Куст, выдранный с корнем

Бэтмен в мгновение преодолевает последние два лестничных пролета, ну же, ну, ещё немного, и он схватит, наконец, Джокера, что, по его данным, ждёт его на тридцатом этаже. Именно ждёт, не прогуливается и не устраивает теракт, просто стоит возле огромного прожектора с бэтсигналом, устремленным в ночное небо. Бэтмен пинком открывает дверь и почти бесшумно соскальзывает в полумрак помещения, в одной из комнат которого виден приглушенный свет. Туда и направляется в поисках Джокера Бэтмен. И находит его, в странной, задумчивой позе. Джокер стоит к окну спиной, скрестив руки на груди и закрыв глаза. Он одет в привычный фиолетовый пиджак, сейчас сползший на локти, и в ядовито-зеленую рубашку, что на пару тонов темнее его ярких волос, один рукав которой закатан вместе с пиджаком; на открытом запястье, вдоль и поперёк исчерченном неровными белыми шрамами, виден мелкий убористый почерк, очень напоминающий почерк Уэйна. Страж Готэма уже знает, что там написано, это имя и фамилия, того самого счастливчика, который или которая являются идеальной парой Джокера. Вот уж кому не повезло. Прямо как и ему. На его запястье образцово ровным, буквально идеальным почерком выведены всего три слова — Джозеф Энтони Керр. О котором во всём мире информации столько, сколько бублика в дырке от него же. Бэтмен ловит на себе заинтересованный взгляд — Джокер уже заметил его, но не подал виду. Только взгляд будто приклеил и больше не отводит от той самой тени, в которой Бэтмен притаился. Начищает ножичек как ни в чем ни бывало, присаживается на чересчур близко подкаченный к разбитому панорамному окну стул на колесиках, нервно погрызывает время от времени ноготь на большом пальце левой руки, поглаживает иногда эмблему летучей мыши в прожекторе. Словом, полностью игнорирует присутствие Человека-Мыши до тех пор, пока не сгибается пополам от раздирающего его дикого кашля. И это даже и не кашель вовсе, больше похоже на то, как люди выплевывают что-то, что мешает им дышать, находясь прямо посреди дыхательных путей. И Джокер действительно пытается что-то выплюнуть, но не может этого сделать по какой-то причине, поэтому так и сидит, наполовину скрючившишь, издавая сиплые полустоны, но не отрывая взгляда от фигуры в тени напротив, и отчаянно скребет горло той рукой, которая не сжимает судорожно нож. Бэтмен ждёт, ведь любая странность со стороны клоуна даст ему то, чего он так жаждет узнать. Информацию. Зацепки. Поможет раскрыть тайну прошлой жизни чертового психа, вновь сбежавшего из Аркхема. Стоило всё-таки обновить систему безопасности. Но клоуна уже переламывает пополам, он вскидывается и сильно бьёт себя по груди кулаком, сипение в мгновение сменяется кашлем и, снова чуть не сгибаясь пополам, Джокер выплевывает, наконец, из себя небольшой комок, покрытый кровью и неизвестно чем ещё, прямо под кевларовые ботинки Бэтмена. Спустя пару секунд, достаточного для осознания времени, клоун вскидывается и запоздало кидается к комочку с целью забрать его себе, но как только его рука оказывается в паре сантиметров от желанного источника страданий Джокера, бэтаранг вспарывает воздух прямо перед ней. И этот наглядный жест явное доказательство того, что бутон, перепачканный его кровью, Джокер знает, что это именно бутон, ярко-алая роза, прошивающая его органы своими ростками, теперь принадлежит Бэтс. Джокер знает, зачем Бэтси нужен его цветочек. Он его на атомы разберет, только чтобы узнать крапаль информации о нём, Принце-клоуне криминального мира. Но Джокера это устраивает, просто потому, что информации о его прошлой жизни в этом мире больше нет