Can we dance?

Выходной, середина дня, в комнате прохладно и из окна дует лёгкий ветер, хорошо. В квартире пусто: Юкхэй сейчас у Цзыюй пытается выпросить помощь с курсовой, а та, соответственно, пытается отбиться, будто бы помогать не будет. Феликс не собирается в это вмешиваться, так как он со своей не успевает, а во-вторых это адское месиво, не меньше: Юкхэй ничего не понимает и не помнит даже темы курсовой, абсолютно бесполезный в поиске информации, а его навыки написания не то, что на нуле, они в минусе, не зря же он завалил экзамены и едва пересдал, а Цзыюй отчаянно пытается научить его чему-то и верит, что тот справится, когда сам Юкхэй уже не верит, пытается его мобилизовать и натолкнуть на путь истинный. В итоге чего всё это не выходит и Цзыюй начинает злиться и они ругаются ещё около часа с разбрасыванием книг, матами и киданием вещей друг в друга. Это всё уже проходили, Феликс отлично помнит, как и то, что у этих двоих офигеть какие своеобразные отношения. Цзыюй и Юкхэй познакомились всего года полтора назад, не больше, и они друг друга на дух не переносили, вот максимально, пока Феликс дружил с обоими. Все попытки проводить время втроём заканчивались полным фиаско, эти двоё почти что дрались и это нонсенс! При том, что Цзыюй ведь абсолютно спокойная, её невозможно разозлить, но ооо, как же это хорошо выходило у Юкхэя, хватало пары фраз, звуков, движений. Один раз они поругались из-за того, что Юкхэй, чтобы побесить, взял в руки телефон Цзыюй и пытался разблокировать, в итоге чего Цзыюй выплеснула ему в лицо стакан колы. Но в один момент всё резко изменилось, только Феликс это толком отследил. Это было под конец первого курса, у Юкхэя была ужасная курсовая и долги по учёбе, его почти отчислили, Феликс пытался помочь всеми силами и в итоге сам не успевал, и они оба подбирали челюсти с пола, когда Цзыюй на паре сдала два доклада, один из которых якобы юкхэев. Ей стало жалко этого идиота и она написала доклад за него, потратив столько времени, чем удивила тупо всех. В итоге этого они довольно сблизились, Юкхэй всегда умел быть благодарным. Честно говоря, Феликс раньше считал, что Лукас и Цзыюй срались из-за лавхэйта, потому что Цзыюй нереально красивая (Феликс уверен, что не видел девушку красивее, чем она), а у Лукаса есть глаза и харизма чтобы это видеть и попытаться понравиться. Тут, наверное, стоит прояснить: Юкхэй имеет нечеловеческую слабость ко всем девушкам, у него от них подкашиваются колени и воздух в лёгких заканчивается, он ими бредит. Несмотря на все слухи про его ориентацию, и Феликс, и Цзыюй абсолютно уверены, что их друг самый натуральный натурал, который просто не способен крашнуться на кого-то, кто не девушка. Он максимально сильно умудряется влюбляться раз в неделю и искренне верит каждый раз, что нашёл свою любовь на всю жизнь, но дальше этого не особо что-то идёт. Феликс не раз ловил себя на мысли, что мог бы вкрашиться в Юкхэя, как минимум, из-за этого. Это абсурдно очень, да! Но у Феликса мягко сжимается сердце от парней, которые умеют быть нежными с девушками (и да, они обычно натуралы, так что не на кого заглядываться), а Юкхэй именно тот человек, который никогда бы не смог причинить девушке вреда. Полгода назад в течении двух месяцев (рекорд для этого влюбчивого) Юкхэй встречался с Пранприей и это было самое странное сочетание тысячелетия, наверное. Дело в том, что эти двое настолько сильно похожи, насколько и нет одновременно, они были на одной волне, поладили с самого начала и начали встречаться где-то через неделю после знакомства, серьёзно, бред полный. Но уже на середине первого месяца всё пошло по пизде и они пассивно выносили друг другу мозги, громко ругаясь каждый день из-за любой хуйни. Юкхэй вспыльчивый до пизды, Пранприя тоже. Финальный скандал был в кафе, когда на этот раз накрыло именно вторую из-за откровенных провокаций первого и она неплохо так врезала ему, и, честно говоря, тогда Феликс уже собирался вмешаться, боясь, что Юкхэй тоже может что-то сделать, а тот, пускай и никогда не ходил на всякие тхэквондо, удар