Вспышки на солнце

      Мэри надеялась, что будет счастливее своих родителей. Они развелись, когда ей не было и двух, а ее брату Альфреду только исполнилось семь, после этого она редко видела свою мать. Маленькой, она каждый день ждала, что вот откроется дверь, а на пороге стоит Виола и говорит: -Доченька, ты скучала по мне? Я пришла за вами.       В мечтах они всегда уходили, взявшись за руки, Мэри смеялась от счастья, но в действительности, Виола была далеко от Страны фей. Она всегда неожиданно прилетала, говорила со своими детьми максимум час, после этого бабушка Мелисса, недовольно поджав губы, старалась скорее выпроводить дочь. Смутно Мэри догадывалась, что мать натворила что-то неслыханное по законам эльфов и фей, поэтому ее любимая бабушка встала на сторону папы. Но она любила свою мамочку и верила, что когда-нибудь она обязательно останется с ними. После того, как за Виолой захлопывалась дверь, а сквозняк был единственным, что от нее оставалось, Мелисса наливала себе виски, хотя практически никогда не пила, садилась за стол и говорила каждый раз одно и то же: — Даже из зверей мать лучше, чем из нее. Из любой кошки! Господи, и это моя дочь! Бросить собственных детей! Мотаться черт знает, где, черт знает, с кем!       Мэри не могла понять, как бабушка смеет так думать про ее маму. Наверное, мама, поэтому, никогда не остается, что бабушка вечно изводит ее своими нравоучениями и претензиями. По мнению Мэри, мама была самой красивой женщиной, самой красивой феей на свете — у нее были медно-рыжие волосы, яркие синие глаза, которые всегда блестели. Но губы были чересчур влажными, а сама она — болезненно худой. Мама часто хихикала, и Мэри это казалось очень необычным. Бабушка практически никогда не смеялась, а папа всегда выглядел грустным и, как будто, чуточку отрешенным. — Может, мы могли бы как-то вправить ей голову, Артур? - спрашивала бабушка папу.- Если она сама не понимает, что ведет себя недостойно! Когда Мэри не могла спокойно усидеть на своем стуле, она дергала бабушку за длинную накрахмаленную юбку. — Бабушка, а, бабушка, кто такой человек, и как им можно стать?       Мэри казалось, что если мама имеет к непонятным «человекам» какое-то отношение, то и она могла бы быть такой. Ей бы это ничего не стоило, только бы мама забрала ее к себе.       Бабушка хмурилась и ничего не отвечала. Или бросала раздраженное — Много будешь знать, скоро состаришься! — если девочка была уж слишком настойчивой. И разные извечные отговорки взрослых перед детьми приводила, которые знакомы всем тем, кто не хочет утруждаться объяснениями.       А вообще-то, бабушка была доброй, и кормила вкусным малиновым вареньем, поэтому Мэри и Альфред обожали ее.       После, папа всегда притягивал их с братом к себе, гладил золотистую головку дочери и трепал темные волосы сына. Папа был горазд на выдумки и игры, и Мэри забывала, что мамы нет. Мама всегда возвращается.       К 15 годам Мэри окончательно перестала ждать. Ей надоело ночами сидеть у окна, прижавшись к стеклу, чтобы рассмотреть призрачную фигуру. Она даже начала говорить другим феям и эльфам, что ее мать умерла. И, правда, в 15 лет ей больше хотелось этого, только чтоб не принимать ту истину, что она совсем не нужна ей.       Когда Виола прилетела снова, Мэри больше не вышла ее встречать. Хватит с нее унижений прошлого, когда она кидалась к ней, словно щенок, а мать делала вид, будто разговаривает не с ней, а с птицами или океаном. Мэри села у лестницы, приняв как можно более надменный вид, и старалась не шевелиться. Мать должна понять, что она выросла, и в ее жизни нет ей места. Бабушка будет ей гордиться.       