абсолютно нигде, он подтирает кровь с уголков рта, чем только размазывает немного грим и помаду, и показав фигуре в тени ладони: одну открытую, а другую с ножом, усаживается в кресле поудобнее. Кровоточащая рана под правой лопаткой дает о себе знать резкой болью, прошивающей спину насквозь. Эти идиоты предали его раньше, чем он их. И он поплатился за этот просчет непозволительно дорого. Именно поэтому клоун и здесь. Его заклятый друг должен оказать Джокеру услугу, потому, что только ему можно доверить свою жизнь. Бэтмен поднимает напитанный кровью комок из глотки Джокера и поспешно прячет его в одно из отделений пояса. Он определенно исследует его позже. Человек-Мышь бесшумно выскальзывает из тени и вытаскивает из бетона бэтаранг. Клоун тут же, не мешкая ни секунды, приставляет нож к своему горлу. — Ни шагу Бэтс, я ведь нужен тебе живым? Знаю, знаю, ты не теряешь надежды на моё выздоровление. Это весьма мило, дорогуша, я очень польщён твоим вниманием, но в Аркхем я не вернусь. Как тебе, кстати, мой сигнал? Это суперфонарь! Нет, не так, как же там? Надо подумать… Бэтмен на секунду и правда останавливается, больше стараясь отыскать смысл в замысловатых речах клоуна. — О, точно, бэтсигнал мой тебе как? Я сам делал, полюбуйся! Провернуть пару незаметных шагов, а потом еще один чуть вбок… Джокер незаметно покачивается, будто стараясь держать спину ровно, но взгляд тускнеющий всё ещё удерживает Бэтмена от резких действий. — Так стоп. Стой, я сказал. Я прирежу себя, не колеблясь. Бэтси, сколько лет мы знакомы? Пять, семь? А ты еще и сомневаешься в моих действиях? — клоун покрутил нож меж пальцами. — Смотри, Брюс. Слишком уж легким движением Джокер вонзает свой любимый нож меж третьим и четвертым ребром на правом боку. Он крупно вздрагивает, когда нож как по маслу входит в напряжённые мышцы, его ноги подкашиваются, руки, только что выводившие в воздухе вычурные пассы, повисают двумя безжизненными плетьми. Впрочем, одна из них особо и не была задействована. Нож выскальзывает из раны и со звоном падает на пол. Джокер покачивается, и пьяно улыбаясь, клонится вправо. Когда тело клоуна приземляется на пол, клубы пыли взметаются к самому потолку. И Бэтмен действительно не понимает, что произошло, и, чего ему стоит бояться больше. Этой странной выходки клоуна или же того, что тот так просто раскрыл секрет Ночного Стража Готэма. Времени на размышления абсолютно нет — под Джокером начинает расползаться уродливая бордовая лужа. Теперь уже не Бэтмен, растерявшийся Брюс осторожно подходит к клоуну и опускается на колени. Он всё ещё напряжён, ведь Джокер может подстроить и такое только ради смеха, ну или чтобы пырнуть и Брюса ножом тоже. Ровно как год назад. Уэйн опускает на сонную артерию психа пальцы, и нащупывает тихий, еле слышный пульс. Всё очень плохо. Брюс бы мог бросить его прямо здесь, но что-то совершенно не принадлежащее ему заставляет поднять клоуна на руки, погрузить его в бэтмобиль и привезти в бэтпещеру. Он только успевает снять костюм и надеть первые попавшиеся вещи. Времени мало, клоун может умереть от потери крови. Поэтому Брюс аккуратно раздевает клоуна, снимая заляпанную кровью одежду, и сразу же закидывает её в ящик для грязного белья. Почти полностью обнажённый клоун выглядит белым светочем в темноте бэтпещеры. Когда Уэйн стягивал с Джокера рубашку, точнее сказать, разрезал на лоскуты хирургическими ножницами и почти отдирал её от испещренной алыми разводами белоснежной кожи, рана под лопаткой вновь начала обильно кровоточить. Тело Джокера бил озноб. Брюс приносит таз с теплой водой, пару полотенец, дезинфицирующее средство