыкнул и несколько сконфуженно отвёл взгляд, — я уже пойду собираться, а ты ешь уже, пей лекарства и в кровать. — Как скажешь, — покорно отозвался он, поднимаясь вслед за мной, — я вызвал тебе такси, через три минуты подъедет. Скованно поблагодарив его, закинула рюкзак на плечо, поправила лямку и взглянула на Сашу, кажется, довольного и счастливого. Ничего не изменилось со вчерашнего дня — такой же болезненный вид, впалые щёки и тёмные круги под глазами, — разве что только улыбка слабая, но искренняя, с губ не сходила. Он скрестил руки на груди и привалился к дверному косяку, вздрогнул, потерев ладонями плечи. Обулась, оглядела себя в зеркале, вспоминая, все ли вещи забрала, и подошла к двери, чтобы надавить на ручку. — Планы на выходные отменяются, раз ты болеешь? — ответ очевиден, но я решила уточнить, и Саша, вопреки моим ожиданиям, воспротивился. — До выходных я поправлюсь, — заверил он резво, и тут же под мой скептический взгляд закашлялся. Будет хорошо, если к выходным у него хотя бы температура спадёт, про «поправиться» полностью и речи быть не может. — Сильно сомневаюсь, — выдохнула я тихо, впрочем, может, он и выздоровеет, у всех организм по-разному борется с болезнями, — а работа? Тебя не потеряют? — Всё в порядке. Всю работу я сделал ещё вчера, — а про университетские обязанности — ни слова, — к выходным буду в форме. Мне не нравится, что все наши договорённости отменяются из-за меня. — Ты здесь ни при чём, так обстоятельства складываются. Со всеми бывает. Тогда до выходных? — я отступила на шаг и потянулась к нему прежде, чем успела об этом подумать: машинально, — чтобы обвить руками плечи, почувствовать обжигающие ладони на лопатках и тяжкий вздох, опаляющий жаром кончик уха. Отстранившись, убрала влажные пряди со лба, погладила горячую щёку и коснулась уголка губ торопливым поцелуем. — До выходных, — выдохнул в ответ Саша, а я, последний раз посмотрев на него, вышла за дверь. Машина ждала на парковке у подъезда, найти её труда не составило. Сев за заднее сидение, вновь открыла учебный чат: ничего нового, только изредка приходили сообщения, написанные уже без энтузиазма, обговоренный не единожды вопрос был исчерпан. Дома задержалась, как и планировала, на час: приняла душ, помыла волосы, закинула в сумку отчёты для Бычкова и не спеша побрела к остановке. Вдруг даже появилось желание пройтись неторопливо, осмотреться, выискивая в обыденности новое, а не мчаться, уставившись под ноги и ничего не замечая. К моему приходу аудитория уже была открыта. Слабо шумели недовольные одногруппники, тускло светил один ряд ламп над потолком: окна в лекционной аудитории были занавешены, — обстановка привычная, уже изрядно надоевшая, но уютная и родная. Ира уже сидела за нашей партой и рылась в сумке, меня не замечая, заспанный Стёпа обессиленно сползал по скамейке, устремив усталый безжизненный взгляд к потолку. Тихонько подойдя к своей парте, положила рюкзак на скамью и подсела к Ире, вынудив её накрыть своё добро, разложенное по столу, рукой и сдвинуть на соседнее место. Стёпа, меня увидев, только рассеянно кивнул, приветствуя безмолвно, и вернулся к созерцанию потолка, а подруга потянулась, чтобы обнять. — Думала, ты не придёшь, — негромко призналась я, выкладывая на парту тетрадь и ручку. — Не хочу пропускать под конец семестра, — пожала она плечами и отвела взгляд на переднюю парту: внимание привлёк умирающий от недосыпа Стёпа тихим стоном, — выглядишь так себе, — поделилась мыслям Ира, потрепав его по волосам. — И чувствую себя точно так же, кстати, — вяло отозвался Стёпа и подтвердил мои предположения: — целую ночь не спал. — А чего пришёл? — Как чего? — притворно