ПЛиО: теории, размышления, источники вдохновения Мартина

И опять немного чисто книжных рассуждений. Лео *Ленивец* Тиррел в конце Саги возглавит Простор. При чтении Саги достаточно очевидно, что Простор во многом похож на Францию, а замена Гарденеров их бывшими стюартами Тиррелами — это аллюзия на замену Меровингов их мажордомами Каролингами. Информация из Википедии о Меровингах: Короли Франкии, царствовавшие в этих землях и принадлежавшие к династии Меровингов, носили очень длинные волосы, считавшиеся свидетельством их избранности и Божьей к ним милости. Франки верили, что Меровинги обладают магической силой, заключавшейся в чрезвычайно длинных волосах их владельцев и выражавшейся в «королевском счастье», олицетворявшем в себе благополучие франкского народа. Современники называли их «длинноволосыми королями» (лат. rēges crīnīti). Так, согласно Григорию Турскому, придя из Паннонии, франки «прежде всего заселили берега Рейна. Затем… перешли Рейн, прошли Торингию и там по округам и областям избрали себе длинноволосых королей из своих первых, так сказать, более знатных родов». (Но, «видимо, этот народ всегда был привержен язычеству; они совершенно не признавали Бога», — пишет он далее[1]). «Правителей с длинными золотистыми волосами»[2] с правого берега Рейна и их союзные тогда отношения с римлянами в контексте повествования о франках упоминает до этого и Клавдий Клавдиан[3]. По свидетельству Агафия Миринейского, у правителей франков были «длинные развевающиеся волосы, простирающиеся до спины», им было запрещено «когда-либо стричься, и они остаются с детства нестрижеными… волосы их сзади красиво падают на плечи, и спереди посредине разделены пробором… Это считается как бы некоторым знаком и величайшей прерогативой чести королевского рода. Подданные же стригутся в кружок, и иметь им длинные волосы отнюдь не разрешается»[4][5]. Те из них, которые относились к франкам, стриглись до плеч. Короткие волосы были не в обычаях германцев, к которым они принадлежали. Такие причёски были свойственны римлянам (и получили у них распространение с III века до н. э.). Что же до галлов, то из-за их обыкновения не обрезать свои волосы большая часть этой страны ещё в I веке называлась римлянами «Косматой Галлией». Хотя прерогатива носить чрезвычайно длинные волосы принадлежала меровингским верхам, изначально небелгским и некельтским, традицией она становится, кажется, на территориях прежней Галлии, где к приходу римлян тоже предпочитали неукороченные причёски. Отсечение волос считалось тяжелейшим оскорблением для представителя династии Меровингов и на практике означало потерю его прав на обладание властью (примером тому может служить сын Хлодомира Хлодоальд, известный впоследствии как святой Клод). <…> Несмотря на недолгое усиление королевской власти при Дагоберте, все больше власти получали майордомы (лат. major domus — управляющий дворцовым хозяйством) во всех трех королевствах. Они заведовали доходами и расходами королевского двора, командовали стражей, выступали в качестве представителей королей перед знатью. Период бездействия королей и фактического правления майордомов принято называть периодом «ленивых королей». Но всё-таки имя и сакральный статус[6] Меровингов позволили наследникам Дагоберта оставаться у власти ещё некоторое время. К примеру, Сигеберт III, сын Дагоберта, почитался франками как святой. Поэтому попытка майордома Гримоальда Старшего отстранить Дагоберта II, сына Сигеберта, от власти закончилась казнью Гримоальда. История Дагоберта II, отстранённого от власти майордомом (его отослали в Ирландию, но он вернулся), стала отправным пунктом исторической фантазии М. Байджента, Р. Лея и Г. Линкольна о спасении Меровингов[7]. Падение Меровингов затянулось на столетие. После неудачи Гримоальда майордомы стремились использовать сакральный статус королей в политической борьбе: после поражения Австразии в войне против Нейстрии безвластный австразийский король был увезен в Париж, что означало потерю Австразией самостоятельности. Во второй половине VII века франкское