имеет отличный, да и, чёрт возьми, он драчливый, серьёзно. Юкхэй умеет и любит лезть в драку после десяти минут спора, он и в полиции был раза три за это точно, но тогда он даже не пошевелился, продолжая слушать девушку. Его лицо было мрачным, рассерженным, грустным сразу, но до самого конца он не сделал ни одного резкого движения. — Девушек нельзя бить, это неправильно, — серьёзно и тихо сказал Юкхэй, привычным неопределённым движением поводя плечами. Юкхэй до слащавого мягкий по отношению к девушкам и, хорошо зная его, становится понятно, что он может прощать им почти что-угодно, девушки тоже липнут к нему, всё справедливо. Хотя не очень, Юкхэю откровенно не везёт с отношениями, но он не отчаивается и не меняется в худшую сторону. Честно сказать, Феликс уважает Юкхэя за это. И ему явно не хватает того опыта, что есть у друга, потому что сам он в знакомстве с девушками абсолютно профан, но сейчас всё ещё хуже, потому что в его мыслях теперь не девушка, и тут уже никакие Юкхэи советами не помогут. Юкхэй может и казаться гейским геем, который, к слову, спьяну поцеловал его, но он не гей. Интересно, Хёнджин натурал? Собрав всю волю, Феликс сосредоточенно пытается делать курсовую, но все его мысли о Хёнджине, глазах Хёнджина, словах Хёнджина и инстаграме Хёнджина, с которого пришли уведомления, и как бы не его дело, наверное, да, но его почему-то. Не выдержав всё же, Феликс стонет и открывает инстаграм через уведомление, чтобы увидеть фотографию Хёнджина с какой-то книгой, которую он якобы читает (интересно, а на самом деле читает?) и чёрт, невозможно не признать, что вот таким вот немного более повседневным, со слегка взъерошенными волосами, в футболке и книгой в руках он выглядит очень привлекательно. И всё так же идеально. Феликс уверен, что Хёнджин мог бы выглядеть идеально даже в апокалипсис. Он непроизвольно от смеха фыркает из-за своей случайной отсылке к Сверхам. Феликс не знает, что чувствует, даже в каком плане. Он хочет стать его другом или поцеловать? Чёрт знает. Феликсу больше девушки нравятся, всегда нравились, с ними всё куда проще, они невероятные, от них в груди становится нежно и трогает за сердце что ли. И, честно говоря, Феликс не уверен, что ему может нравиться парень, не потому что противно, просто потому что не касается. Девушки искренне нравятся, всегда нравились, это то, что не подлежит сомнениям, это факт, они не могут не нравиться, Феликс не понимает, как это может быть возможным. Девушек хочется защищать, заставлять их смеяться, помогать им, их хочется прижимать к себе и целовать, их пальцы хочется переплетать со своими, касаться нежной кожи, видеть счастье в их глазах. Возможно, не так, как Лукас, но он тоже имеет чёртову слабость по отношению к девушкам. А с парнями всё не так, иначе, не надо быть гением, чтобы это понимать. Представляя себя и Лукаса вместе… Феликс вздрагивает. Нет. С парнями неловко быть нежным, мягким и что-то ещё, это странно и некомфортно. С ними совсем другое проявление любви, с ними в этом плане проще, без этой всей ерунды. Не особо и романтично. Феликс понимает, что не смог бы вести себя с парнем так же романтично и слащаво, ему и не нравятся парни такие, как нравятся девушки, скорее противоположные. Феликс не романтик, но с девушками что-то выходит непроизвольно, при этом манеры из детства играют на руки: открыть дверь, взять вещи, заплатить за что-то, отдать свою куртку. Всё это естественно? Да. С парнями не так, Феликс понятия не имеет, что с ними делать. Даже с Хёнджином. Он не знает, что к нему чувствовать вообще. За девятнадцать лет он ни разу сильно не влюблялся в парня, максимум симпатия, поэтому даже сравнить не с чем. А сейчас, кажется, всё переворачивается, потому что, ох чёрт, он никогда не умел себе врать, сложно отрицать, что, кажется, он всё же что-то чувствует. В голову не идёт ни одна мысль, связанная с учёбой, голова кипит от кучи ненужных мыслей, о представлении, какие губы Хёнджина на вкус, что мешается с текстом универской работы, а то мешается с самонасилием. Им стоило бы поговорить