***
В это утро Мэри проснулась неожиданно счастливой. Как будто все ее страхи растворились или не существовали вовсе. Как никогда раньше, Рой и свадьба не казались ей такими далекими, хотя они и ждали ее здесь, в Стране фей, но почти нереальными. Мэри почувствовала себя полностью свободной, будто порвалась какая-то нить, связывающая ее с недавним прошлым. Она видела саму себя со стороны, и прежняя Мэри не была ей знакома. Хотя она и лежала в родной узкой девичьей кровати, белая подушка и розовое одеяло в цветочек пахли ею, но она сама не чувствовала себя дома. Мэри оглядела свою детскую комнату, обставленную куклами, и нашла ее тесной и блеклой. А ей было так легко, как никогда раньше. Возможно, все это было связано с лучами солнца, падающими на все предметы и трелью птиц за окном, но Мэри показалось, что произошло чудо, и середина августа против природы сменилась весной, маем. Мэри перевернулась со спины на живот и уткнулась носом в мягкую игрушку - зайчика, подаренную ей отцом тогда, когда она боялась ночной темноты. Предполагалось, что заяц по имени Кролик защитит маленькую фею от кошмаров. С тех пор, она всегда спала с ним, а иногда, даже разговаривала, как с личным дневником. Но теперь и Кролик показался ей чужим и бесполезным. Всего лишь ткань и вата, и ничего на самом деле живого. Мэри, недолго думая, скинула игрушку с кровати. Заяц тихо шлепнулся об пол и закатился в угол мордочкой вниз, а его уши помялись, но Мэри забыла вернуть Кролика на место. Она взяла прядь своих волос, закрутив ее в кольцо, и смотрела, как на свету отдельные волоски становятся то совершенно белыми, то ярко золотыми. Мэри бездумно любовалась их блеском, и ей захотелось оказаться где-нибудь в густом, сказочном лесу. Почему ее вдруг потянуло в чащу, она не могла дать себе в этом отчета, но она словно бы шла по тропинке, свернув с главной дороги, шла нерешительно, делала первые робкие шажки, но ее тянуло в ту неизвестность, которая скрывалась за лесом. Мэри были интересны нераскрытые тайны этой дороги, ведь она могла бы их узнать, прочитать от первой страницы и до финала. А затем к ней пришло первое слово. - Роберт. Подумала она так просто и естественно, как будто имя это было воздухом и едой – чем-то очень привычным. Она лежала, вся золотая в утреннем свете и сама толком не понимала, почему все ее мысли вращаются вокруг одного Мистера Эя. - Да ведь я люблю его! Осознание пришло неожиданно и поразило ее, но она удивилась только тому, как же это она не догадалась об этом раньше. Теперь Мэри казалось, что она родилась с этим чувством, и вообще, была рождена специально для него, а все другое не имело, ровным счетом, никакого смысла. Следом пришло желание. Мэри захотела остаться с Робертом так, чтоб больше никогда уже не расставаться, и ради этого, пожалуй, была способна на многое. А ей казалось – на все. Она не видела и не хотела видеть себя отдельно от него, и все другие варианты развития событий причинили бы ей великое горе. Невероятное единение с миром пронзило ее. Она влюбилась не только в Мистера Эя, но и всем на свете была готова помочь обрести свое счастье в порыве великодушия. А Роберт был всюду – в каждой пылинке. И хотя в этот миг он был далеко от нее, но все же, он был рядом, тут. Она кожей своей руки ощущала его невидимую руку. Она не тосковала по нему, потому что была уверена, что и он чувствует то же самое. Вечером к ним в гости пришли Рой с родителями и младшей сестрой. Они были очень ласковы с Мэри, и принесли ей много подарков, поминутно развлекая ее шутками и разговорами, но Мэри показалось, что она совершенно отвыкла от них за те несколько дней, что провела у Бэнксов. Хотя, это была очень дружная и веселая семья. Они жили в большом и красивом доме, и смех младшей сестры Роя перемешивался с лаем собак и визгом детей прислуги. Рой обожал и сестру, и питомцев, и всегда был не прочь беззлобно подшутить над ними, а они отвечали ему глубокой привязанностью. Семья обожала балы и танцы на холмах, они участвовали в каждой охоте и с удовольствием принимали гостей. И Мэри они тоже были готовы принять очень хорошо, хотя мать Роя неприятно поражала та холодность, которой девушка награждала ее сына. И в этот вечер все много веселились и танцевали, а Мэри было обрадовалась, что ее никто не трогает, как Рой, задирающий сестренку Эстеллу и разговаривающий