The Golden horse

      Дорога до места заняла около тридцати минут. Они гнали на всех парах. Юнги держался на своем байке чуть подальше от Тэхена, словно сопровождая его.       Всю дорогу Чонгук крепко обнимал за талию Кима, вжимаясь в его спину, вдыхая аромат его одеколона. Но спустя какое-то время романтика катания на байке сменилась болью в тазу. «А ведь он катается намного больше и дольше меня», — подумал Чонгук, потирая копчик. — Что, болит? — заботливо поинтересовался Тэхен, забирая из рук Чонгука шлем. — Угу, немного. — Ничего, привыкнешь, — Тэхен чмокнул в лоб младшего и потрепал по волосам.       Местом встречи оказалась центральная больница Сеула — большое внушительное здание при государственном медицинском институте. Чонгук присвистнул про себя, всматриваясь в это внушительное строение.       Он и его родители всегда посещали районную больницу, с небольшим штатом врачей и только самыми необходимыми специалистами. И если его друг лежит в таком месте, очевидно, деньги у него водятся немалые.       Лифт издал звон и открыл двери на десятом этаже. «Платное отделение» — гласила вывеска напротив двери. Тэхен вышел первым и сразу же направился к одной из палат.       У дверей уже сидел знакомый Чонгуку парень. Моня, кажется, так его звал Тэхен в первую встречу. — Подожди здесь, Гукки, — сказал Тэхен и скрылся за дверью.       Чонгук остался в коридоре. И лучше бы он остался один, в гордом одиночестве. Так он бы смог повторить домашнее задание. Вместо этого он вынужден жаться куда-то в бетонную стенку, стараясь избежать разговора с этими двумя. Но у судьбы на этот счет были совсем другие планы. — Так значит, — начал длинный. — Тэхен-таки притащил тебя сюда.       Чонгук потупил взгляд и утвердительно кивнул. — Да не ссы ты так, — он хлопнул его по плечу и уселся рядом. — Тэхен попросил быть с тобой помягче. Не вижу причин для непослушания.       Он внимательно смотрел на Чонгука, а затем заулыбался, играя милыми «ямочками» на щеках. У Чонгука отлегло, но ненадолго. — А вот я не вижу причин для того, чтобы доверять ему, — Юнги стоял от них чуть дальше, оперевшись о стену и сложив руки на груди. — Вылезает такой из ниоткуда, глазки строит, а Тэхен и ведётся. — Расслабься, Юнги. Он же простой, как валенок, — Моня поддел его локтем. — Ну же, расслабься. — Ммм, угу. А ты, — Чонгук помялся, — Моня?       Парень изменился в лице, то бледнея, то краснея. Он начал хватать ртом воздух, а в отдалении рассмеялся Юнги. И Чон заметил, что улыбка у него — заразительная. — Ну, простой говоришь? — не успокаивался Юнги. — Э? — непонимающе завертелся Чонгук. — Хе, Моня — это дебильное прозвище, которое ему дал Тэхен, и называет его так каждый раз, когда злится. — Я Намджун! — почти взревел парень и словил суровый взгляд медсестры. — Простите.       Юнги продолжал хихикать уже тише, а Чонгук раскланялся в извинениях. — Прости! Я не знал, я честно не хотел! — Не зови меня так больше, понял? — Намджун показал ему указательный палец и погрозил им прямо перед носом.       Чонгук утвердительно закивал головой. Оказывается, эти парни не такие уж и мерзкие. Ругаются матом постоянно, но каких только слов Чон не наслушался у отца на работе, однажды задержавшись в его кабинете. — Как он там? — спросил у Намджуна Юнги. — Жрет через трубочку, ссытся в утку — ничего нового, — пожал он плечами. — А с дикцией у него как? — Да, вот с этим у него прогресс. Как только сняли лицевой фиксатор, первое, что он сделал, это начал ржать. Ты прикинь? Врачи знатно охуели, когда этот начал издавать эти свои звуки стеклоочистителя. — Хех, — хмыкнул Юнги. — А кто такой этот Сокджин? — тихо спросил Чонгук. — А это, Чонгук, самый лучший друг Тэхена. Самый близкий и самый преданный… — Брат он его, по отцу, — перебил тираду Намджуна Юнги. — Блять, че за привычка — перебивать? — взбеленился длинный.       