с Хёнджином, попытаться стать друзьями, возможно, только Феликс не особо уверен, что таким, как Хёнджин, нужны друзья. Такие, как Хёнджин, часто тонут сами, но помощи не просят, какая ещё необходимость в друзьях. Да и кто такой вообще Феликс, чтобы лезть? Конечно, вторая часть говорит, что попробовать нужно, что стоит вести как обычно и всё будет нормально, даже если не сложится, это лучше, чем жалеть, но собраться с силами оказывается сложнее, чем обычно. Потому что это Хёнджин. Совершенно непонятный, интересный, потерянный, точно хороший и интересный Хёнджин, от которого много что внутри замыкает, как порванные электрические провода. Феликс винит себя, что так и не попросил номер, связаться оказывается невозможно почти, а сейчас хочется. Довольно боевое настроение и прилив уверенности, в который хочется немедленно поговорить с Хёнджином, попытаться сходить куда-то, наконец узнать его получше, но оно разбивается о невозможность сделать это прямо сейчас. Конечно, можно попытаться вспомнить адрес Хёнджина, но что дальше? Он будет стучать в каждую квартиру, пока не найдёт? А если Хёнджина вообще нет дома? Бессильный стон вырывается и Феликс падает лицом на сложенные на столе руки, правда, через секунду подскакивая обратно. Бесчисленная энергия требует выхода, а сердце бьётся так быстро, будто он напился энергетиков и теперь его давление подскочило. Нужно чем-то себя занять, определённо нужно. Сегодня день тренировки, но не обязательный, Феликс быстро переодевается и спешит, пока ещё всё не закончилось, он хочет успеть хотя бы на полчаса, чтобы размяться. Когда плохо, когда много мыслей, когда чувствуешь себя неопределённо, помогают танцы, это личное спасение Феликса, они забирают всю боль, выветривают из головы плохие мысли, помогают уйти в забвение, то есть то, что нужно сейчас. До зала двадцать минут на метро, семь идти по жаре и Феликс не может успокоиться, потому что его всего переполняет энергия, вынуждающая всё время ерзать на своём месте, прыгать с ноги на ногу, нервно оглядываться, двигаться под каждый бит песни, предвкушая, как через менее получаса он уже будет танцевать. Ожидание убивает, разъедает, Феликс не умеет ждать, когда знает, что что-то произойдёт, особенно в ближайшем времени. Поэтому, стоит ему выйти из метро, как оставшийся путь он почти что бежит, пугая людей на ресепшене своим растрёпанным видом и сбитым дыханием. Задерживается перед зеркалом, стонет в голос от своего вида, приглаживает волосы и идёт к залу. В зале шумно и ещё за дверью слышно громкую музыку, её биты, бьющие по ушам и сквозь, похожие на ультразвук из-за высокой громкости, слышно, как кроссовки скользят и стучат по паркету, знакомые голоса, один из которых их лидера — Чана, который громко вносит коррективы. Феликс открывает дверь и начинает наблюдать так, стараясь не шуметь, хотя его и так не услышат за музыкой, смутно знакомой песней. Пара ребят его всё же замечают и машут, не прекращая танец. Улыбка помимо воли появляется на губах Феликса. Когда Чан видит его на пороге зала, он округляет глаза и ставит музыку на паузу, чтобы подойти и пожать руку. — Привет, что делаешь тут в свой законный выходной? — он улыбается Феликсу и тот не может не улыбнуться в ответ ещё шире. — Дома совсем тухло, — честно отвечает. — Что учите? — Ставим танец на Тимберлейка, но вообще, мы только попробовали, мы собирались потом начать заново вместе с тобой, — Чан выглядит довольно, подтверждая догадки, и Феликс сразу понимает в чём дело. — What goes around?.. — он не может сдержать восклик, понимая, что это была за песня. — Да! — Чан хлопает в ладоши. — Ты в деле? — и смотрит так, что сразу понятно — отказаться не выйдет. — Конечно, бро. Феликс знает, как важно это их лидеру, который давно хотел поставить танец на этот трек, и, конечно, он не смеет отказать. Трек гораздо спокойнее, чем обычно, совсем другой стиль, непривычно, именно поэтому команда не очень была уверена в том, что брать её — хорошая идея, но, видимо, под конец все сдались и решили попробовать. Чан включает послушать трек