Возбудим и не дадим

Я пришла в себя, когда по затемнённому экрану поползли финальные титры, а Саша, мягко отстранившись, сел чуть поодаль от меня, скрещивая ноги. Упираясь ладонями в постель, он окинул дезориентированным, отчасти пьяным взглядом потонувшую в перебиваемой неярким светом от телевизора комнату, посмотрел на зашторенное окно, на едва колыхающуюся на сквозняке приоткрытую дверь, будто избегая моего взгляда, и наконец, посмотрел на меня. Я же, разглядывая его из-под полуопущенных ресниц, пыталась восстановить сбитое дыхание и, не понимая, почему он остановился, перебивающимся на шёпот голосом поинтересовалась: — Что случилось? — в груди до сих пор сидел нестерпимый жар, отдаваясь покалыванием в кончиках пальцев, щёки безжалостно заалели, выдавая и без того очевидное смущение, а припухлые от поцелуев губы едва ощутимо жгло, но останавливаться мне не хотелось. Поёрзав на подушках, я тоже поднялась и, поджав под себя ноги, села. Из-за разорванных объятий вмиг стало прохладно, сквозняк от открытого на проветривание окна скользнул по босым ступням и лицу, силясь остудить разгорячённую кожу, но, стоило мне заглянуть Саше в глаза, мне вновь стало жарко: взгляд его прояснился, сделавшись ласковым и открытым, а на щеках застыл румянец. — Кажется, мы увлеклись: фильм уже закончился, — сощурившись, прошептал он низким прерывистым голосом, будто одно громкое неосторожно сказанное слово сможет разрушить поселившуюся в полумраке уютную атмосферу. Поймав мой рассеянный взгляд, он закусил губу, и этот жест, мимолётный и незначительный, раззадорил меня ещё больше. Я невольно повторила за ним: облизала верхнюю, закусила нижнюю, — повернулась к ослепившему яркостью экрану: фильм закончился, сменяясь главным меню, — и не разбирая, щёлкнула по кнопке пульта, включая первую предложенную рекомендациями кинокартину. Нежно коснувшись пальцами его ладони, растянула губы в смущённой улыбке и едва слышно спросила: — Разве? Завтра, кстати, выходной, — будто бы между прочим протянула я, — а планов у нас, кажется, нет… — значит, можно ещё немного понежится, впрочем, в нашем распоряжении вся ночь. Успеется. Саша склонил голову к плечу, вскидывая брови, кажется, удивляясь моему завуалированному предложению продолжить, но очевидный намёк понял и тут же потянулся ко мне, чтобы вновь впиться в губы поцелуем. — Я думал, ты будешь стесняться, — жарко прошептал он, невесомо касаясь губами подбородка, и прильнул всем телом, осторожно заваливая меня обратно на постель, — но ты… На удивление… — бормотал Саша в перерывах между короткими пылкими поцелуями, я перебила его тихим и сбивчивым: — Я уже привыкла к тебе, — и шёпот мой едва слышный растворился в очередном ласковом прикосновении. Устроившись на подушке удобнее, я протянула подрагивающие руки к его волосам, пропуская пряди меж пальцев, и аккуратно потянула вверх, поощряемая довольным перебиваемым вздохами сопением и едва чувствуемой ответной дрожью. Не только привыкла, но и доверилась. В том, что Саша не сделает ничего из рядя вон выходящего, я была уверена: он и сам демонстрировал всем своим видом покорность и нежелание смутить меня и сделать больно, и это подкупало идти навстречу и проявлять инициативу, тянуться к нему и целовать первой. — Вот и отлично, — мурлыкнул он, улыбнувшись уголками губ, и мягкие осторожные прикосновения тотчас сменились уверенными и смелыми. Кажется, я неосознанно дала ему зелёный свет, позволяя делать всё, что взбредёт в голову. — Жарко… — тихонько на выдохе пожаловался Саша и обнял так, что от ощущения горячих, заскользивших по коже под футболкой пальцев перехватило дыхание, и я, запрокинув голову, провела руками по его плечам, медленно и неспешно, невесомо поглаживая подушечками лопатки, и задрала ткань лонгслива до шеи. Саша приподнялся на локтях и нахмурился, кажется, смутившись, когда я тихо предложила: — Не хочешь снять? — он вопросительно выгнул бровь, кажется, не на шутку удивившись моему вопросу, но по итогу лишь, хитро прищурившись, улыбнулся. Дважды предлагать не пришлось: Саша, быстро выпрямившись, стянул ненужную сейчас одежду через голову, обнажая подкаченный торс, и я невольно заскользила взглядом по явно очерченному рельефу, вид перекатывающихся, скованных напряжением мышц вызвал лишь ещё больший интерес. Захотелось оценить ещё и наощупь. Он прильнул ко мне, а я, почувствовав под ладонями разгорячённую гладкую кожу, мазнув губами по его горячей щеке, робко спросила: — Мне тебя потрогать можно? — в его потемневшем взгляде читался жгучий интерес вперемешку с непоколебимой безысходностью, и Саша расщедрился: — Тебе всё можно, — я, получив разрешение, беззастенчиво прошлась ладонями по его спине, огладила широкие плечи, выступающие ключицы и крепкую грудь, и пока он, пожалев о собственных словах, не возмутился и не пошёл на попятную, сжала его бока бёдрами, притягивая ещё ближе и вынуждая