Вспышки на солнце

- Рута душистая – есть, хлопок… тоже здесь, точно! Лимон и петрушка, можжевельник, пижма, все это растереть, перемешать и варить на медленном огне при чтении трех заговоров. Фух!       Мэри склонилась над кастрюлей с варевом и горестно вздыхала. Травология никогда не была ее любимым предметом, но теперь она, кажется, жалела об этом. Можно было еще раньше позвать на помощь Хелен, но Мэри не была уверена, согласилась ли бы подруга сварить ей «такое» зелье. - И, кажется, все-таки зря я выбросила «подарочек» от мадам Корри.       Мэри подула на свои намокшие пряди, и они встали дыбом. Оставалось прочитать еще слова двух заклинаний, и можно было выключать огонь и пить. - В конце концов, ни одна фея-женщина еще не умирала от этой настойки, а уж использовали ее все,- утешала себя девушка. – Про то, что не только не умирали, но и, при неправильном использовании, умножали жизнь, она старалась не думать.       Когда звуки последнего заговора были произнесены скороговоркой, Мэри схватила кастрюлю и перелила ее содержимое по банкам – все что останется, еще пригодится ей не раз. Затем, взяла ложку и мужественно приступила к самолечению. Настойка оказалась ожидаемо горькой, но Мэри не придала этому значения и стала готовиться к встрече с Робертом. Сегодня была суббота, и они собирались провести вместе целый день, а если повезет, и всю ночь (Мэри «ночевала» у Хелен и надеялась, что ее отец никак не встретится с ее подружкой, так вовремя укатившей с матерью и сестрой за пределы Страны фей).       Мэри приняла душ и вымыла голову, надушилась заимствованным у Анны одеколоном, прямо в полотенце прошла к себе в комнату и стала вытаскивать все содержимое шкафов на пол. Рассматривая то или иное платье, она думала только о том, в котором она покажется ему самой красивой. Напевая себе под нос, Мэри нашла свободное небесно-голубое платье, украшенное вышивкой из ромашек и васильков, привела в порядок прическу, вдела в уши сережки Роберта и вышла из дома, закрыв за собой дверь.       Возможно, перелететь, как обычно, на опушку было безопаснее, но Мэри хотелось прогуляться. Никем не замеченная, она прошла по лесу и остановилась на их полянке в ожидании Роберта. Солнце казалось по-летнему теплым, и дубы источали густой июльский аромат. Небо синело над головой Мэри подобно ее платью, а желтеющие листья гармонировали с ее волосами. Осина вдалеке тряслась над своими красноватыми листочками, и фея села на траву как раз между нею и орешником. Вспомнилось, как отец рассказывал ей в детстве – ольха и орешник, по поверьям людей, деревья фейри.       Мэри радовалась тому, что Роберт задерживается – так она могла лучше собраться с мыслями и подумать над тем, что будет дальше. Мэри сорвала поздние осенние цветы и вплела их себе в волосы, как украшение. Все ей казалось каким-то нереалистичным сном. Мэри даже не встала, когда увидела Роберта, нагруженного сумками с вещами, собранными по принципу «все для пикника». Он сам подошел к ней, поцеловал ее колено, задрав подол платья так, что оголилась кожа, и стал устанавливать палатку. Мэри прижалась спиной к стволу осины и улыбалась, не сводя с него восхищенных глаз. Ей казалось, что он, словно бы, угадывает ее мысли. Когда все было готово, Мэри подала Роберту свою руку, и они прошли внутрь и уселись на пледе.       Закрытая палатка показалась им жаркой и душной. Солнце, не проходящее через полотно, оставляло оранжевые отблески, похожие на те, что источает аварийная лампочка. Горячее дыхание Роберта дополнительно нагревало воздух, и Мэри почудилось, что она вот-вот обожжется либо об него, либо о стенки. - Ведь не могло же быть такое пекло в сентябре? – подумалось ей.       