и аптечку, небрежно скидывает перчатки и плащ, полностью снимает мешающую сейчас лёгкую броню и принимается за очистку и обработку ран. Сотня подозрений закрадывается в мозг Брюса. Эту рану невозможно нанести самому себе, да и клоун не стал бы такого делать втихомолку. Значит сообщник, предавший в самый нужный момент. Но кто мог предать Джокера? Да и почему они не умерли раньше? Раненый клоун позвал на «помощь» именно его, Брюса, но значило ли это что-то? Специально ли Джокер доверил ему себя? Проверка ли это? Откуда он знает, кто скрывается под маской Бэтмена? Но Уэйн резко осаживает себя — клоун болезненно стонет. Перевязка ран давно закончена, а он, стоя на коленях перед клоуном, всё ещё продолжает успокаивающе поглаживать спину прислонившегося к нему уже не бессознательного тела. Миллиардер поспешно надвигает маску на глаза. Джокер открывает глаза, чертыхается и подрывается с места в мгновение ока. Будто не терял сознание от недостатка крови час назад, он тревожно оглядывается, сладко потягиваясь всем телом, и, про себя отмечая, что правая рука нежизнеспособна, начинает оседать на пол. Это определённо не его квартирка, слишком уж светло, навороченно выглядит обстановка. Это определённо не Харли и не её квартира, не она накладывала шины, потому что так добротно делать она не умеет. Это определённо не то, что должно было произойти, потому что клоун ничего не помнит. Что же произошло вчера, уже после того, как эти идиоты предали его, и он позвонил Харли? И его накрывает океан ярких картинок. Многоэтажка. Глупый прожектор, который он припас на Рождество. Бэтмен. Его самую малость странное поведение. И темнота. Сильные руки на обтянутых мягкой тканью костюма плечах. Мягкая транспортировка. Слишком мутно и хаотично. Что-то явно не так. Брюс, все же спохватившись, делает несколько поспешных шагов к клоуну и подхватывает закатившего глаза Джокера под руки, медленно переносит весь вес на ноги и бережно опускает тело на диван. — Джокер, не дёргайся. Правая рука пока не работает — были повреждены мышцы. Пока побудешь без наручников. Осознание свободы ударяет в голову. Здесь нет места панике, его спас Брюси-Бэт и даже немного подлечил. Они сейчас наверное в БэтНорке, Джокер всегда мечтал там побывать. Норка маленькой мышки оказалась темной и неожиданно обжитой. Бэтмен притащил его в супермаркете место, о котором никто, кроме него не знает. И в клоуне просыпается наглость. — Бэтси, я так устал, — он показно громко зевает и прикладывает кончики пальцев здоровой руки ко рту. — Уже ночь, да? Будь добр, мышка, одно одеяльце, поцелуй в лобик и сказку на ночь. И да, волшебные слова. Ах, чёрт, как же… Вроде как, я тебя люблю? — Человек в маске Бэтмена, черной водолазке, и, как бы странно это не звучало, в обычных домашних штанах, скроенных весьма ладно — отмечает про себя клоун — сдвигает брови вместе и опускает уголки губ, получается весьма хмурая рожица. Но клоун намерен добиться своего. — Нет? Выходи за меня? Что, тоже нет? Тогда может, трахни меня, я сделаю всё, что ты захочешь, Брюс? — Правый кулак человека-в-маске-Бэтмена нервно сжимается, а после расслабляется. Ни один мускул на лице не дёргается. Уэйн почти полностью контролирует себя сейчас. И неизвестно никому, чего ему хочется больше, врезать Джокеру или исполнить его просьбу. Лицо клоуна разочарованно вытягивается, и он позволяет себе смешок. — От такого, знаешь ли, немногие отказываются. Но если ты всё же передумаешь, дай мне знать. Остался только последний вариант. Пожалуйста, Брюси-Бэт. Вот видишь до чего ты меня довёл? Я тут прошу, унижаюсь, а он? Даже маску не снял. А