прижаться ко мне всем телом. Набравшись храбрости и решившись воспользоваться тем, что меня вряд ли остановят, пальцами очертила грудные мышцы и накрыла ладонью, аккуратно сжимая. — Ась… — вдруг запротестовал он, но я отступать была не намерена: лишь усилила хватку и, окончательно осмелев, углубила поцелуй, чувственный и жадный, так, что дыхание на мгновение замерло, сердце зачастило с такой силой, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, а Саша, которому я бы сейчас могла позволить многое, не спешил переходить черту дозволенного: рука его застыла на моих ребрах, не смея двинуться выше. Герой включённого мной мультфильма громко воскликнул и я, не открывая глаз, наощупь отыскала пульт и выключила телевизор, чтобы погрузиться во тьму. В темноте целоваться было приятнее: чувства обострялись до невозможного, ничего не шумело, не мешало, позволяя полностью отдаться ощущениям, сосредоточиться на чужих губах и прикосновениях. — Я и не думал, что сегодня меня нагло облапают, — протянул Саша вполголоса, целуя в щёку, наклонившись, мазнул носом по ключице и шумно втянул воздух. — Привыкай, это повторится ещё не единожды, — пробормотала я, едва слышно хихикнув. Больше он не противился моим прикосновениям и даже, к моему удивлению, сам активизировался: очертил рёбра подушечками пальцев, погладил напрягшийся живот и, опалив шею горячим дыханием, прижался теснее, чтобы окутать меня мучительным жаром. Я пальцами впилась в кожу на его плечах, несильно, но, уверена, ощутимо, и Саша тихонько, перебиваясь на хрип, простонал мне в губы, мягко отнимая ладонь и направляя обратно к волосам. Когда трепет в груди и странное томление в животе усилились, дыхание нещадно сбилось, а губы горели огнём, Саша, оставив последний поцелуй на подбородке, лёг на бок и, подтянув меня к себе, уткнулся носом в макушку. Он тяжело и часто дышал, я чувствовала, как рвано вздымается его грудь под моими ладонями, слышала, как колотится сердце, а он, кажется, почти беззвучно что-то бормотал, изредка оставляя поцелуи на лбу и виске. Я по-хозяйски закинула на него ногу и обняла поперёк пояса, чтобы прижаться щекой к голой груди: Саша притих, не спеша одеваться. — Саш, ты ходишь в зал? — спросила я, чувствуя, как он глубоко вдыхает запах моих волос. — Периодически, — ответил он лениво, — заметно? — я, кивнув, усмехнулась: ещё как. Раньше он раздетым передо мной не щеголял, я и не могла полноценно оценить его фигуру, зато теперь могу рассмотреть во всей красе, потрогать, нагло полапать, руководствуясь его позволением. Он, впрочем, несмотря на вялые возражения, совсем не против. Саша, протиснув руку под моей подушкой, лёг на спину, а я устроилась на его груди. Подавшись к нему, аккуратно поцеловала в подбородок, не заметив сопротивления, коснулась губами щеки, пока он не успел повернуть голову и подставить губы, чмокнула в висок и, заскользив вверх по постели, — в ямку за ухом. Саша судорожно вздохнул, распахнув глаза, вздрогнул и дёрнулся в сторону, а я приподнялась на локтях и заглянула ему в глаза, заинтригованная интересной реакцией. — Понравилось? — у кого-то чувствительные уши? И, невольно растянув губы в лучезарной улыбке, снова поцеловала за ухом, пока он безуспешно пытался отстраниться: я просунула ногу под его коленом, крепко зафиксировав на месте, не позволяя даже пошевелиться. — Ась, прекрати надо мной издеваться, — потребовал он строго, таким тоном, что я невольно напряглась, вспоминая его пары: будто я сильно провинилась, а он готовился меня отчитывать, и я удивлённо вскинула бровь, но по лукаво прищуренным глазам стало понятно: актёр из него всё же неплохой. Преподавание даёт свои плоды. — Хорошо-хорошо, больше не буду, — согласилась я, снова коснувшись губами кончика уха, он тяжело сглотнул, — теперь точно ложимся спать? — мне казалось, что и сейчас решение лечь спать закончится ласковыми поцелуями и крепкими объятьями, но Саша командным голосом приказал: — Теперь точно ложимся, — что-то возмущённо пробормотал мне в шею, укрыл нас пледом и, обняв меня за талию, прижался обнажённым торсом к моей спине. В квартире стало тихо, и лишь моё частое сердцебиение отдавалось громким боем в голове. И всё? Я-то надеялась на продолжение… Когда я, успокоившись и смирившись с его решением, прикрыла глаза и удобнее устроилась на подушке, Саша тихо позвал: — Ась… — М? — отозвалась я, не поворачиваясь. — Мне с тобой так хорошо, — выдохнул он, прижимаясь щекой к моему виску, — и спокойно. Я рад, что ты дала мне второй шанс… Я замерла, несильно закусывая губу. Не поняла, что послужило катализатором его откровений, но, откинув одеяло до плеч, прижалась к нему крепче, чувствуя, как снова щёки жжёт румянцем. Я тоже безумно рада, и что поддалась Ириным уговорам, и что проявила инициативу, решив узнать Сашу лучше. Рада и благодарна самой себе за то, что не струсила, не спряталась и не закрылась, как обычно, а