Роберт достал из рюкзака шампанское и бокалы и сначала предложил выпить Мэри. Фея с утра ничего не успела съесть, кроме того зелья, поэтому вскоре почувствовала, что пьянеет. - Потанцуем? – предложил Роберт, и Мэри сначала удивилась (как же так, без музыки?), но решила не задавать лишних вопросов.       Роберт смотрел на нее так странно, что она сначала даже не узнала этот его взгляд, но потом ей вспомнилась ночь накануне ее дня рождения. Она уже видела однажды у него такие же расширенные зрачки и тяжелое дыхание, и теперь-то ему ничто не могло помешать. Волна непонятного свойства накрыла ее со спины, и Мэри задрожала, не узнавая собственное тело. Ее сердце стучало сильно и глухо, а руки в жаре палатки и близости Роберта вспотели. Мэри показалось, что у Мистера Эйя высокая-высокая температура, такая, что хватило бы и на несколько грелок. Сквозь рубашку она чувствовала, какая у него горячая грудь.       Роберт посмотрел на Мэри, и ей вдруг вспомнилось, как она будто бы стояла на обрыве у океана, а соленые брызги едва долетали до нее. Ей хотелось пить и хотелось искупаться. Мэри зажмурилась и прыгнула в самую гущу прекрасной бирюзовой жидкости, широко раскинув руки и ноги…       Мэри и Роберт сидели спина к спине, прямые, спокойные и лениво расслабленные. Где-то вдалеке журчал ручей. Мэри слышала, как его капельки падают, спотыкаясь о мелкие камешки. Было тихо-тихо, и никого не было вокруг, кроме птиц и нежных, тонких струек воды. Мэри прислушалась к тому, как дышит Роберт, подстроилась под его ритм неуспокоенного, прерывающегося дыхания. Их грудные клетки одновременно поднимались и опускались, и Мэри своей обнаженной спиной чувствовала каждую клеточку нагой кожи Роберта.       Он протянул руку назад и взял в свою ладонь Мэри, а она погладила вторую его руку, тянущуюся к пачке сигарет. Роберт закурил, и его напряженное молчание причиняло ей муку. Она повернулась к нему лицом, и Роберт, опустив глаза, заговорил тихо и страстно: - Я, я всегда буду с тобой, Мэри, и мы найдем способ убедить твоего отца. Вот увидишь, скоро мы вполне законно будем вместе. Не бойся!       Мэри ничего не ответила на это, и только запустила пальцы в его кудри, гладя его волосы. Ее расстроенное лицо, казалось, обвиняло его в чем-то, и Роберт спрятал голову в ее ногах.       Мэри пыталась осилить произошедшее, и чем дальше, тем сильнее становился внутренний шум. Она не могла еще до конца представить, что ей делать дальше и была готова принять его решение, но он никогда не смог бы постичь всех тонкостей ее мира. Ей хотелось, чтобы он взял ее с собой в мир людей, немедленно схватил и увез подальше отсюда, куда-нибудь в Лондон или еще дальше, где ей не придется встречаться со всем старым, ставшим ей теперь таким чужим, с другими эльфами и феями, которые все могут узнать, с отцом... Мэри понимала, что когда кончится день, потом ночь, она уйдет от него, но не могла теперь даже представить, как она сделает это. Мэри поникла головой, и он обнял ее, поцеловав в макушку: - Эй, не печалься же. Если ты хочешь, мы завтра же поженимся и ни у кого даже не спросим.       Он вовсе не горел желанием жениться в 23 года, но был готов играть по ее правилам, если это казалось ей столь необходимым. Мэри лишь медленно покачала головой: - Нет. И тут же поправилась: - Пока нет. Мой отец добрый эльф, и мне бы не хотелось, чтоб про это узнали вот так. Я не хочу позорить его.       Хотя Мэри прекрасно понимала, что заочно его все равно уже опозорила. Все казалось ей невообразимо трудным и далеким: свадьба, объяснение с отцом, Рой, невероятным было то, что они смогут вообще пройти весь этот путь до конца. Пока отец не даст ей согласие на брак, нечего даже надеяться на то, что она когда-нибудь сможет получить и приданое, и наследство. Она будет называться лишь любовницей, что бы ни написала ей человеческая бумага. Но она робко верила, что родной отец все-таки не оставит любовницу Роберта без средств. Ей не хотелось терять фамильные драгоценности, и она собиралась попробовать уговорить отца выдать ее замуж за того, кого бы она сама желала получить в мужья, добровольно. Мэри еще раз с наслаждением повторила про себя, что она любовница Роберта. Неизвестно почему, она приняла это с таким злорадным торжеством, словно почетный рыцарский орден эльфов, медаль или титул.       