знаешь, твои ягодицы воистину прекрасны, я могу рассуждать об их размере и форме часами, а ты знал, что анальный… Брюс подозрительно покорно разворачивается и идёт в своему рабочему креслу, которое стоит прямо перед столом с десятью мониторами, стаскивает с него свой любимый оранжевый плед в клетку и тащит его Джокеру. Покорность — вот единственный метод избавиться от этой раздражающей болтовни. Он смертельно устал и ему срочно, слышишь, клоун, срочно нужно поспать. Бэтмен накрывает притихшего Джокера пледом, подтыкает ему одеяло и оставляет своими тёплыми губами на лбу клоуна мягкое прикосновение. Последний успевает исторгнуть из себя восторженное «Вау, а наша Бетси ещё та…», но Брюс уже запирает одну единственную рабочую комнату нижнего этажа со спальным местом. Голос за ней медленно, но затихает. Утром, когда Альфред приносит ему блинчики под кленовым сиропом и свежевыжатый сок, Брюс просит вторую порцию у дворецкого, выпивает содержимое своего стакана, делает ещё сорок подтягиваний и, балансируя с подносом по ступенькам, спускается на нижний этаж бэтпещеры. Он отпирает рабочую комнату ключом-картой, кладёт её в карман домашних свободных шорт и включает приглушённый, светло-серый свет. Джокер, мирно обвив руками и ногами спинку дивана, спит, временами тихо посапывая. Поднос занимает привычное место на столике у дивана и Брюс почти с тоской смотрит на свою порцию восхитительных блинчиков — тренировка, прогулка по городу, отдых за книгой, вечерний обход и патрулирование улиц — всё полетело в Тартарары благодаря появлению окровавленного клоуна. Уэйн занимает привычное место за компьютером и запускает систему. Сегодня он явно останется без блинчиков, лучше Брюс пожертвует их Джокеру, чем снова будет выслушивать всю эту втайне от всех приятную болтовню про его ягодицы и мышцы груди. И нужно ещё как-то сообщить Альфреду о госте в бэтпещере. Со стороны дивана слышится измученный стон. Под левым ребром начинает копошится То-Самое-Чувство-к-Джокеру. Непонятое и неопознанное, но сильное, глубоко пустившее свои корни в Брюса. Оно требует клоуна, здесь и сейчас. Нужно срочно поймать, обездвижить и сделать своим, покорить его, и оставить собственнические метки по всему телу. Брюс подчиняется. И делает это с такой лёгкостью, будто всегда делает так. Он бесшумно приближается к дивану, опускается на колени и пристально изучает лицо Джокера. На лбу прорезалась пара морщинок, белый грим заметно поистерся, но спящее лицо изображает гримасу боли. Взгляд хозяина Уэйн-Манор путешествует дальше. Вот оно что. Джокер перевернулся на бок и прижал спинкой дивана рану под лопаткой. Брюс возвращается взглядом к лицу. Рубцы, расходящиеся неровной улыбкой от губ выделяются на бледной коже очень сильно. Грим скрывает их обычно. Но сейчас его почти нет, и они заметно выступают неровными буграми на поверхности щёк. Брюс ловит себя на мысли, что хочет прикоснуться к ним, и уже почти протягивает руку, воровато смотря на закрытые глаза Джокера, как тот широко распахивает их. Поймали с поличным, а Брюс? Уэйн собирает мысли в кучу в мгновение, а следующим уже лаконично и невозмутимо выдаёт: «Завтрак. А после новые повязки.» Поднимается, идёт к рабочему столу и опускается на компьютерное кресло. Молча, сохраняя каменное лицо и не колеблящийся пульс. Идеальное спокойствие. Джокер кажется удивлённым, но послушно кивает и пересаживается в вертикальное положение. Что самое удивительное, тоже молча. Клоун уничтожает порции блинчиков не сразу, явно сомневаясь, что обе они предназначаются ему. Но после ничем не окончившегося сверления взглядом спины Брюса, он