Bad Company - Ready For Love Halestorm - Beautiful with You
– Не шути так, – Хайд с силой сжала кулаки. Это не смешно! Таким не шутят. Но Свит Пи и не шутил. Не шутили его губы, когда произносили эти слова, не шутили его глаза, в которых плескалось настоящее отчаяние. А ещё гнев и ярость. Хэйли хорошо знала этот взгляд, после которого у Свит Пи обычно и срывало тормоза. – Ты… точно? То есть… ты уверен? – собственный голос звучал так знакомо и незнакомо одновременно. Как в записи. Он обреченно кивнул: – ЭфПи сказал. Ему позвонили из больницы. Больше она ничего не спрашивала. Преодолела разделявшие их расстояние и крепко-крепко обняла, хотя он ещё злился. Злился так сильно на всех, не только на неё, но… сдался, позволил ей это. – Мне так жаль, Стив, Боже, мне так жаль, – шептала она. Гладила по голове, осторожно, успокаивающе, стараясь не спугнуть. Он шумно вздохнул. Хэйли почувствовала, как его ладони стиснули её талию. Думала, что оттолкнет, прижалась сильнее, но он не оттолкнул, придвинулся ближе, хотя ближе уже некуда, и устало опустил голову на её плечо. Хайд плакала тихо, почти беззвучно. Ничего не могла с собой поделать, слезы лились сами. Гладила его вздрагивающие плечи и плакала. Фогарти нет. Такое короткое предложение, но такое страшное. В жизни нет кнопки перезагрузки. Этого смешного, доброго, иногда очень беспечного парня больше нет. – Что теперь… будет дальше? – А дальше, – отстранился Свит Пи, – дальше война. – Стив…– она пыталась взять его за руку, но он отшатнулся. – Мэнтл – труп! Я убью его. – В его голосе не угроза. Нет, это было обещание. Слезы высохли мгновенно. – Погоди, давай… всё обсудим, пожалуйста! – попросила Хэйли, отчаянно не желая его отпускать. Она не могла его отпустить! Не сейчас. – Не уходи! Он не слушал. Просто не мог, не теперь. Свит Пи поморщился, когда она вцепилась в его локоть и развернула к себе, преграждая дорогу к его байку, сиротливо валявшемуся на дороге. – Пожалуйста, пожалуйста, останься со мной, слышишь? Прошу, просто будь со мной, пожалуйста! Почему у неё такое ощущение, что если отпустит – потеряет? Она не замечала, что говорит, что шепчет, важно было только удержать, не дать ему с горяча наделать глупостей. Непоправимых, таких как… как… – Останься, Стив! Обхватил ладонями лицо и улыбнулся. Улыбка будто разогнала тучи, что набежали на его лицо. Словно лучик солнца прорезал темное небо. Но всего на мгновение, так мимолетно, будто этого и не было. А потом поцеловал. В этот раз не было дрожащих коленей и учащенного пульса. Потому что поцелуй был солоноватый от привкуса её слез и горький от его собственного отчаяния. Он приехал не рассказать про Фогарти. Свит Пи приехал попрощаться. Потому что понятия не имел, что будет дальше. Но отступать он не намерен, что угодно, но не отступать! И поэтому прощался. Заранее. И Хэйли не смогла его остановить. В этот раз он не позволил ей себя остановить. Она только и могла беспомощно смотреть, как он уезжает. Хотелось кричать, бить стену кулаками, пока боль физическая не затмит душевную. Это дурной сон. Это просто дурной сон! Ей надо проснуться, проснуться немедленно! Но почему, почему она не просыпается?! Хэйли вернулась домой, бросилась к телефону, звонила всем подряд, но никто не брал трубку. Зак не брал трубку. Она оставила почти сотню пропущенных, а потом и вовсе «абонент стал не абонент» и каждый раз её переводили на голосовую почту. – Хэйли..? – Ник непонимающе смотрел, как она мечется по гостиной, до сих пор не вымолвив ни единого слова. И тут она разрыдалась. Прижала ладони к лицу и просто заплакала, со вздохами, всхлипами, как не плакала уже давно. В один миг всё рухнуло. Разрушилось легко, как карточный домик от слабого сквозняка. Фогарти умер, Свит Пи Бог знает где и Бог знает что натворит, и Зак, наверное, с ним. А она тут, дома, медленно тонет в пучине безнадежного отчаяния. – Что делать, пап?! – всхлипнула она, схватившись за него. Каждый вдох давался с трудом. Хайд задыхается. Кажется, у неё начинается паническая атака. Пространство вокруг сжимается до размеров игольного ушка, и она сжимается вместе с ним, не в силах совладать с головокружением и дрожью собственных конечностей. Ник обнял, прижал к себе, гладил по голове и шептал, что всё будет хорошо. Она рассказала ему всё, что знала. Потому что ещё немного и просто взорвется. Или потонет окончательно. – Всё будет хорошо. Фогарти умер! Ничего не будет уже хорошо! Никогда больше он не улыбнется ей широко и радостно, не подколет так, что ей его хочется придушить, дружески не хлопнет её по спине, выбив весь воздух. Потому что… …умер. Он просто умер. Нет. Нет, она в это не верит! Это всё бред! Просто чья-то злая, жестокая шутка. Фэнгс крепкий парень, верткий и живучий, как… как змей! Он бы просто так не умер. Только не так! Не поверит, пока сама не увидит. Может это и глупо, но сидеть тут и просто ничего не делать, она больше не может. Не вынесет! – Пап! – Хэйли решительно отстранилась и вытерла слезы. – Отвези меня в больницу, пожалуйста! – Не думаю, что это хорошая идея, милая. На улицах кошмар, что творится. – Пап, пожалуйста, это важно! Я тебя давно ни о чём не просила, а сейчас прошу! – она готова была его умолять. – Или просто дай ключи, я поведу сама! Хайд не знала, что он увидел в её глазах, но уступил. Сидя на переднем сидении старенького отцовского форда, она не оставляла попыток дозвониться Заку. Оставила кучу сообщений, коротких и емких типа «перезвони немедленно, дундук, не то я тебя прикончу!!», но он молчал. Хэйли надеялась, что он в порядке. По крайней мере, её сестринский