Много чего в одном флаконе

Мортидо— термин, используемый в психоанализе для обозначения вида психической энергии, источником которой является гипотетический инстинкт смерти. Зигмунд Фрейд (между прочим – один из любимейших авторов Дафны де Люс) – предполагал, что наряду с инстинктом сохранения жизни, любовью (как эротической, так и «вообще»), то есть либидо, существует и инстинкт противоположный. Его ближайшие ученики и последователи спорили относительно выражения этого влечения – проявляется ли оно как агрессия (сознательное стремление к причинению вреда окружающим), деструктивность (инстинкт разрушения), осознание конечности бытия и прочее. Психоанализ – это именно та психологическая школа, которая принимает за аксиому постулат о существовании врожденных (биологических, организменных) сил, направляющих нашу психическую активность; с точки зрения классического психоанализа З. Фрейда аномальные инстинкты – это то, что приводит человека за грань нормы, как психической, так и социальной. Неофрейдизм середины 40-50х годов 20 века несколько переработал данную аксиому, стараясь избежать обвинения в тотальном биологическом детерминизме человеческой психики. С точки зрения неофрейдизма, влечение к жизни (либидо) и смерти (мортидо), конечно же, являются врожденными, – но способ осуществления этих важнейших потребностей личности зависит от первичной социализации. Это как раз и есть то самое объяснение нашего тропа: да, злодей изначально обладает какими-то нехорошими качествами, но, только попав в плохую среду, он начинает злодействовать по-настоящему. Та самая статистика. То самое социальное научение, которое усугубляет. Не будь усугубляющего социального фактора, злодейские тенденции в структуре личности героя так и остались бы тенденциями (разумеется, если мы верим неофрейдистам и принимаем их модель личности). Гнев и агрессия переполняли бы его; и, может быть, деструктивность периодически требовала воплощения. Вернее, разрушения. Но – но! В силу социальных тренировок этот злодей бил бы морду только противникам в спортзале, а разрушал, допустим, только сгнившие клумбы в собственном садике. В этом рассуждении есть скрытая ловушка, о которой забывают социальные фрейдисты. И о которой постоянно помнят классические психоаналитики, которые в большинстве своем – действующие психиатры, имеющее базовое медицинское образование. Ловушка – это вопрос о нормальности или аномальности инстинктивной сферы человека. С точки зрения классического психоанализа (большого друга психиатрии), психопатия, потенциально способная дать вспышку насилия, привести человека на путь преступлений и злодейства, - сопровождается расстройством влечений. В переводе на практический язык – будущего психопата [*Ой, тут тихий ужас. Существует множество теорий, согласно которым психоз – крайняя форма психопатии, а психопатия, соответственно, мягкое выражение психоза. Есть исследования о том, как некоторые формы психопатии перерастают в психозы. Есть другая группа теорий и исследований, согласно которой это два принципиально различных класса психических нарушений, соответственно одно в другое перейти не может. Сколько ученых – столько и теорий. Но в данном случае мы рассматриваем возможность психических нарушений, сопровождающихся антисоциальным поведением, в целом. Точный диагноз оставим медикам.] – будет отличать расстройства инстинктивной сферы. В качестве примера: - особые отношения с едой. (есть несъедобное, объедаться, отказываться от еды – есть разные варианты). - потребность в самосохранении (считается базовым инстинктом любого психически здорового человека. Нанесение себе ущерба есть вопиющее нарушение данного инстинкта) - особые отношения с людьми (в неофрейдизме это называется «привязанность». Расстройство привязанностей может иметь форму зависимости, форму аутизма, и проч.) - отношение к смерти и тому, что с ней связано: мертвым телам, запахам, крови, гниению, костям, церемониям похорон и так далее. Что мы наблюдаем у Флавии. Как выше отмечалось, девочка нет-нет, да и пропускает приемы пищи. Также она может съесть не вполне доброкачественный продукт (см. ее попытку изобрести новое блюдо из