медленно поглощает и их. Ему вроде как стоит сказать, что он доел, но он колеблется, потому что Брюс занят, а он вроде как может помешать. Но Уэйн уже поднимается из недр кресла, выпрямляется в полный рост, и играет мышцами покатой, внушающей доверие спины. Идёт в предположительно ванную, и почти сразу возвращается с бинтами и мазью. Джокер меняется в лице в мгновение, гримаса боли проступает почти одновременно с кровавыми пятнами на повязке — он выгибается и судорожно прикрывает ладонями рот. Какой-то из суставов издаёт громкий хруст, но это слышит только Брюс, замерший с бинтами в руках на расстоянии вытянутой руки. И он было запоздало дёргается клоуну на помощь, но тот резко сгибается пополам, обнимая левой рукой заполошно и беспорядочно вздрагивающую грудину, а свободную правую, уже испачканную в собственной крови, вскидывает раскрытой ладонью к Уэйну. Негласное " не подходи, я сам» работает в обе стороны — Брюс медленно оседает на колени, его тело всё ещё напряжено, и Джокер снова заходится кашлем. Кровь быстро просачивается сквозь его алебастровые, неестественно тонкие пальцы и пачкает диван. Находящимся в пещере Бэтмену и Джокеру плевать на дорогую обивку. Каждого гложут опасные мысли. Клоун вновь вскидывает голову, но на этот раз не от боли, не для новой порции кровавого кашля — он заходится в хриплом и порывистом жутком смехе, в его горле булькает кровь, которая, стекая из уголков изогнутого в жуткой усмешке рта, красиво обрамляет шрамы на щеках, руками он отчаянно скребёт ключицы и основание шеи. Будто хочет выпустить что-то из грудной клетки. У Брюса невольное возникают мысли, что кого-то настолько искусственно прекрасного в своём естестве он видит в первый раз. И, скорее всего, в последний, ведь клоун тот ещё псих. Его рана наверняка открылась снова. Так и есть, Брюс слегка наклонив голову влево видит медленно расползающееся по белым бинтами пятно. Дело плохо, нужно что-то делать и срочно. Брюс поднимается на одном колене, у него уже есть план действий. Но нужно выждать несколько секунд. И он бросается на клоуна, когда тот прикрывает глаза в истерике, быстро, молниеносно подминает Джокера под себя, осторожно прижимая его тело своим к спинке дивана. Тот не успевает даже вскрикнуть, Бэтси же был послушным и сидел на месте секунду назад, так почему сейчас он прижимает его своим горячим телом к дивану? Мышцы Джокера ноют от боли, грудь и спину прошивают разряды боли, изо рта выплёскивается очередная порция крови и с ней пара острых колючек. Терпеть больше нет сил, клоун устало закидывает голову и прикрывает глаза. Пусть Он закончит его страдания сейчас, ему надоело мучаться со всем этим. Уэйн, всё ещё в привычной лицу маске, ведёт отделанным кевларом носом вверх по тут же вздрогнувшей шее Джокера, впитывая в себя всё. Приятный запах тела, лёгкие, почти выцветшие следы одеколона, запах грима и кровь, кровь, кровь. Клоун будто пропитан насквозь ржавыми нотками псевдожелеза. Как, впрочем, и его повязка, которую очень и очень срочно необходимо сменить. Уэйн хочет подняться, оторваться, наконец, от почти сливающейся по оттенку с гримом шеи клоуна, сменить уже эти чёртовы бинты и бежать прочь. Скорее, скорее бежать подальше от Джокера и хоронить, хоронить это непонятное чувство к клоуну глубоко в себе, прятать его, как дефект, чем глубже, тем лучше, скорее же, пока оно не начало, набирая темп, расти и шириться, забирать его волю и управлять им, выворачивать его наизнанку, на ту самую изнанку, где можно увидеть самое сокровенное и бережно хранимое от других, и, что важнее всех этих нерациональных безумств, этому будет