Юнги лишь широко улыбнулся десневой улыбкой и показал средний палец. — Так вот, — откашлялся Намджун. — Они братья, но лишь по отцу. Сокджин что-то вроде удачной модели в ряду мотоциклов. Умный, трудолюбивый, слушает отца и готов перенять его бизнес. А Тэхен — человек-пиздец. Бунтарь, у себя на уме, ненавидит отца и готов делать все, что вздумается, лишь бы довести старика до новых седых волос. — Но, честно говоря, — вклинился Юнги, подходя ближе, — все это не на пустом месте. У них в семье очень сложная… м, ситуация. — Он сам расскажет, если захочет, — дополнил Намджун. — А почему Тэхен занимается этим? — спросил Чон. — Людей пиздит? — улыбнулся Намджун. — Ну, так повелось, что начал с простого хулиганства в школе. За ним потянулись, он почувствовал власть, силу своего влияния. А Сокджин его ещё и поддерживал, покрывал, вытаскивал из детских комнат. Делал все, чтобы у его брата все было хорошо. — Но потом он уже и сам был в состоянии постоять за себя, — с какой-то теплотой произнес Юнги. — Но и средства добычи денег стали куда жестче. Стали появляться новые клиенты, новые заказы, новые синяки и ссадины. — Поначалу он хотел лишь показать улице, кто он такой. Кто такой Ким Тэхен без бабок отца. Показать свою силу, настоящую силу. А потом стали появляться все новые враги, новые слухи, новые припизднутые, что хотели его отмудохать чисто ради статуса, — задумчиво продолжил Намджун. — Сколько помню Тэхена, он всегда выходит победителем из драки. Вот реально, я не понимаю, как у него это выходит. — Поэтому вы с ним? — догадался Чонгук.       Оба легко улыбнулись. — Мы доверяем ему, уважаем. Пусть то, что мы делаем не совсем в рамках закона, но кто-то должен делать эту грязную работу, — Юнги пожал плечами. — Мы не оправдываемся, ты не подумай, — почесал затылок Намджун, — просто… Все мы здесь не от хорошей жизни.       Чонгук грустно кивнул, он хотел было ещё что-то спросить, но дверь со скрипом распахнулась.       Тэхен улыбался. Он улыбался так широко, что Чонгук мог бы поклясться, что ещё чуть-чуть и он прокричит о своих чувствах ему. Он готов обнять его, кинуться на шею и говорить о том, что каждый мог очутиться в трудной ситуации, что у каждого есть возможность выйти из нее, и он — Чон Чонгук — готов поддержать его! Он возьмет Тэхена за руку и поможет пройти сквозь эти трудности. Какими бы они ни были. — Почему ты так на меня смотришь, малыш? — с улыбкой спрашивает Ким. — Я… Я, просто... Тэхен!       Старший удивленно обернулся на Чонгука. — Тэхен-хен, я хотел сказать, что… Что готов помогать тебе. Пожалуйста, считай и меня своим хорошим другом!       Юнги прихрюкнул. — Ты в «Гнедые» что ли хочешь? — рассмеялся Намджун. — А что если и так? — тихо, себе под нос пробубнил Чон.       Тэхен продолжал стоять молча, пока его друзья продолжали подшучивать над младшим. А потом он резко обнял Чонгука, прижал к себе и уткнулся носом куда-то в висок. Дыханием обожгло кожу. — Спасибо, малыш, — прошептал он ему на ухо. — Спасибо.       Чонгук схватил старшего за край куртки и уткнулся лицом в изгиб плеча и шеи. Юнги и Намджун резко замолчали. — Спасибо тебе, Тэхен-хен, — прошептал так же тихо Чонгук. — Ты вдохнул в мою жизнь новые эмоции. Я хочу сделать что-то и для тебя. — Мой малыш такой добрый, — Тэхен взял в ладони лицо Чона и чмокнул того в носик.       Чонгук тает под взглядом Тэхена. Он превращается в одну сплошную лужицу из чувств и эмоций: они льются через край, заставляют Чонгука задыхаться, хватать ртом воздух. Но ему нравится это чувство. Он готов отдаться ему целиком, чтобы навсегда изменить свою жизнь.       Палата, в которой брат Тэхена лежал один, была светлой и полной цветов. Здесь, словно в ботаническом саду, было огромное множество самых разных букетов: розы, гвоздики, сборные из ромашек и пионов. Запах, слившийся с приторным медикаментозным, резко ударял в нос. Чонгук слегка сморщил нос. — Да, запах здесь стоит тот еще, — подал голос с кровати парень.       Чонгук еле сдержал вздох, так как вид у него был ужасный: синие кровоподтеки, превратившиеся в ужасные синяки, по всему лицу, огромная ссадина на подбородке, пара швов возле лба, следы от протеза на челюсти. — Ты бы поменьше говорил, хен, — Тэхен заботливо подоткнул одеяло. — Гипс хоть и сняли, но съемный протез сказали все равно еще месяц надевать. — Только на ночь! — громко возразил Сокджин.       Чонгук, вспомнив о приличии, резко поклонился на девяносто градусов. Тэхен и Сокджин во все глаза уставились на мальчишку. — Здравствуй, Сокджин-хен! Меня зовут Чон Чонгук, я ученик второго класса старшей школы N. Я дружу с твоим братом не так давно, но я безмерно счастлив познакомиться с тобой.       