Виола, как будто, хотела что-то передать дочери, но молчала. Она смотрела на нее снизу вверху, не переступая порога, каким-то новым, оценивающим взглядом. Виола нервно перебирала руками некрасивый ободранный браслет из плетеной кожи. Мэри не знала, что бы такое жуткое украшение могло значить. Когда пришли отец и бабушка, Мэри испытала облегчение. Ей не хотелось надолго оставаться с матерью наедине. Она так и не спускалась с лестницы до тех пор, пока ее брат не пошел провожать мать до двери. Альфред, почему-то, умел находить с ней общий язык, в отличие от младшей сестры. Мэри заметила, что на полу остался лежать большой темно-синий зонт, который Виола то ли забыла, то ли не посчитала нужным забирать. — Она хотела подарить его мне! — мелькнуло в голове у Мэри, и девушка скатилась по перилам с лестницы и скорее схватила зонтик, как будто боялась, что он исчезнет. То единственное, что у нее есть от матери. Зонт был как раз по руке. Ручка из красного дерева удобно устроилась в ладони, а плотная мягкая ткань будто вибрировала в воздухе. Воздух! Мэри поняла, что взлетела над полом, и ей это понравилось. До этого она летала только с папой, но он редко брал дочь с собой, оставляя ее заботиться о животных и растениях. Мэри знала всех зверей и пернатых в округе поименно.       Когда Мэри исполнилось 20, ее отец Артур договорился с эльфом королевского двора, что его сын Рой женится на его дочери. Свадьбу планировалось сыграть через три года, чтобы Мэри могла закончить обучение в балетной школе. Рой с родственниками приехали посмотреть невесту, и лучшие волынки играли в ту ночь на зеленых холмах, а заблудшие люди могли видеть только бесчисленные мерцающие огоньки. Когда гости начали танцевать, на полях от их ног в золотых и серебряных туфлях оставались круги, которые местные жители-ирландцы наутро назовут «кругами фей».       Мэри была немного разочарована своим женихом, потому что отец обещал ей, что Рой — красивый и умный юноша, и так как отец еще никогда не врал ей, она ждала от своего суженого невесть чего. Он был полноват, и его черты лица были хоть и правильными, но грубоватыми. Светло-карие глаза были честными и веселыми, но им не хватало мягкости. А вот волосы были очень хороши — густые, насыщенного пшеничного цвета на большой, крепко сидящей на шее голове. Когда Мэри познакомилась с Роем, то нашла его острым и находчивым, а когда смогла привыкнуть к его широкому носу, то он ей даже начал нравиться. Она радовалась, что ей ни о чем не надо думать, и что она станет женой Роя, как хотят все ее родственники.       К отраде отца и бабушки, Мэри выросла красивой, изящной и больше походила на отца. У нее были, как и у него, большие добрые серые глаза, под правильными дугами бровей, губы были длинными и тонкими, но зато волосы — мягкими и легкими. Они не завивались в кудри и были темнее, чем в детстве — то ли светло-русые, то ли золотистые. Отец же, по мнению всей округи, был настоящим рыцарем, а его светлые волосы напоминали собой шлем.       Когда Рой заезжал к ним домой после охоты со своей свитой, Мэри не знала, о чем ей говорить со своим женихом. Ей были нестерпимо скучны все его разглагольствования о фейских войнах, солении грибов на зиму и резьбе по дереву. Она думала о свадьбе, как о чем-то неизбежном, и принимала Роя спокойно до тех пор, пока он как-то вечером не попытался ее поцеловать. Она не сделала попыток отстраниться только потому, что не видела в этом никакого смысла — ей все равно быть его женой. Хотя Мэри понимала, что Рой будет нравиться ей гораздо больше, если не будет хотеть прикоснуться к ней.       Всю зиму 1983–1984 года Мэри чувствовала себя плохо. Ей было нестерпимо скучно, а непонятное месиво из мокрого снега заметало их деревню на холмах, невидимую для людских глаз. Она не знала, что бы такого придумать, чтобы если не отменить, то хотя бы оттянуть свадьбу. Она плохо спала, и когда вставала с постели, то всегда успокаивающим жестом гладила зонт, оставленный ей мамой. Иногда она раскрывала его и кружилась перед зеркалом, любуясь собственным отражением. Пока ей в голову не пришла интересная мысль. Наутро она сообщила ее отцу и жениху. Бабушка схватилась за сердце, а брат засмеялся: — К людям! Няней к человеческим детям! Да ты что, Мэри, сдурела? А если они поймут, что ты не такая, как они, что будет?       