государство вновь распалось, но в первой трети VIII века его объединил Карл Мартелл, могущественный победитель в битве при Пуатье. Несмотря на успехи, Карл не решился занять трон. Долгое время майордом, принявший вместо престола титул вице-короля, избирал другую тактику. Престол оставался вакантным, пока сыновья Карла Мартелла не возвели на него Хильдерика III, до того времени заключенного в монастырь. Майордом Пипин Короткий, сын Карла Мартелла, подавил внешних и внутренних врагов, а затем решил уничтожить и фиктивную королевскую власть Меровингов. После переговоров с папой Захарием Пипин был помазан и провозглашён королём Франкского королевства. Последнего Меровинга, Хильдерика III, Пипин остриг и заключил в монастырь в ноябре 751 года. Государство Меровингов ещё в значительной мере было языческим. Не менее важно и то, что христианизация не имела в нём статуса государственной политики: католическую веру распространяли добровольцы-миссионеры, зачастую прибывшие из соседних регионов. Такие проповедники в V–VII векахобращали язычников, живших во внутренних районах государства франков — в окрестностях Парижа, Орлеана и т. д. Влияние папы в государстве франков было практически незаметно. Показательно то, что для низвержения Меровингов (с учётом прошлых неудачных попыток) потребовалась также санкция папы. Как мы видим, Меровингам приписывалась магические, сакральные способности, и для их низвержения потребовалось влияние внешней силы — христианской церкви. Гарденеры так же были уничтожены внешней силой, несущей новые правила — стремящимися объединить Вестерос Таргариенами на драконах. Гарденеры происходят от старшего сына Гарта Зеленорукого, и на их гербе была изображена зеленая рука: https://7kingdoms.ru/wiki/%D0%93%D0%B0%D1%80%D1%82_%D0%97%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%A0%D1%83%D0%BA%D0%B0 Гарт Зеленая Рука, также известный как Гарт Зеленовласый или просто Гарт Зеленый — легендарный король Первых людей, излюбленный персонаж просторских сказок и песен о Веке Героев. Многие дома Простора, включая Тиреллов, числят его среди своих предков. По легенде, он носил корону из цветов и винограда и обладал магической силой, заставляющей землю цвести. Гарт произвел на свет множество сыновей и дочерей, также ставших великими героями. Легенды Легенд о Гарте Зеленой Руке великое множество, и они нередко противоречат друг другу. Одни сказки делают его современником других великих героев, таких как Брандон Строитель и Дюрран Богоборец, другие — предком. Некоторые рассказы называют Гарта верховным королем Первых людей — будто бы именно он привел их с востока в Вестерос через ныне затонувший перешеек — Руку Дорна. Другие утверждают, что Гарт явился в Вестерос за тысячи лет до других Первых людей, став первым представителем человеческой расы на материке; он якобы в одиночку обошел будущие Семь королевств вдоль и поперек, общаясь с великанами и Детьми Леса. Третьи утверждают, что он был богом; самые древние и почти забытые легенды говорят о нем как о темном божестве, требующем кровавых жертвоприношений ради обильного урожая, или как о «зеленом боге», который умирает каждую осень, когда листва опадает с деревьев, и воскресает с приходом весны[1]. В некоторых легендах говорится, что у Гарта были зеленые руки, зеленые волосы или зеленая кожа, или даже оленьи рога — это описание делает его сродни полусказочным Зелёным людям, якобы обитающим на острове Ликов. Согласно другим описаниям, Гарт просто одевался во все зеленое с ног до головы, и на картинах и гобеленах его изображают именно в зеленом наряде. Сказания едины в одном: Гарт обладал чудесным даром садовода и земледельца. По словам певцов, «Гарт заставил зерно созревать, деревья плодоносить, а цветы распускаться». Якобы это он научил Первых людей обрабатывать землю — дал семена и показал, как сажать и сеять, выращивать зерно и собирать урожай. Отдельные предания уверяют, что Гарт пытался научить своему искусству и Старшие народы — великанов и Детей Леса — но великаны взревели и закидали его камнями, а