До вечера Роберт еще говорил с ней много – взволнованно и радостно. А потом снова и снова целовал ее, и Мэри цеплялась за каждое слово в его сумбурной речи. Ей хотелось оправдать его за все, что случилось с ней и с ним как со времени их встречи, так и за то, что Роберт и до нее не отличался примерным поведением, а до недавних пор сидел на шее у родственников. - Но ведь это все было с ним, пока он не полюбил меня,- полагала Мэри. – И вовсе он не такой по своей сути. Теперь-то все будет по-другому.       И Мэри с готовностью обвивала шею Роберта обеими руками.       В промежутках Мистер Эй рассказывал ей о своих родителях и их наследстве, оставленном им с сестрой. Мэри вскоре осознала, что Роберт довольно плохо осведомлен, какая часть и что ему причитается. Сама же она разбиралась и в купле-продаже, и в управлении большим имением. Предполагалось же, что она станет хозяйкой у Роя. Мэри поняла, что не только дом на Вишневой улице, но и акции, и счета принадлежали Роберту и Аманде, а после неуклюжего управления средствами Джорджем Бэнксом, который пустил деньги в оборот и вложил не в те корпорации, все потихоньку разорялось и уменьшалось. Да, скоро кроме дома ничего у них и не останется. Но Роберт вряд ли полностью осознает это. - А Аманда, интересно, это понимает? – задумалась Мэри.       Когда лес начал чернеть, а Мэри лежала на груди у Роберта, Мистер Эй, играя ее волосами, произнес мрачно и грустно: - Если я буду продолжать в том же духе, то уже к сорока годам проем все, что имею и пойду по миру просить милостыню. Мэри, ты уверена, что тебе стоит держаться за меня? - Наоборот,- сказала Мэри, смеясь. – Тем более я буду тебе нужна. Если ты пойдешь по миру, то кто же будет штопать дыры на твоей палатке и утешать тебя в том, что уличным музыкантам так мало платят?       Роберт ничего не ответил на это и лишь крепче обнял ее, кутая и Мэри, и себя в плед. Ночи становились уже не такими теплыми и жаркими, как летом, и по утрам выпадала холодная роса.       Мэри боялась, что их с Робертом кто-нибудь может обнаружить, поэтому не спала. Она просидела ночь, держа на своих коленях голову Роберта и изредка забываясь дремой. Под утро Мэри легла рядом с ним, приложившись ухом к его ровно бьющемуся сердцу и наблюдая за тем, как через запечатанный проем пробиваются серые лучи рассвета.       Когда Мэри разбудила Роберта, он улыбнулся ей глупой, извиняющейся, очаровательной улыбкой. У феи защемило сердце от нежности. Она взяла его голову в свои руки и поцеловала, а Роберт сказал ей: - Один-один.       Мэри не поняла. И не слишком по-доброму взглянула на него, но Мистер Эй лишь рассмеялся. - Один-один,- объяснял он ей. – Вот и вторую ночь мы провели вместе. Помнишь, как ты спала у меня на руках, на качелях? Кажется, сегодня тебе пришлось сторожить мой сон.       Мэри, шутя, потрепала кудри Роберта, а потом болезненно и медленно поднялась, начав одеваться. Мистер Эй вылез вместе с ней из палатки и сам удивился тому, каким довольным и спокойным себя чувствовал. Они шли пешком к дому Мэри, и Роберт изо всех сил старался запомнить дорогу сюда. Его рука была в ее руке, и оба молчали, не находя больше слов для объяснений. Когда Мэри увидала вдали очертания своего дома, то поцеловала Роберта на прощание. Она смотрела, как он исчез за углом, а потом забралась в свою комнату, ни с кем не здороваясь, нырнула в постель и заплакала.