Мэри упрямо стояла на своем. Она хочет посмотреть мир людей прежде, чем станет женой Роя. Она так молода и так мало видела, что ее жизнь пройдет даром, если она прямо сейчас не исполнит всего того, что задумала, и все! Все они будут в этом виноваты.       Днем, будущие зять и тесть отправились проверять, как хорошо стреляют их парализующие стрелы. Они взяли с собой отвары трав, еды и бесшумно поднялись над землей. Погода была прекрасная, весеннее солнце светило так ярко, что блестело в каждой капле воды, а на улице стало даже жарко. Обоим мужчинам было приятно общаться друг с другом, поэтому они пролетели много миль прежде, чем остановились на подходящей полянке. Они пили и ели, разговаривали об обеих семьях и тех тайнах, которые скрывают. Артур заговорил о бывшей жене — он до сих пор не мог забыть ее поступка, когда она бросила его с двумя детьми, а потом связалась с сомнительной человеческой компанией, о которой еще долго судачила половина деревни. Рой соглашался с ним, что недостойно так было поступать с мужем, когда он всегда желал ей только добра. Артур также заметил, что может, не стоит торопить Мэри расставаться с привычной девической жизнью, если она не чувствует себя вполне готовой к такому серьезному шагу. Может, следует ей дать время окончательно вырасти и посмотреть мир? Раз она говорит, что хотела бы пока поработать.       Рой резко выпрямился и выпустил воздух звуком, похожим на мычание. — Тебе не понравилась эта ее идея? — догадался Артур. — Нет, почему? — поспешил заверить его Рой. — Почему бы и нет? Пусть она узнает, что жизнь людей ничуть не лучше нашей, хоть они и имеют бессмертную душу. Они злословят, сплетничают, перемывают друг другу кости, любят и одновременно ненавидят. Я немного знаком с некоторыми из людей, так любой эльф из моей дружины стоит их намного больше. А их девушки. Они не ждут решения родителей прежде, чем положить глаз на понравившегося парня. Не то, чтобы мне хотелось получить подобную жену, но я думаю, что Мэри будет полезно увидеть, что этот мир вовсе не такой светлый и прекрасный, как она считает. Артур чему-то улыбнулся и спросил Роя, стараясь не глядеть на юношу: — Мне показалось, что ты полюбил Мэри. Рой отвечал ему, тоже не поднимая глаз: — Знаете, если бы я был эмоциональнее, то уже давно влюбился в нее. Меня воспитали так, что я редко проявлял свои чувства, но я очень, очень дорожу ей,- проговорил он крайне смущенно, чувствуя себя неловким. — Вряд ли найдется другая девушка, на которой бы мне захотелось жениться сильнее, чем на Мэри.

***

      Мэри села за фортепиано разучивать новую песню. Ей было стыдно, что она так долго не работала над своими музыкальными данными, потому достала ноты из большой эмалированной шкатулки и начала пролистывать книгу с конца, чтобы выбрать не самую запутанную композицию. Мэри не любила играть по бумажке, считая, что очень сложно одновременно концентрироваться и на тексте, и на клавишах. Гораздо удобнее было бы подбирать мелодию на слух, хотя гувернантка Мэри была иного мнения. И легко могла треснуть воспитанницу по рукам, если что-то было не по ней. Мэри вздрогнула, вспомнив эту жесткую элегантную фею с всегда безупречно прилизанными черными волосами. Мэри никогда не видела мадам Натали Дюбуа в брюках. И как же до сумасшествия счастлива была Мэри, когда отец решил прекратить ее домашнее мучение и отправить дочь в балетную школу, начальницей которой была его давняя знакомая, мадам Корри. Вдали от дома, девушка поняла, что французский, немецкий, гэльский, танцы, вокал и фортепиано семь дней в неделю были каплей в море той тоски, которую она почувствовала без отца, бабушки, брата. Да и вечно холодная гувернантка, как будто, тоже любила ее. Могло же быть такое? Даже по ней Мэри скучала. И неважным стало то, что девочку всегда смешило исключительное высокомерие этой особы. Когда Мэри возвращалась домой на каникулы, когда приезжала на свадьбу брата, то не могла сдержать слез. И вот недавно все, наконец, закончилось.       