радар пока не посылал никаких волн опасности, кроме дикого беспокойства. Свит Пи не шутил и даже не утрировал. Люди действительно как с цепи сорвались. Вокруг царил полный хаос. Они переворачивали машины, поджигали, кидали самодельные бомбы и петарды, били стекла и витрины битами, монтировками и ещё Бог весть знает чем. Всё происходящее вокруг - словно сцена из фильма ужасов. И Хайд сейчас в ней. И Зак где-то там. И Свит Пи тоже. Её Стив, потерянный, убитый горем по лучшему другу, но решительный как никогда. Ник резко ударил по тормозам. Какой-то смертник выскочил на дорогу и с громким улюлюканьем умчался, долбанув по капоту. – Господи! – выдохнул Ник. Он чудом его не задел. – Мир сошел с ума. Уже давно. В больнице суматоха и толпа народу. Много раненых и пострадавших. Врачи сновали туда-сюда, а рук катастрофически не хватало. Хэйли бросилась к стойке регистрации. – Фэнгс Фогарти. Огнестрельное ранение, привезли сегодня. Женщина за стойкой даже головы не повернула, отвечая на телефонные звонки, которые всё сыпались и никак не заканчивались. Хэйли нерешительно переминалась с ноги на ногу, а потом разозлилась. Почему её все игнорируют?! Нажала на сброс стационарного телефона, получила раздраженный взгляд сотрудницы, но не растерялась и с нажимом продолжила: – Фэнгс Фогарти! Огнестрельное ранение, привезли сегодня! Что с ним? – Девушка, сегодня у нас аншлаг, Вы же видите. Ожидайте своей очереди! – Просто скажите, что с ним! Женщина слишком устала, чтобы спорить, а по глазам Хайд читалось, что просто так она отсюда не уйдет, поэтому только вздохнула и длинные пальцы с облупленным светлым лаком застучали по клавишам. – Только что закончили операцию. Состояние стабилизировалось. Опасности для жизни нет. – То есть, он жив?! – У меня проблемы с речью? Я же только что сказала! – Нет… спасибо, большое спасибо, – торопливо проговорила Хэйли. – Его можно увидеть? – Боюсь, что нет. Пока нет. Но он жив! Жив! Хэйли едва ли не рассмеялась от облегчения. Ноги не держали, она по стене съехала прямо на пол и устало уткнулась лбом в ногу Ника. Он присел рядом, обнял её, и только тогда она смогла выдохнуть. Прикрыла глаза совсем ненадолго и, наверное, задремала. Это была очень длинная ночь. Очень напряженная и нервная. И она ещё не закончилась… Хэйли проснулась оттого, что шея затекла. Со стоном выпрямилась, разминая мышцы. Ник ласково потрепал её по голове. – Зак? – спросила она. – Телефон сел, – ответил Ник, продемонстрировал погасший экран смартфона. Хэйли достала свой мобильник, набрала Зака, но телефон брата по-прежнему был выключен. Она набрала Свит Пи, но он не взял трубку. Хайд грустно хмыкнула. Ожидаемо. Наудачу кинула Смс-ки ему, Тони и Шерил, написав, что Фэнгс жив и относительно здоров, а потом вырубился и её телефон. Она тихо выругалась, так чтобы Ник не услышал, и поднялась на ноги. На часах 3:41. И всего-то, а кажется прошла целая вечность. К Фэнгсу по-прежнему не пускали, но это ничего. Она ещё успеет. Главное, что он жив. А жизнь – она бесценна. Всё остальное образуется. Да, всё будет хорошо.* * *
И зачем она только об этом подумала? Ещё ничего не закончилось и ночь протестов была только началом, запустив цепь событий, после которых жизнь в городе уже не могла вернуться в привычное русло. Ранение Фогарти, ложное известие о его смерти, погром в старшей школе, похищение Тони «Упырями» - давними врагами Змеев, - Джагхеда избили до полусмерти. Его привезли в больницу немногим позже Фэнгса. И «Змеи» взбесились окончательно. Пошли на них войной. Это было настоящее побоище и они дрались как никогда, безоглядно, так словно завтра никогда не наступит, но недостаточно. Упырей было слишком много. А в Фэнгса стрелял не Мэнтл. И признаться, после такого известия она испытала облегчение. Реджи кто угодно, но не убийца. Об этом она узнала потом, а сейчас, прогнав остатки сна, увидела в коридоре больницы Зака, что спешил на встречу, и тут же бросилась к нему. – Водопад! – Ты в порядке? – Ещё два шага и она на месте. Потрепанный, с разбитым лицом и костяшками, усталый и подавленный. Но живой! – Да, – твёрдо кивнул он. – Хорошо, – облегченно улыбнулась Хэйли, а потом… размахнулась и врезала ему по лицу. Не слабо, а довольно ощутимо. Не ладонью, а крепко сжатым кулаком. Тело действовало само по себе. Но подумав, поняла, что сделала бы то же самое, если бы была возможность всё переиграть. Зак изумленно охнул, схватившись за челюсть. Кто-то присвистнул. А Ник стоял вообще в шоке, но едва не сделал так же, потому что этот засранец заставил их изрядно поволноваться, и они об этом обязательно поговорят. – За что?! – Три слова, Зак! – звенящим от гнева голосом произнесла Хэйли. Ещё немного и она голосом разнесет все стекла больницы, как какая-то Банши. – Три долбаных слова! Я. В. Порядке. Неужели это так сложно?! Неужели так сложно просто позвонить или написать одно гребаное СМС?! – Ауч! – он осторожно ощупал и так пострадавшую челюсть. А взгляд очень виноватый. – Прости, так получилось. Телефон посеял. – Придурок! – воскликнула Хэйли и крепко его обняла. – Я тебя сейчас ненавижу! Идиот! Зак шептал «прости», гладил её по голове, а она училась дышать заново. Потому что он в порядке. Он цел и почти невредим. Порезы, синяки и ссадины заживут, потому что он жив и он в порядке. Он… Хайд резко отстранилась. – Зак, а… Брат понял без слов и хитро ухмыльнулся: – Да в норме он. Что ему сделается? – вопрос был риторическим, но Хэйли все равно не успокоилась, пока он не оглянулся и, проследив за его взглядом, она увидела. Рассеченная бровь, подбитый глаз, открытая ссадина