***
— Ты чего такой кислый? — Гэвин повис на плече коллеги, навязчиво расспрашивая о причине появления тоскливого настроя. — Дофига уже сколько не видел твоей лыбы. Кто обидел и чувства твои оскорбил? — Ты, к слову, одним своим видом оскорбляешь мои чувства, — Ричард почти лежал на круглом столике, скучающим взглядом рассматривая машины за окном кафе. Весь его вид казался олицетворением безысходности, что не могло не беспокоить Рида. — Я серьёзно, Рич. — Хочу Коннора, — Декарт сказал это машинально; сказал то, о чём постоянно невольно размышлял. Он постоянно думал о студенте, о своих желаниях и, к собственному сожалению, начал замечать в своих думах какую-то психопатологию. — Безумно хочу его. Где бы мы ни находились, я хочу его. В лесу, в кафе, в магазине, на скамейке — везде. Это просто невыносимо. — Воу, Ричард, приостанови коней. Куда погнал? — Я не могу, Рид, — Декарт шумно выдохнул, пряча лицо в своих ладонях. — Я не хочу терять наши «дружеские» отношения, но и продолжать этот цирк… Гэвин с немного глуповатым выражением лица кивнул, детально анализируя в голове ситуацию коллеги, а после, вернув физиономии относительную адекватность, вынес свой вердикт: — У тебя недотрах. — Гэвин, я достаточно просмотрел вчера порнухи, чтобы избавиться от подобного ощущения. Будь добр… — Я тебе отвечаю, — Ричард не ожидал услышать от бывшего партнёра какой-либо другой диагноз. Хотя, он признал, что Гэвин прав. Снимать напряжение стоит с человеком, а не со своей рукой. — Будешь снимать парня или девку на ночь или возьмёшь другой, более доступный вариант? — Гэвин, ты в постели, конечно, не полено, но я не собираюсь спать с крысой. — Боже, какие у нас ассоциации, — Гэвин саркастично закатил глаза, чувствуя некоторую долю обиды за такое сравнение, но он действительно предложил свою кандидатуру только ради шутки. — Я, разумеется, очень рад, что ты смог открывать рот рядом с ним и выдавливать из себя какие-то слова, но заметь — это ничего тебе не дало. Где подкаты, Казанова? — Я уже сказал тебе, что не хочу терять с ним отношения. — Даже те, которые ты физически не можешь переносить? — Именно, — Ричард без малейших сомнений кивнул. — Я рад тому, что могу проводить с ним время. Это реально чудо, но… — размышления Декарта закончились влажными фантазиями, которые свекольным цветом окрасили его скулы, — но, блин, я не могу уже… — Ричард, родненький, мой стойкий оловянный солдатик, — Гэвин слишком близко наклонился к розовому уху, практически касаясь губами ушной раковины. Он еле слышно, жарким шёпотом выдыхал следующие слова, словно только что подхватил лихорадку: — Если сперма бьёт в голову и затмевает поле зрения, то необходимо естественным путём выводить её из организма. В ином случае она полностью вытеснит твой рассудок, сладкий, — скользкий язык коснулся хрящей, насмешливо играя с эрогенными зонами. Ричард отшатнулся от Рида, как от прокаженного. Но Гэвин, что не удивительно, оказался прав: его тело среагировало почти моментально, словно оно только и ждало подобного сигнала. Змей-искуситель априори не может ошибаться насчёт грехов Ричарда Декарта. — Христа ради, отвали. — Я не верую, к твоему сведению. — Тогда ради здоровья своего отвали, — Ричард заметно дрожал и пытался коленями скрыть причину своего беспокойства. Эрекция, которую болезненно сдавливала ширинка джинс, смущала намного больше, чем та ситуация, в которую бессовестный Рид его поставил. — Ладно, ладно. Какие мы нежные, — Гэвин с мерзкой ухмылкой приподнял руки, предлагая мир. — Где туалет ты знаешь, сладкий. Ричард был вынужден его послушать. Он быстрым шагом направился в туалет, после чего около двадцати четырёх часов проклинал коллегу за непристойное поведение в общественном месте. А Гэвин, в свою очередь, проклинал Декарта за его безнадёжную трусость.***
