Вереница слов — предупреждения

Гребень Он яростно рванул вперед, не сдерживаемый больше никакими условностями, правилами и рамками. Свобода была такой полной и всеобъемлющей, что он от восторга засвистел что есть мочи, пронёсся по улице, другой, взвился на дыбы и перевалил через острый гребень крыши. Звезды над ним в ежевечернем ритуале жертвоприношения вспарывали небо, луна безразлично посмотрела сквозь него на мятежную неспокойную землю. Её желтый диск пришелся ему не по нраву и он со злостью нагнал на неё облаков, чтобы не мозолила глаза. Он был не так давно жестоким бескомпромиссным правителем, вселяющим ужас в сердца своих подданных. Теперь стал ветром: северным, убийственно-ледяным и беспощадным. Он мстил людям за их нелюбовь. Или просто хотел думать, что мстит за нелюбовь. Словно прислушиваясь, он замер, — и весь мир замер вместе с ним, — а потом устремился к окраинам города, где каждую ночь его ждала одна и та же девушка, словно знала, что он прилетит. И он прилетал. Режущими взмахами бил её по лицу, наотмашь хлестал по спине, по груди, по рукам, а она стояла, неизменно теплая и покорная, и улыбалась. Ему не нравилась её улыбка. Он хотел вырезать её, но как бы не пытался, высекал лишь слезы самыми яростными порывами. Она старела. Её кожа заветрилась быстрее, чем у любой другой женщины, и огрубела. Её лицо покрыла сеть морщин-трещин. Однажды ночью вместо неё он нашел глухой старый гроб. И в ту ночь на город обрушился невиданный по силе ураган. Но не это стало концом их истории. Она стала теплым южным ветром. Он пытался настичь её и настигал. Пытался ударить, но лишь сплетался с ней в единое целое. Он знал, что она улыбается. Слышал это в шуме листвы, в звоне колокольчиков, шорохе трав. В таинственном влекущем свисте вдоль острых гребней крыш.