Вереница слов — предупреждения

Никчёмный Бьянки честно чувствовала себя просто прекрасно, но Никчёмному Тсуне попробуй докажи это. Потому что Тсуна, мать его, уже ничерта не никчёмный. Реборн над бывшей напарницей-любовницей втихую ржал, но теперь делал это преимущественно в Савадино отсутствие: после случая с Гокудерой-старшим к Тсуне и его жене старались вообще не лезть. Это было чревато серьезными травмами. Бьянки действительно испытывала некоторые неудобства в связи с оплывшими постоянно затекающими ногами, но с токсикозом, гормональными бурями и прочим дерьмом боролась успешно. Особенно ей это удавалось на фоне поехавшего Савады. По ночам Бьянки предпочитала спать, а не вставать ради «Ну посмотри, какие манго я привез тебе прямиком из Индии», «Ты только попробуй эти суши, я специально попросил приехать отца Ямамото» и прочей подобного рода фигни. Днём Савада хотела дышать свежим воздухом, ходить по стареньким улочкам живой страстной Италии под ручку с Киоко, Хром и Хару, если уж Тсунаёши всегда был занят, а не сидеть в особняке за пуленепробиваемыми стеклами, даже если температура и влажность в комнате были соответствующими норме и идеально настроенными. Бьянки была на грани. Честно. Поэтому влетевший как-то утром к ней в комнату Савада, раскрасневшийся и счастливый, такой, каким когда-то полюбила его Скорпион, стал приятной неожиданностью. — Собирайся, — шепотом позвал мужчина, потрясая ключами от машины. — Никаких дел. Интуиция молчит. Полетели. И Бьянки, резво вскочив на неловкие неповоротливые ноги, упала прямо в объятия своего супруга. Она любила его, он любил её. Просто Тсуна, он же такой Никчёмный. Он не понимал, что Бьянки готова была весь мир сложить к его ногам. Несмотря ни на что. Несмотря на беременность. Честно говоря, даже дома сидеть еще полтора месяца ради Тсуниного спокойствия Бьянки была готова.