полностью и Феликс сразу же в голове рисует образы и движения, которые можно поставить. После этого команда показывает, что уже выучила, Феликс делает пометки в голове и предлагает изменить одну из частей и все наконец удовлетворённо шумят. — Ого, разбираешься, — смеётся Чан, но смотрит с уважением. В голове Феликса бьётся мысль, что он сейчас основывается на том, что видел в танце Хёнджина, ведь этот трек именно его стиль, именно то, что тот танцует и что ему нравится. Хёнджин бы точно знал, какие движения куда впихнуть, это его стихия, такая музыка ему невероятно подходит и, сто процентов, именно ей он обычно и занимается. И, неловко признаваться даже себе, но Феликс сейчас хочет быть чем-то похожим на Хёнджина: так же плавно двигаться и выглядеть настолько же сексуально. Он мотает головой, отгоняя эти мысли. Нет. Никакого Хёнджина сейчас. Только танец. *** Большой зал для практик, скрежет кроссовок по паркету, музыка, звук включён на процентов семьдесят, лёгкий ветер дует из окна, очередной танец, который нужно закончить ровно к завтра. У них дедлайны как для демонов, вампиров или кого-то ещё, но явно не людей, люди не учат новые танцы в течении дней двух-трёх, лишь бы выступить и всё, да и души в этом нет как-то. Мысли об этом не дают Хёнджину нормально функционировать и дышать, раньше это его не особо волновало, скорее он закрывал глаза, а сейчас всё обрушилось, и мерзко, тяжело, липко и удушливо одновременно. Ему жаль. Лучше всего это описать так. Он искренне верил, что поступает правильно, что занимается тем, что нужно, а сейчас чувство будто он метался по пустоте, в пустоте, через пустоту. Дерьмовое чувство, знаете ли. Команда беснует, пассивно беснует, тут не принято особо ярко выражать эмоции, негласное правило сохранять спокойствие и не бесить окружающих. К этому быстро привыкаешь, на самом деле. Они не успевают, такое бывает редко и это очень плохо, особенно потому что Хёнджин знает, что из-за него. Весь день он танцует криво, сосредоточиться не может, сбивает всю команду и поэтому его посадили на пол следить за чужой репетиций, чтобы посмотреть на танец со стороны, на помощь тут можно и не рассчитывать, особенно когда один из лучших, либо делай всё нормально сам, либо сваливай с позиции. Хёнджин немного злится на Феликса прямо сейчас с его глупыми словами о хёнджиновом прогрессе в танцах, когда очевидно, что всё становится только хуже, сейчас вот вовсе танцевать не может, прогресс. Другая часть сознания, более интеллектуально развитая и менее психованная говорит, что Феликс тут вовсе не виноват, это Хёнджин сегодня витает в облаках (парообразованиях от взрывов вулканов в аду). Команда, лишившаяся на сегодня своего main dancer, творит анархию и самопроизвол, так что их лидер, самый старший и ответственный тут Сонхва-хён, беснует в себя, это видно по его поджатым губам и тому, какими резкими его движения стали. У Хёнджина достаточно внимательности, чтобы видеть такие перемены, а Сонхва не образец сдержанности, по нему сразу понятно, если он не в порядке, даже если он, как всегда, не скажет ни одного лишнего слова. Вообще, по правде говоря, Хёнджину нравится Сонхва, он хороший парень, реально хороший и один из тех, на кого можно всегда положиться и поговорить. Их лидер часто выполняет роль мамки, как говорит Донхёк, и, по факту, это так и есть. Не сказать, что он очень тёплый и мягкий, скорее просто хороший, как факт, отчасти потому что не делает ничего плохого никому, хотя особо хорошего, честно говоря, тоже. Он дорожит командой и заботится о ней, но дальше команды эти качества не идут, с соперниками и «левыми» их лидер адски холоден и суров. Хёнджин не уверен, что может сказать, будто хорошо знает их лидера, они с глазу на глаз общались всего раз — перед его вступлением в команду. Сонхва в принципе не особо разговорчивый, может промолчать всю тренировку, отвечая кивками и нахмуриванием бровей на абсолютно всё, сначала это пугает, но быстро привыкаешь. Зато, когда орёт, хочется умереть, это очень редко и очень страшно. Хёнджину от одной мысли