пошла навстречу неизведанному. И сейчас, оглядываясь на прошлое, я даже не знаю, кого могла бы так же, как и Сашу… Полюбить… — И мне с тобой хорошо, — пробормотала я в ответ и, собравшись с духом, открыла рот, чтобы прошептать заветные слова, они, готовые сорваться с языка, остались не сказанными, застыв в горле: захлестнувшие с головой опасения не позволили издать и звука. Я медленно, повернула голову, аккуратно чмокнула его в уголок губ, мазнув носом по щеке и, пока он, ещё растерянный, не углубил поцелуй, отвернулась, подложила руки под голову и прикрыла глаза. Я не стала противиться собственным чувствам: что толку замалчивать или утаивать, ждать нужного момента, если хочется сказать? Мне казалось, что это нужно сделать именно сейчас, была уверена, что моё желание — не веяние атмосферы, и я, утыкаясь носом в подушку, глухо прошептала на выдохе: — Я тебя люблю, — он, кажется, набрал воздух в лёгкие, чтобы что-то сказать, но я перебила его торопливым: — ну всё, теперь точно спать. Ответное «я тоже тебя люблю» прозвучало настолько тихо, что я подумала, что мне показалось, он сгрёб меня в объятиях, уткнулся носом в шею и замер, щекотно поглаживая указательным пальцем мою раскрытую ладонь, изредка осторожно сжимая поперёк фаланг, но дальнейшее: — Очень сильно, — развеяло сомнения, и мы вновь погрузились в тишину. В воздухе, оседая на одежде, витал горький едва уловимый запах его парфюма, а прерывистое дыхание согревало кожу на шее. В темноте комнаты уютно и спокойно, ночь выдалась безлунная, глухая и прохладная, но рядом с ним мне жарко и спокойно. Так, как и должно быть. Чтобы не зажариться в Сашиных объятьях, я высунула ногу из-под одеяла, чувствуя, как к макушке прикасаются губы, а следом прижимается подбородок. — Не тяжело? — спросил он заботливо, чуть отодвигаясь, и поспешил убрать руку с талии, но я вовремя её перехватила и направила обратно. — Нет, оставь, — попросила тихо, переплетая наши пальцы, — спокойной ночи. — Спокойной, — отозвался Саша эхом, зарываясь носом в волосы. Я, невольно облизнув пересохшие губы, расслабилась, удобнее устроилась на подушке и прикрыла глаза, вскоре заснув под его размеренное сопение.

***

Проснулась я, когда часовая стрелка, дрогнув, показала десять утра. Разлепила с трудом глаза, хмурясь, проморгалась, смахивая выступившие после сна слезы, и протянула руку к соседней подушке, чтобы ощупать прохладную гладкую ткань. Приподнявшись на локтях, мазнула сонным замыленным взором по пустой постели и запоздало поняла: Саши рядом не было. Потянувшись к потолку обеими руками, я села, разминая затекшие плечи, и огляделась в попытках уловить за бешеным биением сердца в висках посторонний шум, но в квартире было на удивление тихо. И вещей, которые Саша вчера оставил на спинке стула, я не заметила, и никаких признаков его присутствия: ни одежды, ни сумки, ни наручных часов, которые он перед сном положил на письменный стол — ничего. Неужели уже уехал? Я спешно поднялась на ноги и осторожно, крадучись на носочках, прошлась по комнатам: задержалась у зеркала, чтобы оценить помятость лица, заглянула во вторую спальню, дверь которой всегда закрыта и пока служит лишь гостевой комнатой, и, ведомая вкусными соблазнительными запахами, тихо проскользнула к кухонной двери. На кухне и обнаружилась пропажа: заспанный и взъерошенный, он, сгорбившись, сидел вполоборота к столу, перед ним стояли кружка, из которой вился белёсый пар, и тарелка пасты. Саша сосредоточенно смотрел в телефон, изредка постукивая большим пальцем по дисплею, а в другой руке лениво крутил вилку, не глядя наматывая на неё спагетти. Я, оставшись незамеченной, невольно застыла в дверях, рассматривая его: кажется, Саша сам только недавно проснулся, потому как часто щурился, тёр глаза, а движения его были рваными и неуклюжими, слегка растянутый лонгслив съехал на одно плечо, оголяя ключицу, закатанные до локтей рукава демонстрировали тонкие руки. Рюкзак его со сменной одеждой покоился на соседнем стуле, а те самые наручные часы — у него на левой руке. — Я думала, ты поспишь подольше… — опершись плечом о дверной косяк, подала я голос — он, хриплый ото сна, прервался на полуслове. Саша, кажется, испугавшись моего неожиданного появления, встрепенулся, резко поднял голову, осоловело оглядываясь, и, хотя ещё мгновение назад он сидел с крайне недовольным видом, губы его растянулись в тёплой улыбке. Я, не в силах сопротивляться, улыбнулась в ответ, — мог бы и рядом полежать, — шутливо упрекнула и, кашлянув в кулак, прочистила горло. — Не хотел тебе мешать, — пробормотал он сонно, — выспалась? — я, помедлив, кивнула: хоть это и было откровенной ложью, но, стоило его увидеть, дремота пропадала, уступая место удивительной лёгкости и бодрости: один лишь его искрящийся радостью взгляд, и я уже готова сворачивать горы! — чай? Кофе? — предложил Саша. Заблокировав телефон, он неторопливо поднялся, в