И вот он снова поздним вечером наблюдает за дрожащим и стонущим Коннором. Он снова погружается в этот мир соблазна и разврата, из которого невозможно найти выход. Он снова, ни на секунду не отрываясь от экрана компьютера, смотрит, как Андерсон мастурбирует с закрытыми глазами. Он снова видит, как дрожат его ресницы, как слегка подрагивают острые плечи, как напрягается оголенный торс. Его рука резко переходит от плавного ритма к быстрому, дыхание на мгновение останавливается и спустя несколько секунд он кончает, выгибаясь в сторону фронтальной камеры. Удовлетворенный вздох, упаковка салфеток, таинственная улыбка и потеря сигнала. Всё как обычно. И ничего из того, что было раньше. Ричард снова видит мельтешение разноцветных пятен перед глазами, снова не может привести себя в порядок и вернуть разуму свет. Его рассудок впервые надолго покинул первый план, а подсознание впервые направило все свои силы на половой орган мужчины. Фантазии становились грязнее и страшнее. Они казались каким-то эксклюзивным порнографическим фильмом, в который кто-то включил все существующие в этом мире кинки. Декарт представлял юношу связанным, прикованным к кровати, с кляпом во рту, кольцом на члене и вибратором, глубоко вставленным в анус. Он представлял, как парень извивается под ним, молит о том, чтобы ему позволили кончить, молил, чтобы Ричард вставил. Он, ни на секунду не останавливаясь, трахал Коннора в своих грезах, испытывая при этом сильнейшее возбуждение, словно это происходило наяву. И Ричард впервые захотел остаться в своих грезах, ведь только там он мог реализовать свои маниакальные желания. Только там он мог слиться с Коннором в одно целое.***
— Здравствуйте, — Коннор улыбнулся еле живому Ричарду, который около двух дней выживал исключительно на энергетиках и лошадиных порциях кофе. — Давно не виделись! Как поживаете? — Ричард, как обычно, радовался встречи с юношей, но смущение от запретных мыслей мешали искренности блистать. Да и в целом Ричард довольно плохо поживал в последнее время. — Хорошо, а вы? — Коннор, будучи довольным своим состоянием, радостно кивнул. Правда, его друзья были немного другого мнения о состоянии своего товарища. Коннор последнюю неделю полностью игнорировал учёбу и своих друзей, уделяя мечтам о Ричарде каждую удобную минуту. Декарт совершенно непонятным образом притягивал его, подобно магниту, а Коннор безнадёжно следовал за ним, поддаваясь странным чувствам. Это не могло не пугать однокурсников, но они не знали, как вернуть Андерсона на верный путь, ведь причина таких изменений до сих пор оставалась загадкой. — Знаете, мне кажется, что в последнее время вы совсем не улыбаетесь. Выглядите таким уставшим. Не хотите сделать сегодня перерыв и отдохнуть? — Ричард приподнял брови от удивления, но отрицать не стал. Он действительно устал, однако причина его изнурения была не так уж глубоко зарыта. — Я готов помочь вам расслабиться. — Что? — Коннор с улыбкой повторил сказанное, сделав акцент на том, что сегодня он собирается помогать Декарту релаксировать и наслаждаться жизнью, ибо он устал видеть в голубых глазах тлеющий уголек вместо живой искры. — А, хорошо. Ты голоден? — Ричард прикусил язык, всё-таки признавая уныние своим врагом. Но этот момент всё-таки должен был когда-то наступить. — Вы не против, если мы перейдём на «ты»? — Да, конечно, — Коннор ослепительно улыбнулся, радуясь преодолению этого барьера. Но ещё остались некоторые проблемы, которые они должны были решить. Например, сейчас Коннор хотел решить проблему с моральным истощением Декарта. Он всем своим видом, поведением и даже голосом пытался расслабить Ричарда, что у него, разумеется, плохо получалось. Хотя, мужчина в любом случае не чувствовал душевной гармонии. Напротив, он чувствовал упадок всех возможных сил под действием пристального взгляда нежных карих глаз.***