дурно. Сегодня ему крупно везёт, есть Чону, который накосячил с танцем ещё больше, чем он, но ещё и его убрать нельзя, совсем построенние нарушится, поэтому именно на Чону и смотрят со всей мрачностью и напряжением. Чону умеет держать лицо, хотя Хёнджин видел пару раз, как его губы немного дрожали, когда на него кричали. Чону не переносит повышенных тонов, чужих негативных эмоций и когда на него кричат, так что ему сейчас точно хреново, Хёнджину его жаль, но меняться местами он бы не предложил. Музыка очень громкая, Донхёк увеличивает звук, он весь потный и смотрит на всех с вызовом, Хёнджин его не переносит. Не то, что Донхёк плохой, но людей с подобным характером ему хочется обходить стороной. Слишком прямой, слишком вызывающий, слишком уверенный и слишком конфликтный, даже тот самый Юкхэй кажется сравнительно довольно не нервотрепательным (хотя Хёнджин понимает, что, вероятно, дело в том, что с Юкхэем они меньше знакомы). А да, ещё у Донхёка самомнение давно пробило потолок и теперь солнечные лучи из дыры чётко освещают каждое его движение. Хёнджин не думает, что в реальности, за границей образа, Донхёк такой вот на все сто, он вполне бывает нормальным, но от этого общаться с ним больше не захотелось. Анализировать людей очень интересно, Хёнджин это любит делать мимоходом, он достаточно проницательный для этого, так что почему нет. Но при этом всём редко когда ему нравится полученный анализ, однако, тут скорее дело в том, что у Хёнджина всегда с самого начала ожидания от людей завышены, а сами люди вокруг строят из себя непонятно что. Фу, как пафосно. Танец не особо сложный, если смотреть на него со стороны, но он таким не казался, когда Хёнджин его танцевал, что свидетельствует в пользу не самой лучшей формы на данный момент. Если говорить более прямо и честно, то Хёнджин понимает, что вся проблема в его рассеянности, в несобранности, в том, что он витает в облаках, благо это редкий случай и Сонхва дал поблажку. Частью сознания он понимает, что не выложился полностью, как и обычно. Он привык танцевать не на всю, ему хватает танцевать без особых усилий почти что всё, большего он и не пробует, его тело и само знает, как нужно делать то или иное движение. Глубоко внутри Хёнджин понимает, что от этого и нет прогресса, он танцует на одном уровне сознательно, на уровне, котором не необходимы уже особые усилия, порой этого уровня, личной базы знаний и опыта, не хватает, как сейчас, а начать напрягаться становится непривычно. Такая проблема, пожалуй, у всей его подгруппы, с которой он выступает. Хёнджин знает, что танцует лучше половины, он в десятке лучших танцоров студии, но так же он знает, что у тех, кто хуже, гораздо больший потенциал на данный момент. Та же Чэён, которая ушла от них несколько месяцев назад, была лучше него, куда старательней, а её сестра Черён, которая всё ещё тут, на уровень ниже Хёнджина, но то, как она старается, вызывает зависть, потому что Хёнджин не видит своего стимула и цели танцевать лучше. Или не видел. Он думает о Феликсе и от этого голова идёт кругом. Весь грёбаный мир переворачивается и становится сложнее. Возможно, было бы проще, не будь этого всего, не будь клуба и странной встречи, познакомься они в кафе или в университете, совсем не так. Хёнджин знает, что хочет сбежать от проблемы. Ладно, он не врёт самому себе, это уже хоть что-то. Хёнджин облегчённо вздыхает, но сразу же напрягается, рано радоваться и успокаиваться, всё только начинается. Неизвестно что, но начинается. Футболка липнет к телу, а дыхание до сих пор сбитое, но он встаёт с пола и идёт к Сонхва, чтобы сообщить о своём намерении продолжить танцевать. Лидер молча смотрит на него, решая в голове, и кивает, разрешая присоединиться, Хёнджин благодарно улыбается уголками губ и спешит на своё место. Сонхва останавливает музыку и говорит, что начинаем с самого начала. — Все по местам, — его голос в повисшей тишине будто отскакивает от стен и потолка. — Давайте сделаем это хорошо. Его слова умеют мотивировать, эта немногословная команда, пожелание, все привыкают к