Дети Леса посмеялись, сказав, что Старые Боги и так дают им все, что нужно. Согласно сказкам, Гарт ходил по Вестеросу с чудесным холщовым мешком, полным семян всех деревьев, злаков, плодов и цветов, какие только есть на свете, и разбрасывал их везде, где проходил, и семена в мешке никогда не заканчивались, а за спиной Гарта оставались фермы и сады. Гарта также представляют олицетворением плодородия и мужской силы — он мог исцелять женщин от бесплодия одним прикосновением, благословленные им девушки расцветали, а матери разрешались двойнями и тройнями. Лорды и простолюдины охотно отдавали ему своих дочерей, и каждый раз, когда Гарт лишал какую-нибудь девушку невинности, она беременела и разрешалась ребенком, так что детей у него было великое множество, и многие из них стали героями, королями, основателями благородных домов, в том числе и существующих по сей день. " — Тиреллы ведут свой род от Гарта Зеленой Руки, — только и пришло ей в голову. Королева Шипов снова фыркнула. — Так же, как Флоренты, Рованы, Окхарты и половина других южных домов. Гарт бросал свое семя в плодородную почву. Думаю, у него не только руки были зеленые.» Санса Старк и Оленна Тирелл о Гарте Зеленой Руке, Буря мечей, Санса I Представление о плодоносящей силе Гарта напоминает о Меровингах, обладающих, по мнению их подданых, чудотворной силой. При этом, хотя Тиррелы и ведут свой род от Гарта, на сколько мы знаем, магическими способностями не обладают и с магией не связаны. Кроме одного. http://awoiaf.westeros.org/index.php/Leo_Tyrell_(son_of_Moryn) Leo Tyrell, known as Lazy Leo, is from a cadet branch of House Tyrell. The son of Ser Moryn Tyrell, commander of Oldtown's City Watch, [1] Leo is a student at the Citadel.[2] Ленивый Лео, школяр с королевским прозвищем, впервые появляется в горячо любимом мной за обилие тайных смыслов и намеков (разбор в одной предыдущих глав) Прологе ПС: За спиной у Пейта кто-то хихикнул, и тихий голос сказал: — Я всегда знал, что ты изменник, Прыг-Скок. — Лео Ленивец неслышно подкрался к ним через старый дощатый мост. Наряд на нем атласный, в зеленую и золотую полоску, короткий плащ из черного шелка заколот на плече хризолитовой розой. Судя по пятнам у него на груди, этой ночью он пил красное вино, прядь пепельных волос падает на один глаз. Молландер при виде него ощетинился. — Убирайся. Никто тебя сюда не звал. — Аллерас примирительно положил руку Молландеру на плечо, Армин нахмурился. — Милорд Лео? Я думал, тебе запрещено покидать Цитадель еще… — Еще три дня. — Лео пожал плечами. — Перестин утверждает, что миру сорок тысяч лет, Моллос — что пятьсот. Что такое по сравнению с этим три дня, я вас спрашиваю? — На террасе стояло с дюжину пустых столов, но Лео подсел к ним. — Поставь мне чашу борского золотого, Прыг-Скок, — тогда я, быть может, не скажу отцу про твой тост. Я нынче проигрался в «Клетчатой доске», а последнего оленя истратил на ужин. Молочный поросенок в сливовом соусе, начиненный каштанами и белыми трюфелями. А у вас тут что? — Вареная баранья нога, — неохотно пробурчал Молландер. — На всех. — Уверен, это сытное блюдо. Сын лорда должен быть щедрым, Сфинкс. Ты, кажется, получил свою медь? Я бы выпил за это. — Я угощаю только друзей, — не переставая улыбаться, ответил Аллерас. — И я не сын лорда, я тебе уже говорил. Моя мать была простая торговка. Карие глаза Лео сверкали от вина и от злости. — Твоя мать была обезьяна с Летних островов. Дорнийцы любят всякую тварь, лишь бы дырка на нужном месте была. Не обижайся — ты хоть и черен, но все-таки моешься, не то что наш Чушка. — И он махнул рукой в сторону Пейта. Дать бы ему кружкой по морде, да так, чтоб сразу половину зубов выбить. Чушка Пейт-свинопас — герой бесчисленных озорных историй, добродушный олух. Его глупость на поверку оборачивается хитростью: он побивает жирных лордов, надменных рыцарей, елейных септонов, а в конце концов садится на высокое место лорда и спит с рыцарской дочкой. Но это в сказках — в жизни свинопасам такое не светит. Мать, должно быть, люто его ненавидела, коли наградила