на скуле, а сколько синяков на теле она и предположить боялась. Но цел, живой и идет на своих двоих. Сердце, неспокойное в эту ночь сердце, споткнулось, а потом забилось как безумное, наверстывая упущенное, выстукивая «жив, жив, жив». Он в порядке, а значит и она в порядке. – Ему ты тоже врежешь? Хэйли не ответила. Смотрела на Свит Пи и только на него. Зак отошел к Нику и они обнялись. Неловко и неуверенно. Им ещё нужно научиться быть отцом и сыном. Заново, постепенно, но они справятся. А она стояла на месте, не в силах пошевелиться. Ноги словно приросли к полу. Его шаг. Её выдох, но стоит и только смотрит. Недоверчиво, обиженно поджав губы в одну тонкую линию. Вспоминая то самое мгновение, когда осознала, что он попрощался с ней. Не спросив её, не дав ей и шанса. Просто оттолкнул! Ещё один шаг, осторожный, но уже более уверенный. Хэйли стиснула кулаки, так что ногти впились в ладони. Она же почти сошла с ума от страха за него, от неизвестности, что с ним. А он теперь тут и… Он сейчас здесь! И их словно швырнуло друг к другу. Хэйли злилась, безумно злилась на него, но его вздох облегчения, когда он обнял её, прижал к себе, сказал многое. Ему тоже было непросто и тяжело. – Я так волновалась! – простонала Хайд, обвив его шею руками, и прижалась к щеке, когда Свит Пи подхватил её. – Знаю, – шепнул он. – Прости, Чертёнок. Прости. – Ну нет, простыми извинениями ты точно не отделаешься! Это я тебе гарантирую! – так же шепотом пообещала она. Они непременно это обсудят, с пристрастием, но потом. Всё потом.* * *
Им так и не удалось увидеть Фогарти. К нему всё ещё не пускали, да и сам он не спешил приходить в сознание. На следующий день тоже. Но они продолжали упорно ждать, так что Хатико удавился бы от зависти. Змеи потеряли трейлерный парк, люди лишились домов. – Что вы теперь будете делать? – озабоченно спросила Хайд. Свит Пи пожал плечами. Точного плана у них пока не было. – У Фэнгса мать в Саутсайде, может пойдет к ней, когда поправится. – А ты? – Пока перекантуюсь в баре, а там как пойдет. Хэйли недоверчиво прищурилась. Почувствовав её подозрительный взгляд, он повернул к ней голову. Помятый и дико уставший. Сказывались нервы и недосып. Всё это время он держался на злости и адреналине, а сейчас на плохом больничном кофе и собственном упрямстве. – Знаешь, ты мог бы остаться у нас… на пару дней или пару пар, – тихо предложила она. Свит Пи покачал головой. – Вряд ли твой отец будет в восторге. Это мягко сказано, но… Ник смирился в какой-то момент. Может в тот самый, когда осознал, что Свит Пи не только не тащит его дочь за собой, но и всячески отстраняет от всех их дел. Так, что готов на горло самому себе наступить, но уберечь. – Ника я беру на себя! – с жаром воскликнула Хайд. – Что-нибудь придумаю. – Что, например? – насмешливо спросил он. – Пока не знаю! Что-нибудь! Свит Пи придвинулся ближе и предложил: – Да с радостью, если, – хитро улыбнулся, – скажешь папе, что я буду спать в твоей комнате. – Улыбка, несмотря на усталость, вышла яркая, немного смущающая, а в глазах прежние лукавые искорки. Раз шутит, значит не всё ещё потеряно. И наклонился к ней, но Хэйли оказалась проворнее. Ладонью накрыла его губы, останавливая. Они ещё не договорили и к тому же она ещё немного злилась за его фортель. Услышала, как Змей усмехнулся, а потом… игриво лизнул её в ладонь. – Стив! Я ведь серьезно! – насупилась Хэйли и вытерла её о джинсы. – Позволь помочь. – Я в курсе, – вздохнул он. – И ценю это, правда. Не волнуйся, мы выкрутимся, как обычно. Может не сразу, но обязательно. Но выглядел Свит Пи совсем плохо. Он успел подремать на её коленях, но этого было мало. Под глазами темные тени, сами глаза жутко красные от недосыпа, да и вообще нервы и переживания ночи протестов не прошли для него даром. Ни для кого, а Хэйли была удивлена, как она не поседела. – Тебе нужен тайм-аут! – уверено проговорил ЭфПи. Он тоже был в больнице, рядом с Джагхедом, которому досталось не по-детски. Тот едва не отдал Богу душу и не приходил в сознание почти 36 часов. – Я в порядке! – упрямо заявил Свит Пи. – Когда ты в последний раз нормально спал, парень? А ел? Ты хоть что-то ел в эти дни? Свит Пи не нашелся, что сказать, только неопределенно пожал плечами, но продолжал твердить, что никуда не пойдет. ЭфПи посмотрел на Хайд. Красноречиво так посмотрел. Она недоуменно нахмурилась, а потом дошло: – Мистер Джонс прав. Тебе надо хоть немного поспать, ты же не железный. – Не хочу, Хэйли, и… и не могу я, – признался он. – Пока Фэнгс не очнется. Хочу быть здесь. – Чувак, ты реально фигово выглядишь, – в свою очередь сказал Зак. Он протянул ЭфПи стакан крепкого кофе. – Иди, я останусь и дам знать, если что. Но тут нужен контрольный, потому что Свит Пи ещё упрямился. И Хэйли тихо-тихо сказала, так чтобы услышал только он: – Давай ко мне, а? Не хочу сегодня быть одна. Когда одна, с ума схожу в четырех стенах после всего этого. И Свит Пи сдался, вздохнул и так же тихо прошептал: – Хорошо, я приду. – Обещаешь?– подозрительно уточнила Хэйли. Он кивнул.* * *