Чонгук выпрямился и удивленно посмотрел на хенов. Они, словно завороженные, смотрели во все глаза и лишь изредка моргали. Кажется, они делали это даже синхронно. — Привет, Чонгук, — с улыбкой произнес Сокджин. — Рад видеть, что брат наконец-то подружился с кем-то… нормальным. — Хен! — наигранно законючил Тэхен. — У меня нормальные друзья! — В какой вселенной эти отморозки нормальные? — приподнял бровь старший. — Ну, Юнги немного с прибабахом, конечно, а Намджун — вообще на верного пса похож, но они хорошие. Честное слово!       Сокджин хихикнул, а затем схватился за ребро. — Осторожнее, хен.       Чонгук с восхищением смотрел на то, каким заботливым может быть Тэхен, когда дело касается его семьи.       Он осторожно, помогая сесть поудобнее, придерживал за руку Сокджина и так тепло улыбался, что невольно Чонгук взращивал все новые эмоции по отношению к этому лидеру «Гнедых».       Неужели что-то могло произойти в жизни этого парня, что так кардинально изменило его? Спросить об этом Чонгук не решился, подавив в себе горькое чувство любопытства. — Вот и не скажешь, что этот ангелочек способен людей на деньги разводить, да? — с какой-то горькой улыбкой произнес Сокджин. — Хен… — Тэхен грустно покачал головой. — Что? Я буду говорить тебе это каждый раз — заканчивай с этой подростковой ерундой и возвращайся в университет. Отучись нормально и приходи работать к нам с отцом.       На что Ким-младший фыркнул и отошел к окну. — Гукки, — Тэхен чуть в профиль повернул голову. — Мы с Сокджином братья. Но матери у нас разные.       Чонгук промолчал, не подавая виду, что это ему и так уже известно от болтливых Юнги и Намджуна. Поэтому он утвердительно кивает головой и присаживается на свободное кресло. — Когда-то, когда детство наше было беззаботное и думать мы могли только о том, как бы побольше сладкой ваты утащить с кухни или, например, выпить побольше этой самой вредной газировки, мы дружили всей семьей. Я, хен, папа и моя мама. Она заботилась о нас, обучала всяким разным жизненным премудростям. Иногда ругала за какие-то проделки, иногда поощряла за хорошую учебу. Но любой сказке всегда приходит конец… Пять лет назад. — Какой кошмар… Такая молодая была. — А как же дети? С отцом останутся? — Я слышала, что он нашел уже себе на замену молоденькую девчонку. — Какой кошмар… Жену еще нормально на тот свет не проводил. — Отвратительно. — Ну, она сама виновата. — Сынишка ее виноват. Отец на него смотреть вон не может. Бедный мальчик...       Тэхен жмется к Сокджину, а тот крепко обнимает его своими длинными руками. Он старается защитить его от этих безумных сплетниц, от тех слов, что они говорят про их отца. Младшего трясет — сутки назад им наконец-то отдали тело убитой матери. А все эти мегеры тут же принялись поливать помоями его отца и, конечно же, Тэхена.       Старик Ким не самый простой человек. И дело не только в его строгом характере или вечной постной мине. Он — президент крупного адвокатского агентства. Под его началом работает больше сотни самых квалифицированных адвокатов из самых разных областей.       Консультация по семейным делам, помощь в бизнесе, обслуживание государственных лиц и чиновников. Каждый третий житель, нуждающийся в юридической помощи, обращается именно к его агентству.       Они в один час, но в разных концах Сеула, могут одновременно отстаивать права матери-одиночки и человека, учинившего акт насилия над другим человеком. Это тот самый бизнес, когда в первую очередь ты — защищаешь человека, а уже во вторую — думаешь о том, насколько сильно были обременены моралью его действия.       Эта работа сделала из когда-то мягкого и заботливого «папы» строгого и черствого «отца». Еще совсем недавно он был тем, кем принято хвастаться в клубе мамочек: заботливый муж, примерный семьянин и незаменимый помощник. Но каких-то несколько месяцев внесли свои коррективы в поведение Кима-старшего.       Их мать была жестоко убита на одной из тихих улиц Сеула. Кем — неизвестно, какие цели преследовали преступники — неизвестно. Была ли это банда или просто какой-то наркоман? На все эти вопросы следствие так и не нашло ответ, оставив дело в категории «глухарь».       