его таким имечком. Аллерас больше не улыбался. — Извинись сейчас же, — сказал он. — Не могу — очень уж в глотке сухо. — Ты позоришь свой дом каждым словом, которое произносишь. И Цитадель позоришь — одним своим пребыванием среди нас. — Да, да. Поставь же мне вина, чтобы я мог смыть свой позор. — Я когда-нибудь вырву твой поганый язык, — посулил Молландер. — С корнем. — Тогда мне нечем будет вам рассказать о драконах. Наш дворняга не соврал: дочь Безумного Короля жива, и у нее вывелось три дракона. — Три? — ахнул Рун. — Больше двух, меньше четырех. — Лео потрепал его по плечу. — На твоем месте я погодил бы держать экзамен на золотое звено. — Оставь его в покое, — сказал Молландер. — Как скажешь, о благородный Прыг-Скок. На всех кораблях, что прошли больше ста лиг от Кварта, толкуют об этих драконах. Некоторые даже уверяют, что видели их своими глазами, и Маг склонен им верить. — Мнение Марвина мало что значит, — поджал губы Армин. — Архимейстер Перестин первый скажет тебе об этом. — Архимейстер Раэм тоже так говорит, — вставил Рун. — Море мокрое, солнце теплое, — зевнул Лео, — а наша верхушка на дух не выносит мастифа. У него для каждого прозвище припасено. Пейт, однако, не мог отрицать, что Марвин в самом деле больше похож на мастифа, чем на мейстера. Смотрит так, точно укусить тебя хочет. Он не такой, как другие мейстеры. Говорят, что он водит компанию со шлюхами и бродячими шарлатанами, что он разговаривает с волосатыми иббенийцами и черными жителями Летних островов на их родном языке и приносит жертвы чужим богам в маленьких портовых молельнях. Его видели в самых грязных притонах вместе с лицедеями, певцами, наемниками и даже с нищими. Поговаривают даже, что он однажды одними кулаками убил человека. Восемь лет Марвин провел на востоке — наносил на карту неизвестные земли, искал старинные книги, водился с чародеями и заклинателями теней. Когда он вернулся в Старомест, Уксусный Ваэллин прозвал его Магом, и это имя, к большому раздражению Ваэллина, вскоре разнеслось по всему городу. «Оставь молитвы и заклинания жрецам и септонам и направь свой ум на познание истин, которым человек может доверять», — посоветовал как-то Пейту архимейстер Раэм. Но у Раэма кольцо, маска и жезл золотые, и в его мейстерской цепи недостает звена из валирийской стали. Армин бросил на Лео надменный взгляд. Нос у него как раз подходящий для таких взглядов — длинный, тонкий и острый. — Архимейстер Марвин верит во множество странных вещей, но доказать, что драконы существуют, способен не больше Молландера. Это всего лишь матросские байки. — Ошибаешься, — сказал Лео. — У Мага в комнатах горит стеклянная свечка. На террасе стало тихо. Армин со вздохом покачал головой, Молландер засмеялся, Сфинкс впился в Лео своими черными глазищами, Рун вконец растерялся. Пейт знал про стеклянные свечи, хотя никогда не видел, чтобы они горели. В Цитадели это самый большой секрет. Говорят, их привезли в Старомест из Валирии за тысячу лет до Рокового Дня. Всего их, как Пейт слышал, четыре: одна зеленая, остальные черные, и все они высокие и витые. — Что это за стеклянная свечка? — спросил Рун. Армин прочистил горло. — Перед тем, как принести свои обеты, кандидат должен совершить ночное бдение в склепе. При этом ему не дают ни лампы, ни факела — только обсидиановую свечу. Если он не сумеет ее зажечь, то просидит всю ночь в темноте. Самые глупые и упрямые, особенно те, что занимались так называемыми тайными науками, пробуют это сделать. При этом они часто ранят себе пальцы, ибо витки на этих свечах остры, как бритва. Так, с изрезанными пальцами, в размышлениях о своей неудаче, они и встречают рассвет. Те, кто поумней, просто ложатся спать или проводят ночь в молитве, но каждый год кто-нибудь да пытается. — Верно. — То же самое слышал и Пейт. — Но что проку от свечи, если она не дает света? — Это урок, — важно ответил Армин, — последний, который мы должны усвоить, прежде чем возложить на себя мейстерскую цепь. Стеклянная свеча, вещь редкостная, прекрасная и хрупкая, служит здесь символом истины и знания. Стеклу