возмутился Стёпа, оборачиваясь, чтобы сложить руки на нашу парту и уронить на них голову, — я же староста, статус обязывает к посещению пар. Не всех, конечно, же, — поспешил он уточнить, — но история — это важно, тем более у Чернова. — А где… — голос мой на мгновение дрогнул, чуть было машинально не упомянула Ивана, но тут же продолжила. Никто, судя по всему, не заметил, — Колю потерял? — Он у нас самый хитрожопый, — пожаловался Стёпа, подпирая подбородок кулаком, — сегодня вообще не придёт, отчёты мне отдал, сейчас спит, наверное, — и снова с тяжёлым вздохом завалился на парту, а Ира переключила внимание на меня, прищурилась хитро, ехидненько улыбнулась, но сама заводить разговор не спешила. Я её настроение поняла и, взглянув на Стёпу, ответила: — Потом, — когда останемся одни. Она, удовлетворённая ответом, кивнула и, спрятав улыбку в ладони, уткнулась в телефон, а я откинулась на позади стоящую парту, подобно Стёпе, и взглянула на ватманы с историческими датами, задерживая на них взгляд. Если уж занятия не будет, то мы с Ирой сможем поговорить, и лишние проведённые в универе полтора часа перестанут быть пустой тратой времени. Прозвенел звонок, прибавилось лишь несколько человек, и все мы погрузились в тяжёлое ожидание. Раз к нам не пожаловали ни секретарь, ни активисты, нас не забрали на мероприятие, было решено воспользоваться священным правилом студента: ждёт пятнадцать минут и уходим. Не покидала уверенность, что эти пятнадцать минут пройдут в праведном гневе от внезапного вызова на пару, которая даже не состоится, а затем все разойдутся: кто в столовую, кто в кафе неподалёку от корпуса, — до следующей пары, но всё оказалось намного хуже. Когда аудитория погрузилась в тишину, прерываемую лишь тихими зевками и шепотками, нам явился он… Анисимов. Улыбнулся, пригладив седеющие усы, несколько раз кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание, и прошёл к столу. Вот и сбылся страшный сон всякого студента, кто учился у него хотя бы один семестр: встретиться с ним вновь. — Доброе утро, уважаемые студенты, — Вадим Владиславович, уперевшись ладонями в стол, замер, и мы поднялись с мест, приветствуя, рассеянно, непонимающе оглядываясь друг на друга, — мы с вами уже знакомы по первому семестру. С большинством, — поправился он, — но вот вижу, что появились новенькие. А вот стареньких не так много. Половину отчислили? Почему так мало? Из двадцати пяти человек… — Анисимов пробежался по рядам беглым взглядам, беззвучно шевеля губами, — восемнадцать. Мало, — я усмехнулась: для нашей группы — это даже слишком много. Такая прекрасная посещаемость у нас лишь на парах либо у слишком строгих, либо у тех, чьи дисциплины сложные и самостоятельно в них не разобраться, либо же у тех, кто ведёт занятия интересно. — Что вы, — начал Стёпа, вмиг оживившись, даже голос прорезался, — нам до отчисления ещё далеко. Нам утром написали, что пара будет, вот некоторые и не пришли. А вообще, у нас почти стопроцентная посещаемость, — солгал и даже глазом не моргнул. — Ладно. Поверю на слово, — усмехнулся преподаватель, — как догадались уже, я подменяю Александра Николаевича. А то нам скоро с вами на зачёте встречаться предстоит, а я уже и подзабыл, кто есть кто. А теперь скажите-ка мне: кто у нас часто прогуливает? Героев стоит знать в лицо, — одногруппники молчали, но Анисимов понял безошибочно злостного прогульщика лишь по устремлённым на меня по рефлексу взглядам, — вы, значит? Александр Николаевич ещё не загрузил посещаемость на личный кабинет, поэтому ведомость пустая, — для наглядности поднял под столом лист, но я со своим плохим зрением увидела лишь нечёткое белое