Отец днями и ночами атаковал все новыми актами и заявлениями отделение полиции, в котором велось расследование, он придал этому делу такую огласку, какой не было еще ни у одного подобного случая. В ход были брошены даже самые невероятные связи в правительстве. Но… все тщетно. Преступник скрылся, следов — нет, дело закрыто.       Спустя несколько месяцев после похорон Тэхен начал замыкаться в себе. И все было бы нормально, если бы не отец, ежедневно упрекающий младшего сына в смерти молодой жены. — Ты… — злобно твердил в один из тех вечеров, которые заканчивались бутылкой виски. — Это все твоя вина… Она, блять, тебя пошла встречать с этих твоих музыкальных уроков. Я говорил тебе, учись из дома, но нет! Мне нужно общаться с другими, — передергивал Ким, гримасничая. — Дообщался? Вот пусть теперь тебе эти твои друзья и дарят материнскую любовь.       В такие вечера Сокджин иногда получал оплеухи за то, что заступался за младшего, просил отца остановиться. А потом он шел, потирая ушибленный затылок или шею, и успокаивал младшего. Он шептал ему слова любви, что все будет хорошо, что отец забудет, переживет и все снова станет хорошо.       Но хорошо не становилось. Позже Тэхена начали лупить за плохие оценки, за прогулы и за плохую компанию. Ким-младший связался с ребятами из Итевона, начал постигать азы карманного искусства. — Зачем ты это делаешь? — как-то ночью спросил его Сокджин. — Просто, — пожимает плечами младший. — Отец считает меня отребьем, недостойным его любви и внимания. Так что… я просто буду тем, кем являюсь. — Но ты не такой, Тэхен-а, — заламывает руки Джин, — ты — хороший! — Хуеший! — огрызается Тэ. — Я каждый день ловлю на себе эти взгляды, полные презрения. Он меня ненавидит. Блять, да я сам себя ненавижу!       Дальше были драки. Тэхен дрался за кого-то, просто так, в межшкольных перепалках. Еще чуть позже он дерется уже за деньги, выполняя скромные, как по его мнению, заказы одноклассников и тех, кто помладше.       Сначала Тэхену даже казалось, что он делает какое-то правое дело, помогает тем, кто не может за себя постоять. Но когда он оглянулся, минуло три года, а за его спиной стояла скромная банда из преданных товарищей. — Ты уверен, что мы должны это делать? — шепотом спрашивает Хосок, когда они идут по темному коридору жилого комплекса. — А тебя что-то смущает? — с насмешкой спрашивает Тэхен. — Лишь то, что мы выполняем роль коллекторов. — Не нравится, съебись отсюда, — сплевывает Юнги.       И так оно и происходит: к Тэхену начинают обращаться люди, чьи долги никак не оплачиваются. Это могли быть как простые люди, так и сотрудники каких-то компаний. Пару раз к нему даже обращались из мафии, но их заказ Тэхен выполнил лишь раз. После подставы, что устроили враги клиента, Юнги-хен еще три недели пролежал в реанимации с проломленным черепом.       Дальше влияние Тэхена стало куда более устрашающим: о нем поползли слухи, которые во много раз превосходили настоящие события. Кто-то приписывал ему изнасилованных женщин, кто-то говорил о том, что он и беременную мог избить и то, что он может забрать последние крошки у пенсионера.       У пенсионера забрать он, конечно, может, но только у того, который при этом занимается денежными махинациями, обманывая банки. Такому старику и пиздюлей отвесить можно. Лично. Не втягивая в это своих товарищей. Всю грязную работу, за которую «Гнедых» боятся, Тэхен делает сам.       Он не опровергает слухи, он не пытается отбелить свою репутацию. «Чем хуже — тем лучше», — философствовал он иногда, сидя с Юнги. «Мы не можем безнаказанно выполнять эту работу. Так пусть наша дурная слава бежит впереди нас».       Драки становятся для него чем-то самым обыкновенным, что-то вроде воздуха. Иногда он сам не ищет драк — они находят его сами.       Тэхен меняется. Он уходит из родного дома, когда становится в состоянии это сделать и может содержать себя сам. Он разбивает нос отцу, когда тот в очередной раз говорит что-то о матери. Он крепко обнимает брата и обещает звонить ему каждый вечер.       Он все больше времени проводит на улице, в съемных для «Гнедых» квартирах. Он покупает себе байк и находит отдушину в скорости. Он гоняет по ночным улицам Сеула, рассекая воздух и свет ночных фонарей. Адреналин — вот что становится его постоянной пищей.       