Вспышки на солнце

      Вечером Мэри укладывала подопечных спать. Она не собиралась долго задерживаться, потому что ей надо было еще успеть заскочить к двоюродной сестре, которая жила с мужем в Лондоне, а она обещала навестить ее сразу же, как прилетит, и вернуться настолько быстро, чтобы хоть немного поспать до утра. Но, все сразу пошло наперекосяк. Дети не желали засыпать, а пока Мэри ходила за молоком, выяснилось, что Майкл включил на полную громкость магнитофон, и лихо отбивал об пол джигу в обработке народных танцев диких бабуинов. Мэри поняла, что ей придется колдовать в любом случае, раз не получается воздействовать человеческими методами. Надо было заканчивать с надоевшим периодом адаптации, и проявить твердость, пока еще не поздно. Мэри решила дать последний шанс словам, и сказала настолько сурово, насколько только могла: — Мистер Бэнкс, остановите бубниловку, если это вас не затруднит. Я лично предпочитаю живую музыку. - Как это "живую"? — удивилась Джейн. — Всё в своё время. Именно живая музыка доставляет мне истинное удовольствие. Как, надеюсь, и вам. Мэри присела на тренажер детей Бэнксов, раскинув ноги в полушпагат. Кассета продолжала играть. — И прошу впредь запомнить …никакой просьбы Мэри Поппинс…не повторяет дважды.       Один легкий щелчок хлопнул в воздухе, и магнитофон моментально выключился. Джейн и Майкл перепугано затихли и зашептались.  — Вы — гуманоид! — пришел к выводу Майкл.  — То есть, вы так странно пришли… Нам показалось, вас принесло ветром, — Джейн постаралась смягчить резкую реплику брата.  — Так и есть. Понятно? — Мэри сохраняла невозмутимое спокойствие, наслаждаясь произведенным эффектом, и выразительно посмотрела на обоих ребят. — А-а-а… Понятно… — Майкл тут же пришел в восторг от новой игры, и Мэри улыбнулась мальчику.       Дети начинали ей нравиться ей. И когда Майкл задал достаточно неожиданный для нее вопрос: — Ведь вы от нас никогда не уйдете, правда?       А Джейн подхватила его, Мэри почти не знала, что ответить. Что-то резануло в районе горла. — Еще одно слово из этого района, и я позову полисмена. — Мы только хотели сказать… Мы уверены, что вы долго-долго будете с нами!       Смотря, что считать долгим? Месяц, который ей дал отец? — Хмм, — наконец решила ответить Мэри, покачав головой так, словно отгоняла ненужные мысли. Она сначала скрестила руки на груди, а потом встала и задула свечу. — Останусь, пока ветер не переменится.       Она имела в виду, конечно, собственную жизнь и грядущую свадьбу с Роем. Но дети не могли этого знать. — Эх, хорошо! Даже прекрасно! — довольно мурлыкнул Майкл, обнимая одеяло и мягкую игрушку и удобнее устраиваясь в кровати.       Мэри подождала, пока дети уснут, скинула с себя пену кружев ночной рубашки, переоделась в брюки и свитер и, прихватив с собой зонт и заколдованную сумку, неслышно выпрыгнула на улицу, моментально, взлетев. Из палатки горел свет фонарика, но Мэри подумала, что даже если Роберт и заметит ее здесь и сейчас, то решит, что она ему приснилась. Мэри понравилась мысль о том, что она может присниться Роберту. Мэри добралась до своей двоюродной сестры сравнительно быстро, но она так давно ее не видела, что с трудом вспомнила номер их квартиры. Ее кузину звали Анной, и она вышла замуж за эльфа из королевской дружины, Альберта. Вскоре, королю эльфов потребовался боец, который бы хорошо знал мир людей, жил в нем и был представителем их народа в человеческом сообществе. И передавал все новости, разумеется. Выбор пал на Альберта, и он вместе с женой поселился в Лондоне на выделенной служебной квартире. Альберт знал назубок законы обоих миров и мог сделать любые документы. Мэри договорилась с Анной, что они достанут ей английский паспорт. Ее отец не знал об этом, и Мэри даже сама себе боялась признаться в том, что, на самом деле, уже давно мысленно готовит побег. Все внутри нее жаждало этого. Ей был необходим лишь толчок, мотив, который бы навсегда разделил ее с необходимостью жить по правилам. Мэри было еще невдомек, что и у людей не существует абсолютной свободы, которой она так жаждала.       