недаром придана форма свечи — это напоминает нам, что мейстер должен быть источником света везде, где бы он ни служил, а острые грани говорят о том, что знание может быть опасным. Мудрецы могут возгордиться своей мудростью, но мейстер должен всегда оставаться смиренным. Стеклянная свеча напоминает нам и об этом. Даже принеся обет, надев цепь и отправившись к месту службы, мейстер должен помнить о бдении, проведенном впотьмах, и о тщетных попытках зажечь свечу… ибо и знанию не все доступно. Лео громко расхохотался. — Это тебе не все доступно. Я своими глазами видел, как она горит. — Ты видел, как горит другая свеча, — не сдавался Армин. — Возможно, из черного воска. — Мне лучше знать, что я видел. Свет у нее яркий, много ярче, чем у сальной или восковой свечки. Он бросал странные тени, и пламя не колебалось, хотя в открытую дверь дуло почем зря. Армин неуступчиво скрестил руки на груди. — Обсидиан не горит. — Драконово стекло, — вставил Пейт. — В народе его называют драконовым стеклом. — Это почему-то казалось ему достойным упоминания. — Верно, — поддержал его Сфинкс, — и если в мире опять завелись драконы… — Драконы и кое-что пострашнее, — сказал Лео. — Серые овцы зажмурились, но мастиф видит правду. Древние силы пробуждаются, тени приходят в движение. Грядет век чудес и ужасов, век богов и героев. — Он потянулся, улыбаясь своей ленивой улыбкой. — За это стоит выпить, я бы сказал. — Мы уже достаточно выпили, — сказал Армин. — Утро настанет скорее, чем нам того хочется, и архимейстер Эброз будет читать о свойствах мочи. Тем, кто намерен выковать серебряное звено, лучше не пропускать его лекции. — Я нисколько не препятствую тебе отведать мочи, — съязвил Лео, — но сам предпочитаю борское золотое. — Если уж выбирать между тобой и мочой, то я выбираю ее. — Молландер поднялся из-за стола. — Пошли, Рун. — Я тоже иду спать. — Сфинкс взял футляр с луком. — Может, мне приснятся драконы и стеклянные свечи. — Все заодно, да? Ну ничего, зато Рози здесь. Я, пожалуй, разбужу нашу милашку и сделаю из нее женщину. Сфинкс заметил, какое выражение приняло лицо Пейта, и сказал: — Раз у него нет медного гроша на чашу вина, то золотого на девушку и подавно не может быть. — Вот-вот, — подхватил Молландер. — И чтобы сделать девушку женщиной, нужен мужчина. Пошли с нами, Пейт. Старый Валгрейв проснется ни свет ни заря, и тебе придется свести его в нужник. Если он меня узнает на этот раз. Архимейстер Валгрейв без труда отличает одного ворона от другого, но с людьми у него это получается не столь хорошо. Иногда он принимает Пейта за какого-то Крессена. — Я еще чуток посижу, — сказал Пейт друзьям. Рассвет близок, но еще не настал. Может, алхимик еще придет, и Пейт непременно должен с ним встретиться. — Как знаешь, — сказал Армин. Аллерас, пристально посмотрев на Пейта, повесил лук на плечо и пошел с другими к мосту. Молландер так набрался, что брел, опираясь на Руна. Цитадель недалеко, если мерить по прямой, как ворон летит, но они-то не вороны, а Старомест со своими кривыми улочками — настоящий лабиринт. — Осторожно, — донесся до Пейта голос Армина, когда все четверо уже скрылись в тумане, — ночь сырая, и булыжники скользкие. Лео через стол кисло смотрел на Пейта. — Как это грустно. Сфинкс унес все свое серебро и оставил меня с Чушкой Пейтом, свинопасом. — Он опять потянулся и протяжно зевнул. — Что-то поделывает сейчас наша крошка Рози? — Спит, — коротко ответил Пейт. — Голенькая небось. Думаешь, она в самом деле стоит дракона? Как-нибудь на днях я проверю. Пейт благоразумно промолчал, но Лео и не нуждался в ответе. — Когда я ее распечатаю, цена на нее упадет, и даже свинопас сможет себе позволить ею попользоваться. По-хорошему-то ты мне спасибо должен сказать. По-хорошему тебя бы убить надо, подумал Пейт, но не настолько я пьян, чтобы швыряться собственной жизнью. Лео обучен воинскому ремеслу, и все знают, как мастерски он владеет кинжалом. Если даже Пейт каким-то чудом убьет его, то и сам головы лишится. У Пейта только одно имя, а у Лео два, и второе из них — Тирелл. Его