***
— Бэкхён? — Чондэ заходит к соседу в комнату уже в сотый раз, чтобы проверить, как тот. Ким напуган и совершенно не представляет, что делать. Его яркий болтливый друг исчез, а вместо него появился опустошённый парень, который если куда-то и ходит, так только на кухню и обратно в спальню, безостановочно смотря на ноутбуке дорамы. В ответ брюнет мычит. Бэкхён потерял счёт времени, но уверен, что не видел Чанёля уже где-то неделю. — Чанёль пришёл. Говорит, что не уйдёт, пока не увидит тебя. Лёгок на помине. — Скажи, что меня нет дома. — Ага, он вообще-то прямо за мной стоит. Вздыхая, Бэкхён сворачивается на кровати клубочком, пытаясь скрыться от взглядов двух парней, что ворвались к нему в комнату. — Боже, Бэк, от тебя воняет, — вздыхает Чондэ, пытаясь сдёрнуть с соседа одеяло. — Дай мне хоть прибраться здесь. — Отъебись! — Бэкхён? Бён всё ещё крепко держит край одеяла, не позволяя Чондэ сдёрнуть его, но поднимает глаза и съёживается, когда видит обеспокоенное лицо Чанёля. — Эм, привет, Ёль, — шепчет он, цепляясь взглядом за тёмные круги под глазами мужчины. — Я… пойду, — тихо говорит Чондэ, замечая, как двое неотрывно смотрят друг другу в глаза. Он выходит из комнаты, бросив Чанёлю еле слышное «удачи», и закрывает за собой дверь. — Бэк, ты заставил меня поволноваться, — вздыхает Пак, приседая на колени перед кроватью парня. — Для этого нет повода, красавчик, — Бэкхён пытается казаться бодрым. Он протягивает руку и гладит по растрёпанным чёрным локонам мужчины. — Я в порядке. — Если честно, по виду так не скажешь. — Грубиян, — фыркает Бён. — Что тогда произошло? С твоим отцом? У Бэкхёна моментально пересыхает в горле. — Пожалуйста, давай не будем об этом, — вздыхает он. — Чанёль, пожалуйста. Я так от всего устал. Я измотан. И если мне придётся ещё думать про отца, конкурс Листа или чёртово пианино, я просто сброшусь с утёса. Чанёль вздыхает, оставляя на руке брюнета нежный поцелуй. — Хорошо, Бэк. — Спасибо, — шепчет Бён, ласково улыбаясь мужчине. — Прости, что не отвечал на звонки. У меня была… трудная неделя. — Я вижу. Не беспокойся. Пока ты в порядке… — Эй, — Бэкхён резко встаёт и качает головой. — Я исправлюсь. — Ну, я вообще-то хотел тебе кое-что предложить. Кивнув, парень намекает, чтобы Пак продолжал. — Тебе не мешало бы немного отвлечься, поэтому как смотришь на то, чтобы поужинать с моей семьёй? Я пойму, если ты не захочешь. Бэкхён более чем удивлён. Чанёль предлагает ему встретиться с его семьёй? Так быстро? Они ведь ещё вроде как даже не встречаются официально. Он смотрит сначала в наполненные надеждой глаза Чанёля, а затем на открытое письмо от конкурса Ференца Листа, лежащее на прикроватной тумбочке. И он не может отказать Паку. Как когда-то сказал Чондэ, он бы разбил чанёлево щенячье сердечко, если бы отказал. — Конечно, с удовольствием. На лице мужчины расцветает победная улыбка, которая делает дерьмовый день Бэкхёна намного лучше. Он не понимает, почему не приполз на коленях к двери Пака в момент, когда закончилось прослушивание. Ведь он прекрасно понимает, насколько сильно привязался, насколько сильно теперь зависит от Чанёля. — Отлично! Мы поедем к моей сестре, и к нам ещё мама присоединится. А папа сегодня работает допоздна. Мама, кстати, очень хочет с тобой познакомиться. Губы Бэкхёна затрагивает робкая улыбка. — Правда? — Ага. Но, эм, тебе, наверное, стоит сначала принять душ. Бэкхён опускает взгляд на свою грязную футболку и покрывается румянцем. — Отличная идея.***