Он не говорит, что делать — его команда и без него выучила этот процесс. Он не расслабляет вожжи, и об этом парни тоже знают. Однажды он доказал, что видит все, когда сломал руку одному из смельчаков, который решил «кинуть» Тэ. — Послушай, — по комнате раздается хруст плечевого хряща, когда Тэхен наступает на предплечье тяжелым ботинком, а рукой выворачивает кисть наизнанку, — я терпеливо наблюдал, как ты по улицам ходишь и сумочки срезаешь. Я закрывал глаза на то, что ты, блять, наркотой начал баловаться и в квартиру эту дрянь таскал. Я закрывал на это глаза. Но если ты думаешь, что я позволю тебе воровать у меня, то ты сильно ошибаешься.       По комнате раздается новый хруст и волна крика. Душераздирающего, заставляющего кровь стыть в жилах, крика. Даже Юнги тогда передернуло от такого и он нервно сжал свое левое плечо, словно проверяя, цело ли оно.       С тех пор ни одна душа не воровала у Тэхена. И, конечно же, не приносила в их дом наркотики или чего еще.       Ким хоть и называл себя отбитым мудаком, но в последнюю очередь хотел себя связывать с этой дрянью. Шли годы, характер его все больше походил на тот, что присущ степным скакунам: подойди, и он либо лягнет тебя, либо ускачет прочь. Он не боится, он не нарывается на проблемы. Он просто тот, кого никто не хочет видеть. Тот, кого боятся и обходят стороной.       Все то время, что Тэхен нещадно меняет свою судьбу, Сокджин проводит рядом с братом. Он помогает ему деньгами, хоть тот и не желает их принимать, он говорит с ним каждый вечер, как и обещал когда-то давным давно, он любит своего младшего и не устает об этом говорить. — Хей, Тэхен-и, — как-то, сидя в парке вечером, говорит Сокджин, — возвращайся домой. — Этого никогда не будет, — с грустью отвечает Тэхен, — ты же знаешь, хен.       И Сокджин действительно знает, и даже прекрасно понимает чувства младшего. Не смотря на то, что он остался в семье отца и жил почти всю сознательную жизнь с чужой женщиной, он ни разу об этом не жалел, ведь с ним всегда был этот прекрасный малыш.       Тэхен — тот человек, который вдохновлял Сокджина, дарил ему новые эмоции каждый день, он бесконечно радовал своей широкой квадратной улыбкой и светлым взглядом.       Младший брат был тем самым светлым лучиком в окне серых будней, когда Сокджин должен был впахивать, учиться, завоевывать уважение отца. — Идем играть, хен! — конючит малыш Тэхен.       А Сокджин грустно качает головой. — Прости, Тэхен-а, мне нужно еще сделать уроки.       Пять лет разницы — всего-ничего для обычных людей, но целая пропасть для мальчишки с его младшим братом. Их семья не такая, как все остальные, но в то же время — такая же как и сотни других в Корее.       Теперь, когда Сокджин выпускник престижного университета и помощник в компании отца, а Тэхен — почти преступник, разница ощутима как никогда. Для остальных, но не для этих двоих. Наши дни.       Тэхен сидит на кровати брата и с заботой сжимает его руку в своих. Он тепло улыбается, глядя на старшего. Чонгуку хотелось бы остановить это время, наслаждаться образом заботливого Ким Тэхена вечно. — Такое ощущение, что я старик при смерти, — смеется Сокджин. — Ну, если не ты, то твое чувство юмора точно, — смеется Тэхен. — Что?! Да как ты смеешь так говорить о самом юморном парне на Земле?       Братья смеются и подшучивают друг над другом какое-то время. Из короткого рассказа Тэхена о их семье Чонгук понял одно — Ким Тэхен такой не потому что в его жизни не хватало приключений, не потому что он жадный до денег подонок. Все, что произошло с ним — это необходимость. Потребность в самовыражении, индивидуальности, независимости. Тэхен хочет того, чего у него не было — власти.       И Чонгук пытается сдержать себя, сдержать слезы, предательски подступающие к горлу. Безумно хочется обнять Тэхена, сжать его в объятиях как можно сильнее, чтобы тот прочувствовал все эмоции младшего, чтобы он буквально ощутил то, насколько сильно он ему нужен. — Гукки, — шепчет на ухо Тэхен.       Чонгук и не заметил, как старший подошел вплотную и теперь смотрит прямо в глаза. — Ты как? У тебя вид какой-то болезненный.       Чонгук быстро качает головой. — Нет, все в порядке, просто… Просто вы такие чудесные братья. — А у тебя нет братьев или сестер, Чонгук? — спрашивает Сокджин с улыбкой. — Нет, я совсем один, — отвечает Чон. — Но, пожалуй, я могу назвать Чимина своим братом. — Чимина? — прищурившись, переспрашивает Тэхен. — Угу, Пак Чимин — мой самый близкий друг с младшей школы. Мы одно время были очень близки, много общались, а потом как-то на нет сошло наше общение.       