***

      Назавтра солнце покинуло Страну фей, и тяжелые темно-синие тучи покрыли деревню, полянки, опушки, лес и развалины старого замка. Все затянуло мрачными блеклыми тонами, лишь изредка продираемыми вспышками огненных и фиолетовых молний. Деревья качались в разные стороны, склоняемые сильной и неумолимой рукой. На улице свистело и бесновалось, а дождь стоял стеной. Удары грома падали где-то рядом с их домом, и Мэри казалось, что это за ее грехи погода решила найти фею и истязать. Как бы то ни было, она оказалась заперта дома на целую неделю. Дороги размыло, и не было возможным даже надеяться на то, что она сможет прийти к Роберту на опушку в палатку. Мэри стыдилась перед родными и знакомыми, но ничего не могла поделать с тем, что не может удержаться ни перед Мистером Эйем, ни перед состоянием двойной жизни. Она еще не говорила с отцом и не знала, какие слова подберет для речи. Всю правду раскрывать она, естественно, не собиралась. Вдруг бы Артур решил вызвать соблазнителя дочери на дуэль? Ведь если бы Роберт отказался сражаться со своим тестем, то выказал бы себя трусом перед всеми, кого она знала. Шансы же человеку победить эльфа были ничтожны. Мелкий осенний дождик сопровождал тяжесть в ее душе.       В выходные, наконец, прояснилось, и Мэри была готова тут же броситься в лес. Она нажала на кулон, но и без того знала, что он наверняка там. Мысли о его скрытых под покровом палатки и деревьев, горячих ласках, не оставляли ее теперь ни на минуту. Сердце ее болело даже при намеке воспоминания. Но отец сказал ей: - Если ты решила прогуляться, то возьми с собой Айрин. Племяннице не помешает проводить с тобой больше времени.       Мэри перекривилась. Брат с женой заявились в гости и торчали у них с самого утра, трещали с отцом и, как ей казалось, нарочно делали вид, будто ее не существует, и она не стоит их королевского внимания. Теперь же на нее вновь спихнут ребенка! Айрин была, конечно, милой девочкой. Послушной, спокойной. Она широко раскрывала свои черные глаза и тихо сидела там, где ее оставляли. Но ведь это же не означало, что она не будет мешать им с Робертом. Мэри высказала всем, что о них думает, схватила Айрин за руку так, что девочка перепугалась и раздумывала над тем, не разреветься ли ей, и двинулась в сторону леса. Она не собиралась просто так отступаться от своих планов.       Роберт нагнал их на тропинке. Мэри поняла, что он идет за ними сразу, как расслышала хруст опавших листьев хвороста. Он был милым и растрепанным, и сказал ей: - Я как приехал утром, сразу же пришел сюда и смотрел за всем, что происходит в твоем доме. Я уже всех знаю,- похвалился Роберт. - И отца твоего, и брата, и бабушку. Он подхватил Айрин на руки и воскликнул: - Привет, малышка! Эй, а ты кто такая?       Айрин попробовала вырываться и вдруг разом стала похожа на кусок скользкого мыла. Но Роберт смеялся и цепко держал ее, а после решил подбросить. Айрин вся сжалась и зыркала на незнакомого дядю очень неодобрительно, а потом, для успокоения своей подвергшейся стрессу нервной системы, сунула в рот палец и принялась его энергично рассасывать. Мэри подошла к ней и попыталась вытащить «игрушку» изо рта племянницы, но девочка сморщилась и не поддавалась. Тогда, Мэри забрала ребенка у Роберта и поставила на землю. Мистер Эй подмигнул Айрин, и малышка, к удивлению тети, восторженно рассмеялась, все-таки прячась, на всякий случай, за ее спиной.       Роберт присел на корточки и произнес: - Давай, наконец, знакомиться. Я Роберт. А ты Айрин? У тебя такое красивое платье! Айрин, я дам тебе вот что.       И Мистер Эй достал из-за пазухи огромный сочный персик. Айрин сначала недоверчиво посмотрела на парня из-за угла платья Мэри, очевидно, полагая, что сомнительным дядям с персиками доверять не следует, но лакомство слишком манило, и девочка вскоре схватила добычу и удалилась вместе с ней на безопасное расстояние. Роберт продолжал говорить, повернувшись к племяннице Мэри: - Айрин, только никому не говори, что видела меня в лесу. Никому-никому. Хорошо?       Но Айрин сосредоточенно грызла персик и совершенно не среагировала на него. Тогда Роберт спросил у Мэри, вручая персик и ей: - Как думаешь, малышка не проболтается? - А не все ли равно?       И Мэри с разбегу повисла на шее Роберта, высказывая всем, чем только могла, то, как она страшно соскучилась по нему.       Они сидели на светлой полянке и болтали о глупостях. Айрин восседала на коленях Роберта, вытеснив оттуда Мэри. Очевидно, он ей успел понравиться, потому что девочка начинала возмущаться каждый раз, как он пытался подняться. Мэри шутила, что теперь ей не на что надеяться, ведь жгучая брюнетка Айрин уже успела украсть сердце ее парня. - Да уж, ты умеешь нравиться женщинам,- смеялась она. – Даже таким маленьким.