преимущественно с ней же, перешел в ту сторону зала, где сидела она. Он подал ей руку и предложил немного прогуляться, чтобы обсудить будущую свадьбу, и неприятное, тяжелое чувство сковало ей грудь. Теперь, когда она сама так остро полюбила Роберта, она впервые поняла, что Рой держится со своей невестой отстраненно, и не слишком хорошо разбираясь в помыслах других людей, Мэри сравнила его отношение к ней и собственное чувство к Мистеру Эю, и пришла к выводу, что и Рой ее не любит. А раз не любит, зачем мучает и ее, и себя? В ней закипала злоба, но она все-таки вышла из комнаты вместе с Роем. Они сели на скамье у дома, и под покровом темноты, Рой попытался приобнять ее, но она вырвалась и крепко прижала руки к груди. Рой усмехнулся. - Ну, и гордая же ты, Мэри. Но ты хотя бы позволишь мне просто посидеть с тобой рядом? Когда Мэри коротко кивнула, он продолжил: - Как думаешь, нам есть о чем с тобой поговорить прежде, чем нас обвенчают? Мэри подумала, что это определенно знак. Раз он сам поднял эту тему, надо ему сказать, что есть другой. Тот, которого она полюбила всем сердцем настолько, что не будет в ее жизни ни одного счастливого дня, если состоится эта свадьба. Она даже набрала побольше воздуха, но смогла выдавить из себя лишь одно сухое “Да”. Они просидели молча еще некоторое время, и Мэри чувствовала лишь одну привычную скуку. - Как же трудно за тобой ухаживать! Жжешь и жалишь. И если тебе так неприятно, когда я тебя обнимаю, я не прикоснусь к тебе, если ты со мной хотя бы будешь говорить. Он горько рассмеялся, а Мэри сжала губы и продолжала свое молчание. Наконец, она сказала: - Я не против того, что мы тут с тобой сейчас сидим. Он рассмеялся снова: - Да я великий счастливец! Я должен радоваться тому, что ты хотя бы не гонишь меня из своего дома. И если ты дашь мне сейчас свою руку, чтобы я смог отвести тебя назад в дом – я вижу, ты замерзла, то я буду просто на вершине блаженства. Они поднялись на ноги и вернулись за стол, но Мэри показалось, что родственники ее жениха слышали их разговор и очень недовольны ее поведением. *** Мэри вяло изучала содержимое своей тарелки. Весь ее вид отражал полное отсутствие аппетита, что, безусловно, понравилось бы Натали Дюбуа. Она всегда говорила, что настоящая фея должна есть очень мало, и никому не может показывать своего голода или плохого настроения, или печали, а также, бурной радости. Мэри мечтали воспитать строгой и умеренной во всем, но ее природные наклонности подавить было не так просто. Юную фею ограничивали в увеселениях и праздниках, потому что бабушка и гувернантка полагали, что все подобное не идет на пользу интеллектуального и эстетического развития. Отец поддерживал их, внутри сгорая от стыда воспоминаний о бывшей супруге, но Мэри никогда не хотелось жить и смеяться вполголоса. Она не умела быть покладистой, и обе воспитательницы потратили немало времени, укрощая ее душу. И все-таки, не смогли добиться необходимого результата. Мэри была милой только с теми, с кем хотела быть таковой, хотя и казалась для большинства прелестной девушкой. Она отличалась своеволием и упрямством, обожала читать человеческие женские журналы и грезила о каких-то непонятных странах, путешествиях и развлечениях, в которых никогда и никому не смогла бы признаться. Ей снились разные сны, после которых она просыпалась встревоженной и желающей чего-то. Ей хотелось перемен. Чувство неудовлетворенности домом не оставляло ее теперь никогда. И сейчас, когда они втроем ужинали в полном молчании, Мэри думала только о том, как бы ей хотелось навсегда сбежать отсюда. - Наверное, у моих человеческих ровесниц таких проблем бы просто не возникло, – ее душила горечь. Ей хотелось к Роберту, на Вишневую улицу, к Бэнксам, к самостоятельной жизни, к которой она успела привязаться. - К Роберту! – Повторяла она себе. Она молилась, не веря ни в какие высшие силы, обещала поверить во всех богов разом, только если они исполнят ее желание. Но Мэри прекрасно понимала, какие препятствия лежат на пути к нему. Все еще было настолько зыбким и нереальным. И то, что отец отослал к Бэнксам мисс Эндрю, не делало ситуацию легче. Мэри вся перекривилась, вспомнив ее. Особенно, Мэри раздражал ее писклявый голос. И было унизительным сидеть здесь, словно связанной, каждый день видеться с Роем, разливать чай по кружкам, пока Юфимия