Этот день проходил немного иначе, чем предыдущие. Например, Коннор говорил чуть сдержаннее и мягче, смотрел на Ричарда чуть дольше, чаще касался его всеми частями тела и постоянно пытался сократить расстояние между ними до минимума. В общем, Коннор делал всё возможное, чтобы Ричард страдал. Декарта бросало то в жар, то в холод, мысли смешались в одну кучу и ему в целом стало в тысячу раз хуже, чем было до этого. Хотя, казалось бы, куда хуже? И когда мысли о Конноре начинали разрушать светлый разум, он вспоминал о том, что потеря контроля грозит уничтожением той незримой нити, что соединяет его с юношей. А нитью этой является примитивное дружеское общение. Ричард старался не обманывать себя и не приписывать парню тех чувств, которых у него в помине нет и быть не может. Он прекрасно понимал, что Коннор воспринимает его чисто как друга и, разумеется, не видит в нём чего-то другого, кроме приятного собеседника. И как это обычно бывает, Ричард был абсолютно уверен в своих убеждениях, а потому не замечал, каким взглядом на него всё время смотрит парень.***
Было уже поздно. Солнце давно скрылось за горизонтом, облака сгустились в одну большую чёрную тучу. Дождь тихо украшал асфальт маленькими точками, создавая исключительный узор, из-за чего Коннор каждые пять минут напоминал своему спутнику о том, что намечается ливень. А Ричард не понимал, зачем Коннор делает на этом акцент, ведь он давно уже понял, что скоро дождь усилится. — Ричард, уже десять вечера и, кажется, ливень начинается… — Коннор заглянул в глаза Декарта, приоткрывая тому дверь в подъезд. — Может, останешься? — Ричард почувствовал слабую давящую боль в голове от переизбытка левых мыслей. — Да мне бы домой… — Коннор продолжал давить на него пристальным ласкающим душу взглядом, очевидно, пытаясь таким образом заманить его в свою берлогу. — Я там… Работа… — он запнулся в оправданиях, когда в глубоких карих глазах блеснула молния. Последующий гром стал знаком свыше. — Ну… Если только на пару часиков… — с нервной улыбкой Ричард послушно забежал внутрь подъезда. Наступившие внезапно тьма и холод дезориентировали мужчину и ему пришлось принять руку помощи Андерсона, чтобы в целостности добраться до съёмной квартиры студента. Тёплое нежное прикосновение его ладони, казалось, могло согреть всё на этом свете. Но Ричард, сгорающий от внутреннего жара, совсем не нуждался в подобное тепле. Ему, напротив, хотелось бы немного охладиться. Комната студента была действительно похожа на комнату студента. И хотя Ричард не раз видел её через фронтальную камеру, когда наблюдал за жизнью Коннора, он всё-таки смог заметил некоторые детали, которые не видел раньше. Например, его кровать. Совсем тесная, одноместная кровать с синим комплектом постельного белья. Ничего особенного. И Ричард надеялся, что сможет в этой квартире абстрагироваться от запаха молодого тела, который, как он и предполагал, находился в каждом уголке и в каждой трещине. — Располагайся, чувствуй себя как дома, — Коннор дружелюбно улыбнулся долгожданному гостю и, быстро разувшись, побежал на кухню. — Чай, кофе? Или потанцуем? — его шутка и вправду была забавной, но от мысли, что во время танца парень будет тесно к нему прижиматься, Ричарду снова стало дурно. Мужчина сел на краешек кровати, возвращая студенту доброжелательную улыбку. — Кофе всё-таки… лучше будет, думаю, — Коннор кивнул, тут же включая чайник. Ричард усердно пытался не обращать внимания на мельтешения молодого человека за кухонным столом, также он старательно игнорировал его приседания и нагибания к нижним шкафчикам. А вот тело не собиралось игнорировать такие изыски, поэтому спустя мгновения оно начало издевательски подрагивать от напряжения и самовольно поворачивать в сторону юноши голову Декарта. Вскоре Коннор отдал