отец — сир Морин Тирелл, командующий городской стражей Староместа, а Мейс Тирелл, лорд Хайгардена и Хранитель Юга, доводится Лео кузеном. Сам староместский голова, лорд Лейтон Хайтауэр, именующийся помимо прочих титулов Защитником Цитадели, состоит в присяжных знаменосцах у дома Тиреллов. Пусть болтает, твердил себе Пейт. Он говорит все это только для того, чтобы меня задеть. Туман на востоке стал понемногу белеть. Светает, а алхимик так и не пришел. Пейт не знал, плакать ему или смеяться. Будет он по-прежнему считаться вором, если положит взятую вещь на место так, чтобы никто не узнал? Или нет? Вот еще вопрос, на который он должен ответить, вроде тех, которые задавали ему Эброз и Ваэллин. Он встал, и ужасно крепкий сидр тут же ударил ему в голову — пришлось опереться о стол. — Оставь Рози, — сказал он все-таки на прощание. — Оставь ее, не то я тебя убью. Лео Тирелл откинул падающие на один глаз волосы. — Я не дерусь со свинопасами. Ступай. Подробнее на livelib.ru: https://www.livelib.ru/book/107193/readpart-pir-stervyatnikov-dzhordzh-martin/~4 Лео выглядит таким троллем, который над всеми издевается, но при этом он ведет вербовочную работу для Марвина Мага, и, как мы узнаем при его следующим появлении в главе Сэма, успешно. Кроме того, непонятно, намеренно или нет, провоцируя Пейта, он помогает Безликому, который в обличьи Пейта также присоединяется к ученикам Марвина. Весь двор форта занимало вековое чардрево. Лик на его стволе зарос тем же пурпурных мхом, что свисал с бледных ветвей. Половина из них засохла, но на других еще шуршали красные листья — именно их облюбовали для себя вороны. Их на дереве было полным-полно, еще больше птиц выглядывало из высоких окон вокруг двора. На земле густо лежал их помет. Пока Сэм с Аллерасом шли через двор, один взлетел, а другие принялись переговариваться. — Архимейстер Валгрейв живет в западной башне, под белой вышкой, — сказал Аллерас. — Белые и черные вороны враждуют, как дорнийцы с марочниками, поэтому их держат отдельно. — Но поймет ли архимейстер Валгрейв то, что я буду рассказывать? — усомнился Сэм. — Ты сказал, он стал слаб умом. — У него бывают хорошие дни и плохие, но мы идем не к нему. — Аллерас открыл дверь в северную башню и стал подниматься, Сэм — за ним. Наверху бормотали и сердито вскрикивали разбуженные ими птицы. У верхней двери — дубовой, окованной железом — сидел юноша в возрасте Сэма. Правым глазом он смотрел на пламя свечи, левый скрывала завеса пепельно-белокурых волос. — Что ты там высматриваешь? — спросил его Аллерас. — Судьбу или смерть? Белокурый юноша, моргая, отвел взгляд от свечи. — Голых женщин. А это кто с тобой? — Сэмвел, новый школяр. Пришел повидать Мага. — Не та нынче стала Цитадель, — пожаловался белокурый. — Принимают кого попало. Черномазых, дорнийцев, свинопасов, калек, полоумных, а теперь вот еще черный кит. Я-то думал, левиафаны все серые. — На одном плече юноша носил короткий плащ в золотые и зеленые полосы. Он был бы очень хорош собой, если б не хитрые глаза и жестокий рот. Сэм узнал его. — Лео Тирелл. — Назвав это имя, он вновь почувствовал себя семилетним мальчишкой, который вот-вот намочит штаны. — Я Сэм из Рогова Холма, сын лорда Рендилла Тарли. — В самом деле? — Лео посмотрел на него еще раз. — Да, пожалуй. Твой отец всем говорил, что ты умер. Выходит, он выдавал желаемое за действительное? — Лео ухмыльнулся. — Ты по-прежнему такой трус? В этом отрывке умный и внимательный Сэм увидел в Лео черты хитрости и жестокости. Но интересно не только это, но и то, что Лео явно обладает способностями к магии и способен видеть в огне. Кстати, интересно, что один глаз у него все время закрыт волосами. Роднит с такими одноглазыми колдунами, как Кроворон и Эурон Грейджой. В сериале Тиррелы погибают. Непонятно, насколько это соотносится с книгами, но гибель основной ветви Дома кажется довольно вероятной. Я считаю, представителем младшей ветви, который в результате получит власть, окажется Ленивый Лео, обладатель прозвища франкских королей-чудотворцев, неплохо разбирающийся в магии.