этому рано или поздно и чувствуют в голосе лидера достаточно силы и уверенности, чтобы этим заразиться. Хёнджин решает выложиться на все сто. Мышцы, возможно, будут болеть сильнее, нет, точно будут и он устанет больше, но попробовать хочется. Феликсу это вызов или себе — чёрт знает, но и разницы нет. Танцуя, он больше напрягает все мышцы, пытается улыбаться, слушать музыку глубже, делать движения энергичнее, будто новичок, который боится облажаться, непривычное чувство. Пару раз он сталкивается локтями с Донхёком, тот шипит едва, но слышно, Хёнджин делает вид, что не замечает, чувствуя какой-то задор от того, что подбесил сокомандника. Сонхва никак не комментирует танец, ставит песню заново, и все знают, что это знак продолжать, главное, что не остановил. — Ещё раз. Сам он стоит во втором ряду и всё время видит Хёнджина, большую часть танца они стоят с ним по диагонали, поэтому рассчитывать на то, что косяк пропустят не приходится. Хёнджин старается, правда старается, большинство его сил уже потрачено на пустое, на ту кучу попыток в пол силы, но всё же он устал не больше его сокомандников, особенно тех, кто всё же выкладывается на полную. Они без передышки танцуют три раза и кажется, что лёгкие вот-вот выпрыгнут из груди, наконец колени начинают подгибаться, а движения смазываются. Хёнджин чувствует себя слабым и ему неприятно, его лимит оказывается ближе, чем он думал, поэтому он пытается танцевать ещё яростнее, выжимая из себя всё больше и больше сил, всю энергии, так, что дышать становится тяжелее и просит ещё и ещё раз включить песню, чтобы повторить. По одному и по два постепенно все расходятся и садятся на пол, так обычно нельзя делать, но сегодня у них слишком длинное занятие, в итоге Хёнджин два раза танцует совершенно один и под середину второго он понимает, что сейчас упадёт, его колено болезненно и опасно дрожит уже танца три как, сейчас совсем еле держит. Музыка резко выключается и Сонхва хлопает в ладоши один раз, тем самым давая команду закончить. — Хватит. Хёнджин смотрит на него недовольно и как-то капризно поджимает губы, чувствуя, как по лицу течёт пот, по спине, рукам, неприятно, но не до этого. Он хочет попробовать ещё раз, потому что он делал ошибки всё время, но спорить с Сонхва — это стопроцентно плохая идея. — Уже лучше, Хёнджин, — чуть помолчав, вдруг говорит Сонхва, одобряюще кивая, и Хёнджин замирает, думая, что ему послышалось. Это первый раз, когда лидер обратился к нему в таком плане. Ему же не послышалось? Но нет, явно не послышалось, Чону показывает ему большой палец, а его глаза сияют. Сердце Хёнджина начинает биться ещё чаще, почти выпрыгивая из груди. Быть не может. Чону встаёт, подходит к нему и хлопает по плечу. — Ты правда молодец. Хёнджин не удерживается и ярко улыбается в ответ, думая, что, возможно, стоит попробовать сблизиться с этим Чону. В голове одна навязчивая мысль говорит, что хотелось бы услышать такое от Феликса ещё больше. *** Ночь, влажная, но тёплая, сегодня самая высокая температура за эти несколько недель, скоро лето и жара. Перила балкона мокрые, недавно был дождь и он грозит пролиться снова, на этот раз облив и сидящего на стуле парня, медленно раскачивающего за горлышко бутылку пива, кажется, третью за вечер. Огни ночного города освещают место лучше любого придомового фонаря, видно абсолютно всё. Они горят красным, синим, жёлтым, иногда зелёным и фиолетовым, всё это мешается перед глазами и мутнеет. Когда у тебя не самое лучшее зрение, даже если упавшее совсем немного, ночью всё размывает и огни вывесок становятся совсем мягкими и необычно пушистыми по краям. Хёнджин любит фокусировать и расфокусировать на них взгляд, тратя на такие забавы каждый раз довольно много времени, впрочем нечасто, обычно по ночам ему не до этого. Из-за разнообразия света, звёзд почти не видно, но с пятнадцатого этажа они всё же проклёвываются через ночные облака, красиво. Даже не зная созвездий, у Хёнджина завораживает дух. От выпитого совсем немного игриво кружится всё, если захотеть, те же игры с фокусом и какое-то отдельное