Заталкивая подальше свои бурно кипящие мысли, Бэкхён поправляет ремень на джинсах и поднимает голову, когда Чанёль стучит в белую дверь. — У неё очень красивый дом. Всё в белых и золотых оттенках, — шепчет Пак, а Бэкхён кивает, соглашаясь. Дверь с энтузиазмом открывают, и перед ними появляется женщина средних лет, которая протягивает вперёд руки. — Заходите! — приглашает она парней внутрь, а затем притягивает своего высокого сына в крепкие объятия. — Привет, мам, — улыбается Чанёль, наклоняясь, чтобы обнять её в ответ. Эта сцена кажется Бэкхёну невероятно милой. Через мгновение женщина переключает внимание на пианиста. — А ты должно быть Бэкхён, — радостно говорит женщина, обнимая и его, и Бён буквально тает. В этих объятиях столько ласки и любви. Его сердце болезненно пульсирует в груди от воспоминаний о том, как его собственная мама так его обнимала. — Очень рад с вами познакомиться, миссис Пак, — тихо говорит он, осторожно обнимая её в ответ. Когда они отстраняются друг от друга, женщина берёт парней под руки и ведёт их на кухню. — Садитесь быстрее, а то ужин остынет! Мы сегодня столько всего приготовили! — шутливо ворчит она с улыбкой на лице. Бэкхён бросает взгляд на Чанёля, а тот лишь пожимает плечами. — Кажется, ты особый случай, — одними губами шепчет Пак, а брюнет закатывает глаза. Да ладно. Бэкхёну всё это непривычно. На столе самый настоящий пир. — У твоей сестры есть дети? — удивлённо хватает воздухом парень, глядя на блюда. Не может же всё это быть для четверых? Желудок урчит от голода. — Нет, — улыбается Чанёль. — Она счастлива в одиночестве. Миссис Пак закатывает глаза. — Эта девочка слишком красива, чтобы хоть кто-нибудь добился её руки, — фыркает женщина. — Я устраивала ей свидания с врачами, юристами и так далее, но, похоже, ей нравится быть одной. Бэкхён хихикает и делает глоток воды из стакана, стоящего перед его тарелкой. — А где она? — окидывает он взглядом чистую кухню. — Скорее всего, в душе. Прошло уже много времени, как мы всё приготовили, но ты знаешь свою сестру, — женщина бросает взгляд на Чанёля, который с пониманием кивает. — Ей как минимум час нужен, чтобы подготовиться. Она сказала начинать без неё. — Я могу подождать! — предлагает Бэкхён. Ему неудобно начинать ужин без сестры Чанёля. — А я не могу, — фыркает Пак, берёт в руку палочки и тянется к ближайшему блюду. Брюнет смотрит на миссис Пак, что сдавленно усмехается, а затем, следуя примеру сына, кладёт в рот кимчи и жуёт, довольно причмокивая. — Чанёль сказал, что ты играешь на пианино, — спрашивает женщина через пару минут после того, как каждый успевает попробовать парочку блюд. Проглотив то, что было у него во рту, Бэкхён кивает, стараясь держать себя в руках. Он совсем сейчас не хочет говорить о пианино, но грубить матери Чанёля не хочется ещё больше. — Это замечательно, дорогой, — она кладёт палочки у тарелки. — Я бы очень хотела попросить тебя рассказать о себе, но, честно говоря, этот болтун рассказал мне, кажется, даже больше, чем было нужно. Удивлённо приподняв бровь, Бэкхён бросает взгляд на Чанёля. Мужчина втягивает голову в плечи и набивает рот едой, чтобы не иметь возможности ответить. Бён замечает, как сильно покраснели уши Пака, и широко улыбается. — Правда что ли? — усмехается он. — Я всё не могла дождаться, когда уже смогу познакомиться с парнем, о котором мой сын мне все уши прожужжал. Это уж слишком. Чанёль слишком милый. — Я польщён, — довольно говорит Бэкхён. — Всё очень вкусно, миссис Пак. Я сто лет не ел такой вкусной домашней еды. — Разве я не молодец? — из-за спины слышится чей-то голос, и Бён вздрагивает от неожиданности. Он оборачивается и видит худощавую высокую девушку, которая грациозно спускается по лестнице, заправляя длинный локон за ухо с улыбкой на лице. — Ах, — Чанёль проглатывает еду. — Прощай наш спокойный ужин. — Заткнись, придурок, — подойдя к столу, девушка показывает язык. Бэкхён удивлён, насколько сильно она похожа на брата. Не просто похожа. Они как близнецы. У них одинаковый нос: выдающийся и прямой. У обоих миндалевидные глаза. А когда девушка улыбается, Бэкхён чуть не задыхается. Казалось, будто рэпер просто напялил на себя парик и приклеил накладные ресницы. — Привет, — кланяется она Бёну. — Меня зовут Юра. Она садится напротив парня и сразу же накладывает в тарелку еду. Сидящие за столом лениво переговариваются. В основном разговор поддерживают брат и сестра, что озорно подшучивают друг над другом, а Бэкхён и миссис Пак переглядываются, смеясь