собирает на Бэнксов компромат. И самое ужасное, что когда она вернется с отчетом, Артур больше никогда не позволит дочери даже переступить порога этого дома. Мэри почему-то была уверена, что все случится именно так. Она не сомневалась, что самолюбивой, помешанной на порядке и придирчивой пожилой фее не понравится эта семья. Оставалось только одно. Перехватить ее раньше, до того, как она успеет наябедничать на нее и Бэнксов отцу. Мэри заговорила резко, привлекая к себе внимание. Артур даже вздрогнул от неожиданности, подняв опушенные плечи. - Отец! Я подумала, что ты не будешь слишком против, если я еще раз слетаю в Лондон. Только попрощаться с детьми. Артур поглядел на дочь ничего не выражающим взглядом и невозмутимо продолжил есть, очевидно, избрав тактику ничегонеслышания. - Папа, ты слышал, что я сказала? Он ответил короткое “Да!”, все еще не собираясь отрываться от тарелки. - Но я только на несколько дней!- в ее голосе послышался поднимающийся жар. Наконец, прожевав, Артур высказал свое мнение: - Я не думаю, что это хорошая идея. Подождем того, что скажет об увиденном мисс Эндрю. Бабушка Мелисса не встревала в разговор, но внимательно прислушивалась. - У меня скоро день рождения,- парировала Мэри. – И я хочу попросить тебя об этом, как о подарке. - Артур, но мы же можем попросить мадам Корри присмотреть за Мэри эти дни. У нее открылась танцевальная студия как раз рядом с теми людьми, – осторожно высказалась бабушка. - И я уже навещала ее! – торжествующе выпалила Мэри, хватаясь за подброшенную соломинку. – Папа, я только туда и обратно, а мадам Корри все время будет рядом, и со мной ничего не случится. По лицу Артура можно было понять, что свободная в своих делах и мыслях мадам Корри не очень годится в опекуны его единственной дочери, но он начал сдаваться. - В конце концов, Мэри хорошая девочка и просто хочет быть вежливой с теми людьми. Наверное, стоит дать ей возможность попрощаться, – подумал он. - Ну, хорошо, – произнес он тяжелым тоном. – В честь твоего дня рождения. Но чтобы, после него сразу же была дома. 18-ого ты отпразднуешь его с людьми, но 19 августа ты должна быть на приеме в Стране фей. Все поняла? - Пожалуй, – Мэри предвкушала совсем иное и не слишком-то хотела держать свои обещания перед отцом. И она знала, что мадам Корри не станет для нее строгой наставницей. Более того, еще и поможет ей в любовных делах. От Артура не укрылся странный лукавый блеск в глазах дочери, но он ничего не сказал ей, решив, что он просто напросто устал, и все ему привиделось из-за освещения.Артур
17 июня 2019 г. в 16:39
Артур женился совсем молодым. Ему едва исполнился 21 год- то есть, он стал совершеннолетним (Прим.: совершеннолетие в Великобритании наступает в 21), как ему подыскали невесту. Он совсем не знал ее, и видел до свадьбы всего два раза, причем, один из которых - когда родители соединили их руки. Он не желал этого, и не чувствовал к своей нареченной ничего, кроме жгучего стыда. Она была ровесницей ему, но казалась совершенно опытной женщиной. Его бросало в жар при мысли об этом, но он все-таки старался быть ей хорошим мужем. Артур позволил супруге принимать все решения о себе самой и, безусловно, спрашивал у нее совета обо всем, что касалось его. Он был верен ей, и никак не мог понять, почему Виола раздражается по пустякам и так озлобилась, словно ее сердце держали в железных цепях. А потом, она оставила его с двумя детьми. Плакала без матери маленькая Мэри, и он тоже плакал, хотя мрачный и страстный характер жены не пробуждал в нем особенно теплых чувств.
Артур всегда был самим собой только в поле, в лесу, среди животных, которых он знал лично. Чуткий к хрусту веток и шуму Атлантики, он сам, как дикий зверь, бродил среди шорохов и звуков того мира, которого чурался. Конечно, он принимал участие в пирах и войнах эльфов, хотя, в последнее время, его кольчуга и стала бесполезным атрибутом, в хоккее и балах, и в охоте он слыл как один из лучших стрелков, но все это было настолько внешним, что никак не гармонировало с его задумчивой, холодноватой натурой. В его жизни случилось мало радостей – после позорного исчезновения жены и переселения в дом тещи их стало еще меньше, но он всегда старался был добрым и справедливым хозяином, так что соседи уважали его, и в его владения поступили лучшие холмы Северной Ирландии для танцев.