озорство. Хёнджин закидывает голову вверх и улыбается сам себе несмело, считая звёзды глазами, пускай и прекрасно зная, что собьётся где-то на пятнадцатой, когда немного отведёт взгляд и потеряется в тёмном небе. Он живёт один, а значит его никто не застанет за таким вот, это успокаивает. Не то, что Хёнджин считает это чем-то постыдным, нет, но слишком личным, чем-то, чем не особо хочется делиться с остальными, с кем-либо. Мысли в голове путаются, одна пытается перекричать другую, третья орёт на первые две, Хёнджину кажется, что его голова взорвётся. Он ненавидит алкоголь, но сегодня решает выпить, совсем немного, только чтобы расслабиться, но не выходит, да и он не учитывает одну деталь — как оказалось, напивается он быстро, а выносит его ещё быстрее. Хёнджин это чувствует, всё внутри, весь он сам взбудоражен до неприличия и одновременно чувствует себя на грани паники. Мыслей в голове слишком много, они лихорадочны, шумят роем пчёл, звучат как-то с истеричными нотками и то слишком громко, то совсем тихо. Феликс. Феликс. Феликс. Феликс. Одно имя невпопад то и дело появляется среди других слов. Как бы не хотелось затолкать его как можно дальше, не выходит. В трезвом состоянии это ещё возможно, хотя бы насильно, но в пьяном… в пьяном определённо нет. Хёнджин чувствует себя одновременно раздражённо и смущённо. Алкоголь делает его эмоциональнее и открытие в плане чувств, они сейчас переполняют его и полностью в беспорядке. Вот если бы тут был Феликс, он точно бы что-то да понял… Хёнджин сильно мотает головой, тем самым пытаясь отогнать мысль. Нет. Никаких Феликсов сейчас сюда не надо! Тут хватает компании состоящей из него самого. Феликс только ещё больше спутает его мысль, ещё больше окунет в эмоции и чувства, и Хёнджин тогда взорвётся, резко и ярко, как какая-нибудь петарда или салют. Интересно, насколько светлая кожа у Феликса и как хорошо видно его веснушки при свете луны? Интересно, а его глаза будут блестеть серебряным светом, когда в них отразятся звёзды? А губы… наверное, они покажутся розоватыми, пускай ночь и постарается это скрыть в темноте. Хёнджин сглатывает, думая об этом. А не стоило бы, не туда ведь мысли ведут. Хорошо и плохо, он полностью взбудоражен и не знает точно, что чувствует. Его одновременно переполняет эйфория и тревожность, хочется начать делать что-то прямо сейчас с верой в себя, и одновременно присутствует чувство, будто прямо сейчас начнётся паническая атака. Хёнджин злится на самого себя. Хочется курить и позвонить Феликсу, но номера нет всё так же. Хёнджин пьян и готов лезть на стену от чувств, которые сам не понимает и вряд ли способен сейчас понять. Феликс классный, реально классный, смешной, забавный и крутой, он честный, искренний, у него самая красивая улыбка и смех. Кажется, это пиздец. И, честно говоря, Хёнджин не знает, вспомнит ли хоть что-то завтра, он не имеет особо опыта с алкоголем, но лучше бы не вспоминал. Эти мысли его пугают. Взгляд падает на телефон, хочется с кем-то поговорить. Бездумное листание списка контактов не даёт толка, почти все люди из команды, а Минхо спит точно. Звонить их лидеру посреди ночи страшно даже пьяным, Донхёка он не готов переносить сейчас, помимо воли глаза сами выискивают новый контакт, который появился буквально пару дней назад и ни разу не использовался, и, честно говоря, Хёнджин надеялся, что использовать его и не придётся. Он трус, он боится делать такие огромные шаги навстречу и ему страшно делать что-либо вообще порой, признаёт. Но сейчас алкоголь бьёт по голове, идеи больше не кажутся ужасными, и, решившись, он нажимает на контакт. Ответ следует не сразу, гудки звучат долго, единственный звук в полной тишине заснувшего города, каждый гудок отдаётся эхо, в перерывах между ними Хёнджин слышит своё сбитое от волнения дыхание, лёгкий ветер сдувает его чёлку назад. Наконец отвечают и на том конце слышится сонный голос, только сейчас Хёнджину приходит в голову, что на том конце, возможно, спали. — Хёнджин? — знакомый голос спрашивает неуверенно, будто боясь, что ошиблись номером. Не