два шага оказался рядом, чтобы быстро поцеловать в макушку и заключить в объятия, тёплыми ладонями поглаживая лопатки и плечи, — завтракать будешь? — Я сама могу… — смущённо протянула я, поднимаясь на носочки, чтобы обнять его за шею, но он, осторожно прижав меня к себе, пресёк ещё не начавшийся поток возражений ласковым: — Хочу за тобой поухаживать, — ну и как тут отказать? Он склонил голову к плечу, мягко отстраняясь. Взгляд мой скользнул по шраму на подбородке, и я, не удержавшись, погладила его пальцами, чувствуя рельеф, казалось бы, почти не видной борозды, а Саша, поймав мою руку, бережно обхватил запястье и поцеловал одну за другой фаланги. — Тогда буду, и завтракать, и кофе, — быстро ответила я, отнимая свою руку от его губ, и поспешила перевести тему, чтобы не раскраснеться от проявления ласки окончательно. Надо же, никак не могу привыкнуть, и каждый раз сердце бьётся как бешеное, — уже освоился на кухне? Это утро было замечательным, и день обещает быть не менее чудесным. Хотела бы я так просыпаться каждый раз: видеть Сашу, вместе с ним лениво завтракать и сонно обниматься, нежась в объятиях друг друга… Он отпустил меня и, напоследок коснувшись губами моего лба, подошёл к гарнитуру. — Ещё в первый раз, — самодовольно отозвался он, доставая из шкафа кружку и наливая в неё кипяток. Я от упоминания того самого «первого раза» смутилась и, попросив дать мне несколько минут, удалилась в ванную: спросонья, как обычно, на голове бардак, и неплохо было бы привести себя в порядок. Когда я вернулась, всё уже было готово: разогретая паста и кружка горячего душистого кофе. Саша, быстро переходя от одного шкафа к другому, всё хозяйничал: убирал в холодильник сковороду, доставал столовые приборы, а когда я хотела сесть, по-джентльменски пододвинул стул и, остановившись сзади, ладонями накрыл мои плечи. — Мне нравится, как по-домашнему уютно ты выглядишь, — пробормотал он, занимая стул напротив. — Правда? — Ты очень красивая, — кивнул Саша и, пока я, смущённая неожиданным комплиментом, пыталась занять себя — то есть ела, он вернулся к своим делам: взял вилку, не глядя, заелозил ею по тарелке и, нахмурившись, взглянул в телефон. Я, подняв голову, заметила изменение его настроения и осторожно поинтересовалась: — Что-то случилось? — Нет, ничего, — ответил он незамедлительно, — расписание экзаменов прислали. Вот, изучаю. — О, вам уже скинули? — удивилась я, склоняя голову к плечу, — а у нас даже речи пока про расписание нет. Даже не проводили опрос, — хотя неоднократно обещали. Вот и получается, что, даже если студентов спросят про желаемый порядок проведения экзаменов, то всё равно мнение учитывать не будут. — У вашей группы в черновом варианте экзамен… — Саша замолк: открыл таблицу, нашёл название своей дисциплины и нашу группу и, приблизив двумя пальцами нужную строку, оповестил: — двадцать первого июня, а консультация — девятнадцатого. Точного времени пока нет, — если экзамен поставили в конце месяца, значит, он будет последним из трёх. Я, хмыкнув улыбнулась: как хорошо встречаться с преподавателем, всю необходимую информацию узнаёшь первой. Главное теперь не проболтаться, иначе объяснить, откуда я об этом знаю, будет сложно. Но Ире, конечно же, рассказать можно. И нужно. — Двадцать первого, значит… А сегодня? — я подтянула к себе телефон, чтобы узнать сегодняшнее число, и проговорила вслух: — тринадцатое мая… Как быстро время летит, вроде недавно только семестр начался… — ещё каких-то полмесяца, и начнётся самое интересное: зачётная и контрольные недели, беготня по преподавателям, досдача контрольных и долгов, волокита с выбором научных руководителей, да и занятия скоро закончатся… Студенты разъедутся по родным городам, а у меня, вместо поездки домой, начнётся нервотрёпка с поиском работы на каникулы. Красота. Но зато я смогу видеться с Сашей, правда, теперь ещё родителям придётся объяснять, почему я не хочу возвращаться домой на лето… — Тринадцатое? — недоверчиво спросил он, вскидывая бровь, и отвёл взгляд, чтобы посмотреть в экран своего телефона и убедиться в правдивости моих слов. — У тебя были планы на сегодня? — предположила я, заметив отражающуюся на его лице задумчивость, но он пресёк ненужные мысли ленивым: — Нет, сегодня у меня памятная дата, если можно так сказать: — сделал паузу, продержав интригу несколько мгновений, и неторопливо продолжил: — ровно год и четыре месяца как я в тебя влюбился, — я от неожиданности поперхнулась, так и не дожевав спагетти. Прокашлявшись под его рассеянный осоловелый взгляд, неверяще переспросила: — Сколько? — почти полтора года? Влюблён? — может, ты ошибся в расчётах? — протянула неуверенно, благоразумно откладывая вилку. После новой информации еда тут же ушла на второй план. — Нет, всё правильно, — Саша лукаво сощурился, словно наслаждаясь моей реакцией, а я всё не могла осознать столь длительный срок. Полтора года! Это