Мэри прошлась пальцами от начала до конца первой октавы, надавила на ре-диез и как раз собиралась распеваться, когда услышала стук крыльев на улице. Мэри открыла форточку, и в комнату влетел красивый, иссиня черный ворон с аккуратными розовыми лапками. Его звали Дуглас, и он был старейшиной рода. Артур приставил его следить за дочерью много лет назад, но маленькая фея и птица скоро стали лучшими друзьями, а Дуглас покрывал все ее шалости. Сухофрукты были слабостью мудрого пернатого старца, а Мэри никогда не знала недостатка в засушенных ягодах.       Мэри очень обрадовалась тому, что Дуглас развеял ее скуку. — Эй! — она даже подпрыгнула на месте и пару раз хлопнула в ладоши. — Какие-то новости?       Ворон забрался на плечо Мэри, и девушка погладила его по шелковистым перышкам, одновременно ища в кармане платья пакет с клубникой. Пока Дуглас перекусывал, Мэри терпеливо ждала. Она не отличалась выдержкой, но за дерзость можно было, чего доброго, лишиться каких-нибудь забавных секретов. Наевшись до отвала, ворон все-таки решил сообщить Мэри то, ради чего прилетел. — Девочка моя! Меня послала к тебе Хелена со срочным наказом, чтобы ты немедленно бросала все дела, и как ветер летела к ней. Она уже приехала. — Неужели?!       Мэри на бегу чмокнула довольного ворона, кинула бесполезные ноты на кровать, взмахнула руками, и шкаф сам собой начал выкидывать горы платьев, юбок и блузок. Такая спешка была объяснима тем, как давно уже Мэри не видела свою подругу. Хелен училась нумерологии в Греции и редко приезжала в Ирландию. Но теперь она вернулась насовсем!       Мэри собиралась быстро — плащ, сапожки, шляпка, пудра. Она порхала по комнате, и от ее настроя колыхались занавески на окнах.       Мэри и Хелена были соседками, а их дома находились напротив. Маленькими, они часто протягивали серебристую лунную дорожку из цветочной пыльцы между окнами, и устраивались в центре нее, как в гамаке, болтая обо всем на свете. Хелена была способнее, чем Мэри, и училась бы лучше, если бы Мэри не добирала там, где требовалось проявить решительность и наглость. В дотошности и придирчивости к деталям Хелен не было равных. Хелена делала за Мэри все зелья по травологии, пока сама Мэри демонстрировала чудеса гибкости и ловкости, умудряясь одновременно закинуть одну ногу на дверь и грызть яблоко. Если ей не аплодировали, она обижалась, но от Хелен Мэри могла получить как и персональный эликсир лести, так и самый реалистичный здравый смысл на свете. Зато, языки давались Мэри лучше, чем Хелен. Одним словом, они всегда могли выручить друг друга, и их взаимовыгодное сотрудничество однажды перешло в крепкую дружбу.       Хелен сидела на одном из холмов, поджав под себя ноги по-турецки. Рядом с ней валялась рыжая болоньевая сумка, в которой одновременно могли находиться термос, чай, варенье, зубочистки, пила, молоток (А вдруг, ей надо будет забить гвоздь там, где не будет действовать магия?) Также, нитки с иголками, куча засохших осенних листьев и книга «Как научиться вырезать по дереву». Хелена угрожала, во что бы то ни стало научиться это делать без волшебства, а расширяющее заклятие пришлось как раз кстати.       Хелен близоруко сощурилась, разглядывая подругу. Мэри давно предлагала ей исправить зрение с помощью гномьей мази, но Хелена почему-то не видела смысла в собственном исцелении от этой, безусловно, ужасной, болезни.       