Принятие

День за днем. Все спокойно. Все успокоилось. И упокоилось. Не чувствую ничего, кроме пустоты. Я все еще болею. Дима ходит в институт, но я стала замечать несовпадения с тем расписанием, что я знаю. Мне кажется, он пропускает. Мы не общаемся. Когда пересекаемся на кухне или в коридоре, он даже не смотрит на меня. Всегда куда-то мимо. Я не замечаю, чтобы он ходил куда-то, кроме института. Они не видятся с Дианой? Я не могу спросить. Я слышала звонки пару раз, но с тех пор тишина. Пишут ли они друг другу? Я бы очень хотела знать. Сегодня снова понедельник. 12.45. Я завариваю чай. Открывается дверь. Снова не по расписанию. Дима разувается и заходит на кухню. Застает меня врасплох. Я стараюсь не встретиться с ним глазами, и мой взгляд падает на его руки. Костяшки в засохшей крови. На секунду мое сердце сжимается. Ненависть? Жалость? Все смешивается воедино. Это ощущение, впервые появившееся за все это время, дает мне силы взглянуть ему в глаза. Но что я могла ждать? Взгляд мимо меня. Он уходит. Я иду по коридору, подхожу к ванне. Дима моет руки. — Ты рано. Не смотрит на меня. Не отвечает. Я хватаю его за запястье. — Что с твоей рукой? Наконец-то. Он поворачивается, и я встречаюсь с ним взглядом. И я готова исчезнуть под этим взглядом. Превратиться в точку. Раствориться. Невыносимо тяжелый взгляд. Быстрым движением я расстегиваю рукав его рубашки и поднимаю ткань вверх. На бледной коже красный ровный круг. Ожог. Я дотрагиваюсь до этой отметки. Дима не двигается. Не отводит от меня взгляд. Я снова встречаюсь с ним глазами. Эта молчаливая отрешенность пугает меня даже больше, чем предыдущие взрывы. Как будто не я одна умерла, не я одна покалечилась. Он садится на бортик ванны. — Скажи хоть слово. Брат ухмыльнулся. Он не скажет. Я не достойна даже слова. Я чувствую, что мои глаза снова становятся мокрыми. Он сдался. Больше не надеется меня вернуть. Он потерял меня. Но тогда Я больше ничего не теряю. Я приближаюсь к его лицу и закрываю глаза. Прикасаюсь к его губам. Он не отвечает, но и не отталкивает меня. И я могу снова почувствовать этот такой мучительный, но вместе с тем желанный трепет в моей груди. Болезненное желание и болезненное удовольствие. Но даже если все станет еще хуже, если я потеряю малейшую надежду на то, что все снова будет нормальным и понятным, я не пожалею об этом моменте. Я утыкаюсь в его плечо. Знакомый запах, который снова дает мне ложную иллюзию того, что все будет хорошо. Я расстегиваю его рубашку. Спортивное тело. Бледная кожа. Стягиваю рубашку с плеч. На предплечьях проступают вены сквозь тонкую кожу. Я восхищаюсь. Но комок восхищения из моей груди опускается все ниже. И вот уже все демоны ада готовы заключить со мной союз. Готовы заставить меня совершить что-то, о чем я буду жалеть бесконечно долго, находясь в своем собственном котле сгорающего будущего. Я опускаюсь на колени на холодный кафельный пол. Мне больно стоять на полу, но я почти не чувствую неудобства. Боль и желание давно смешались. Я расстегиваю его ремень. Во мне все замирает. Этот момент надолго останется в моей памяти. И тут брат словно вышел из прострации. Он неспешно наклоняется ко мне и берет за подбородок, пальцы болезненно давят на скулы, сжимаясь все сильнее и сильнее. Зрачки словно превратились в две точки, пронзающие до глазного дна. Что он пытается там найти? Может быть хоть какие-то остатки его сестры? Он ухмыляется и произносит: — Раздевайся. Я смотрю на него с непониманием. Брат не отводит взгляд. Снова эта жестокость в его глазах, в его голосе. Я думала, что у меня нет никого ближе, но теперь сомневаюсь, а знаю ли я его вообще? — Ты не поняла? Я снимаю длинную майку, и остаюсь в одних трусах. Белая кожа, как и у него. Неловко пытаюсь закрывать грудь руками. — Снимай все. Я встаю, одной рукой пытаюсь снять трусы, все так же прикрываясь второй. Я остаюсь без одежды. — Убирай руки. Мне ужасно стыдно. Я не помню, когда я последний раз чувствовала себя такой беззащитной и беспомощной. Но по какой-то причине я не в силах прервать этот абсурд. Я убираю руки. Какое-то время Дима смотрит на меня оценивающе. А потом встает, разворачивает меня к раковине и наклоняет. Я упираюсь руками. Слышу, как он расстегивает ремень. Тишина. — Что же ты делаешь? Сколько боли в его голосе. Я закусываю губу. Я не могу ответить. Я боюсь ответить. Дверь ванны открывается и закрывается. Он ушел. Я провожу дрожащей рукой у себя между ног. Мокро. Обессилено опускаюсь на холодный пол. Теперь все будет еще хуже.