три семестра, почти срок обучения в старшей школе или колледже! Это чертовски долго. Я подсчитала, когда это было: если сегодня тринадцатое мая, то выходит, что день «икс» — тринадцатое декабря? — И каким же, интересно, образом? Когда? И как? И вообще! — я попыталась вспомнить себя полтора года назад, и поняла только то, что там не во что было влюбляться, да и те обстоятельства, при которых это произошло… Ничего в голову не шло. Декабрь… Что было в декабре? Саша растянул губы в обречённой улыбке и тяжело вздохнул, а я нетерпеливо заёрзала на стуле, ожидая подробный рассказ. — На первой зимней сессии. Ты не помнишь, как сдавала мне экзамен? — на его губах застыла хитрая ухмылка, я же пыталась побороть интерес, а он словно специально тянул, задавая наводящие вопросы и давая возможность мне самой догадаться. — Помню, — такое трудно забыть, до сих пор в кошмарах снится. Позорище. Чуть ли не цирк там устроила со своим глупым ответом, — я так перенервничала, что у меня всё из головы вылетело. Я несла какую-то ахинею, но ты всё равно поставил мне пять, — он размашисто кивнул, будто его согласие должно было натолкнуть на верную мысль. — И-и-и? — протянул Саша. — И… Тогда? Серьёзно? — мне было и вспоминать стыдно о том первом экзамене. За ту чепуху, что я несла, можно было смело отправить на пересдачу, а вот оно что случилось. И оценка, получается, была незаслуженной. Он кивнул, устремляя взгляд на окно, губы его тронула ласковая улыбка. — Серьёзно? — снова переспросила я, поражённо уставившись на Сашу, до конца не осознавая, рассеянно спросила: — интересно, и как ты это… Понял? — Не понять было трудно, — Саша покачал головой, изменившись в лице: меж бровей залегла едва видная морщинка, уголки губ опустились, а в глазах, напротив, заплясали черти, — после того дня, я не мог перестать думать о тебе. Весь январь я маялся и пытался убедить себя в том, что это лишь умопомешательство, ерунда. Но в новом семестре, когда я тебя видел: на парах, в коридоре — чувствовал себя счастливым, наверное, впервые за долгое время. Потом я перестал есть, перестал спать. У меня начиналась тахикардия, каждый раз, как я смотрел на тебя… Я постоянно искал тебя взглядом и расстраивался, когда ты не приходила. Как собачонка бездомная, когда к той впервые проявили доброту. Долго отрицал… А когда я признался самому себе, то понял, что у меня начались проблемы… — слушала я внимательно, не перебивала, закрыв рот ладонью от удивления. Не может такого быть! — Я и подумать не могла, что всё так серьёзно, — я невольно почесала затылок. Выходит, все его попытки меня «задеть» — это лишь способ привлечь внимание? И не было никогда никакой ненависти и предвзятого отношения? А всё, что я принимала за попытки завалить, задеть, обидеть — это лишь моё разыгравшееся воображение? Какой же я была глупой. Хотя, его туманные намёки невозможно понять, да и намёки ли то были вообще? И разве я могла предположить, что он ко мне неравнодушен? Он! Преподаватель! Ко мне! А если бы и могла… То, вероятно, ничего не изменилось бы. Я бы по-прежнему его избегала, страшась того, что он ко мне испытывает. Протянув руку, я перехватила его ладонь и любовно сжала пальцы, — ты считал собственные чувства проблемой? — спросила я тихо, не в силах скрыть полный сожаления вздох. — Мне потребовалось много времени, чтобы смириться с тем, что я чувствую. Понять и принять это. Не скажу, что это было просто, но теперь я их проблемой не считаю, — он, наклонившись, потёрся щекой о моё плечо и переплёл наши пальцы, сжимая мои крепко-крепко, — я рад, что всё случилось так, как случилось. И Серафиму благодарен. Если бы не он, то я бы к тебе тогда в клубе и не подошёл: мне бы не хватило смелости самому сделать шаг навстречу. — Так значит, и Серафим руку приложил? — не унималась я. Мне настолько интересно, что хотелось узнать всё в мельчайших подробностях, но допытываться я не стала: Саша не особо-то и горел желанием делиться этой ситуацией, и мне казалось, что он переступает через себя, рассказывая об этом. Отныне мои недопонимания, его недомолвки и мучения в прошлом, что толку об этом говорить? Впрочем, может когда-нибудь потом он удовлетворит моё любопытство и расщедрится на полный рассказ? Если же нет, то у меня всегда есть союзник в лице Серафима, который, уверена, об этом уж точно расскажет. — Скорее, ногу, — я усмехнулась: методы у Серафима, конечно, действенные, но, как оказалось, не всегда гуманные. Но какой же он всё-таки молодец. — Кажется, нужно его поблагодарить за всё, что он для нас сделал, — Саша широко улыбнулся, приобнимая меня за плечи. — Я уже поблагодарил, — и звонко поцеловал в щёку. Теперь он больше ластился и льнул, по сравнению со вчерашним днём, и эти изменения мне нравились. — Ему хватит, — я усмехнулась, заметив хитренькую улыбочку, но спрашивать, как именно его отблагодарили, не стала. Зевнув, опёрлась спиной на его