Чонгук грустно улыбнулся, прокручивая в голове все те месяцы, что так сильно отталкивал своего друга, старался не замечать, искал отговорки и поводы, чтобы не видеться с ним. Стыд — вот имя этому чувству, что острыми когтями начало впиваться в его сердце. — Вы с ним часто общаетесь? — продолжает расспрашивать Сокджин. — Сейчас он живет у меня, — объясняет Чонгук. — У него, ммм… сложная жизненная ситуация, и ему очень нужна моя поддержка.       Тэхен недовольно хмыкает, но ничего не говорит. По глазам Чонгук видит, что старший расстроен. Нет, он сердится. — Он был вынужден уйти из семьи, а идти ему особо некуда. Вот мы с моими родителями и приютили его у себя на какое-то время. Но у него все хорошо, — Чонгук смотрит на Тэхена, словно оправдываясь, — в скором времени он съедет от меня.       Тэ бросает небрежный взгляд на Чонгука и младший млеет. Он получает какое-то невероятное удовольствие от осознания того, что Тэхен… ревнует. Он ревнует младшего только при упоминании другого парня, которого и знать-то не знает. Ну живет у него кто-то, ну считает он его своим братом. И что с того?       А для Тэхена это имеет большое значение. Он не хочет, чтобы хоть кто-то приближался к Чонгуку, претендовал на его внимание в той же мере, что и Тэхен. Чтобы спал в одной комнате с ним… — А еще друзья у тебя есть? — Сокджин и правда звучит так по-взрослому.       Примерно с таким же тоном о его интересах и увлечениях спрашивает сестра мамы — тетя Пак. — Друзья… — Чонгук задумчиво потирает затылок. — Наверно, нет… — А как же тот, кто излишне впечатлителен и кого ты не хочешь расстраивать? — внезапно подает голос Тэхен. — Ах, это… — Чонгук почему-то чувствует себя виноватым и очень не хочет говорить о Ёнджуне. — Это мой хен. — Как его зовут? — голос Тэхена уже не звучит столь шутливо, как это было все пару минут назад. — Его зовут Ёнджун. Он всего на год меня старше, тоже учится на бюджете в школе N. Он с первых дней моего поступления заботится обо мне, присматривает, помогает в учебе и организационных вопросах. — Какой хороший хен, — хлопает в ладоши Сокджин и широко улыбается.       А вот Тэхену не до шуток, он стал похож на одну сплошную тучу, которая готова в любой момент скинуть одну-две молнии на землю, разбросать все в округе, создать хорошенькую взбучку всему живому. А Чонгуку стыдно. Ведь он счастлив.       Когда они выходят из больницы, Чонгук отвлекается на телефон. Чимин: Мы только что со свидания! Чимин: Ты представляешь?! Я был на первом в своей жизни свидании. Чимин: Господи, я сейчас умру от счастья. Чимин: Почему ты не отвечаешь? Чимин: Гукки, пожалуйста, мне нужно с кем-то поделиться. — Кто там? — Тэхен беспардонно заглядывает в телефон Чонгука через плечо. — Это Чимин, — улыбаясь, отвечает Чонгук. — Он только что закончил свое первое в жизни свидание.       Тэхен выпрямляется и одобрительно кивает. — Молодчина парень! Что за девчоночка, есть фотка?       Чонгук хитро щурит глаза. Фоточка, говоришь? — А свидание было не с девушкой, — Чон подходит вплотную к Тэхену, приподнимаясь на носочки, подтягивается к самому уху. — Чимин — гей.       Зрачки Тэхена резко расширяются, дыхание учащается. Он стоит неподвижно, пока Чонгук все еще касается своей щекой его щеки. Он жмется, дышит над самым ухом, касаясь краешком губ мочки уха. Мимолетно, но словно раскаленным металлом по открытой коже.       Тэхен поворачивает голову и касается кончиком носа чонгукова и жадно облизывает губы. — Малыш Гукки решил позлить своего папочку?       Чон вздрагивает, когда широкая ладонь ложится на талию. Тэхен ничего не делает, он просто держит свою руку на спине Чонгука, а на том уже одежда горит, полыхает синим пламенем. — А зачем папочка спрашивает о фотографиях девушек? — капризно, так сладко отвечает Чонгук.       Из Тэхена вырывается какой-то звериный рык и он резко прижимает Чонгука к себе. И младший алеет, трусит в его руках. Он чувствует своим бедром, как возбужден Тэхен. Он ощущает член, упирающийся прямо в ногу, как старший чуть покачивается, давая понять — вот он, результат твоих игр со мной, Чон Чонгук.       