странно, это первое их созванивание. — Привет, — Хёнджин вздрагивает от того, как странно звучит его голос. — Я тебя разбудил? — Да, немного, — уже немного бодрее отвечает Чону, зевая. — Что-то случилось? Становится душно, Хёнджин чувствует жгучий стыд, он позвонил среди ночи и разбудил просто так, потому что стало скучно. — Нет… — тихо отвечает он и судорожно вздыхает. — Ты, — Чону на секунду затихает, подбирая слова и, видимо, борясь со своей природной тактичностью. — Ты пьян? — Да, — Хёнджин не видит смысла врать. — Точно всё хорошо? Да, понять сомнения Чону вполне можно, за всё это время, выступая в клубах, проводя с командой вечера, никто не видел его пьяным, это не странно — он и не пил. — Не знаю, — Хёнджин шумно выдыхает. — Мне одиноко и я не знаю, что чувствую к одному человеку. Чону молчит совсем немного, прежде чем начать говорить, но Хёнджин успевает напрячься. — Расскажи о нём. Ветер звенит в ушах, а Хёнджин едва может вдохнуть воздух. — С чего ты решил, что это «он»? — резко спрашивает он, чувствуя, как сердце начинает биться чаще от страха. — Ты сказал «человек», поэтому я и употребил «он», не более, — спокойно поясняет Чону. — И да, даже если это «он», нет разницы. — Почему? — вырывается самый глупый вопрос. — Не знаю. — Скажи, — непривычно нетерпеливо говорит Хёнджин, чувствуя интерес. О том, что это нетактично он подумает потом. — Я просто не вижу разницы. Девушки, парни, всё равно, — наконец отвечает Чону, на секунду замолкает, делая привычную паузу, подбирает слова и продолжает. — И те, и те могут быть красивыми и добрыми людьми. Мне сложно понять, как и натуралов, так и геев. Типа знаешь, я смотрю на девушек и думаю «как они могут не нравиться?», потом смотрю на парней и думаю то же самое. Хёнджин облизывает сухие, потрескавшиеся и горькие от алкоголя губы, осмысливая слова, пока заторможенный алкоголем мозг не приходит к выводу. — Так тебе нравятся не только девушки? — Я никогда не притворялся, будто это не так. В голове прорезается самый глупый вопрос. — А я тебе нравлюсь? После вопроса наступает непонятная Хёнджину тишина, которая здорово нервирует. Он прав? Тогда это объясняет, почему Чону на него не все равно. Он может нравится ему? Парню? Тут Чону неожиданно начинает громко смеяться, совсем не так тактично, как обычно. — Тебе нравится Мина? — Нет, а почему должна? — Она же девушка, — Чону говорит это тем самым ранее незнакомым Хёнджину ироничным тоном. Ладно, это было по-настоящему глупо. Влажный прохладный ветер становится сильнее, Хёнджин чувствует себя неуютно и начинает немного замерзать, но идти за чем-то более тёплым, чтобы накинуть на плечи, непривычно лень. Хочется распластаться на плитке балкона, наивно надеясь, что та сохранила тепло от дневного солнца, но, конечно, та успела уже стать холоднее льда. — Прости. — Ничего, не ты первый, — Чону будто отмахивается. — Можешь рассказать про него, если хочешь. Он один из наших? Рассказать что-то о себе почти незнакомому человеку? Хёнджин чувствует, как в нём напрягается каждая мышца и нерв. Стоит ли вообще на это всё отвечать хоть как-то? Его удивляют настолько открытые люди, как Чону, люди, которым не страшно показать себя. Они не тычут всем собой, выпячивая грудь вперёд, но и не прячутся, пока сам Хёнджин не знает, что делает. — Нет. — А кто? Хёнджин молчит. — Слушай, я не собираюсь у тебя ничего выпытывать и, если не будешь сам говорить, пойду спать. Ладно, это действует достаточно хорошо, чтобы Хёнджин почувствовал фантомный приступ паники. Ему надо с кем-то поделиться. Пьяный мозг требует. — Он мой постоянный зритель в клубе. — Фанат? — Нет. — Подожди… хэйтер? — даже не видя Чону, Хёнджин знает, что тот нахмурился. — Нет, наблюдатель вот и всё, — Хёнджин неуверенно поводит плечами. И правда, кто такой ему Феликс? Зачем он смотрит на него, если даже не заинтересован? Не влюблён, не фанат, не друг. Странный. — Не думаю, что обычный наблюдатель постоянно просто так проводил время где-то ради тебя. — Не знаю, — Хёнджин поджимает губы. — Он вообще странный. Феликс странный.