***
— Ричард… — Гэвин впервые видел настолько апатичного и растерянного Декарта. Мужчина был похож на подростка, который неделю назад осознал тленность бытия. — Что там у тебя опять стряслось? — Ричард не ответил. Он словно залетел за границы Солнечной системы и вдалеке от родной планеты в тотальном одиночестве пытался изучить внеземную жизнь. — Ричард, — Гэвин не смог добиться обратной связи. Но когда эти невидимые барьеры останавливали его от свершения задуманного? Гэвин не жалел своего времени ради реализации глупой шалости. Спустившись на первый этаж, он поспешил в буфет, чтобы взять несколько кубиков льда из морозильника. И вернувшись обратно, он, ни на секунду не задумываясь, запустил кубики под рубашку коллеги, радуясь испуганному шипению с его стороны. — Какого чёрта? — недовольству Ричарда не было границ. — Я, мать твою, работаю, сукин ты сын. Опять делаешь вид, что не видишь, или ты внезапно решил стать посредником между мной и моим будущим увольнением? — Что за дичь? — Гэвин не ожидал такой ярко выраженной агрессии со стороны коллеги. — Что случилось, спрашиваю? — А тебя это волнует? — Если спрашиваю, то волнует, засранец, — Ричард что-то пробурчал себе под нос, в который раз проверяя собранные со всего отдела документы. — Ричард, будь добр… — Ты собираешься отрабатывать свою зарплату или нет? — брови Гэвина изогнулись в удивлении. — Ты зачем вообще согласился здесь работать? Чтобы трепать мои нервы? Или чтобы утешить своё эго и доказать всем, что ты не безнадёжен? Ну, что скажешь, агент Рид? — Гэвин застыл в недоумении, задумчиво рассматривая озлобленное выражение лица Декарта. Такой всплеск эмоций у него могли вызывать только три человека: Фаулер, сам Гэвин Рид и святоша Коннор. Но так как Фаулер в отпуске, а Гэвин только что пришёл, то можно сделать вывод, что в этом как-то замешан Андерсон. — Он тебя отшил? — и Ричарда словно погрузили в жидкий азот. Мерзкий холодок пробежался вдоль его позвоночника, лишая всякого шанса на отступление. Тяжёлое сожаление о содеянном выдавило из его лёгких отчаянный вздох, после которого он еле как смог ответить: — Хуже, Гэвин. В миллиарды раз хуже… — Ты его отшил? — Нет, — Ричард откинулся на спинку кресла и развернулся к коллеге, в голове прокручивая безумные слова. Он пытался представить реакцию коллеги на свою новость и заранее приготовиться к ней, чтобы не сорваться во внеплановую панику. — Я с ним… переспал. — Пере-что? — Ричард машинально кивнул головой, снова впадая в невообразимо подавленное состояние. — Знаешь, я не ожидал, что твоя активность сможет затащить парня в койку, — Гэвин, разумеется, был очень доволен Декартом, мнимо считая, что тот действительно смог мирным путём добиться взаимности. — Я… заставил его прыгнуть в койку, если быть точным… он не хотел такой активности, — Гэвин резко остекленевшими глазами смотрел на поникшего Ричарда, искренне надеясь, что неправильно понял его. — Заставил, значит… — Ричард кивнул. — То есть принудил к половому акту? — Ричард снова кивнул. — То есть… без его воли и согласия творил с ним грязные вещи? — соглашаясь с каждым словом Рида, Декарт всё глубже и глубже погружался в отчаяние. — То есть… — Да, я изнасиловал его. — - Охренеть, — Гэвин от шока опустился на близ стоящий стул. — Ты идиот, что ли? Это же уголовно наказуемо… Хотя, понимаю, тебе к такому не привыкать… — Ричард закрыл лицо руками. Он не мог найти в себе силы, чтобы о чем-то подумать и что-то решить. Смолистая вина начинала разъедать хрупкие лёгкие. — И что дальше? — Я не знаю, — Ричард отвернулся к экрану в попытке вернуться к работе. — Думаю, он уже снимает побои… — Господи, ты ещё бил его? — Ричард неопределенно покачал головой. — Укусы, засосы, синяки, может быть… и входил я не очень осторожно… — Ричард, это слишком активные действия. Ты понимаешь, что перешёл черту? — Ричард знал это и без лишних напоминаний. — Я же говорил: хочешь по-людски, так действую как люди. Ну, подкаты, флирт и вся херня. Какого ты на него накинулся? Господи, а если он заяву