Самым большим сокровищем для Артура были его дети, столь непохожие друг на друга брат и сестра – высокий, узколицый, черноволосый сын с большими темными глазами и маленькая светлоголовая дочка. Ему хотелось, чтобы они не чувствовали себя обделенными, и, за неимением времени, он дарил им дорогие подарки, разные диковинки из мира людей, сладости и игрушки. Конечно, когда Артур был свободен, он всего себя отдавал им. Но больше, чем отец, в их жизни присутствовала бабушка Мелисса.
Артуру иногда самому казалось, что он чем-то обделен. У него было множество друзей-эльфов, множество знакомых, и ни одного друга. Его семейная история не сложилась, но никто никогда не спрашивал, какую бы он хотел себе жену, а его собственные влюбленности всегда гасились им же самим. В сущности, в одиночестве ему жилось даже приятнее.
И вот теперь, Артуру было почти 50, он уже стал дедушкой, но все еще блуждал в потемках смысла собственного существования. Когда Мэри решила посмотреть на жизнь людей, он не заметил в этом ничего страшного – пусть малышка поразвлекается совсем чуть-чуть, но какое-то тяжелое осознание опасности давило на него, пока дочери не было рядом. Артур не выдержал и послал Дугласа за своей девочкой. Ему следовало сначала самому проверить семью, в которую Мэри поступила работать, а потом уже решать, позволять ли ей находиться в Лондоне или нет. Он боялся, что они могут сильно напугать ее чем-нибудь или обидеть. В представлении Артура дочь была совсем еще маленькой и такой нежной, мягкой и доброй, что ее необходимо было защищать взрослым мужчинам. Он считал ее доверчивой и податливой, совершенно лишенной решительности и мужества, хотя все - а особенно мисс Эндрю, подруга его тещи Мелиссы, полагали, что у Мэри нет недостатка в упрямстве и силе воли.
Мисс Эндрю как раз и придумала интересный выход из необычной ситуации - она полетит в Лондон под любым предлогом и посмотрит, угрожает ли его “милой” дочери какое-нибудь человеческое зло. Она когда-то и сама баловалась общением с людьми, и по совпадению, как раз была гувернанткой. Впрочем, как заметила мисс Эндрю, она к тому моменту могла сама отвечать за свои поступки и содержать все свои прихоти, в отличие от Мэри.
Юфимия Эндрю была феей весьма деловой, жесткой и, собственно, на фею мало похожей. В молодости она обожала учиться, и пересмотрела все, что могла дать ей родная страна, но когда ей и этого стало мало, она самостоятельно переехала к людям и получила настоящее человеческое высшее педагогическое образование. Так что, кто-кто, а Юфимия прекрасно знала про все профсоюзы, отчетности, правила, распорядки и учебные планы с программами. Потом она вышла замуж… за человека, но муж совершенно не разделял ее горячего стремления к исцеляющему труду и саморазвитию. Поэтому, она вскоре развелась с ним, вернула себе девичью фамилию и долгие-долгие годы твердила всем своим многочисленным подругам и знакомым, что самое главное достижение ее жизни - это то, что она вовремя раскусила скрытого идиота. Она вообще люто не любила дураков и лентяев, бесполезных типов, как едко называла их.
Когда мисс Эндрю посмотрела на смешную детскую записку, оставленную Мэри, она раскатисто расхохоталась.
-Надо же! Вишнёвая, дом 17, мистер и миссис Бэнкс, Джордж и Аманда.
Она ведь хорошо знала их. Точнее, хорошо знала Джорджа, хотя никогда раньше не видела его супруги. Юфимия была няней Бэнкса в ту пору, когда он еще сам был хулиганистым изобретательным мальчиком. Конечно, немало на всем побережье Великобритании и Северной Ирландии живет Джорджей Бэнксов, но мисс Эндрю была почему-то уверена, что именно этот – тот самый. Только к таким людям могло занести глупую и упрямую малышку Артура. Мисс Юфимия Эндрю решила действовать немедленно, и вылетела в Лондон, отправив Бэнксам телеграмму и заказав заранее такси, чтобы прибыть в дом, как и подобает человеку. Она взяла с собой своего попугая Томаса – главного предмета споров ее и внучки Мелиссы. Мэри думала, что попугаю будет лучше на воле, но совершенно не желала понимать, что на свободе он, отвыкший от самостоятельной жизни, скорее всего, просто погиб бы.