ему чашку кофе, совершенно случайно касаясь холодных пальцев. Ричард глубоко вздохнул, мысленно считая до десяти. Но судьба на этом не останавливалась. Она продолжала издеваться над его либидо. Андерсон наклонился к своему гостю и заботливо поинтересовался, чем тот желает заесть горький напиток. Ричард поперхнулся напитком, когда кофейный запах полностью перебил аромат чужого одеколона. Градус в помещении постепенно повышался. На всякие вопросы о самочувствии Ричард мотал головой, а на предложения о помощи Ричард отвечал категорическим отказом. Лишние прикосновения приносят одно лишь зло. Парню пришлось лишь смириться с «независимостью» своего гостя. — Ты не против, если я приму душ? — Коннор оттянул ворот рубашки, взглядом жалуясь на своё потное и грязное после знойного дня и вечернего дождя тело. Ричард ответил безмолвным согласием, после которого юноша поспешил скрыться в ванной комнате. Мужчина уже не сомневался в том, что ему следовало отказаться от предложения Андерсона и бежать домой хоть под ливнем, хоть под градом, хоть в ураган, хоть в условиях наступившего конца света. Ничем хорошим эти посиделки не закончатся. И это, к сожалению, факт.***
Ричард преспокойно стоял около компьютерного стола студента, с интересом изучая предметы, расположенные на её поверхности. Он заметил потрепанные учебники по анатомии, исписанные тетради и ручки, истекающие чернилами. Всё это в целом создавало на столе исключительный бардак, который Коннор по графику убирает около двух раз в неделю. Ричард даже смог найти в стопке разбросанных листьев их совместные фотографии, сделанные неделей ранее в тесной ярко-оранжевой будке. Тогда Коннор тесно прижимался к своему другу, кривлялся и корчился на камеру, как малое дитё. Даже Ричард принял в этом участие, пусть на пятьдесят процентов сдержаннее, чем Коннор. Воспоминания о том чудесном дне вызвали трепет в недрах сердца и тусклым румянцем окрасили скулы. Ричард внезапно почувствовал касание крыльев метафоричных бабочек к стенкам кишечника. И если бы он не умел анализировать себя и свои чувства, то решил бы, что заработал кишечную палочку. — Ричард, прости, меня долго не было, — Коннор вышел из ванной через двадцать семь минут. Будучи мокрым, он всё равно натянул на себя домашнюю одежду, видимо, стесняясь выходить в одном полотенце. А гость, тем временем, впал в оцепенение. Он неожиданно замер, потерял голос, разум, забыл как дышать и моргать. Тот вид, в котором вышел Коннор, нешуточно вскружил голову, лишил всяких мыслей: каштановые волосы были взлохмаченными и влажными, с мокрых прядей безостановочно падали крупные капли воды, которые оставляли на ушах, скулах, на шее и кадыке длинные влажные дорожки, которые заканчивались в основном на впадинке между ключицами. Ричард не мог отвести взгляда от крупных капелек воды, которые постоянно стремились скатиться по гладкой коже вниз и скрыться за воротником рубашки. А само тело, скрытое под намокшей одеждой, буквально сводило с ума. И никакие тряпки не могли его скрыть. Белая рубашка в светло-голубую полоску плотно прилегала к влажному телу, выделяя каждый изгиб, каждую впадинку, очертания каждой косточки. А чёрные боксеры, облегающие сильные бедра, видимо, надеты были наспех, из-за чего пояс немного скривился и Ричард смог заметить рельеф выпирающих костей таза. — Да… ничего, — Ричард поспешил отвернуться, возвращаясь к поверхности компьютерного стола в тщетной попытке успокоить бешеное сердцебиение. Потом он вспомнил, что рассматривать чужие вещи без разрешения хозяина по этикету строго-настрого запрещено и отвернулся в другую сторону, снова натыкаясь взглядом на мокрое тело Андерсона. Он почти терял сознание от окружающей его безнадеги. — Может, поужинаем? Не голоден? — Ричард помотал головой, в смущении опуская голову вниз. Коннор