напишет? — Значит, встану перед судом и сяду в тюрьму. — С твоих уст это звучит так легко и просто, — Гэвин вздрогнул от неприятных мыслей. — Ричард, — он положил на плечо коллеги руку, пытаясь придать последующим словам более значимый вес, — ты, как-никак, дорог мне и нашему отделу. Мы бы не хотели, чтобы ты из-за своей поехавшей крыши покинул нас. Будь добр, реши эту проблему. — Прости, Рид, — Ричард тяжело вздохнул. — Это уже не от меня зависит. Гэвин стиснул зубы, отстранился и стремительно покинул кабинет, сгорая от злости. Смирение Декарта было невыносимым, а прогнозы его будущего внушали только тревогу. И как ни странно, он считал себя виновным в этом. Он думал, что был виновен в том, что Ричард постоянно повиновался бессмысленному страху. Ведь как ни крути, Ричард был и является феноменальным трусом, не способным мыслить здраво.***
— Что будем делать? — спросил Маркус, с тоской рассматривая затылок друга. Коннор целый день не издавал ни звука, не ел, не пил. Он только тихо, подобно приведению, перемещался по корпусам. Неудивительно, что его друзья начали беспокоиться. Они ещё раз попробовали привлечь его внимание вопросами и прикосновениями, но реакция была одна и та же: Коннор тускло улыбался и в зависимости от вопроса кивал или мотал головой. Мысли о Ричарде перекрыли все насущные проблемы. Сам Ричард стал для него большой проблемой, которую он не мог перестать обдумывать. Маркус и Кара вскоре покинули друга, решив не мешать ему думать о том, о чем он думал. — Что думаешь? — Может, проблемы с хозяином квартиры? — Нет, я бы знал об этом, — Маркус покачал головой. — Проблемы с отцом? — Вряд ли. — Может, у него появилась девушка? — Маркус не ответил, но был рад тому, что Кара также догадывается об этом. Но в любом случае их обсуждения не могли изменить ситуацию. Коннор выглядел ужасно подавленным и расстроенным, словно он только что потерял нечто особо важное. От такого вида студенты совсем расклеились. Самый душевный и славный парень на курсе больше месяца не проявлял активности на занятиях и в общении, а в этот и день и вовсе решил не проявлять признаков жизни. Коннор откинулся на спинку стула, в очередной раз без особого интереса взглянув на экран смартфона. Никаких новых уведомлений. Как бы он ни старался принять произошедшее, он не мог превратить прошлую ночь в обычное чаепитие. И он не мог отрицать тот факт, что он испытывал не только боль. Но если ему понравилось это, то почему ему так плохо? Наверное потому, что за весь день он не получил ни одного сообщения от Ричарда. Коннор хотел бы услышать извинения или оправдания от него. Он в принципе хотел услышать Декарта, чтобы до конца понять случившееся. А действительно ли он нуждался в ответах? Разумеется, он хотел услышать то, что его бы утешило. Он бы хотел, чтобы Ричард всё отрицал и списал свои действия на какой-то порыв страсти, психическую болезнь или неожиданно поднявшуюся температуру. Он хотел, что бы всё это превратилось в случайность, которая не сможет помешать их дружбе. Но теперь вопрос состоял в следующем: а была ли их дружба реальной? Он запомнил фразу Ричарда о том, что он хотел его около трёх месяцев. И он прекрасно знал, что они знакомы только месяц. Получается очень большая несостыковка. Коннор хотел бы более детально разобрать этот вопрос, что бы дойти до предположения, что Ричард очень долгое время следил за ним, если бы не тот факт, что Ричард был обычным полицейским. Коннор не по наслышке знал порядки полицейских и общие правила поведения, которых они обязаны придерживаться. Поэтому он не мог связать эти факты воедино. Преподаватель шумно забежал в аудиторию и громко объявил о начале лекции. Коннору пришлось снова сделать над собой усилия, чтобы вернуться в реальный мир и взяться за учёбу. Круговыми движениями массируя пульсирующие от мыслей виски, он открыл новую страницу тетради. Он слишком устал, что бы снова об этом думать. В любом случае, большого смысла в этих размышлениях не было.***