над их спорами. Вскоре они доедают практически все блюда, что удивительно, учитывая, что стол ломился от тарелок. Бэкхён помогает убрать со стола и в этот момент замечает в гостиной огромное пианино. — Ты играешь? — спрашивает он у Юры. — Ах, — она отрывает взгляд от раковины. — Да, но не так часто как раньше. Бэкхён ничего не может с собой поделать, пианино притягивает его. Чанёль подталкивает его к инструменту, и Бён не теряет ни минуты. — Восхитительное, — он проводит пальцами по клавишам. — «Steinway» [1]? — присвистывает он. — Оно, должно быть, стоит целое состояние. — Мне его подарили, — улыбается Юра. — Я хорошо играла, и отец моего друга подарил его мне. Бэкхён хмурит брови. Может ему нужны друзья получше? За всё время Чондэ подарил ему только кружку с надписью «Хорошего дня», а когда выпьешь из неё то, на дне виднеется фигура из одного пальца. Вспомнив об этом, Бэкхён закатывает глаза. — Хочешь сыграть? — слышится из кухни голос девушки. — Нет, не стоит, — отвечает он. — Я слышала, что ты играешь, Бён. — Можно и так сказать, — усмехнувшись, говорит Бэкхён. Клавиши умоляли его прикоснуться к ним. Несмотря на всё то, что произошло за эту неделю, он всё ещё хотел играть. — Не ломайся, мистер Пианист! Сыграй для нас что-нибудь. Ну, если она так настаивает. Чанёль входит в гостиную. На его губах расцветает гордая улыбка, когда он видит, как Бэкхён с энтузиазмом садится на стульчик перед инструментом. Что же сыграть? Дебюсси? Грига? Пальцы Бэкхёна решают всё за него. Бах. Юра и миссис Пак заходят в гостиную и поражённо смотрят на парня. Тот теряет счёт времени, полностью погружаясь в музыку. А когда, наконец-то, осознаёт, что играет уже, кажется, целую вечность, останавливается. — Ты всё это запомнил? — удивлённо моргает Юра. — Наизусть? Прелюдию и фугу доминор Баха? Бэкхён робко кивает. — Впечатляет, — присвистывает сестра Чанёля. — Я играю почти пятнадцать лет, но эту композицию не могу исполнить, не глядя в ноты. Юра и миссис Пак просят Бэкхёна сыграть ещё, и на удивление он соглашается. Он играет несколько композиций, искренне улыбаясь в процессе. Он получает от этого удовольствие. Он не пытается выиграть, не пытается заработать похвалу или устроить шоу. И из-за этого в груди пианиста разливается всепоглощающее счастье. — Ладно, мам. Он уже достаточно для вас сыграл, — улыбается Чанёль, однако в его глазах читается беспокойство. Он боится, что Бэкхёну приходится переступать через себя, чтобы угодить его семье. Но когда брюнет улыбается ему в ответ, Пак облегчённо выдыхает. Игра Бэкхёна звучит естественной. Чанёль уверен, что он играет не по нотам, а от души. Он играет ради самой игры. Двадцать минут проходит в мгновение ока. — Мне завтра рано утром на работу, — зевает миссис Пак. — Пора спать. — Мам, я отвезу тебя домой, — предлагает Чанёль. — Уже слишком поздно. Не хочу, чтобы ты ходила по улице в такой темноте. Женщина упрямо качает головой. — Нет! Останься с Бэкхёном, не стоит утруждать себя. — Миссис Пак, я могу подождать здесь, — подаёт голос пианист, пожимая её руку. — Да, мам. Тут-то ехать всего десять минут, — добавляет Юра. — Ладно, — зевает мама Чанёля, встаёт и берёт в руки пальто. Обуваясь, она подзывает Бэкхёна. — Обними меня ещё разок, дорогой, — женщина раскрывает руки, а Бэкхён быстро встаёт с дивана и сразу же попадает в тёплые объятия, которые посылают по телу волны счастья. — Только не пропадай. Надеюсь, скоро увидимся. — Конечно, — парень кланяется и машет на прощание. На щеке Чанёля появляется глубокая ямочка, когда он улыбается Бэкхёну: — Я скоро вернусь. Если хочешь, можем потом поехать ко мне? Бён кивает: — Хорошо. Жду тебя. Юра встаёт с дивана и направляется на кухню, чтобы прибрать посуду. Бэкхён собирается последовать за ней, но вдруг его внимание привлекает стоящий на комоде предмет. Белая рамка. Внутри фото Юры в белом платье. На ней шапочка и мантия выпускника. В этом фото было что-то совершенно обескураживающее. Бэкхён делает шаг вперёд и приглядывается