Анна, не успев открыть дверь, повисла на шее сестры, и Мэри сразу стало гораздо спокойнее. Любой человек, который бы даже немного пообщался с Анной, почувствовал бы тоже самое. У нее был особый дар — создавать вокруг себя атмосферу уюта и комфорта. Все и всегда у них в доме было теплее и роднее, чем у других. Гостя встречали вкусной и не слишком полезной едой, выслушивали, утешали, поддерживали. Как одеяло, укрывал все собой голос хозяйки. Анна не была красавицей — курчавые каштановые волосы обрамляли ее простенькое личико с множеством коричневых веснушек, но участливые темно-зеленые глаза вызывали на откровенный разговор. К ней хорошо было прийти поплакать. На нее всегда можно было положиться.       Муж Анны курил на балконе, но сразу же вышел поприветствовать родственницу. Он тоже не был красавцем, и его худое острое лицо имело что-то общее с вампирским. Во всяком случае, именно так вампиров представляла себе Мэри. Но «граф Дракула» обладал образцовой военной выправкой и честью прирожденного офицера, что придавало ему веса в женских глазах.       У Анны и Альберта все сразу пошло как-то гладко: хотя они и познакомились сами, не через родителей, но те ничего не имели против их отношений. А вскоре и свадьбу сыграли — король хотел, чтобы в Лондон с представителем всех эльфов и фей поехала жена. Анну и Альберта любили все вокруг, и у них было даже больше друзей, чем людей, которых они знали. Детей они пока не планировали, и жили в свое удовольствие, радуясь тому, что успехи сопровождают их всюду — и на службе, и в личной жизни. Мэри накормили плотным ужином, слишком плотным, учитывая поздний час. Анна похвасталась кольцом, которое ей муж подарил на годовщину брака — ничего особенного Мэри не нашла в золотом ободке, но Анна считала его прекрасным, поэтому и Мэри согласилась с ней. Когда Анна достала гитару с газовым розовым бантиком и струны запели под ее пальцами, на щеках Мэри выступил румянец. Грустное лицо в палатке стояло перед ее глазами, и она видела его так же ясно, как если бы он сидел перед ней. Все убаюкивало — и белый стол с голубой скатертью, и хлопотавшие на кухне хозяева, и Роберт. Ничего не подозревающий Роберт, наверняка мирно спящий под желтым, колышущимся на ветру полотном, он незримо присутствовал тут же. Мэри словно бы положила его в карман фартука, и он выскакивал оттуда при каждом удобном и неудобном случае. — Сегодня вспышки на солнце, — неожиданно задумчиво сказала Анна. — Ты помнишь, что это означает, Альберт?       Альберт, спокойный и серьезный, отвечал ей мягким, приглушенным голосом: — Вспышки есть страсти. Люди не могут их контролировать. И мы не можем. Поэтому, мы всегда должны помнить, что везде должна быть умеренность.       И он приобнял жену, поцеловав в щеку. Анна согласилась с ним: — Надо быть осторожными. Нельзя поставить сразу все на карту. Нужно думать, что у тебя останется, если проиграешь. — И вечно сидеть в болоте? — усмехнулась Мэри. — Лично я всегда за ветер, что бы он ни нес мне. В страхах нет интереса, нет безумия. — А разве большой интерес в безумии? Sow the wind and reap the storm. (Прим. «Посеешь ветер — пожнешь бурю») — Наставительно высказался Альберт.       На улице опять начался дождь. Мэри с тоской поглядела в темень, разбавляемую красными и желтыми огоньками. Ей не хотелось улетать отсюда до утра. Анна угадала ее мысли. — Мэри, оставайся-ка ты ночевать. А утром вернешься к детям. Они ничего не заметят. — Анна, можно будет тебя попросить еще об одном деле. Я своим подопечным показала сегодня вечером слишком много. Было бы хорошо, если бы они подумали, что часть из этого им просто приснилась. Я уже решила, что буду им периодически говорить, что они все выдумывают, но я достала при них из сумки пианино и раскладушку. — И ты хочешь… — Да. Можно будет заказать отсюда машину с грузчиками, чтобы они привезли пианино и раскладушку с доставкой на дом? А я поеду с ними, как человек. — Конечно, можно, — ответил за жену Альберт. — И Майкл и Джейн не поймут, что, действительно, правда, а чего не было на самом деле.       Перед тем, как Мэри уснула, кузина села на ее кровать, и, как будто, замялась. То ли она забыла, что хотела сказать, то ли нужные слова не шли к ней. Наконец, она сказала то, что Мэри уже слышала. — Сегодня начались вспышки на солнце. И… Ты… Да, ты, будь осторожна. — Я всегда очень осторожна. Ты же знаешь. Никто не узнает, кто я на самом деле. Анна рассмеялась, и на ее щеках появились небольшие ямочки. — Я не про то. Просто, эти вспышки тебя напрямую касаются. Звезды никогда не врут.- она на секунду замолчала. — Ну, спи.       И Анна поднялась с места, скрипнув пружиной, и легко затворила за собой дверь.