Ричард медленно завалился в полусумрак квартиры, оставив рабочую сумку в компании уличного песка у самого порога. Разговор с Гэвином целый день не давал ему покоя. За это время он успел вспомнить каждый их диалог, касаемый Коннора, но никаких определённых результатов это не принесло. Он и так прекрасно знал, что был заведомо обречен на провал. Но он не знал, что этот провал будет настолько ужасен. Ричард с сомнением посмотрел на экран компьютера. Может ли он снова подключиться к камере Коннора? Может ли он ещё раз увидеть его чудесные карие глаза? Ричард нерешительно подошёл к монитору, на автомате включая блок питания. Яркий свет экрана осветил тёмную комнату, ослепляя своего хозяина. Щурясь от света, Ричард быстро ввёл код доступа и запустил программу слежения. Увиденное не могло его удивить, но всё же он надеялся, что внезапный яркий свет мог вызвать галлюцинации. Разумеется, такого не могло быть. «Жук» так же, как и у Гэвина когда-то, дала сбой. Разрозненные файлы попрятались в папки на рабочем столе, после чего компьютер, взвизгнув, самостоятельно перезагрузился. Ричард глубоко вздохнул и на выдохе постарался медленно сесть на стул. Он должен был проверить её и закрепить в системе. Зачем он тогда торопился? Он же знал, что «жук» — штука весьма деликатная, требующая особого обращения. Теперь она не действительна. Повторная установка будет требовать очередной тонны лжи управлению. Он больше не может так рисковать. Конечно, он с самого начала знал, что когда-то судьба попытается ограничить его от Коннора. Но он не догадывался, что она сделает это настолько быстро и настолько страшно. Ричард закрыл глаза, руками обхватил свои плечи в тщетной попытке успокоить беспокойное сердце. Он должен успокоиться, он должен принять это. Даже несмотря на то, что он всё ещё помнит жар чужого тела, помнит вкус его слёз, плоти и пота. Эти воспоминания были ужасно прекрасными. О подобной близости он мог только мечтать. Но что теперь? Неужели после достижения своей цели, Коннор стал ему неинтересен? Ричард каждую минуту думал о нём, вспоминал каждую улыбку, каждый взгляд, каждое неловкое прикосновение. Что же он делает в эту секунду? Может, копается в смартфона или разговаривает с друзьями. А может, усердно учится. Ричард не знал, но страшно хотел бы узнать. Хотел написать, позвонить, хотел обратной связи. Мания не исчезла, напротив, она усилилась за счёт бурлящих внутри чувств. Сердце не отпускал беспорядочный ритм смутного беспокойства. Что если он больше никогда не увидит его? Что же тогда с ним случится? Ричард старался глубоко дышать. Разве он может допустить, чтобы последними воспоминаниями о Конноре стали его мольбы и слезы боли? Разве он может допустить, чтобы Коннор ненавидел его всю свою жизнь?***
Коннор скользнул взглядом по настенному календарю, с безразличием замечая отсутствие необходимых крестиков. Приподнявшись на кровати, он протяжно и болезненно застонал. Первый день прошёл более менее гладко, но во второй он буквально чувствовал боль в каждой клеточке тела. Коннор не хотел, чтобы единственным напоминанием о Ричарде стала боль. Но восполнить запас красочных моментов не позволял страх от предстоящего разговора. Что он сказал бы Декарту? А что мужчина бы ответил? И нуждается ли он в каких-то ответах? Коннору, может, и не нужны ответы, но он должен был хотя бы понять, почему Ричард так с ним обошелся. Это знание казалось жизненно необходимым. Осторожно перебирая ногами, он направился в ванную комнату, минуя чёрный экран монитора и поставленный на беззвучный режим телефон. Обращать на них внимание — себе дороже. Не хотелось снова тратить время на бесполезное ожидание. Отражение в зеркале ванны в который раз попросило его выспаться и позавтракать, но он снова проигнорировал мольбу собственного организма, не считая это чем-то важным. Сколько дней он может нормально выспаться и поесть из-за постоянной прокрутки внутри головного черепа моментов из совместных встреч с Ричардом Декартом. Он мог бы предположить, что таким образом проявляется некое подобие психологической травмы, если бы