взволнованно посмотрел на мужчину и медленно подошёл к нему, предполагая, что Декарт мог продхватить простуду. — Заболел? — Ричард снова помотал головой. — Нет, я не… — Декарт, подняв голову, столкнулся взглядами с Андерсоном, снова впадая в оцепенение. Коннор стоял максимально близко, обеспокоено рассматривая его лицо. Парень продолжал что-то говорить, сожалеть о том, что принуждал Ричарда гулять поздно вечером под дождём, что могло негативно отразиться на его здоровье. А Ричард не мог сосредоточиться на самобичевании юноши, ибо то, что он невольно снова видел, не позволяло даже самой мелкой светлой мысли пробраться в тёмную голову. — Ричард, — мужчина вздрогнул, отрывая от тела Коннора глаза. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — Коннор взволновано приблизился к нему, рассматривая красное лицо на признаки лихорадки. Опьяняющая близость и слабый аромат мужского шампуня полностью затмили рассудок мужчины. И когда юноша приоткрыл рот, чтобы ещё раз спросить его о самочувствии, он поддался вперёд, касаясь прохладных губ. Он страстно сминал в поцелуе две тонкие линии, каждую пробуя на вкус. Его как будто отключили. Словно его лишили разума и всяких человеческих чувств. Его больше не волновала реакция Коннора. Он не думал о том, что этот момент может стать последним. Он только хотел насладиться тем чувством рискованной близости, которое наполняло его сейчас. Приоткрытые от удивления губы спустя пару мгновений начали дрожать. И только после того, как чужой язык беспардонно вторгся в полость рта, они попытались сомкнуться. Зубы с характерным звуком стукнулись о чужие зубы, Ричард чувствовал вибрации, исходящие из горла Андерсона. Коннор пытался выразить своё возмущение, но рот Ричарда полностью поглощал все исходящие от него слова, завлекая чужой язык в жаркий танец. Влажные звуки кружили голову и Ричард почти стонал, когда касался мягких стенок щёк и нёба, когда оглаживал коронки белых зубов. Декарт почувствовал, что Коннор пытался отстраниться, пытался лишить его этих ощущений. Но Ричард не мог этого допустить. Он прижал к себе его туловище, касался бедрами его ног, пахом терся об его орган. Коннор, до этого не совсем понимая происходящее, вздрогнул от внезапного осознания. Эта простая истина — его хотят — смогла вызвать настоящую панику в сознании. И неадекватный жар в низу живота. Декарт оторвался на мгновение от желанных губ, опрокидывая парня на близ стоящую кровать. — Ричард, что происходит? — Коннор в панике замер, ощущая на бедрах тяжесть чужого тела. Он расширенными глазами наблюдал за действиями Ричарда, который быстро стянул с тела плотную кофту и начал расстегивать ремень на джинсах. И видя нагое тело, сильный торс, помимо страха он почувствовал незнакомое доныне вожделение, которое для него сейчас было врагом. — Ричард, ты что задумал? — Я хочу тебя, — он мало что соображал, когда ладони самовольно огладили изгибы молодого тела. От неожиданных касаний у Коннора окончательно сбилось дыхание и нарушился сердечный ритм. — Р-Ричард, хотеть можно кого угодно и когда угодно, но почему сейчас и почему меня? — Андерсон безуспешно пытался отстраниться от проворливых рук, которые уже успели расстегнуть его рубашку. Пустота медленно заполняла его сознание, лишая возможности адекватно мыслить. — Ты сказал, что поможешь мне расслабиться? — Ричард губами припал к прохладному телу, большими пальцами касаясь твердых сосков. Перед глазами потемнело, когда он смог уловить еле слышный стон Коннора. Получается, не он один получает удовольствие от происходящего? — Ричард, подожди, что ты… — Я слишком долго ждал, — шершавый язык собрал с его груди всю влагу, оставляя после себя новый влажный след. Вкус его тела сводил с ума, нежность гладкой кожи, на которой почти отсутствовали волосы, нешуточно вскружила