яиц, «Я вещаю из гробницы»; да и готовка миссис Мюллет явно на любителя), просто потому, что голодна. Может и забыть о еде на день-другой. Крестик в графе «расстройство аппетита». Чувство самосохранения у Флавии тоже обычным не назовешь. Как минимум она не раз, не два, а постоянно оказывается в непосредственной близости от опасных людей и в опасных обстоятельствах. Причем иногда сама залезет куда-нибудь, а потом не знает, как выбраться (см. «Сорняк, обвивший сумку палача», «Я вещаю из гробницы»). Порезать палец, чтобы написать записку кровью – это вообще мелочь. Проглотить предмет, который ищет шайка убийц – и это Флавия делает. На этом фоне общение с подозреваемыми в разных преступлениях вообще выглядит детской шалостью. Привязанности Флавии к членам ее семьи – также специфические (второй крестик). Не смотря на сильные эмоции, которые Флавия испытывает к сестрам, отцу, Доггеру и миссис Мюллет, она крайне редко, или вообще никогда не говорит о своих чувствах. Сама она считает, что такое поведение есть выражение того самого семейного кодекса, но если задать вопрос психиатру: нормально ли, что 11-летняя девочка даже в минуту сильного душевного волнения не может обнять собственного отца и выразить ему сочувствие, – он будет вынужден сказать «нет, это ненормально». Третий крестик в графе «расстройство инстинктов». Но показательнее всего – опыт Флавии в отношении смерти. Подобрать мертвую лягушку для лабораторных опытов – это как бы… ну, все биологи-медики делают подобное. А как насчет – спустится в полуразрушенный склеп, оказавшись по щиколотку в человеческих останках? Наблюдение за мертвыми телами, возможность по мельчайшим изменениями цвета сосудов, кожи, морщинкам, волосам, пятнам слюны, запаху разложения определить наличия яда или чего другого, – то, в чем Флавия де Люс, начинающий детектив, воистину ас. Если что, в склеп она спускалась по собственной воле, дважды. И – на всякий случай надо повторить – на момент этих экзерсисов девочке 12 лет. Смерть окружает Флавию де Люс всегда, постоянно. И не только по причине преступлений. Главный мертвец в жизни Флавии – это ее мать, Харриет. Пропав в горах, она осталась призраком в Букшоу – ее книги, одежда, автомобиль, знакомые… Каждый из знавших Харриет де Люс не упускает шанса заметить и сказать Флавии, что она очень похожа на свою мать. И как бы оценил психоанализ, что ребенок постоянно живет в тени покойницы, в постоянном сравнении с нею? Что ребенок живет, фактически, в мемориале, созданном глубоко отчаявшимся человеком, жертвой военного невроза, во имя ушедшей любви? Что главный эталон, с которым ребенок себя ассоциирует – это мать, которую девочка фактически не знала, мать, бросившая дочь в годовалом возрасте, и вернувшаяся домой только мертвой? Но к черту психоанализ. Флавия де Люс – огромный эксперт в том, что касается смерти. Она задумала написание обширного научного труда – «О разложении», и уже прорабатывает отдельные главы, которые будут подробно объяснять стадии изменения неживого тела и химические реакции, которые будут происходить при его окончательном распаде на азот, углерод, водород и прочие элементы. С точки зрения ума, игнорирующего социальные охи и ахи относительно приличий поведения в присутствии мертвых, эти химические реакции есть выражение взаимосвязей всего сущего в природе. Флавия де Люс интересуется смертью, изучает смерть, ищет смерть, именно потому, что для равнодушной и великой Матушки-Природы завершение цикла жизни – это тоже жизнь. Это итоговое разрушение перед тем, как всё начнется сначала. Только доподлинно зная, чем закончится существование материальной оболочки, только сосредоточившись на подробностях, при каких обстоятельствах обнаружен очередной покойник, только сосредоточившись на смерти, Флавия де Люс может пережить факт кончины очередного божьего создания. В этом отношении показательна судьба курицы Эсмеральды: Флавия, наслаждаясь поездкой с «Глэдис» и мечтами о своем великом труде, случайно замечает, как домохозяйка пристраивает курицу на мясницкую колоду. Итог? Труд «О разложении» все еще обдумывается, а Эсмеральда осваивается в лаборатории. («Я вещаю из гробницы»).