он вообще стремился найти этому объяснение. Ричард не писал и не звонил уже больше трёх дней. Коннор сам не писал и не звонил ему. Взаимное молчание тревожило, беспокойным жжением отзывалось в висках. Стоя под струей холодной воды, юноша невольно подумал о том, что если бы Ричард прислал ему хотя бы обыденное «привет», ему стало бы намного лучше. Всё-таки не очень приятно чувствовать себя парнем, которого не особо деликатно использовали в грязных целях. Поспешно натягивая на тело будничную одежду, он не сразу услышал сигнал дверного звонка. Коннор определённо не ожидал увидеть курьера с букетом нежно-розовых пионов в руках с утра пораньше. — Здравствуйте, вам посылка, распишитесь, пожалуйста, — протараторил курьер, не замечая искреннее удивление адресата. — Простите, а вы не ошиблись дверью? — Ну, с адресом я точно не ошибся, три раза проверял. Вы Коннор Андерсон? — парень кивнул, совершенно недоумевая. — Тогда это точно вам. — Простите, а кто отправитель? — мужчина быстро посмотрел в листок и тут же невозмутимо ответил. — Ричард Декарт таким образом хотел пожелать вам хорошего дня. Коннор мгновенно покрылся яркими пятнами смущения, даже не зная, как правильно на это реагировать. Быстро расписавшись за посылку, он принял букет и закрыл дверь. Коннор словно на секунду лишился способности дышать. Дурманящее тепло закружилось вокруг сердца, которое безостановочно пыталось отмахнуться от него быстрым и сильным ритмом. Андерсон на всякий случай ущипнул себя за руку, чтобы убедиться в реальности происходящего. Легкая боль окончательно убедила его в том, что Ричард не ошибся и прислал этот букет именно ему. Аромат цветов приятно удивил Коннора своей нежностью, ему казалось, что они только недавно были сорваны. Внутри прозрачной обертки он смог обнаружить маленькую бумажку, сложенную книжкой. И Коннор без промедлений прочитал необычайно короткое послание: «Утро доброе исключительно благодаря твоей улыбке» Коннор готов был задохнуться от смущения и нахлынувшего потока несуразных мыслей. Зачем Ричард прислал цветы? Для чего? С какой целью? Нервный смешок всполошил лепестки хрупких цветов. Трепет в теле породил волнение. — Дорогие, наверное, — вслух подумал Коннор, снова вдыхая сладкий аромат. — Я бы смог их оценить, если был бы девушкой.***
Коннор снова нерешительно посмотрел на экран смартфона. Кара с Маркусом снова взглянули на него, уже не удивляясь его нервозности. И где-то там, в шумном офисе Гэвин ругал своего коллегу за его безнадежную медлительность. Четвёртый день взаимного безмолвия давил на разум обоих. Ричард боялся начать диалог, не зная, как начать, с чего начать и как оправдать свои действия. А Коннор боялся услышать то, чего никак не хотел слышать. Как бы ему не было приятно получать от Ричарда послания, спрятанные в красивых букетах, он понимал, что реальное общение или хотя бы переписка в интернете намного удачнее смогла бы решить их недопонимания. Бесконечные размышления изматывали их тела и умы. Усталости не было границ. Коннор, как обычно это бывает, после долгих пар решил заглянуть в любимое кафе, в котором кофе стоило чуть дешевле, чем в остальных местах. Хотелось чего-то горячего и сладкого, чего-то такого, что смогло бы погасить все насущные проблемы. Разумеется, он и не думал о том, что в этом кафе может находиться Ричард и что именно этот мужчина сможет погасить все его проблемы. Ведь он и был одной из самых сложных проблем. Ричард, нахмурив брови, выслушивал гневную тираду своего коллеги, прекрасно понимая, что перебивать его не стоит, иначе он замкнется в цикл. Но слушать до ужаса неточные и грубые формулировки было просто невыносимо. — Гэвин, ты хоть самого себя слышишь? Ты же понимаешь, что несёшь бред? В ином случае я не понимаю, как тебя вообще к нам взяли. — Заткнись, — Гэвин пригрозил ему указательным пальцем. — Я тебе тут не кандидат наук, что бы маневрировать между тоннами теории, так что, будь добр… — Я и так с тобой излишне добр, раз продолжаю этот разговор. — Иди нахер, — Гэвин не собирался