Чонгук вздрагивает и краснеет. Ему стыдно, потому что так грязно; ему стыдно, потому что так горячо; ему безумно стыдно, потому что это так возбуждает.       Он сжимает в руках ткань кожанки Тэхена и сильнее приподнимается на носочках, прижимаясь и чуть потираясь о возбуждение Тэ. — Но папочка ведь не будет наказывать своего малыша?       Тэхен озирается по сторонам, резко переводя взгляд то влево, то вправо, а затем смотрит на Чонгука. Он пожирает его глазами — голодными, полными страсти. Они блестят в лучах вечернего, близящегося к закату, солнца.       Ким накрывает рот Чонгука в жарком поцелуе. Он жадно вбирает носом воздух, когда горячий язык скользит меж мягких губ, проникает в сладкий рот и ласкает, ласкает чужой язык. Чон дрожит в его руках, извивается, стараясь скрыть свое возбуждение. Но поздно… Тэхен чувствует, как горяч младший. Он буквально сгорает в его руках. Капни на него водой, и та превратится в пар. — Я хочу тебя, малыш, — шепчет жадно Тэхен, разрывая поцелуй. — И я тебя, — шепчет Чонгук, не отпуская из рук тэхенову куртку.       Когда они оказываются на мотоцикле, Тэхен оборачивается к Чонгуку. — Гукки, пожалуйста, постарайся сильно не прижиматься ко мне, — умоляюще просит Тэхен.       Чонгук удивленно вскидывает брови. — Я боюсь, что в какой-то момент перестану себя контролировать, — он опускает глаза на набухшую ткань возле ширинки. — Мы же хотим, чтобы у нас было «долго и счастливо»? Чон прячет глупую улыбку и стеснительно кивает головой. Конечно же он хочет «долго и счастливо». Но больше всего он сейчас хочет нежно, страстно и Ким Тэхена. И он прижимается, ближе, обхватывает бедрами бедра Тэхена. Ким стонет и надевает шлем.

***

      Дверь комнаты со стуком распахивается. Все предметы, что встречаются им на пути — уже не имеют никакого значения. Тэхен цепляет краем ботинка ножку стула, а за ней еще какую-то небрежно разбросанную по полу фигню.       Он снимает бутсы, грубо царапая кожу на пятках. Чонгук не разрывает поцелуя — боится. Все то время, что они кружат в своем каком-то неведомом танце по небольшой комнате, он жмется к телу старшего, стискивает кромку куртки, стаскивает ее, касаясь нежной кожи рук.       Языки, словно узелки черешка вишни, сплетены воедино. Жар вокруг них, жар внутри, звук тяжелого дыхания. У Чонгука уже голова кругом, словно температура его тела резко перескочила сорок градусов и его трясет… Его колотит, как от лихорадки.       Тэхен нежно целует шею, в ямку под ухом, прикусывает кожу на ключице. Он ведет языком по кадыку, который Чонгук так услужливо подставляет, откидывая голову назад.       Дышать тяжело, смотреть на такого Тэхена тяжело, стоять тяжело. И они падают. Со скрипом старая кровать чуть проседает под ними, но им все равно — они погружены в самый темный омут, какой только могли встретить на своем пути.       Тэхен нетерпеливо стаскивает с Чонгука школьный пиджак; он пристально смотрит в его глаза, когда ослабляет узел галстука. Он следит за движением зрачков, когда подтягивает за тряпичную полоску младшего к себе и хитро улыбается, когда замечает, как Чон переводит взгляд на слегка искусанные губы.       Ким с самым пошлым звуком погружает горячий язык в рот Чонгука. А младшему стыдно, ему безумно стыдно, ведь его ведет от всего этого. От звуков этих пошлых, от языка, который небрежно мажет по губам и деснам, от шальных рук, что оглаживают каждый сантиметр кожи. Мурашки табунами пробегают по его спине, заставляя тело невольно содрогаться.       Тэхен на мгновение разрывает поцелуй и заглядывает в глаза Чонгука, нежно придерживая его лицо в ладонях. — Гукки, — голос Тэ такой тягучий, что Чонгук смотрит на него пьяным взглядом, — ты такой хороший малыш, Гукки.       Чон поднимает на него глаза и видит напротив себя простого парня, в котором море любви и нежности, который готов прямо сейчас отдать всего себя. От былого грубого и такого строгого Ким Тэхена не осталось и следа. Только нежность и тепло, вкупе с безграничной любовью.       В сумерках кожа Тэхена становится совсем необыкновенной — она, словно жидкое золото, слепит и в то же время, притягивает. Хочется бесконечно долго смотреть на рельефы крепких рук, предплечий. На эти острые ключицы, скромно выглядывающие из-под белой майки.       