Он действительно пришел, только поздно ночью, когда Хэйли уже была готова признать, что он её бессовестно обманул. Она ждала звонка, Смс-ки, сигнала, чтобы бесшумно спуститься и открыть ему дверь, но никак не этого тихого стука в окно. – Ты как сюда забрался? – изумленно поинтересовалась Хэйли. Карниз совсем узкий, а покат крыши настолько крутой, что он не сорвался только чудом и на мелкий гравий. Ну почему он постоянно заставляет её переживать? Свит Пи отмахнулся, пробурчал что-то типа «это было не сложно», шагнул внутрь комнаты, свалив при этом стопку книг с широкого подоконника, и тут же попал в кольцо теплых рук. – Прости, – тихо сказал он, обнимая её в ответ. – Ничего. – За беспорядок она не переживала, а вот за грохот - да. Не хватало ещё разбудить Ника. Но пока отец не подавал признаки пробуждения и она расслабилась. Поднялась на носочки, поцеловала в губы, а потом в щеку, немного колючий подбородок, шею. Потерлась носом, вдыхая знакомый запах вкупе с дорожной пылью и следами прошедшей драки. – Не надо, Хэйли, – смущенно выдохнул Свит Пи, но улыбнулся. – Я потный, вонючий и грязный. – Ничего подобного. Просто уставший, – она погладила его по спине. – Тебе нужно отдохнуть и будешь как новенький. – Угу, – он согласно кивнул, но с места не двигался. – Я уже отдыхаю. Прям сейчас вот. Хэйли скептически хмыкнула. Он же не лошадь, чтобы стоя спать, у него колени не защелкиваются. Потом, вспомнив брошенную ЭфПи фразу, немного отстранилась и проникновенно заглянула в глаза: – Голодный? Я тебе что-нибудь принесу. – Не нужно, правда. – Нет, нужно, – настаивала Хайд. Какой же упрямый! Хотя сейчас нет, просто не любит показывать слабину. Даже перед ней. – Когда ты ел в последний раз? Нормально ел, а не батончики из автомата? – Я… – начал Свит Пи, но замолчал и задумчиво нахмурился, – …не помню, если честно. Сначала было как-то не до этого, а потом, – он покачал головой, вспоминая весь ужас той ночи, – ничего не лезло. Хэйли слабо улыбнулась, ободряюще сжала его руку в своей. Свит Пи моргнул и вернулся в реальность. – Знаешь, а я ведь и правда голодный. И раз уж я тут, – он несколько смущенно почесал затылок, взъерошив свои слегка отросшие за это время волосы, – как думаешь, я разбужу твоего отца, если пойду умоюсь? – А ты веди себя потише, – заговорщически подмигнула та. – Чистые полотенца в шкафу в ванной, в верхнем ящике. Бери любое. Он благодарно кивнул. Снял куртку, скинул ботинки, чтобы не топать и шагнул в темный прямоугольник коридора, прекрасно ориентируясь в темноте, а Хэйли отправилась на кухню, где в холодильнике остался мясной рулет с ужина. А ещё, подумав, сделала парочку сэндвичей. Уже вернулась с тарелками в руках, а Свит Пи не было немного дольше. Он вошёл в комнату, вытирая голову полотенцем. Ковер поглощал звук его шагов. – Воспользовался вашим душем. Не против? Не удержался. Она покачала головой и улыбнулась. Совсем не против. Ей нравилось видеть его таким: растрепанным, босым, домашним каким-то. И без того выражения обреченности и отчаяния на лице. Свит Пи уплетал мясной рулет с таким выражением, прикрывая глаза от удовольствия, будто вкуснее ничего в жизни не ел, а сэндвичи исчезали с тарелки так стремительно, что Хэйли начала всерьез опасаться, как бы он не подавился. А она смотрела и улыбалась, как дура. Совершенно на голову пришибленная влюбленная дура, а потом вспомнила, что ничего не принесла попить. – Это не обязательно,– приглушено произнес Свит Пи. Он со стоном растянулся на её кровати, раскинув руки аки морская звезда, и расслаблено закрыл глаза, – и так хорошо. Просто отлично. – Да я быстро. Она и, правда, быстро. Взяла бутылку с водой и налила большую кружку чая с бергамотом, но недостаточно быстро, потому как за две-три минуты, что её не было, Свит Пи вырубился. Моментально провалился в сон, едва голова коснулась подушки. Одна рука над головой, вторая лежит поперёк кровати, дыхание глубокое и ровное. Хэйли поставила кружку на тумбочку, погасила настольную лампу, что настойчиво светила ему в лицо, и накрыла одеялом. А потом примостилась рядом на другой половине кровати. Вполне широкой для неё одной, но не достаточно для двоих. Её сон был неспокойным. Тот самый случай, когда осознаешь, что спишь, а поделать ничего не можешь. Хайд сопротивлялась ему, пыталась вырвать свое сознание из этой липкой паутины, но тщетно. Ей снилась жизнь в Бруклине. Дом, школа, где учились все ривердэйловские знакомые. Все, а Свит Пи не было. Вообще не было. Он не уехал, не перевелся, не исчез внезапно. Его просто никогда не было в её жизни. И сон был такой реальный, как и то чувство опустошенности и холод одиночества, что она ощущала. Потому что помнила, каково это - быть с ним рядом. Видеть его каждый день, говорить с ним, слышать его голос. И даже когда они были не вместе, когда она сама его сторонилась, всё равно неосознанно искала в толпе. И только после того, как найдет, успокаивалась. Хэйли прерывисто вздохнула и резко открыла глаза. За окном темно, ночь ещё не закончилась, а значит она задремала совсем ненадолго. И всё это просто нелепый сон, вызванный нервным напряжением и переживаниями. Свит Пи здесь, в Ривердэйле. Никуда не делся, а ещё… теплая, тяжелая рука на её талии, ровное дыхание щекочет макушку и жар чужого тела, что она чувствует спиной. Она поворачивается к нему лицом. Осторожно, почти не дыша, стараясь не потревожить. Его сон слишком ценен сейчас, нужен ему как никогда, но ей тоже сейчас нужно кое-что. Просто необходимо. Хэйли прижимается ухом к его груди. Сердце под ребрами стучит так размеренно, успокаивающе. Закрывает глаза, наслаждаясь этим биением, и рассеянно улыбается. Она любит этот звук. Даже не так, она обожает этот звук! Биение его сердца. Готова слушать вечно, наравне с шумом дождя. Ухом, ощущать ладонью, такое живое, любимое и разное: то спокойное и ровное, то быстрое и тяжелое, то… – Ты чего? – хриплое и сонное бормотание над головой заставляет испуганно замереть, словно её поймали на месте преступления. – Ничего. Ты дура, Хайд! – Разбудила? – Ммм, – пробормотал в ответ что-то невнятное и устроился поудобнее, обхватив