к диплому, который девушка держит в руках. Сомнений не остаётся. Юра выпускалась из сеульской школы исполнительских видов искусств. Бэкхёна будто обухом по голове ударили. Пак Юра была представителем класса, выпустившегося в 1999 году. Пак Юра — это девушка в белом. — Да ну нахуй, — парень хватает ртом воздухом. Глаза готовы вывалиться из орбит. Воспоминания как фильм проигрываются у него в голове. Девушка со светлой кожей и ангельской улыбкой, которая с такой страстью играла на белом пианино. И тогда это захватило сердце, мысли, душу и тело Бэкхёна. Именно она научила парня любить пианино. И надо же, рядом с фото Юры стояло ещё одно, на котором девушка и миссис Пак стоят по бокам у ещё совсем юного Чанёля, одетого в точно такую же шапочку и мантию. Чанёль закончил ту же школу, что и Бэкхён. В том же году. А рядом с рамками стоит вазочка со спасающими жизнь леденцами. Бэкхён тяжело вздыхает. «Ты мой спаситель!» «Дежавю…» Вот как, бывает, судьба круто поворачивает. — Ты… — еле вздыхает Бэкхён, ища глазами сестру Чанёля, которая с любопытством выглядывает из-за угла кухни. Она замечает, что парень разглядывает её фото, и подходит к нему, не понимая, что так привлекло его внимание. — Ты была представителем класса на выпускном 1999 года в сеульской школе исполнительских видов искусств. Не ожидавшая подобного вопроса, девушка усмехается: — Ага. Бэкхён не знает, что сказать. Юра понимает, что что-то не так. — Бэкхён… всё в порядке? — Нет, — еле слышно шепчет он. — Нет. Девушка хмурится и убирает локон со лба. — Что такое? Что случилось? — Прости, — усмехается Бэкхён, чувствуя, как глазам подступает влага. — Можно… попросить у тебя кое-что странное? — Наверно, — с подозрением прищуривается Юра. — Что такое? — Можешь сыграть кое-что для меня? — Бэкхён показывает на пианино. — Что? Я? — смеётся она, качая головой. — Я играю намного хуже тебя. Не трать своё время на это. — Пожалуйста, — умоляет он. — Мне просто разок нужно услышать твою игру. Пожалуйста. В замешательстве Юра кивает, смущённая неожиданной просьбой парня. Она садится за пианино. — Что мне сыграть? — Лунную сонату. Она удивлённо поворачивается к Бэкхёну: — Третью часть? — шёпотом спрашивает она. — Ты был там в тот день, так? Бэкхён легонько кивает, ничего не видя перед собой от слёз, готовых в любой момент сорваться с ресниц. — Хорошо, — она снова поворачивается к инструменту, разминая пальцы. — Может, я уже не так часто играю на пианино, но эта композиция — всё ещё моя сильная сторона. И вот так Пак Юра снова захватывает сердце Бэкхёна своей музыкой. Музыка, которую он не слышал так давно, зовёт его как старого друга. И Бэкхён позволяет композиции полностью себя поглотить. Слёзы потоком льются из глаз, стекают по улыбающемуся лицу. Весь зарёванный он абсолютно счастлив. Юра слышит, как позади неё Бэкхён шмыгает носом. Она ласково улыбается. Её пальцы танцуют по клавишам с таким изяществом и грацией, что и в день выпускного. Завершая композицию, она добавляет в конец несколько финальных нот. Пару секунд никто не шевелится. Бэкхён полулежит на диване, не сдерживая то ли счастливые, то ли печальные всхлипы. — В твоих глазах столько боли, — тихо говорит девушка, повернувшись к брюнету. Усмехаясь собственной истерике, Бэкхён потирает заплаканные глаза и пару раз икает. — Знаешь, теперь я буду винить во всём тебя. Юра удивлённо вздёргивает голову: — Меня? Что я сделала то? Всё ещё смеясь, Бэкхён перестаёт всхлипывать и смотрит девушке в глаза. Он решает поделиться с ней своей печальной историей. Он рассказывает ей о том, как её выступление заворожило семилетнего его и как с того момента пианино стало частью его самого. О том, как его мечтой стало выступить на той же самой сцене и сыграть ту же самую композицию в надежде захватить сердца зрителей, так же как она захватила его. Бэкхён рассказывает о маме, папе, мечтах и разочарованиях. В конце своей истории он чувствует себя полностью опустошённым. — Боже мой, — наконец тяжело