свидетель. И это даже не просто прохожий, которому можно всунуть в руку пару купюр ради молчания. Это Джокер, которого ничем, кроме себя, не подкупить, который буквально одержим Бэтменом. Но Бэтменом ли? Тогда, в той многоэтажке, клоун назвал его не Бэтси, как всегда, а Брюсом. И это означало только одно, он знает, кто Бэтмен. Вопрос только, как долго. С момента соприкосновения их тел прошло почти две с половиной минуты, а Брюс всё ещё прилип к шее Джокера, который находился в подобии транса. Да Уэйн и рад был бы отпустить и уйти, но это не он держит крепко запястья клоуна в своих ладонях. То чувство, что он не спрятал, точнее не успел зарыть глубоко в себе, теперь на свободе. И оно, как хищник, устроило охоту за Джокером. Но вот сюрприз, добыча уже в руках Брюса, который упрямо борется с желанием оставить на шее не просто яркий след поцелуя, а настоящий, фиолетово-желтый, не сходящий как минимум месяц, след укуса. Подставленная ему абсолютно беззащитная шея, этот высший жест доверия, пробуждает в Бэтмене что-то помимо меланхолии, грусти, заботы, вечной усталости и груза ответственности. И Уэйн отпускает себя вновь. Ему, вечно контролирующему себя, сбивает тормоза окончательно. Резкий запах крови, аромат цветов, взявшийся из ниоткуда, лёгкий одеколон, запах Джокера, критическая ситуация и почему-то порох, в воздухе отчётливо тянет порохом. У хозяина Уэйн-Манор сладко тянет в паху. С нечеловеческим удовольствием он ведёт кевларовой переносицей к чуть выпирающим ключицам, собирает белоснежные запястья несопротивляющегося Джокера в напряженную, но от этого ничуть не менее сдавливающую свою руку. А второй рукой, почти захлебываясь от восторга где-то внутри себя, оглаживает здоровый левый бок. Неторопясь. Сначала проходится тыльной стороной ладони и костяшками по впалому животу, но достигнув кромки голой кожи у начала штанов, Брюс прерывает движение. Кожа на ощупь мягкая, создаётся ощущение контраста, ведь его грубые мозоли, которые крема могут только маскировать, немного цапапают тело Джокера, контраст создаётся за счёт ощущения мягкости чужой алебастровой кожи, за которой скрыты такие же стальные мышцы, как и у него, вот только клоун абсолютно расслаблен. Рёбра скрыты бинтами, пропитанными кровью, но грудина свободна от них, поэтому именно она становится следующим местом назначения руки властного хозяина Уэйн-Манор. Ярко выраженные мышцы слегка подрагивают, когда Брюс решается положить руку на них. Он осторожно гладит еле вздымающуюся грудную клетку, а после и несмело обхватывает пальцами напрягшийся темно-розовый сосок, начинает перекатывать его меж пальцами. Клоун никак не реагирует на сие действие, он всё ещё находится в прострации, поэтому Брюс заметно смелеет и в исступлении прикладывается к розовому пятнышку губами. Тело Джокера вновь вздрагивает, он, как сомнамбула, только-только начинает отходить от своего полуобморочного состояния. Шея ощутимо болит от долгого и неудобного положения, и клоун устало сглатывает сжиженую кровью слюну. Она безумно солёная, и это сейчас всё, что он чувствует. Но постепенно чувствительность начинает возвращаться на круги своя. Начинает ныть и саднить глотка, он бы сказал, что кто-то отодрал его как портовую шлюху, пока он был в отключке, но язык распухшим сухим камнем лежит во рту, каждый вздох рвёт лёгкие на ленты, весь правый бок и верхняя часть спины болят так, будто с них кожу содрали, еле копошатся изнутри крошечные росточки идиотских роз. И это ощущается настолько остро и непривычно, будто в первый раз. Будто с того самого, шокирующего первого копошения внутри, не прошли эти мучительные