её рукой. – Спи. Не открывая глаз, спрашивает: – А ты? Хэйли хотела отмахнуться, но сейчас было так лёгко и тепло, что вырвалось само: – Приснился нехороший сон и я успокаивалась. Потом тоже буду, – подняла голову, чтобы увидеть, как он непонимающе хмурится. Приоткрыл один глаз: – Нехороший сон? – Забей, ерунда. Так, неясные мысли и образы. Я уже и не помню. Спи, давай. Напротив, проснулся окончательно. – И что тебя успокаивает? – Свит Пи погладил её по щеке, большой палец очертил контур губ. По коже будто пробежали маленькие искорки, теплые и легкие как бабочки. Она поймала его ладонь и поцеловала запястье. – Да так, неважно. – Ну, что? Он сполз ниже, оказываясь к ней лицом к лицу. Шторы не задернуты и луна на небе сегодня необычайно яркая. Хайд видела его взгляд. Ласкающий, нежный, поэтому призналась: – Только не смейся, ладно? Просто послушаю стук твоего сердца и мне становится легче. Глупо, наверное, – смутилась Хэйли. – Правда? – засмеялся он, но совсем не обидно. – Нравится? – Очень. – Хочешь, подарю? Хэйли на секунду растерялась. Потому что показалось, что прозвучало как признание. Не прям текстом, но в присущей ему манере: минимум слов, максимум смысла. Но что если она ошиблась? – Не шути так, – попросила она и отвернулась. Чтобы не видел, как вспыхнули надеждой её глаза и тут же потухли. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Серьезно, Хэйли, – он приподнимается на локте, аккуратно берет за подбородок, вынуждая взглянуть на него. И смотрит внимательно, без тени шутки, с таким странным необъяснимым выражением. Хайд уже замечала его, когда он думал, что она не видит, но не могла понять, что означает этот взгляд. От него перехватывает дыхание. Сердце на мгновение спотыкается, чтобы потом пуститься в безудержный пляс. Такой грохот, и как она ещё не оглохла? – Оно твоё, если хочешь. Потому что если нет… Она не дослушала. Накрыла его губы, мягкие и тёплые со сна, своими. Улыбаясь сквозь поцелуй. Глупый… Она ни за что от него не откажется. Потому что своё сердце отдала ему давно. Так давно, что уже привыкла жить без сердца. Работает как машина, но по-настоящему бьется только рядом с ним. Она уже не представляет, как это по-другому. И не хочет, никогда больше. Свит Пи отвечает сразу же, немедленно, неторопливо и безумно нежно целуя, пробуя на вкус каждый дюйм её губ. И Хэйли растворяется в этом поцелуе, почти невинном, дразнящем своей мягкостью. И заставляющим желать большего. Она с неожиданной уверенностью тянет его на себя, обнимая за шею, и он поддается. Тяжесть его тела незнакомая, такая горячая и желанная. Он удерживает его на локтях, боится, что ей будет неудобно и тяжело, но это не так. Ей вовсе не тяжело, а приятно. Настолько, что низ живота невыносимо сладко, томительно тянет. Ей нужно это, она хочет этого. Обнимает его за талию, слегка сменив позу, чуть сильнее разводя ноги. Ммм… Да, вот так гораздо удобнее… Ближе, ещё ближе. Прижимает его к себе, руки движутся по спине, стискивая его футболку, чужую и ненужную сейчас, мешающую, а потом, совершенно осмелев, скользнули под одежду, и она прерывисто ахнула от того, насколько горячая у него кожа. Хэйли плохо представляет, что нужно делать и как, у неё практически нет никакого опыта, а тот, что был, сейчас вспоминать совсем не хотелось, но на её счастье связно думать катастрофически не получается, и Хайд просто не думает. Делает, что хочется. Касается так, как хочется. Целует так, как хочется. Не думая, на уровне инстинктов. Хэйли разочарованно вздыхает, когда он неожиданно отстраняется. Что не так? – Она сделала что-то не то? Смотрит серьезно, между бровей непривычная задумчивая морщинка и голос немного хриплый, но тоже очень серьезный: – Хэйли, столько всего случилось, и ты сейчас… ну не знаю точно… растерянна… расстроена после всего, а я… – шепот торопливый, сбивчивый, как и дыхание, что опаляло ей губы, – …не хочу, чтобы ты потом жалела. Это будет… фигово. Она покачала головой. Погладила пальцем эту смурную складочку, пока не расслабился. Это ей полагается беспокоиться и переживать, но это так мило. – Я правда хочу и точно не пожалею. Только не с тобой. Он больше ничего не сказал, не стал возражать, только тихо спросил, не сделает ли ей больно. – Ну, чисто теоретически и если принять во внимание статистику, то… наверное уже нет, – призналась Хэйли. – Хотя и статистике свойственно ошибаться, но… – Опять умничаешь, – усмехнулся Свит Пи и заткнул ей рот поцелуем. Она не умничает, просто немножко нервничает. Совсем чуть-чуть. Тот момент с правильным парнем, что она упустила, точнее, наоборот, поспешила – вот он. Здесь и сейчас. И правильный парень прямо тут, рядом, смотрит на неё своими невозможными дьявольскими глазами. Касается губами, прерывистым дыханием, руками так осторожно, словно она хрустальная, совсем легко, заставляя едва ощутимо вздрагивать всем телом от его прикосновений, но не от страха, а от нетерпения, предвкушения. Она откидывает голову назад, закрывая глаза, когда Свит Пи, оставив в покое её губы, целует подбородок, шею, скользя всё ниже, медленно, не спеша, прикусывая нежную невероятно чувствительную кожу зубами. Иногда сильнее, чем нужно, и она вздыхает, но не останавливает. И он тут же успокаивающе целует, зализывает укус, и снова, не прерываясь ни на секунду, продолжает эту сладкую пытку. Держать себя в руках всё трудней. Хайд дышит шумно, тяжело, почти срываясь на стон. Воздух стал неожиданно тяжёлым, а ещё ей очень жарко сейчас, но в комнате прохладно, вкупе с его разгоряченной кожей это создает такой потрясающий диссонанс. Сердце стучит