***

      Небольшой зеленый грузовик приехал на Вишневую улицу рано утром. Дорожки, залитые дождем, отражали серое небо. Автомобиль подъехал к дому Бэнксов, и Мэри резво выпрыгнула с переднего сиденья, прикрыв себя зонтом от последних капель. Она искала глазами Роберта, покручивая зонт, и ее походка стала словно бы намеренно танцевальной. Мэри заметила его, сидящего на ступеньках у черного входа и поющего. Над ним располагался зонт, очень похожий на зонт Мэри, для верности привязанный к велосипеду мистера Бэнкса. Мэри закрыла свой зонтик и зашла в дом, показывая грузчикам направление, куда им занести пианино. Она вешала плащ на крючок и забирала кошелек, чтобы заплатить за машину, когда услышала радостные вопли сверху: — Мэри Поппинс, как здорово, что вы не ушли! А мы думали — вы нам приснились. Оба лохматых ребенка радовались ей. — А ваша раскладушка? Где же вы спали этой ночью? — любопытствовал Майкл.       Мэри поняла, что ее раскрыли. Дети успели проснуться и заметить, что ее не было с ними. Но все еще было возможным продолжать держать маску. Мэри возмущенно покосилась на детей и прошипела: — На такие вопросы леди не отвечают. Потому что джентльмены их не задают!       Она резко повернулась на каблуках в сторону выхода и захлопнула за собой дверь сильнее, чем это было необходимо. У порога по-прежнему сидел Роберт, а ей надо было скинуть на кого-то раздражение после собственной неудачи с маскировкой. И она почти закричала, даже не замечая, что это ее первый разговор с тем, кто так успел ей понравиться за то невероятно короткое время, которое она провела у Бэнксов. Возможно, гнев ее был, даже, кстати, поскольку, не будь она так зла в ту минуту, она бы непременно смутилась. — Эй! Мистер Эй, возьмите, пожалуйста, мою раскладушку и отнесите её в детскую.       Мэри прошагала к машине, не оборачиваясь, а Роберт застыл на месте, пораженный ее тоном: — Вы мне? — Ну, разве я недостаточно ясно сказала: «Эй, мистер Эй»?       Мэри забрала у водителя свою сумку и оказалась стоящей почти вплотную к Роберту. Парень смотрел на нее несчастным, растерянным взглядом. Ей стало жаль его, и она сменила гнев на милость. — Но меня зовут мистер Роберт Робертсон! — пробормотал он, опустив глаза и явно не зная, куда ему девать руки. — Правда? — мягкая улыбка тронула уголки ее губ, — ну, теперь уже ничего не поделаешь. Если я один раз назвала вас мистером Эй,…то придётся быть мистером Эй.       Он не сводил с нее глаз. Раскладушка неуклюже стукнулась об металл кузова, собираясь познакомиться в скором времени и с асфальтом. — Осторожно! Я сплю только на этой раскладушке. И ни на какой другой.       Они так и не разрывали зрительного контакта, так что Роберту пришлось пятиться задом по ступенькам. Только, когда довольно насвистывающий себе под нос песенку мистер Бэнкс вышел во двор, они вынужденно оторвались друг от друга.       Когда спустя некоторое время Мэри вместе с детьми направилась на прогулку и по магазинам, Роберт немедленно подскочил навстречу девушке, словно ждал, когда же она вновь выйдет из дома: — Эй! Могу я узнать, Мэри Поппинс, почему вы назвали меня мистером Эй?       Дети тут же пришли в восторг. Нечасто они слышали столь необычные прозвища. - Ха-ха-ха! «Мистер Эй»! Вот здорово! — хохотал Майкл. — Мистер Эй! Он все свои песенки начинает с «Эй»! Конечно, мистер Эй! Как поживаете, мистер Эй? - съязвила Джейн, отвесив шутливый поклон. — Мне не нравится, как ты разговариваешь с родным дядей, — тут же осадила девочку Мэри.       Она спиной чувствовала на себе его горящий взгляд, и ей было трудно вынести груз собственной, высоко поднятой головы. Она обернулась и заговорила уж слишком игриво: — Не забудьте выключить газ под большой кастрюлей…иначе останетесь без обеда, …мистер Эй!       Она выделяла каждое слово, взмахнув ресницами, и ее манящий восторг передавался Роберту, рождая ощущение какого-то безбашенного, абсолютного счастья. Он весь светился на вышедшем долгожданном солнце, а на ее губах еще долго играла улыбка. Она знала, что уже откровенно флиртует с ним, но ничего не могла с собой поделать. Ее поведение бы не понравилось отцу, но разве он сможет что-то узнать?