полтора месяца. Розы, именно розы, по теории клоуна и результатам недавних исследований, были именно зелёными. Яркого, ядовитого оттенка цветы пробираются сквозь него к свету, теплу. Именно его тело даст им жизнь, этим глупым цветочкам, что уже пустили в нём свои корни. Кому они нужны, кому? Харли, или может, Брюсу? Не был бы он приверженцем классики, это, возможно, были бы какие-нибудь безобидные ромашки или дикая мята. Точно! Именно дикий вид этого растения с мягкими листьями был бы наиболее безболезненным. А уж как бы это выглядело на его хорошенько загримированной коже. Мысли прерывает очередной приступ, к голове прилило слишком много крови, и это причиняет дополнительную боль. Мужчина усилием воли перекидывает голову себе на грудь. Открывшаяся взору картина подлежит только цензуре. Его обездвиженное тело узурпировал Бэтс. Руки, судя по ощущениям, в жёстком захвате, а вид от первого лица заставляет Джокера почти что кончить в чужие-свои штаны. От первого опять же лица. Клоун прикрывает глаза и продолжает наблюдать сквозь ресницы. Бэтмен без костюма, в одной только жутко хмурой кевларовой маске, мокро лижет своим невозможно горячим языком один из его сосков. Этот обычно сложенный в угрюмую складку, но Джокер теперь знает, что может быть иначе, совершенно порнографический рот, очерченный алыми и немного потрескавшиеся губами, совершенно идеально подходит к его белой коже. Джокер дрейфует на волнах удовольствия несколько абсолютно сумасбродных секунд и считает пальцы. Он всегда считает пальцы, когда думает, что то, что он видит - сон. Как сейчас к примеру. Самая реалистичная порнуха за последнюю неделю, чертова мышатина. Но пальцев пять на каждой руке посчитаны дважды, а значит, это совершенно точно реальность. Поток мыслей прерывает лёгкая боль - Брюс ощутимо прикусывает розовый комочек нервов зубами. Джокер терпит это, но потом Брюс прикусывает ещё раз и скручивает второй. В глазах клоуна ненадолго темнеет от удовольствия, в низу живота скручивается тугая пружина, он больше не может сдерживать себя и выгибается дугой, даже не стараясь приглушить громкий стон. Брюс стонет ему в ответ, абсолютно искренне выливает в этот стон все свои чувства и тянется вылизать ещё пару участков этого расслабленного поджарого тела и натыкается на резко пахнущий металлом, залитый кровью бинт на рёбрах клоуна. Сознание проясняется почти мгновенно - Джокер может умереть от потери крови. Брюс перехватывает руки Джокера и переносит их вперёд. Кисти клоуна, абсолютно безвольные, мягко умещаются чуть ниже живота, воспринявший это как сигнал измученный мужчина раскидывает перед Уэйном затянутые в огромные ему свободные штаны бедра и потирается пахом об их руки. Такой открытый и готовый на всё, разомлевший Джокер нужен демонам Бетмена ежедневно. Его хочется разложить в абсолютно всех позах, протереть этим сладко подрагивающим телом все горизонтальные и не очень поверхности, примерить на него все дорогие костюмы из дорогих магазинов, опробовать кучу игрушек из взрослых бутиков и салонов, и всё это - непременно размашисто трахая это молочно-белое тело. Демоны Бэтмена шепчут ему страшные вещи и насылают весьма искусительные сны. Одной из рук он нащупывает на полу сзади себя хирургические ножницы, осторожно взрезает ими уже пропитавшиеся насквозь бинты, другой он отпускает руки Джокера и медленно отодвигает края свободных штанов и серых боксёров клоуна. Руки Джокера повисают безжизненными плетьми, сам он уже, не помня себя то ли от боли в спине и боку, то ли от этой всей невыносимой неги, просто жалобно стонет, мысленно умоляя Бэтси о продолжении.