грудь и, заглянув в глаза, уточнила: — Са-аш, раз планов у тебя нет, то, может, ты останешься у меня подольше? Ещё немного поваляемся? Досмотрим вчерашний фильм, — он не противился, прижался губами ко лбу и слабо кивнул: — Разве я могу отказать, если ты просишь? Доедай, и пойдём в спальню, — я выпрямилась и вновь приступила к еде, Саша тоже, отложив телефон и пододвинув тарелку, охотнее задвигал вилкой. Когда мы поели и допили кофе, вернулись в комнату. Я оперативно заправила постель, застелив мягким пледом, а Саша включил вчерашний фильм, любезно промотав эротическую сцену, чтобы меня не смущать, но посмотреть мне снова не удалось. Мы, устроились точно так же, как и вчера: я, закинув на Сашу ногу, уткнулась носом в его плечо и обняла поперёк пояса, а он прижал меня к своей груди, ласково поглаживая по волосам, и изредка наклонялся, чтобы невесомо коснуться губами моего лба. Разморённая теплотой его объятий, я не заметила, как задремала, но долго дрёма не продлилась: когда фильм подходил к концу, герои объяснялись друг перед другом, признаваясь в чувствах, в дверь позвонили. Я встрепенулась, приподнимаясь на локтях под Сашин непонимающий взгляд, нехотя выпуталась из его рук и поспешила в прихожую. Он напрягся, клацнув по кнопке пульта, сбавил громкость и, поставив ноги на пол, сел на постели. — Может, я открою? — спросил Саша хмуро. — Да всё в порядке, — заверила я его, жестом попросив остаться на месте, — не волнуйся, я быстро. Может, пришли показания с счётчиков снять? Я провернула ключ в замке и приоткрыла дверь, надеясь, что незваный гость попросту ошибся дверью, но надежды мои не оправдались. По ту сторону двери, деловито опираясь ладонью о недавно побелённую стену, стоял Кирилл, довольный и улыбающийся. Он изящно приспустил очки на кончик носа, подмигнул мне и вскинул руки, как делал всегда, когда мы встречались: чтобы обняться, но я не спешила падать в его объятия. — Ты как тут… — прошептала я невольно, и мои слова эхом прокатились по подъезду. — Меня не ждали? — притворно изумился Кирилл, скрещивая руки на груди. — Н-не ждали, — рассеянно выдохнула я и громко шикнула: — ты не говорил, что приедешь! — Может, я сначала зайду? А там уже разберёмся, — ворчливо поинтересовался он, жестом попросив меня пропустить его, но я перегородила путь, крепче вцепившись в дверную ручку. — Кирилл, я не одна, у меня тут… Подруга… Давай ты немного подождёшь. Ладно? — он непонимающе вскинул бровь, заинтересованный взгляд его метнулся к моему лицу и скользнул чуть выше головы. Кирилл тут же широко улыбнулся, так радостно, будто выиграл в лотерею, хищно прищурившись, — подруга, да? Запрещёнку, значит, спрятать не успела. Ясно. Сумки мои в квартиру закинь, — он указательным пальцем тыкнул себе под ноги, на два чемодана, и сунул мне сумку из-под ноутбука, — а я, как хороший, самый лучший, замечательный брат пойду прогуляюсь. У вас двадцать минут. О, и осторожнее, здесь комп, — подняв руку, он помахал ладонью — снова над моей головой, в дверной проём и поспешил ретироваться: нажал на кнопку лифта, который ещё не успел уехать на другой этаж, и быстро заскочил в кабину. Я облегчённо выдохнула и обернулась. Саша стоял в прихожей, опираясь на дверной косяк. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, и я винтовало оправдалась: — Кирилл вернулся, — и тут же объяснилась, понимая, что имя брата ему ни о чём не говорит: — мой старший брат. Он в Москве живёт, а сюда приехал, чтобы дела уладить с имуществом, вот он ко мне и… Меня никто не предупредил, так что… — пробормотала я сбивчиво. — Видимо, мне пора? — спокойно поинтересовался Саша, я нехотя кивнула. Вот и провели выходные вместе… — Извини, что так получилось. Он пока ушёл, но нам, видимо, стоит поторопиться, если не хотим с ним столкнуться. — Ничего страшного, — Саша, тепло улыбнувшись, поцеловал меня в макушку и вернулся в спальню, чтобы собраться: стянул через голову домашний лонгслив, надеть парадную рубашку, — когда он потянулся к поясу штанов, я спешно вышла из комнаты и вернулась за вещами Кирилла, которые он опрометчиво бросил прямо на лестничной клетке. Затащила сначала сумку с ноутбуком, затем тяжеленные дорожные чемоданы — и что он только с собой притащил? Кирилл, конечно, поступил благородно, но я-то знала, что теперь до тех пор, пока он не уедет, мне придётся терпеть его насмешки, остроты, колкости и глумление. Впрочем, я-то в долгу не останусь, но у него есть преимущество в виде компромата. И от этого мне стало неспокойно. Неделька ожидается весёлая. Когда я закончила складировать его барахло в прихожей, Саша уже стоял во всеоружии, готовый и собранный. — Я провожу тебя, — пролепетала я, натягивая поверх футболки мешковатую толстовку, а затем метнулась в прихожую, чтобы спешно натянуть кроссовки. — Не спеши, — попросил Саша, и я, поддавшись успокаивающему тону его голоса, замедлилась. У нас есть двадцать минут, и