Чонгук медленно подносит руку к тэхенову правому плечу и проводит пальцами по линии мышц. Он ведет кончиками пальцев возле кромки майки, а Тэхен лишь смотрит на младшего, не сводит взгляд.       Чон закусывает губу, когда касается кончиком пальца соска Тэ и тот издает какой-то странный звук. Ким улыбается и жадно облизывается.       Чонгук ерзает на месте, нежась в объятиях Тэхена. Старший подхватывает младшего за бедра и усаживает на свои. Чонгук смущенно отводит взгляд. — Что такое, малыш? — мурчит Тэхен, когда сильнее пододвигает Чонгука к себе, сжимая его ягодицы в руках. — Гукки наконец смог почувствовать, как папочка его сильно любит?       Уши Чона наливаются краской, а член крепко упирается в уже до боли натирающую ширинку брюк. Ведь он действительно чувствует, насколько же сильно возбужден Тэхен. Его член упирается ему прямо в бедро, и он такой упругий, такой большой и горячий. Чонгук снова ерзает, заставляя Тэхена прорычать. — Агрх, Гукки, малыш…       Тэхен резко дергает за лацканы рубашку, обрывая несколько верхних пуговиц. Он спускает ее до половины плеч и жадно впивается поцелуем в шею. Его язык скользит ниже, по острой ключице, ласкает нежную кожу, прикусывает сосок.       Чонгук пытается пошевелиться, но руки, из-за не до конца расстегнутой рубашки, почти нереально поднять, нельзя пошевелиться. Он в плену Тэхена и может только тихо постанывать под его горячими поцелуями. — Ах, Гукки, — задыхаясь и изредка прерываясь от поцелуев, шепчет Тэхен, — ты такой сладкий малыш. — Мфп, хен, — хрипло шепчет Чонгук, не в силах терпеть. — Да, мой мальчик, — Тэхен хитро поднимает глаза на Чонгука и смотрит в его туманный взгляд.       Ким ловит каждый его стон, каждый вдох и выдох. Он наслаждается таким Чонгуком. Такой Чонгук пиздец как заводит. — Я хочу тебя, Тэхен, — Чонгук обхватывает руками лицо Тэхена и жадно засасывает его язык.       Он со всей страстью посасывает, а затем разрешает старшему углубить свой поцелуй. — Сука, — ругается Тэхен и сжимает бедро Чонгука, в котором уже пару минут разрывается телефон. — Ах, это… — задыхается от нового поцелуя Чонгук, — это, наверно, мама. — Мы можем ей перезвонить. Скажем, что ты был с папочкой.       Тэхен не желает отпускать Чонгука, продолжая выцеловывать какие-то узоры на его груди. Но младший достает телефон и отвечает. — Привет, Гукки, — радостно щебечет в трубке Чимин. — Ах, Чиминни, — улыбается куда-то в воздух Чонгук, но тут же дергает. — Айщ.       Тэхен, сжимая его сосок в зубах, укоризненно посматривает на Чонгука. — Где тебя носит? Мама уже вся извелась. На мои сообщения не отвечаешь, на ее тоже. — Я... мф, я немного занят, Чимин, — старается говорить как можно спокойнее младший, но выходит из рук вон плохо.       Тэхен рукой ведет по его возбуждению, продолжая ласкать языком сосок. — Мог бы вообще-то хотя бы словечком обмолвиться. Мол, все в порядке — жив-здоров. Мама спрашивает, как скоро тебя ждать домой? Потому что отец не в настроении и желает с тобой срочно поговорить.       Чонгук резко открывает глаза, словно просыпаясь ото сна. Приятного, нежного, словно мягкий зефир, сна. — Отец? Что случилось? — спросил Чонгук, поспешно сползая с колен Тэхена. — Звонили из школы, сказали, что ты сегодня не был на дополнительных.       Чимин резко замолкает. — Что ещё, Чимин?       Чонгук уже наспех натягивает пиджак и набрасывает куртку. — Он был очень зол. Я не понимаю, почему…       А вот Чонгук прекрасно понимает; отец всегда болезненно относился к поражениям сына. Он всегда был требователен к его успехам в учебе. Почему-то, именно это волновало старика больше всего.       Ни то, насколько хорош Чонгук в общении с людьми, насколько он хороший человек или сообразительный. Оценки. Это все, что его волновало. — Я буду минут через сорок, — дрожащим голосом говорит Чонгук. — Пятнадцать, — шепотом подсказывает Тэхен, уже полностью собравшийся. — Пятнадцать, — поправляется Чон, глядя на Тэ. — Все будет хорошо, —говорит Тэхен и целует младшего в макушку.       И Чонгук ему верит. Почему-то, он ни на грамм не сомневается в словах старшего. Ведь, как оказалось, их судьбы связаны намного сильнее, чем он думал. И то, что они встретились, уже не кажется случайностью.