голову. Хотелось большего, намного большего. Хотелось прочувствовать Коннора везде, где это было возможным. — Остановись, — Коннор извивался, как змея, машинально выгибаясь навстречу сильным рукам и горячем языку. Ему разумом было адски неприятно, когда Ричард касался его подобным образом. И ему было адски стыдно чувствовать жгучее возбуждение в каждой клеточке тела, которое предательски отзывается на эти прикосновения. — Я не могу, — Ричард приподнялся, опускаясь на его бедра и ладонью сжимая эрегированный орган. Коннор вскрикнул от резких импульсов, пронизывающих весь организм, и невольно поддался навстречу его ладони. Клочки светлого разума заставляли дрожащие руки отталкивать Декарта, а тело — отстраняться. Но всепоглощающее желание пресекало эти жалкие попытки остановить происходящее. Язык Ричарда продолжал исследовать его тело, а губы продолжали целовать и засасывать кожу, намеренно оставляя синие засосы. Его зубы с силой кусали ключицы и соски, тут же зализывая языком небольшие ранки, когда он слышал болезненное шипение. Стоны Андерсона становились громче и протяжнее, сопротивление потихоньку угасало. Импульсы в теле отключили разум, не позволяя Коннору вспомнить об их дружбе, вспомнить о своём отношении к мужчине. Они не позволяли Коннору даже на мгновение абстрагироваться от тех ощущений, что дарил ему Ричард. Этот жар и невыносимое возбуждение затмили рассудок, из-за чего каждое прикосновение вызывало маленькое извержение внутреннего вулкана. Чужие пальцы продолжали сминать его эрекцию через ткань боксёр. Ричард, тяжело выдыхая сквозь зубы воздух, пахом терся об член Коннора. Но вскоре обычных касаний стало невыносимо мало и Ричард скользнул рукой под плотную ткань, обхватывая орган юноши пальцами. Коннор снова вскрикнул от неожиданности, изогнувшись в пояснице. — Стой, Ричард, — ладони уперлись в крепкую грудь в очередной жалкой попытке отстраниться. Страх был чуть сильнее вожделения. — Пожалуйста, не надо. — Прости, я слишком долго тебя хотел. Ричард провёл ладонью по дрожащей плоти, уделяя пристальное внимание сочащейся головке и каждому изгибу на стволе. Дрожь его тела и громкий стон вызвали очередную порцию разноцветных пятен перед глазами. Но Ричард был этому только рад. — Д-долго это сколько? — Коннор беспомощно дрожал в его руках, бесполезно пытаясь свести колени. Сопротивления были бессмысленны, он понимал это. Бессмысленны не только потому, что Ричард даже не задумывался о тормозах, но и потому, что его собственное тело на подсознательном уровне требовало Декарта. Оно требовало Ричарда в том самом физическом смысле. Оно требовало его касаний. А тело Ричарда требовало Коннора, его запаха, его вкуса, его стонов. Их чувства на этот раз были полностью взаимны. — Три с лишним месяца. «Но мы общаемся только месяц, » — Коннор подпрыгнул на кровати, когда Ричард большим пальцем надавил на красную головку и резко опустил руку вниз, до основания. Ричард видел, как искажается лицо Коннора, как его тело просит о большем. И Ричард с преогромной радостью был готов дать ему это. Он опустился ещё ниже, к самым ногам, губами припадая к горячей плоти. Карие глаза закатились от изумления. Он уже не пытался хоть как-то сдержать стоны. Он непроизвольно выгибался навстречу жаркому рту, порывисто хватался за простыни. От страшных мимолетных мыслей слезились глаза, а страсть партнёра, напротив, заставляла забыть о всём на свете. От мысли, что Ричард именно сейчас решил перейти грань, становилось страшно плохо, но всё, что Ричард делал, воистину сводило с ума и не позволяло сопротивлению снова вспыхнуть. Ему совершенно неожиданно захотелось больше касаний и больше самого Ричарда. От жаркого шершавого языка сперло дыхания, на секунду он вовсе забыл, что вообще существует. Ещё немного и его настигнет оргазм. И именно в этот