пятно, — много пропустили? — промолчала, затянувшаяся пауза ощущалась до неправильного длинной, а он всё ждал, и я поняла: не отделается. Ира толкнула меня бедром, и мне пришлось ответить: — Относительно немного, — тихо и уклончиво. Вдруг стало не по себе, этот момент мы с Сашей не обговаривали, а я надеялась, что он и не настанет, и кроме как в университетском коридоре с Анисимовым больше нигде не столкнусь. — Не так мало, как хотелось бы, но не так много, для того, чтобы отчислили? — хохотнул Вадим Владиславович, — как же вы будете сдавать зачёт? Вы в курсе, что он у вас дифференцированный? Чтобы получить положительную оценку нужно постараться, а в вашем случае, неуд тоже положительная оценка. Ведь на зачёте оценивают знания, пусть плохие, что соответствует двойке, но они есть. Я невольно поджала губы, своеобразный он. Не сказать, что озлобленный, скорее даже добрый, голос мягкий, приятный, и внешне — безобидный, что называется, божий одуван — дедушка. Но лишь на первый взгляд. Вдруг ласковый вкрадчивый тон сменится на насмешливый, на губах растянется снисходительная улыбка, и Анисимов заговорит со студентами будто с маленькими детьми, объясняя элементарное на пальцах. Но он будто в такие моменты занимается самолюбованием, и ему нравится, как студенты теряются от его вопросов. Хороший и «сильный» преподаватель, который может дать знания, но что касается человеческих качеств… — Буду сдавать, как и все, — неуверенно протянула я. Что говорить преподавателю, чтобы моя ситуация с прогулами не дошла до деканата, а главное, как врать, чтобы потом не пострадал Саша, не знала, — мы с Александром Николаевичем этот вопрос решили уже, так что с посещаемостью всё в порядке. — И что же вы с ним решили? — Я нагоняю программу: пишу контрольные, отвечаю на парах. Учу. — Да что вы говорите! — театрально изумился преподаватель, вскинув брови, — не похоже на него: чтобы он время своё тратил ради прогульщиков… — У меня ситуация, — пошла я на крайние меры, — сложная, и пропускала я по семейным обстоятельствам. И Александр Николаевич в моё положение вошёл, — но Анисимов не поверил, по глазам поняла. Только у нас за этот семестр почти половина группы оправдывалась за пропуски семейными обстоятельствами, и вечно в глазах преподавателей ни капли сочувствия, видимо, потому что все действительно серьёзные случаи проходят через деканат. А может, у них своя методика выявления лжецов за долгие годы выработалась. — Ладно, — снисходительно оборвал Анисимов, — с посещаемостью решили, а что со знаниями делать будем? Хорошо, если они есть, а если нет? — меня этот диалог на виду у всех потихоньку выводил из себя, оставалось только обороняться, глупо, неумело, но всяко лучше, чем ничего. — Значит, всё будет хорошо, знания у меня есть. Зачёт не завтра, я подготовлюсь. — О-о-ох, мне бы вашу уверенность. Ладно, начинаем занятие, — наконец провозгласил Анисимов, и только теперь я выдохнула. И вместе со мной выдохнули все в аудитории. Но рано, слишком рано, потому как он продолжил: — у нас практика по расписанию, давайте, у вас есть шанс продемонстрировать свои выдающиеся знания. Кажется… Ася! А рядом с вами… Ирина. Как сейчас помню, всегда вместе. Будете отвечать по вопросам? — Так, Вадим Владиславович… — подняв руку, встрял Стёпа, — никто не готов, пару ведь только сегодня поставили. Мы разве что прийти успели. — Так-так-так, пло-хо, — протянул по слогам, — а что с темами предыдущих практик? По ним-то вы мне ответите? — Ира нервно усмехнулась, Стёпа покачал головой, оглядываясь на нас, а я поняла, кто именно сейчас будет отвечать на вопросы. Наши одногруппники уверенностью тоже не отличились, и мы все