больше терпеть. Поднявшись на ноги, он без лишних слов покинул помещение. Устало массируя виски, Ричард старался не обращать внимания на сверлящую в груди вину. Гэвин всё-таки просил его помощи, пусть грубо и небрежно, но он действительно просил. За несколько секунд обдумав свои слова, он поднялся, чтобы догнать коллегу и извиниться. Но в итоге снова опустился на стул, не выдержав гнета до боли красивых карих глаз. Он слишком давно не видел Коннора, не слышал его голоса, не чувствовал его касаний. Это видение за одно мгновение истощило его до моральных костей. Коннор не собирался весь день стоять в дверях кафе и играть с Декартом в гляделки. Хоть кому-то следовало начать действовать. — Привет, — кривая улыбка вышла слишком вымученной, что бы можно было поверить в её искренность. — Привет, — Ричард так же улыбнулся в ответ, не зная, куда себя деть. Он даже не заметил, как быстро потеплели бесстыдно рассматривающие его глаза. Андерсон осторожно сел напротив Декарта, откуда только что поднялся его знакомый. — Коллега по работе? — Да, поссорились немного. — Что случилось? — Он снова допустил некоторые грубые ошибки в отчёте, а я вместо помощи лишь оскорбил его. Наверное, стоило проявить чуть больше такта. — Странно, при мне ты исключительно редко ругался. Ричард хмыкнул, тут же замолкая и чуть ближе наклоняясь к долгожданному собеседнику. Голос Коннора был таким же плавным, грубоватым, но приятным, больше похожим на тёплые лучи солнца. В глазах всё так же сверкали характерные юношам озорные искры. В принципе, прошло не особо много дней, но Ричарду казалось, что они не виделись больше месяца. Он невообразимо сильно скучал, но снова вспыхнувшие в сознании воспоминания о совершенном поступке в который раз сорвали копию душевного спокойствия. — Я должен извиниться перед тобой, — Коннор опустил голову, пряча в холодной поверхности стола растерянный взгляд. Именно этого разговора он так сильно боялся, но без которого не мог ночью сомкнуть глаз. — Хотя, понимаю, такое невозможно загладить обычными извинениями… Я невероятно сожалею о содеянном. — Я бы очень хотел знать, — Ричард поднял взгляд. — А почему? Мы же друзья? — Ричард опустил голову. Он не знал, уместно ли после своего срыва и недопустимого молчания говорить подобное и надо ли вообще это когда-то говорить. Но если есть возможность и шанс восстановить разрушенное, то почему этим не воспользоваться. — Я люблю тебя, — у Коннора словно помутнело в глазах и остановилось сердце. — Люблю настолько, что это притяжение скоро расплющит меня, — Коннор не знал, что ответить. Он в принципе уже не знал, как взаимодействовать с Декартом. — Но я бы не хотел, чтобы это стало преградой в нашей дружбе, — Ричард чувствовал, как тело начинает непроизвольно трястись от волнения. По спине, вдоль позвоночника пробежал вполне ожидаемый холодок соленого страха. — Если ты хочешь, мы можем продолжить наше общение? Я обещаю, что больше никогда не повторю свою ошибку. Коннор заметил в этой просьбе отчаянную мольбу. Юноша увидел капельки пота на бледном лице Ричарда и осознал, насколько сильно мужчина боится его потерять. — Я просто не знаю… — юноша боялся ответить согласием. — Я больше никогда не причиню тебе боль и никогда не сделаю того, чего бы ты сильно не хотел, клянусь, — Коннор нахмурился в сомнении. Он уже знал, что пойдёт Ричарду навстречу. В конце концов, то, что произошло, уже случилось. И как бы Коннор не боялся это признать, ему было не только больно. Вопрос заключался лишь в том, смогут ли они после этого продолжить общение. Коннор очень хотел это узнать. — Что ж, тогда прогуляемся? Ричард радостно улыбнулся, не в силах поверить в своё счастье: не оттолкнул, не отвернулся, не отказал. Невероятное счастье трепетом отзывалось внутри всего его существа. У него ещё есть шанс побыть рядом с Коннором. Ещё один шанс быть расплющенным адским притяжением.***