правда, спешить некуда. Саша вышел в подъезд первым, я быстренько закрыла квартиру и зашла за ним в лифт. Мы, держась за руки, ехали молча, шли к его машине тоже, а я всё мотала головой из стороны в сторону, пытаясь найти взглядом брата, но Кирилла и след простыл, и куда только подевался? Впрочем, район он этот знает, может, в магазин пошёл? Или решил прогуляться по родным просторам, вспомнить молодость? — Обещают похолодание, одевайся теплее, — заправив упавшую на лицо прядь мне за ухо, попросил Саша, когда мы остановились перед машиной: прохладный ветер то и дело норовил отхлестать волосами по щекам. — И ты тоже… — процедила я расстроенно и, вскинув голову, жестом попросила наклониться. Целовать его на улице, пока мимо парковки ходят люди, мне было неловко, но, пересилив себя, я быстро чмокнула Сашу в уголок губ. — Мы встретимся завтра, — прошептал он и пообещал так же тихо: — так что соскучиться не успеешь. — Ты ещё не уехал, а я уже скучаю, — Саша воровато оглянулся и, растянув губы в хитрой ухмылке, снова наклонился и поцеловал меня. Поцелуй вышел далеко не целомудренным и невинным, не таким, каким одарила его я — из лёгких на мгновение воздух вышибло, и я, осознав, что мы по-прежнему на улице, легонько толкнула его в плечо. Саша отстранился, напоследок лизнув мою нижнюю губу. Я, оглядевшись, посмотрела на него недовольно, но его это только позабавило. — В следующий раз мне стоит спросить прежде, чем что-то делать? — уточнил он, лукаво улыбаясь. — Было бы неплохо, — насупившись, ответила я, складывая руки на груди. Больше всего мне не хотелось бы, чтобы столь долгий акт нежности увидел ошивающийся неподалёку Кирилл. Тогда уж точно насмешек мне не избежать. — Не понравилось? — Не на улице же! — Я понял: на улице не целоваться, — выдохнул тихо Саша, слабо улыбаясь, но улыбка его мне показалась больше грустной, выдавленной, и я, когда он сел в машину, придерживая дверь, наклонилась и чмокнула его в губы на прощание. — На улице нельзя, — прошептала я, вновь быстро касаясь его губ своими, — но вот так, пока никто не видит, можно, — тут же выпрямилась и пожелала: — удачной дороги. Будешь дома, напиши. — Конечно… — послав Саше воздушный поцелуй, отошла на тротуар, чтобы оттуда помахать ему на прощание, а он захлопнул дверь, пристегнулся и, махнув мне ладонью, завёл мотор. Я проследила за тем, как отъезжает его машина, дождалась, когда она скроется из вида и, обнимая плечи ладонями, поплелась домой. Посмотрела на дисплей телефона: до возвращения Кирилла оставалось тринадцать минут… Он зашёл в квартиру, как и обещал, ровно через двадцать минут после ухода, — пунктуальности ему не занимать, — улыбаясь широко и ехидно, внимательно оглядел прихожую. Я оперлась на дверной косяк плечом, ожидая, когда он разуется, и тут же подлетела к нему, чтобы обнять. Кирилл ростом чуть ниже Саши, и я почти повисла у него на шее, поглаживая по плечу. Кажется, за прошедшее время он подрос. — Ты меня обнимаешь или задушить пытаешься? — смеясь, спросил Кирилл, хлопая меня по плечу. — Одно другому не мешает, — буркнула я ему в шею и тут же разжала руки, чтобы позволить ему пройти дальше. Он, немедля, вихрем пронёсся по квартире: закинул в свободную комнату свои сумки, осмотрел мою спальню, особое внимание уделив письменному столу, и я, наблюдая за ним, усмехнувшись, спросила: — Ты высматриваешь, что я ещё не успела спрятать? — Смотрю, что изменилось за то время, что меня здесь не было, — пожал он плечами, пальцем шкрябая пошедший волной кусочек обоев в углу, хотя внимательный взгляд был красноречивее и честнее его самого. Я кивнула и, схватив его за рукав, потащила на кухню. — Как долетел? — Неплохо, — отмахнулся Кирилл, — ты зубы мне не заговаривай. Что за подруги у тебя такие? Высокие и на мужиков похожи… Цветочки красивые, кстати, — ухмыльнулся он, кивнув на букет гипсофилов, — он подарил? А родители даже не обмолвились, что у тебя мальчик появился. Партизаны, — цыкнул он недовольно, театрально-обиженно сложил руки на груди и надул губы, — я обо всём последний узнаю. — А мне они не сказали, что ты приезжаешь, — ответила в противовес и стыдливо отвела взгляд, — не сказали, потому что не знают. Точнее, я говорила, что один ухаживает, но ничего конкретного… — Ты меня покормишь? — вдруг спросил Кирилл, — я та-а-ак проголодался. И устал, — но ответ ему и не требовался, он уже развалился на стуле, положив голову на сцепленные в замок пальцы, приготовился к трапезе. Барские замашки его никуда не пропали, всё-таки не изменился. Хоть Кирилл не выглядел уставшим, но поухаживать за ним мне не в тягость. В глазах его, как у папы зелёных, плескался неподдельный интерес, а на тонких, как у меня, губах застыла фирменная ухмылочка. Волосы его выцветавшие на солнце в родном городе, обычно грязно-пепельного цвета — теперь тёмные, взъерошенные, слегка отросли. Ему так даже больше идёт. И всё же я по