потупили взгляд, уставившись в парты. Вмиг установилась гробовая тишина. — Ясно с вами всё, и о каких знаниях шла речь? А, Осипова? — промолчала, пожала плечами, — тогда перейдём к лекции, что же, вы зря сюда пришли. Лекция, лек-ци-я, на чём вы остановились? Это-то вы помните? Стёпа продиктовал последнюю тему, и Анисимов начал рассказ, только много поведать не успел: как только мы подступали к теории, он тут же уходил в другую степь, задавал вопросы, изредка совсем не связанные с нашим предметом. Стёпа умело его заинтриговывал, подыгрывал и говорил с ним на отвлечённые темы, уводя ещё дальше. Лучше так, чем позориться. Вопросы-то он задаёт, и ждёт ответа. И всё-всё замечает и запоминает. На зачёте обязательно упрекнёт тех, кто на паре плохо отвечал. Отзанимались мы без пятиминутного перерыва, на одном дыхании, а как только звонок огласил об окончании пары, вопреки собственным желаниям выскочить из аудитории и освободиться от гнёта Анисимова, остались сидеть, пока он напоследок укорял нас: — Вижу, что плохо учитесь. Не хочет нынешнее поколение учиться, ой, не хочет. Ладно, идите уже, а то замучил я вас, — и это первое его высказывание, с которым я полностью согласна. Собрав вещи, прошли мимо Анисимова и, пробросав быстрое «до свидания», мы друг за другом поспешили покинуть аудиторию, молча прошли к следующей, но дар речи вернулся только тогда, когда мы спустились на второй этаж и пересекли полкорпуса. — И что это было? — вполголоса спросила Ира, предусмотрительно оглядываясь назад, — пришёл, страху нагнал и ушёл. — Да ещё и с вопросами своими прицепился, — процедила я сквозь зубы, стискивая в кулаке лямку рюкзака. — Вот и подляночка от деканата под конец семестра, — пробормотал оклемавшийся от шока Стёпа. Комментарии на этом закончились, мы брели к двести первой аудитории молча до тех пор, пока нас не окликнула Вера: — Девочки… И Стёпа, — позвала она и, пристроившись за нами с Ирой, зашептала: — я что-то неправильно поняла? Чернов же сказал, что он будет проводить зачёт. — Он сказал, что постарается это организовать, — поправила я Веру, и поспешила оправдаться под заискивающий взгляд Иры: — я ж с тех пор начала ходить, вот и запомнила. Информация важная. — Ну как же так, — разочарованно выдохнула Вера, плечи её опустились, — я целый семестр на стипендию шла… — Если шла, значит, всё знаешь, — шутливо ответил Стёпа. — Да иди ты, — бросила она беззлобно, легонько хлопая его по плечу, и чуть увереннее продолжила: — я готовилась, но не могу же я знать всё, а Анисимов такой дотошный. Обязательно в дебри залезет, о которых только ему известно. Ну, может, и Чернову, но они этот предмет уже сколько лет назад выучили и теперь рассказывают каждый год одно и то же? А мы только учим! В бурном обсуждении Анисимова и его непривлекательных методов обучения мы провели весь большой перерыв, и прервал его прозвеневший над головами звонок. Бычков пришёл ровно к обозначенному времени, только долго он нас не задержал. Пётр Иванович, поздоровавшись с нами, открыл аудиторию, дождался, пока мы займём свои места, и, остановившись у стола, начал: — К моему сожалению и к вашей радости, занятия сегодня не будет, я ухожу на встречу с ректором. Вам Мария Геннадьевна не сказала, что по-хорошему бы старосте пойти и задать вопросы от лица всей группы? — Говорила, — тут же поддакнул Стёпа, доставая из рюкзака две стопки сшитых нитками листов: отчёты, — я приду обязательно. — Вы староста? — изумился Бычков, смерил Стёпу насмешливым взглядом, но смолчал. Стёпа, как по мне, подходил на роль старосты — пусть изредка прогуливает, — идеально: позитивный, ответственный, хоть и кажется раздолбаем, отзывчивый