так сильно и быстро, будто у неё приступ тахикардии. И теперь он слушает его, наслаждается её учащенным пульсом. Ладонями, что накрывают грудь, обжигая через легкую ткань ночной рубашки, а потом и губами. Первый, совсем слабый стон сорвался с губ неожиданно. Хэйли изумленно распахнула глаза. Сама от себя не ожидала, и испуганно прикрыла рот рукой, а ему понравилось. Свит Пи приподнимается, улыбаясь, целует в раскрытую ямочку ладони, а потом отстраняется, чтобы сесть на кровати и потянуть свою футболку вверх. Хэйли поднимается следом, как завороженная. Потому что… ух ты! Широкие плечи, грудь, рельефный живот, сильные руки, под которыми бугрятся мышцы. Напряженные, они перекатываются под кожей, гипнотизируют. При свете луны он как статуя, как произведение искусства, что любили ваять древние греки, а они в этом деле преуспели как никто. Но это произведение намного, намного лучше, прекраснее. Живое, теплое и такое невыносимо желанное. – Что такое? Ты так смотришь… Молчит, не в силах оторваться от открывшейся перед ней картины. Она уже видела его без футболки – тогда, на карьере и на её кухне, - но в этот раз всё кажется другим. И таким… … горячим, когда она касается его ладонями. Затаив дыхание и облизнув резко пересохшие губы. … гладким, когда Хайд медленно ведет по его плечам, рукам, груди, что вздымалась так тяжело. Она знакомилась с ним неторопливо, привыкая к нему и к этим ощущением. ... мягким. Кожа такая нежная, почти совершенная. Даже шрамы его не портят. Она ощущает некоторые под пальцами, и тот от велосипедной цепи, чувствуя прилив сумасшедшей нежности. Хотелось поцеловать, погладить. Каждый шрамик, каждый дюйм этой восхитительно горячей кожи. – Просто ты такой… – Какой? – немного смутился Свит Пи, потому что она смотрела так неприкрыто восхищенно, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. На него много кто смотрел и по-разному, но так – никогда. –… красивый, – выдохнула она, прежде чем поцеловать его в шею. Туда, где бешено билась жилка пульса, провести губами дорожку до ключиц, прикусить выступающие косточки, вдохнуть полной грудью потрясающий горько-пряный аромат его кожи, потереться щекой. Она сходила с ума от его запаха, от него совсем кружилась голова, как от наркотика, дурмана. Поцеловала эту ямочку, над которой перекатывалось адамово яблоко, слегка лизнув её языком, – и вкусный. И так приятно пахнешь. Мм… Со сдавленным стоном обхватывает её лицо ладонями, прижимая к своему рту, целует чувственнее, требовательнее, так что в глазах темнело, большими пальцами лаская скулы. Страстно прихватывает нижнюю губу зубами, игриво тянет, заставляя её улыбаться сквозь поцелуй и тихо смеяться, когда его дыхание щекотало ухо. Шея и уши, как оказалось, её слабость, и, кажется, он это понял. Мурашки, восхитительный поток мурашек забегал туда-сюда по позвоночнику. А потом стало не до смеха, когда дрожащие от нетерпения пальцы стали расстегивать её рубашку, пуговку за пуговкой, и потянули с плеч, но… смотрел при этом исключительно в глаза. Она сидит перед ним практически голая, прикрытая лишь своими длинными волосами, а он в глаза. Почему-то это смущало больше, чем смотри он на её тело. Ведь наготу можно прикрыть руками, а душу нет. И видел в них, таких блестящих и затуманенных, отражение его собственного желания. Рубашка улетела куда-то в сторону, куда конкретно, она так и не поняла. Потому что руки Свит Пи откинули волосы за спину и теперь он заворожено смотрел на неё, и не только. Кончики пальцев касаются живота едва ощутимо, заставляя её шумно вздыхать под его внимательным взглядом, и они медленно изучающе двинулись вверх. А когда они, такие горячие и ласковые, накрыли то, что осталось без защиты пижамы, сжали, погладили, она закусила губу и выгнулась ему навстречу. Так приятно и смущающее, восхитительно смущающее, но безумно приятно. Щеки вспыхнули лихорадочным румянцем, кожа под его пальцами пламенела от каждого его поглаживания, от жадных, горячих губ, что срывали быстрые поцелуи, а потом начали уверенно и неотвратимо двигаться вниз. А Хэйли совсем не хотела их останавливать, лишь подалась навстречу, запустила пальцы в его волосы, такие густые и немного жесткие, пахнущие ледяной свежестью, а потом… – А-аах.. Тело пело, когда он целовал её грудь, прихватывая нежную кожу губами, зубами, ласкал языком, мягко сжимал ладонями, посылая волны удовольствия по венам, разгоняя напряжение и собирая внизу живота, что жарко, неумолимо пульсировал. И разум совершенно отключается от этих невероятных чувств и эмоций. Он прижал её к себе, размыкая языком губы, прошелся по зубам, целуя бесстыдно глубоко, и опустил на кровать, накрывая собою, нетерпеливо потерся бедрами, не прекращая целовать, собирая её тихие стоны губами, совсем теряя голову от её присутствия, её реакции на его ласки, пока почти невинные. Его рука, скользнув по животу, оказывается там внизу, между её разведенными бедрами совсем неожиданно и она дрожит, дрожит всем телом от ласковых, бережных поглаживаний. Ощущения доселе незнакомые, но совсем не неприятные, а напротив, ей очень-очень нравится, так что она сама ещё сильнее доверчиво раскрывается ему навстречу, потянувшись к его губам, закусывая их, чтобы хоть как-то сдерживаться. Его сильные пальцы, что способны погнуть металл, сейчас такие нежные, а движения то невыносимо мягкие, легкие и дразнящие, то более ощутимые и она тонет, тонет окончательно… Боже, как хорошо! Не может быть так хорошо! – Стив, – полувыдох, полувсхлип и это его имя. Давно привычное и незнакомое сейчас. И в нём и страсть, и нежность, и мольба, и