нему соскучилась безумно сильно. Я достала тарелку и сковородку из холодильника, положила несколько ложек пасты, под его внимательный взгляд и заверение в зверском голоде, добавила ещё две и поставила в микроволновку. — Так почему, говоришь, родители не знают? — пожала плечами: ещё ничего неизвестно, и, хотя на признание Саша ответил признанием, я не хочу торопить события, — эх, вот и выросла моя сестрёнка, а я помню, как ты пешком под стол ходила, а теперь парней к себе таскает, — картинно выдохнул Кирилл, схватившись за сердце, тоже мне, актёрище, но тут же он посерьезнел и вкрадчиво поинтересовался: — меня ты не хочешь с ним познакомить? Я буду здесь ещё неделю, да и пока волокита с квартирой не прекратится, буду приезжать периодически. — Я ушам не поверила. Это такая шутка? Или предложение, брошенное вскользь ради приличия? Но Кирилл, каким бы раздолбаем не был, обычно словами не разбрасывался. — Серьёзно? Хочешь познакомиться? — удивилась я, мне казалось, что ему не особо интересна моя личная жизнь: он никогда не интересовался моими «парнями», может, потому что стеснялся? А может, просто знал или подозревал, что у меня никого нет? — Ну да, — согласился Кирилл будничным тоном, пожимая плечами, — приглашай своего ненаглядного. Посидим. Поговорим. Выпьем. Объяснила хоть, кто я тебе? Он на меня так зыркнул… — Да, он умеет, — я невольно улыбнулась, вспоминая минувшую ночь. Когда микроволновка прозвенела, я не без помощи полотенца вытащила горяченную тарелку, достала вилку и составила всё это перед Кириллом. — Готовить, что ли, научилась? — язвительно хмыкнул он, крутя тарелку перед собой и осматривая пасту со всех сторон, — выглядит… Неплохо. Очень даже аппетитно, — он недоверчиво нахмурился, будто всё, что я готовила, было отвратным, но, припомнив, что во время нашего с ним совместного проживания, он так и не дождался чего-нибудь съестного в моём исполнении, выдохнула. Он уехал раньше, чем у меня начало получаться. — Вообще-то, готовить я всегда умела, — скептически заметила я, скрещивая руки на груди, — а это Саша приготовил, — Кирилл усмехнулся и с видом гордого брата одобрил: — Саша, значит… Молодец, шмакодявка. Мужиков нужно держать в узде. Воспитаешь под себя, будет и деньги приносить, и готовить, и убираться, — но я лишь хмыкнула, тоже мне, советчик нашёлся. Да что он понимает вообще в отношениях-то? Но благоразумно промолчала, иначе спора в первый же час встречи не избежать, а перечить Кириллу и ехидничать сейчас настроя не было, напротив, я ждала тот момент, когда мы сможем встретиться и поговорить по душам, — а теперь рассказывай: кто этот твой Саша, чем занимается, сколько лет? Как давно вы знакомы? Где познакомились? Что из себя вообще представляет? — Кирилл вскинул руку, загибая палец после каждого вопроса. Я, скептически на него посматривая, включила электрический чайник и вытащила кружку из шкафа. — Может, тебе досье в письменной форме предоставить? — Было бы неплохо, — усмехнулся Кирилл, — не смотри на меня так, я должен знать, кому тебя вверяю! Мало ли, может, он моральный урод, а у меня на таких глаз намётан. Не волнуйся, я не буду сильно его прессовать. Ну, разве что чуть-чуть, как порядочный брат, это моя прямая обязанность, — Кирилл размял пальцы, хрустя фалангами, и жест этот доверия не внушил. — Лучше я, чем папа. Правильно? — да, всё правильно. Кирилл меня поймёт и поддержит, даже если Саша ему не понравится — хотя, как он может не понравиться?! — а папа, человек «старой закалки» — до невозможности упрямый, вечно стоящий на своём, поэтому лучше «первопроходцем» будет брат. Впрочем, папа всегда сначала говорит, а потом думает и часто меняет мнение. — Ладно, — согласилась я, складывая руки на груди, — спрошу у него. Не знаю, согласится ли… — Согласится. Конечно, согласится. Если настроен серьёзно, конечно. — Он говорил, что серьёзен, — возмутилась я. — Ася-Ася, какая ты ещё маленькая и наивная, — да уж кто бы говорил! — судить человека нужно по поступкам, а не по словам. Мало ли кто что тебе говорил. — Он не такой, — я поднялась, чтобы налить нам с Кириллом по кружке чая: он всегда пил малиновый, и вкус его не поменялся с годами, точно знала, поэтому не спрашивала, какой заварить. — Он же мужчина, — возмущённо фыркнул Кирилл. Но ни его слова, сопровождающиеся хмурым взглядом, ни эмоциональная реакция не заставили усомниться в Сашиных намерениях. Я знала точно: он не предаст. А Кирилл, пытавшийся скрыть беспокойство за шутливыми фразами, недовольно вздохнул. Волнения его были мне понятны: когда он приведёт девушку, я тоже буду волноваться несмотря на то, что он уже взрослый, и сам может принимать решения. — Я о тебе чего-то не знаю? — хмыкнула я вполголоса и тут же заверила: — волноваться не о чем, вот познакомишься с ним, он тебе понравится. — Посмотрим, — пожал Кирилл плечами, наматывая на вилку спагетти, — но, кстати, готовит он вкусно.