У Хелен были большие зеленые глаза, очень красивые, но настолько большие, что под очками казалось, что они с трудом помещаются на ее светлом лице. Белокурые волосы, длинные и спутанные, могли стоять дыбом, и в такие минуты в ней можно было угадать не столько фею, сколько какую-то лесную ведьму. Неизменными оставались ее строгий брючный костюм и изящные серые очки в оправе, между прочим, из самого настоящего серебра.       На самом деле, Мэри так торопилась увидеть подругу еще и затем, чтобы рассказать ей свою идею о работе няней у живых людей. Мэри надеялась, что Хелен поможет ей все качественно продумать. Как и ожидалось, подруга начала свою речь с «Зачем тебе все это надо, уж не вереска ли ты объелась, часом?» и «Не нравится мне все это…», но скоро включилась в процесс. Обе они воспринимали поездку к людям не более чем как веселое маленькое развлечение, и были в предвкушении от игры. — Смотри! — рассуждала Хелена.- Тебе надо будет найти таких людей, которые тебя точно возьмут, потому что у них просто нет выбора. В любом другом месте с тебя спросят человеческие документы, а у тебя их просто нет. — Ну, и где же я найду тех, кому настолько все равно? — Этого я не знаю, — Хелен слегка нахмурилась.- Возможно, стоит почитать их газеты, вдруг повезет? И ты сама решишь, кто тебе подходит лучше.       На другое утро Хелена пришла прямо домой к Мэри с кучей бумажных свертков. Об истории их происхождения Хелен глубокомысленно умолчала. Девушки вывалили газеты прямо на пол в спальне Мэри и энергично зашуршали. — Есть! — вдруг радостно закричала Хелен, чем сильно напугала подругу. Это было слишком на нее не похоже. — Смотри! — Хелена сунула в руку Мэри последнее издание Лондонских ведомостей. Мэри прочла: — Джейн и Майкл Бэнкс, не говоря уж об их маме и папе, нуждаются в самой лучшей няне или воспитательнице с самым маленьким жалованием, и немедленно! Обращаться: Вишнёвая, дом 17. — Хм, как странно! — произнесла она сквозь смех. — Что за люди могли написать такое глупое объявление? — Это неважно! — энтузиазм Хелен навел Мэри на мысль, что подруга попросту над ней издевается. — Если у них даже нет денег на нормальное жалование, а хотят они самую лучшую няню, то им придется взять тебя! Куда они денутся? А деньги тебе и не нужны. — И мне не придется так скоро выходить замуж,- подвела итог Мэри. — Хелен, ты гений!       И она обняла Хелену, которая все еще выглядела подозрительной. Хелен никак не могла взять в толк, зачем Мэри понадобилось устраивать весь этот маскарад, когда проще было бы сразу сказать Рою и отцу «нет!»? — Тебе будет нужна маскировка, — после небольшой паузы продолжила Хелена. — Ты знаешь, как выглядят человеческие няни? — Думаю, что примерно так, как и Натали Дюбуа. — Та противная дамочка? А разве не ты вечно на нее жаловалась? — Во всяком случае, ее можно было либо любить, либо ненавидеть. Равнодушной она не оставляла никого. — Улыбнулась Мэри. — Тебе понадобится… Подожди! Секунду! — Хелен протянула руку к большой домотканой сумке, висящей на стуле.       Оп! И сумка на глазах съежилась до размеров горошины, потом увеличилась до габаритов кровати, стул с грохотом упал на пол, и сумка, вновь принявшая нормальный вид, свалилась сверху. — Это расширяющее заклятие? — Фирменное, по моему собственному рецепту,- тихонько засмеялась Хелена.       Девушки засунули в сумку раскладушку, на которой Мэри спала во время учебы, зажмурившись от инстинктивного страха, повалили прямо на нее пианино, сложили одежду, белье. — Но как ты доберешься до Лондона? — не унималась Хелена. — А это уже моя забота! Спасибо за помощь, вы свободны, мэм! — капризное выражение лица Мэри сменялось на лукавое, и наоборот.       Хелена фыркнула, но помахала подруге на прощание рукой. Мэри вытащила из-под кровати мамин зонт. Тот самый, синий. Тронула длинные, острые спицы. Мэри успела проверить, на что он способен, и не раз. Оставив отцу на столе записку, девушка спрыгнула на зонтике прямо со второго этажа в тихую летнюю ночь. Порыв восточного ветра подхватил ее, и она поднималась все выше и выше.