толика нетерпения. И он будет тонуть вместе с ней. Тонуть в ней, а она в нём. Боли не было, только восхитительное чувство наполненности, когда он вошел в неё. Медленно, осторожно растягивая под себя, с силой закусив губу, комкая руками простынь до треска ткани, чтобы не толкнуться резко, насаживая на себя до конца, давая ей время привыкнуть к себе. Хотя очень хотелось. Уже давно хотелось сделать её своей. Свит Пи не мог вспомнить, с чего всё началось, когда потянуло к ней. Невыносимо, неотвратимо, как земным притяжением. Он только осознал, что это случилось, а вопрос когда оставался без ответа. Пробовал сопротивляться, пробовал так отчаянно, что сам себе становился противен. Всё было бесполезно. Но когда? Может тогда на карьере, когда она безоглядно прыгнула за ним в воду? Когда на свой вопрос «точно ли там нет подводных камней?», услышала от него уверенное «точно» и безоговорочно поверила ему, а потом прыгнула с того же уступа так красиво и легко? Или тогда у школы, когда он готов был придушить этого придурка Нэйта собственными руками? Не потому, что он был конченный идиот и бесил его с самой первой встречи, а из-за того, что Кирби сделал ей больно! Свит Пи даже не понял, как сорвался на бег и едва не сломал парню запястье. На миг ему даже показалось, что он услышал треск костей. Или в тот день, когда они с Фэнгсом впервые нарисовались на пороге её дома, и Хайд открыла дверь в нелепой майке с надписью «Отвалите! я всё еще жду своего Единорога!»? Тогда не ясно, кто удивился больше: она их присутствием, или он этой майкой, что до безобразия ей шла. Возможно в ту самую ночь, когда он встретил её в Саутсайде, где совсем не ожидал увидеть? Пьяную и чересчур осмелевшую от выпитого, и пожалел? Или когда Хэйли стояла перед ним, говоря совершенно серьезно, что его глаза «восьмое чудо света»? Тогда это его позабавило, но… такого ему ещё никто не говорил. А может когда Хайд хотела узнать, какого это поцеловать его? В один миг он хотел послать всё к чертям и продемонстрировать. Притянуть к себе, впиться в губы, почувствовать их мягкость и вкус, совершенно не слушая протестов, которые последуют. Прикусить до крови, тут же зализав ранку языком, ощутить во рту будоражащий металлический привкус. Отомстить ей за острый карандаш на его шее. Или совсем-совсем давно, в ту первую встречу, когда они с братом попали ему под горячую руку. Не тогда ли? Она стояла там, освещенная светом неоновых вывесок, пахнущая гвоздикой и апельсинами, бледная, напуганная таким молниеносным развитием событий, но решительная, крепко сжимая в руке карандаш. И да, он тогда против воли оценил импровизацию. Храбрая девочка. А ещё упрямая, жутко язвительная, если задеть её за живое, терпеть не может просить о помощи, «я сама» - любимое выражение. Да скорее летом снег пойдет, чем она признает, что ей нужна помощь! Но добрая, забавная и… милая. Правда, он заметил это не сразу. Даже после того, как она перестала нервно шарахаться от него в сторону, всегда смотрела так хмуро и недоверчиво, словно постоянно ожидала подвоха. Свит Пи платил ей той же монетой. А потом понял, что он хмурится, потому что хмурится она. Хайд, видя его мрачный взгляд, делает то же самое. Они будто зеркалили друг друга каждую встречу, пока он не попробовал просто улыбнуться. И Хэйли улыбнулась в ответ. Может быть тогда он и вляпался? Она любит апельсиновый мармелад, какао с корицей, макать картошку фри в мороженое. Смотрит «Добро пожаловать в Zомбилэнд» стабильно хотя бы раз в два месяца, смеясь над одними и теми же шутками. Слушает саундтреки из видеоигр чаще, чем обычную музыку. Читает запоем, а после практически засыпает на ходу. Не любит холод, но никогда не отказывается покататься с ним вечером на байке, даже если потом кожа обветривается. Варит потрясающе вкусный кофе. Смешит его до колик и так мило смущается, когда он целует её на глазах у всех. Его храбрая девочка. Только его! Вкусная, сладкая, чертовски соблазнительная и желанная, что сейчас рядом с ним, самозабвенно отдается ему, закусывая губы, стесняясь стонать в голос, срываясь, шепчет его имя в унисон его плавным движениям, с силой впиваясь пальцами в спинку кровати, чтобы не ранить его плечи ногтями. Он ощущает её всем телом, чувствует кожей, сбивчивым дыханием, губами, пальцами, что иногда сжимают её бедра так сильно, что он всерьез опасается оставить на ней синяки. А Хэйли дрожит и стонет под ним, сжимая его в себе, подаваясь бедрами навстречу, впуская в себя целиком и полностью, и самоконтроль летит к чертям. Ведь в ней так жарко, влажно и узко, так хорошо, что в глазах темнеет от этого почти невыносимого удовольствия. Она чутко откликалась на каждое его движение внутри неё, каждый толчок, то плавный, то сильный и глубокий, сладко всхлипывала, и, кажется, он готов слушать это вечно! – Тише, Чертёнок, – улыбнулся Свит Пи, ловя губами очередной её стон. – Нет, мне всё нравится… но мы же не хотим никого разбудить. Я…нетнетнет! только не…ммм! Боже! – Мысль, как лампочка – зажглась и тут же погасла, будто кто-то хлопнул по выключателю. В голове лишь абсолютная пустота. Только грохот крови и дико жарко от этого невероятного возбуждения. Ей кажется, что ещё немного и она сгорит. – Я не…ммм... специально, – Хэйли старается, очень старается сдерживаться, но он будто назло заводит её ногу себе за спину, и теперь всё быстрее и глубже, задевая в ней каждый нерв, и так горячо. Внутри что-то поднимается, и падает, пульсирует так сильно, посылая точечные заряды по венам, сотрясая тело сладкими судорогами. Это неожиданно и немножко пугает, но заставляет молить его не останавливаться. Хэйли умрет, если он сейчас остановится! – пожа...