момент Ричард отстранился, не позволяя Коннору достигнуть разрядки. Декарт чуть приподнял его ногу, запрокидывая её за своё плечо, и, облизнув пальцы, приставил их к анусу. Коннор случайно прикусил язык, когда Ричард торопливо ввёл внутрь два пальца. — Туго, — он не узнавал собственного голоса, который стал ужасно низким, еле слышным, перекрытым помехами возбуждения. Торопливо растягивая узкие стенки, Ричард старался не упустить ни одной эмоции на лице юноши. Он видел всё: каждую морщинку, каждый новый изгиб, каждую слезинку, блеснувшую в карих глазах. Он видел, как его губы покрываются тонким слоем крови, когда язык судорожно пробегается по ним. И Ричард снова припал к его рту, чувствуя вкус железа. Коннор без какой-либо борьбы ответил на поцелуй и застонал, ощущая внутри себя движение скользких пальцев. Спустя минуту Ричард приставил третий палец. Протяжные стоны без труда доводили мужчину до иступления, дышать с каждой секундой становилось всё труднее, а сохранять в себе разумного человека ещё труднее. И вдобавок полные стыдливого желания слезящиеся глаза срывали все слои его крепкой крыши. Ричард был готов кончить только от вида красного лица, в котором моментами всё же проглядывало отрицание. Но было слишком поздно, чтобы останавливаться на достигнутом. Пальцы быстро покинули дрожащее тело. Коннор постарался наполнить ноющие лёгкие кислородом и расслабить руки, которые всё это время судорожно сжимали синие простыни. А Декарт, скользнув по анусу головкой и слегка надавив на него, постарался как можно медленнее войти, но только услышав удивленный вздох и только ощутив давление на своей плоти, он резко поддался бедрами вперёд, взрываясь от ощущений. — Нет! — Коннор снова хватался за простынь руками, не замечая, как плывет в глазах пространство. Он чувствовал в себе пульсирующий орган Ричарда, он чувствовал отрезвляющую боль, однако светлый разум сейчас был способен только навредить ему. Именно сейчас, когда Ричард начал двигаться, он осознал, что его трахает тот самый скромный и несговорчивый парень из супермаркета. Его трахает тот парень, который, сам того не ведая, привлекал его. Его трахает тот самый Ричард, который в последнее время стал объектом его фантазий. Все мысли в одночасье отошли на самый задний план, когда Ричард забыл об осторожности и ускорился. Коннора постепенно наполнял невыносимый жар, исходящий от плоти мужчины, которая дарила адское наслаждение от частого скольжения по простате. Он продолжал на подсознательном уровне шептать и выкрикивать в чужие губы «нет», а Ричард не мог перестать наслаждаться греховным «да». Страсть сковала всё человеческое в Ричарде. Он не чувствовал ногтей, что остервенело впивались в его спину. Он не видел слез, что смешались с капельками пота. Он не слышал безостановочного «нет», которое казалось настоящей мольбой о большем. Он забыл о всём насущном. Ричард только исступленно вбивался в желанное тело, не чувствуя ничего, кроме неземного наслаждения. Он рукой доводил Коннора до оргазма, беспрестанно целовал покрасневшие губы, кусал изгибы шеи, слизывая капельки крови, пота и слез. Ричард до умопомрачения трахал Коннора под раскаты грома и барабанную дробь страшного ливня за окном квартиры. Комната наполнилась гортанными стонами и вскриками. Коннор почти терял сознание от изнеможения и морального истощения. И только после того, как за тридцать минут до восхода Ричард кончил внутрь его тела, а он сам во второй раз излился в руку мужчины, Коннор смог отойти сознанием от реальности и погрузиться в глубокую дрему, позволяя себя немного отдохнуть. Время невообразимой близости подошло к концу. И Ричард не сразу понял, что к концу подошло и всякое подобие дружеских отношений. А это значит, что он всё-таки разорвал ту тонкую нить, которая всё это время соединяла их судьбы.