Вереница слов — предупреждения

Соль Когда все приходит в норму и Бан даже не умер, хотя он теперь ничерта не бессмертный, Джерико сначала смотрит на какого-то придурка, который ей об этом сказал, потом просто тупит в пустоту, потом убирает наконец меч в ножны, прячет магию в самую глубину сердца и идет собирать вещи. У неё на губах застывает мечтательная улыбка. Мышцы просто заклинило в неудобном положении и все, намертво. Элейн жива. Бан жив. Совет да любовь им. Джерико собирает небольшую сумку, надевает глухой плащ, потому что она многому научилась, путешествуя с Баном. Не светить лицом. Например. И уходит. Мало ли в мире места. На Англии свет клином не сошелся. Рыцари нужны везде. Джерико думает такими короткими обрубленными фразами и ей легче. Джерико раньше хотя бы знала, что всякая любовь не вечна, но теперь у неё перед глазами куча примеров обратного: Бан и Элейн, которые перебороли даже смерть, Кинг и Диана, которые прошли через столетия без единого воспоминания друг о друге, Элизабет и Мелиодас. Об этих вообще лучше молчать, иначе даже «чёрствую» грубиянку Джерико тянуло разреветься на месте. А теперь все закончилось хорошо, а любовь продолжилась. И девушка доходит почти до Ла-Манша, распугивая всех желающих на свою персону колким льдом, мрачным лицом и одеревеневшими глазами. И в мелкой деревеньке, где она остановилась переночевать, посреди ночи к ней вламываются люди в черном и прежде, чем девушка успевает схватить меч, ударить магией или банально закричать, ей неумело затыкают рот кляпом, вяжут её по рукам и ногам и выносят через окно. Все, что может Джерико, это безвольной куклой болтаться на плече у высокого крепкого ублюдка и краем глаза наблюдать, как за ним едва успевает ублюдок поменьше. Они останавливаются в лесу возле костра, Джерико просто скидывают на какое-то покрывало, и следом она слышит заливистый смех Элейн: — Это было круто, Бан, — выдыхает эльфийка и присаживается перед Джерико на корточки, чтобы развязать веревки. — Извини. Просто Бан объяснял мне, как это — красть что-то ценное. «Что-то ценное» — мелькает в мозгу Джерико и клинит на повторе. — Нагулялась, Иерихон? — скалится Бан, снимая с лица черную маску. Его белые волосы в свете костра по-лисьи желтые, грех потягивается и над тазовой косточкой мелькает татуировка. Это магия, которой Джерико не может противостоять. Элейн растирает её затекшие руки и что-то лепечет про путешествия, Бан смотрит на это с нежностью, и Джерико в глубине души надеется, что этот взгляд и для неё тоже. — Почему? — спрашивает она. — Я слишком жадный, чтобы от чего-то отказаться, — просто отвечает Бан. Джерико на это с сарказмом ухмыляется. Ночью теоретически холодно, но никто из этих троих не чувствует холода. В огненных бликах Бан клеймит свою собственность всеми известными ему способами. Девушек он держит крепко, словно боится, что они убегут. Но Элейн льнет к нему, и Джерико тоже в какой-то момент сдается. Если это сон, то самый прекрасный на свете. Разморенная и уставшая, девушка лежит потом на груди у Бана, лениво скользя пальцами по тонкому запястью Элейн. — И что дальше? — спрашивает она, вслушиваясь в сердечные ритмы любовников. — Как честный человек, женюсь на вас, — хмыкает Бан. — Ты и «честный» в одном предложении, — качает головой Джерико и Элейн тихонько смеется. — И никто не заключит такой брак. — Значит, женюсь на тебе, — спокойно говорит Бан, и Джерико вскидывается, даже сбрасывает его руку с талии. — А что? — поднимает брови Лисий Грех, щурясь. — Про Элейн я хотя бы уверен, что она не сбежит. Мда. Сильный аргумент. Джерико падает обратно на грудь Бану и улыбается. На губах у неё солью горчат счастливые слезы.