и невпечатлительный. Отчитают — покивает и заверит в том, что учтёт замечания, если укорят на повышенных тонах — извинится и покается на публику, демонстративно, а как отвернётся от преподавателя — тут же забудет о том, что ему сказали. Кристина же была не такая. — Сдавайте отчёты, если есть вопросы, задавайте, на десять минут могу задержаться. Те, у кого вопросов нет, могут быть свободны. Мы с Ирой сдали работы и вышли из аудитории. Она — немного уставшая, а я — полная сил и энергии, и нашим дружным коллективом мы направились на выход. Дожди, к счастью, перестали неумолимо лить, уже который день светило солнце, и меланхоличное настроение с погодными изменениями вмиг улетучилось. — Выходит, у вас всё хорошо? — догадалась Ира, стоило нам спуститься с покатых ступеней на местами просевший неровный асфальт, — ну… С ним… — и указала пальцем в небо, намекая высокий статус Саши в наших студенческих кругах. — Выходит, что так. Мы вчера так хорошо поговорили, — губы против воли растянулись в довольной улыбке. После слов Серафима и Сашиных вчерашних откровений, он предстал передо мной совершенно в другом свете: узнав чуточку больше о нём и его прошлом, я почувствовала себя немного ближе к нему, не покидало ощущение, словно пропасть между нами постепенно уменьшается. Кажется, теперь у меня появился шанс понять его и ход его мыслей, а самое главное — его чувства. Ира моим ответом осталась не удовлетворена, поджала губы, кивнула и резко выдохнула, сбавляя шаг. Я вспомнила про Сашу, про обещание провести вместе выходные, и тут же в памяти всплыли слова посвящённые и Ире. Обещала же, да и сама вижу, что мы постепенно отдаляемся друг от друга. Вижу, но никак не могу понять причину. Стараюсь ведь, как могу, время уделять. — Мы вчера хотели сходить вместе куда-нибудь. — Неужели соизволила вспомнить обо мне? — Ира свела брови к переносице, но вмиг серьёзный тон перешёл на насмешливый, лицо её озарила широкая довольная улыбка, — давай на ночёвку? Я нашла классный фильм, закажем пиццу. И роллы. Поболтаем. Завтра вечером, давай? — Без проблем, — улыбнулась невольно и я, Ира вдруг воспрянула духом и, схватив меня за локоть, повела в сторону остановки. На том и условились.

***

Пятничные занятия прошли в расслабленном темпе. Саша обрадовал известием об упавшей до нормы температуры, Серафим, почему-то сегодня встречающийся мне чаще, чем за минувшую неделю, светился от счастья, даже Стёпа выспался и вставлял свои шуточки каждый раз, как с ним начинали разговаривать, и только Ира задумчиво смотрела в стол и отрицала мои тревожные предположения, ссылаясь на стресс. В два часа мы вышли из корпуса и помчались по домам: Ире, как она сказала, следовало навести порядок, потому как ночёвка планировалась у неё, а мне — отдохнуть, чтобы после полуночи не клевать носом. В семь, когда закончила со сборами, тут же вышла из дома — заранее: пятничным вечером нередко образовывались пробки, — но дорога, вопреки ожиданиям, не заняла много времени, и приехала я раньше. Медленно направилась к Ириному дому, разблокировала телефон, чтобы спросить, какая у неё квартира, и подошла к её подъезду, ожидая ответ на сообщение. Взгляд ненароком упал на обнимающихся в сумерках парочку. Понадобилось несколько секунд, чтобы периферийным зрением уловить что-то до боли отдалённо знакомое. — Ваня? — шёпот прорезал воздух и затих, оставляя тишину звенеть в ушах, казалось, даже далёкий шелест шин по асфальту не слышно. А Иван — наш пропавший Ларин! — крепче прижался к Ире и печально улыбнулся, поджимая губы, когда как Ира испуганно на меня взглянула и грустно усмехнулась, оглашая улицу едва слышным тяжёлым вздохом.