Коннору хватило тридцати минут, чтобы полностью отпустить сомнения и страхи. Низкий голос Ричарда и пронзительные неоновые глаза уничтожили остатки всякой настороженности. Всё-таки Коннору не хватало этого: тёплое, родное взаимопонимание и дружеское, почти панибратское общение. Но время обеда подходило к концу и Декарту было необходимо вернуться на свой рабочий пост. — Прости, работе — время, потехе — час, — виновато улыбнувшись, он протянул Андерсону ладонь для прощального рукопожатия. Коннор порывисто пожал его руку, не замечая излишней нежности в обычном прикосновении. — Я очень рад, что встретил тебя сегодня, — Ричард в порыве радости обнял собеседника, как бы невзначай касаясь пальцами тонкой шеи и незаметно для юноши наслаждаясь запахом его шампуня. Но было бы странно, если бы Коннор этого не заметил. Незамедлительная дрожь всего тела и вспыхнувшее на скулах смущение выдали суть своего хозяина: подобное не способно вызывать неприятные ощущения. — Да, я тоже… Ричард ушёл, оставив после себя табун мерзких мурашек, волной прокатившихся вдоль позвоночника. Осколки нервного волнения впились острыми иглами в разум, и Коннор окончательно запутался в своих мыслях. «Наверное, пережитки той ночи», — подумал он про себя, решив таким образом объяснить появление такой чудной реакции на обычные объятия.***
Коннор в пятый раз за пять минут проверил телефон на наличие новых уведомлений. Он был немного озадачен. Это уведомление довольно долгое время приходило на его телефон, а теперь бесследно пропало. Сколько бы он не спрашивал у консультантов в магазинах различной техники о сути этого новшества, Коннор ни разу не получал точного ответа. И лишь несколько месяцев спустя, когда он полностью принял безвыходность своего положения и отсутствие возможности избавиться от непонятного назойливого оповещения, оно внезапно исчезло. Вроде, какая разница? Исчезло и слава богу. А Коннор беспокоился. Как говорил отец его близкого друга, Маркуса, это уведомление оповещает его о том, что кто-то подсоединился к его компьютеру. Впрочем, это могло означать и то, что кто-то решил подключиться к его сети. Так или иначе, распознать природу таинственного знака он не мог, приходилось только смиряться с этим, не пренебрегая стандартами бытия. Впрочем после разговора с Ричардом и восстановления их связи он вообще перестал об этом думать. Несмотря на произошедшее и не угасшие сомнения, ему было приятно взаимодействовать с мужчиной. Обычное общение через чаты и динамик телефона, раз в неделю разбавляемое живыми встречами. Ни подозрение, ни страх не могли заставить его отказаться от этой идеи. Что-то беспрерывно тянуло его к этому человеку. Ричард не отличался какими-то выдающимися качествами, но казался Коннору чудесным человеком. Он был всесторонне развитым, общительным и добрым, внимательным по отношению к юноше, скромным и не по возрасту добродушным, но при всём этом Ричард был страшно настойчивым, напористым, целеустремлённым и решительным. К тому же мужчина отличался комичной серьёзностью, которая невероятно забавляла Андерсона. Всё это внушало доверие к мужчине и уничтожало всякие подозрения. Коннор облокотился о стул и задумчиво посмотрел на белый потолок шумной аудитории. А если он ответит Ричарду взаимностью? Может, тогда им обоим станет легче? Андерсону не хотелось изматывать своего друга, если тот не заблуждался и серьёзно любит его? А есть ли в нём эта взаимность? И нуждается ли в этом Ричард? Коннор не знал, есть ли в этом необходимость, ведь сам Декарт, вроде бы, и не требовал от него подобного. Интенсивные размышления прервал входящий вызов от Ричарда. Мужчина интересовался его планами на выходные, предлагая провести с ним время. Сколько бы друзья не просили его уделить им своё свободное время, он неизменно отказывался, в качестве извинений помогая им в бытовых и студенческих делах. Может, такое рвение проводить с Декартом как можно больше времени можно было объяснить симпатией? Или, может быть, влечением? В любом случае, Коннор решил не быть категоричным. В их случае необходимы уверенность и решительность. И самое главное — в их отношениях необходимо максимально точное взаимопонимание.