***

      Ветер принес Мэри на Вишневую улицу прохладным первоавгустовским утром. Девушка с наслаждением вдохнула воздух, наполненный влагой и дождем. Она вся горела от волнения, и свежесть была как нельзя кстати. Мэри уже не считала, что ее идея с зонтом была хорошей, и, пересиливая себя через каждый шаг, направилась к дому номер 17, сжимая ручку сумки. Чтобы успокоиться, она оглядывалась по сторонам, сравнивая, насколько их деревня отличается от тех домов, в которых живут люди. Выходило, что ничем не отличается. У них также лаяли собаки, смеялись дети, беседовали о чем-то на скамейках пожилые пары. Мэри подумалось, что их народу нет никакого смысла скрываться, если вся их разница заключалась только в том, что фейский народец знал магию и был, пожалуй, музыкальнее. — Хотя, если вспомнить про Роя, то и это не совсем так, — заключила она.       Тот самый дом номер 17 трудно было не заметить или перепутать с каким-нибудь другим, хотя он был ровно таким же, как и многие дома в округе — с ровным газоном, верандой, колоннами. Но только вот, на этом самом чистом газоне стояла большая желтая палатка, из которой высовывалась кудрявая голова неизвестного смешного парня, отчаянно мучающего гитару. Из его уст вырывалось пение, мастерски пародирующее вопли мартовских котов в брачный период, когда они весенними ночами бродят в поисках подруг по черепичным крышам. Все, что Мэри могла расслышать в этом потоке дисгармонии, было бесконечное: — Эй! Эй! Эй!       Мэри во все глаза уставилась на самого странного, на свете, парня, а он, в свою очередь, также уставился на нее. С минуту они изучали друг друга. Мэри, которой за всю жизнь не приходилось еще видеть многих настоящих людей, они представлялись несколько иными.  — Неужели, они такие все? Или он один такой невероятный экземпляр попался?       Мэри хмыкнула и отвернулась, но заметила, что в глазах кудрявого субъекта мелькнуло разочарование, когда она не оглянулась снова. Мэри решительно постучала в дверь. — Главное, вести себя уверенно и естественно, — убеждала она саму себя.       Ей открыла молодая, ухоженная, русоволосая женщина с вьющимися волосами, подстриженными по последней моде. Мэри любила читать человеческие журналы, когда ей разрешал подобный род занятий отец, поэтому, она нашла хозяйку красивой. Но Мэри не понравился тот оценивающий взгляд, которым женщина с порога наградила девушку. Мэри решила наступать первой: — Моё имя — Мэри Поппинс.       И Мэри собственническим жестом повесила зонт на вешалку для одежды. Как будто хозяйка не ожидала, что эстафета в разговоре перейдет к гостье, и она была поражена нахальством. — А-а-а… Да-да-да, да… — растерянно пробормотала миссис Бэнкс.- Прошу. Вы увидите — они очень послушные ребятки. И с ними не будет никаких… хлопот.       Мэри услышала сверху смешки и возню, и подняла глаза, чтобы увидеть, как двое детей — мальчик лет 7-и и девочка лет 10-и вприпрыжку носятся по лестнице.       Миссис Бэнкс скоро пришла в себя, и ее голос зазвучал строже, когда она, и Мэри следом за ней, направились к лестнице: — Я надеюсь, у вас есть рекомендация профсоюза нянь? — Какой еще профсоюз? — подумала Мэри, но вслух произнесла совсем другое. Мэри еще со школы помнила, что глупости надо говорить крайне уверенным голосом, тогда всегда есть надежда, что утверждающие сами засомневаются в собственной правоте. — У меня правило — никаких рекомендаций! — Но мне кажется, все люди состоят… — Весьма старомодный обычай, по-моему. Совершенно устаревший и несовременный! — Прошу. Детская наверху. — Ну, здорово! — Мэри сумрачно улыбнулась. — Теперь миссис Бэнкс окончательно сбита с толку.       Совершенно неожиданно для самой себя, Мэри вдруг захотелось покрасоваться перед детьми, которые итак видели в ней живое приведение. Надо было закрепить успех. И Мэри легко, будто так и было задумано, проехалась по перилам вверх. Лица детей стали просто неописуемыми, но их мать ничего не заметила, что было, бесспорно, очень хорошо.       Миссис Бэнкс подошла ближе к детям, чтобы Мэри смогла их хорошенько рассмотреть.  — Джейн, Майкл. Познакомьтесь. Это ваша новая няня, Мэри Поппинс. — А ведь действительно, надо бы разглядеть их получше, чтобы я их где-нибудь ненароком не потеряла. Таак… А можно им будет повязать цветные платки? Так их будет проще опознать,- подумала Мэри, начиная уже воспринимать ситуацию, как вызов. — Надеюсь, всё улажено? — миссис Бэнкс снова осмотрела Мэри ироничным взглядом сверху вниз. — Почти,- нет, эта женщина ей определенно не нравилась,- если, конечно, мне это подойдёт.— Бросила Мэри нарочито едко, обиженная тем презрительным тоном, которым с ней говорили. Никогда ни от кого она не видела ничего, кроме восхищения и ласки. — Ну, ладно, Дюбуа не в счет, — Мэри сняла кожаные перчатки, чуть не разодрав их от возмущения.       Градус напряжения вовремя снял Майкл: — Мы вам подходим? — он весь сиял, и его щербатый рот поднимался до самых ушей и копны белокурых волос. — Майкл, веди себя прилично! — шикнула на него мать, хотя Мэри понравилась его непосредственность. — Я принимаю ваше предложение, …миссис Бэнкс!       Мэри нарочно сделала ударение на последнем слове и незаметно подмигнула Майклу, который просто излучал радость жизни. После этого, она развернулась, и, чувствуя себя победительницей в битве, спустилась вниз по лестнице, уже не видя, как миссис Аманда Бэнкс закатила глаза.

***

      Кажется, Мэри так не уставала за всю свою жизнь. К обеду у нее закончились идеи, а к полднику — последнее терпение. Сегодня Мэри не позволяла себе ни на секунду расслабиться, чувствуя, что обязана тянуться к самопоставленной планке. Она не учла, что хотя иногда и оставалась посидеть с Айрин, крохотной дочерью Альфреда, но еще никогда не проводила столько времени с детьми один на один. Джейн и Майкл не слушались, очевидно, чувствуя ее слабину, не воспринимая всерьез и блаженно решив, что теперь у них наступит райская жизнь, где начнут потакать всем их желаниям. Мэри всерьез не понимала, что ей делать с детьми и как вытерпеть всю ту гору энергии, которая как снежный сугроб свалилась ей на голову. И, самое страшное, по ее собственному желанию свалилась!       Когда дети убежали в палатку к тому самому кудрявому парню, оказавшемуся их дядей и младшим братом миссис Бэнкс, Мэри почувствовала такое облегчение, что ей захотелось кричать и петь от счастья. Она готова была расцеловать гитариста только за то, что он существует в доме Бэнксов. — Определенно, он единственное хорошее, что есть здесь,- заключила Мэри и незаметно выглянула из окна, чтобы еще раз полюбоваться на пару босых ступней, торчащих из нависающего брезента. Хотя нет, конечно же, только чтобы удостовериться, что Майкл и Джейн все еще там, и не думали убегать.       Они действительно были там, но только не в палатке, а прыгали у плетеных кресел и летнего столика. Парень, начинающий все с "Эй"- Мэри уже знала, что его зовут Роберт — весело пел, а оба ребенка, вставшие возле него по бокам, подпевали ему, и было видно, что это их любимое и постоянное занятие. Мэри улыбнулась. Когда "Эй" поворачивался к племянникам, или даже когда просто смотрел перед собой, его лицо было такое одухотворенное, будто сам король эльфов подсказывает ему, как правильно играть. И он был красив. Возможно, он и уступал кому-нибудь далекому, но ведь Мэри знала еще так мало, а ей в ту минуту он показался красивейшим из мужчин, и она сразу же искренне поверила в то, что больше таких нет. Уж очень необычно сочетались в нем мягкость черт лица, нежная мечтательность ясных голубых глаз и пушистые темно-русые кудри с удлиненными узкими лицом и носом, большими, припухлыми губами. Круглые очки довершали необычный образ. Когда Мэри поняла, что ей хочется коснуться его волос и рубашки, чтобы изучить, какие они на ощупь, она резко тряхнула головой. — Бред. Наваждение.       Мэри отошла от окна и засунула в волосы пальцы, даже не замечая, что портит прическу. Что-то новое бурлило в тех глубинах ее души, о существовании которых она даже не подозревала. И было пока непонятно, каково это пробудившееся чудовище.