выдыхает Юра, прислоняясь спиной к пианино. — Вот это ирония судьбы. — И не говори. Юра задумывается на пару секунд. — Не могу поверить, что всё это началось, когда я решила сыграть свою любимую композицию на выпускном. Бэкхён трёт влажные глаза. — Ты играешь с такой страстью. Как бы я хотел играть как ты. — Знаешь, я в твоём возрасте оказалась примерно в такой же ситуации. — Правда? — поднимает взгляд брюнет. — Не только у тебя есть история, — подмигивает девушка. Юра делает глубокий вздох и начинает свой рассказ о том, что случилось с ней после выпускного. — Я испытывала такое давление. Не из-за семьи как в твоём случае, а из-за друзей и коллег. Все хотели со мной познакомиться, чтобы заполучить удобные связи. Со мной связывались композиторы и агентства, о которых я даже не слышала. Это был настоящий дурдом. Я не понимала, что произошло. Я просто получила высшие отметки в школе и сыграла на выпускном любимую композицию. А всё это привело к тому, что из меня пытались сделать нового гения. Я больше не могла это выносить, — вздыхает она. — Я участвовала в конкурсах. Но… в них столько правил, никакой свободы. А я играла совсем не так, как от меня хотели. Мне постоянно говорили играть спокойнее, не добавлять своих нот, и тогда я смогу получать более высокие баллы. Это было какое-то издевательство. Поэтому я тебя понимаю. — И… как ты решила поступить? — Я сделала так, как мне подсказывала интуиция. Я не хотела играть для кучки старых маразматиков в оркестре или сочинять свою музыку. Я хотела играть для самой себя. Угадай, куда это привело меня в итоге? — Куда? — от любопытства Бэкхён сполз на самый край дивана. — Я работаю диктором. Я даже не трогаю пианино, если нет желания. И такое бывает довольно часто. Я люблю играть, но теперь я играю на своих условиях. Она встаёт, подходит к Бэкхёну и с решительным взглядом берёт его за руки. — Тебе тоже стоит так попробовать. Всё просто. Слушай, что говорит тебе твоё сердце. Ты хочешь участвовать в конкурсе Листа? Бэкхён отвечает, даже не задумываясь: — Нет. — Хочешь играть на пианино вообще? — Да. — Тогда играй. Тебе решать, какую дорогу выбрать. Чанёль очень много рассказывал о тебе. Я знаю, что, кажется, будто твой отец держит твою жизнь в своих руках, но это не так. Он скорбит, и какой бы ужасной тебе ни казалась ситуация, для него это всего лишь способ справиться со своим горем. В тебе намного больше храбрости, чем кажется. Найди то, для чего ты играешь. В эту секунду входная дверь распахивается. Бэкхён и Юра поворачивают головы и видят, как Чанёль, спотыкаясь о собственную ногу, заходит внутрь. Глаза великана останавливаются на переплетённых руках сестры и парня. Он преувеличенно вздыхает. — Я оставил вас всего на полчаса, а ты уже к нему пристаёшь? — ворчит он, показывая пальцем на Юру. Девушка закатывает глаза и отпускает руки брюнета. — Конечно же, я же вообще не умею держать себя в руках, — саркастично возражает она, а затем с улыбкой смотрит на Бэкхёна. Её взгляд сочится поддержкой и приободрением. Старшая сестра Чанёля только что подсказала ему решение его главной проблемы. Неожиданный всплеск эмоций чуть не заставляет Бэкхёна снова разреветься как ребёнок. Но он сдерживается, время слёз прошло. Он услышал рассказ Юры, девушки, которая зародила в нём его одержимость пианино, о том, какие она испытывала трудности, о том, как она снова нашла способ испытывать счастье и удовольствие от игры на инструменте. И после этого Бэкхён находит в себе ответы на все свои вопросы. Он играет, потому что хочет, чтобы его музыка трогала сердца других людей. Он хочет зачаровывать их своим исполнением, вдохновлять их. Раньше он играл для мамы, потому что она была его главной поддержкой. Она поддерживала в нём огонёк. Не так уж сложно понять к кому теперь перешла эта роль. Когда он смотрит в глаза Чанёлю, который широко улыбается и озорно подмигивает ему, весь туман в голове рассеивается и перед глазами появляется чёткая картинка того, что он раньше не видел.