луйста, не смейся надо мной..! Только не сейчас, сейчас она просто не вынесет! – Ну что ты... – Его поцелуи сладкие и влажные. В губы, щеки, нос, шею и снова губы. – Ты такая красивая, Хэйли. – С блестящими от возбуждения глазами, лихорадочным румянцем, губами, алыми и припухшими от его поцелуев, с волосами, что разметались по кровати и несколько прядей прилипли к влажному от пота лбу. И с этим выражением неприкрытого наслаждения на её лице. Настоящего, искреннего. И ему до одури приятно осознавать, что именно он тому причина. – Какая же ты сейчас красивая! И мысли не возникло, что говорит неправду, потому что смотрел так, словно и правда красивее в жизни не видел, целовал так, что сердце останавливалось и запускалось вновь только от его поцелуев. И сам не сдерживал стонов, хриплых, рваных, что проскальзывали почти в унисон с её. И, боже, как же они ей нравились! Они подошли друг другу как детальки пазла, и картинка сразу стала такой завершенной. Единой, цельной. Прекрасной. Хэйли и не знала до этого мгновения, что это за чувство, непривычное, потрясающее, что оно вообще существует. От него хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Это был не просто секс, это нечто большее. И мир кружился, и вертелся, и Хайд совсем перестала понимать, что происходит. Наслаждение слишком яркое, острое, она задыхается. Больше не может, не вынесет, всё слишком. Всё это, что заставляло её исступленно метаться под ним, впиваться в его губы, чтобы хоть так приглушить шумные вздохи, стоны и бессвязный шепот. Если они разбудят Ника, если… – О, мой боже! – И когда она стала столько молиться? – Я больше… погоди! Я не… Хотелось вырваться. Оттолкнуть, потому что она больше не может терпеть и даже предприняла такую попытку. Испугалась того, что чувствует, но Свит Пи интуитивно не позволил. Перехватил её руки, переплел их пальцы и прижал к кровати, а она в ответ смогла лишь обхватить его ногами. Толчки стали сильнее, такими глубокими и резкими, а поцелуи отчаяннее. Она перестала видеть его, глаза закрылись сами по себе, но чувствует его губы, что восполнили зрительную потерю. Движения всё ускоряются, как и то невыносимое чувство внутри неё, что поднимается горячей волной. Одной. Второй. А третья была такой острой, такой жаркой и восхитительной, до ослепляющих вспышек перед глазами, похожих на разноцветный фейерверк, что ярко вспыхнул внутри, взорвался, посылая мириады точечных разрядов удовольствия по телу, и Хайд выгнулась под ним, крепче сжимая его бедрами. Свит Пи ловит её протяжный вскрик губами и спустя несколько ударов сердца присоединяется к ней. Хрипло, фантастически лаская слух, содрогнувшись всем телом. Хэйли старалась дышать глубоко и размеренно, училась заново. Не открывая глаз, всё ещё чувствуя его в себе и то остаточное удовольствие, что испытала секунды назад. Как круги на воде, растекаются по всему телу, до самых пальцев ног. Непередаваемое, запредельное, такое яркое, такое… что на миг она решила, что умерла. Она была уверена, что умерла. Но она жива, как никогда, и всё чувствует. Тяжесть чужого тела, что придавила её к кровати, и мешающая нормально дышать, но ей даже нравится. Его тяжёлое дыхание на её шее. Пальцы сами запутываются у него в волосах, влажных от пота, рассеянно лаская кожу. Она молчит, говорить совсем не хочется. А только спать. Тело ватное, непослушное, такое легкое. И всё одновременно. Сознание уплывает, а Хэйли не хочет его удерживать, она позволяет ему ускользнуть, погаснуть окончательно, но… – Эй… – тихий бархатный голос не позволяет упасть в спасительную негу сна. – Всё хорошо? – Ммм… – она неопределенно покачала головой. Свит Пи чувствует её движение, приподнимается и пытается заглянуть в глаза. Но они по-прежнему закрыты. – Плохо? – напрягается он. Тело, что минуту назад было расслабленно, прям дышит напряжением. Она снова качает головой. – А как? – Та-а-ак хорошо, что аж плохо! И это… потрясающе, – вздохнув, призналась Хэйли и открыла глаза. Он смотрит внимательно, но так тепло и ласково. Внутри всё сжалось от невыносимой нежности. Как же она любила его сейчас! – Это всегда так? – Не знаю, у меня впервые, – Свит Пи нежно провел по щеке. Хэйли не сдержалась и тихо усмехнулась. – Ой как сомневаюсь! Но всё равно очень мило. Спасибо. – За что? – он недоуменно вскинул брови. За то, что был с ней таким нежным и страстным. За то, что любил её так, словно мир вокруг рушился. За то, что смотрел так, будто прекраснее её нет на свете. За то, что он живет в этом городе, куда они переехали. За то, что они встретились тогда на темной парковке. За то, что позволил ей себя полюбить. За то, что ответил на её чувства, хоть вовсе и не обязан был. За то, что он вообще есть на свете! – За всё и просто так, – уклончиво ответила она и счастливо улыбнулась. – И знаешь, о чём я сейчас жалею? – О чём? Нахмурился, внутренне подобрался, а Хайд приподнялась, чтобы поцеловать его в густые брови, основательно, пока не расслабился. – Что мы столько времени потеряли зря. Свит Пи улыбается так солнечно, что Хэйли едва не ослепла. – А мы нагоним, – низкий голос звучит мягко, обещающе, и Хайд шумно сглотнула. По телу побежали предвкушающие мурашки, – обязательно нагоним. Немножко сегодня, – последовал поцелуй, нежный и сладкий, – потом завтра, – ещё один более настойчивый, чувственный. Хэйли почти мурлычет от удовольствия, – и послезавтра… – …и после послезавтра… – добавила она, крепко прижимая его к себе. А ночь не закончилась. У них ещё есть время друг на друга.