АБВ2. "Жизни сестёр"

       На подходе к дому, нам с Чеён и Чэрён встретилась соседка, которая дружила с нашей мамой. Как назло, именно сейчас она решила поприставать с расспросами, как мы поживаем, как наши дела? Как там Чжихё? Она же переехала, и о ней никто тут ничего не знает! Знакомая кузена мужа двоюродной сестры нашего отца вызнала, что ребёночка уже ждёт? Хоть бы мальчик родился – такое счастье для семьи! Как Сынён? Её редко видно. Снимается? А что за девочки со мной? Раньше она таких во дворе не видела. Я на всё отвечала односложно, кивала, соглашалась, не выдавая никакой дельной информации, пока Чеён не хлопнула себя по бёдрам: «Утюг же утром не выключили?! Или выключили?!». Схватив меня за руку, она спасла меня от досужей тётушки. Мы поднялись в квартиру. Сёстры Шин не были настолько малы и глупы, чтобы не понять, что произошло нечто посерьёзнее скользкого бассейна, но не лезли с вопросами и проявляли чудесное чувство такта.       Я заглянула в спальню Сынён и Чжихё. Самая старшая из нас сидела у окна с чашкой чая, глядела на улицу с меланхоличным выражением. Моё появление она услышала и повернулась. - Пришли? – она поскорее натянула улыбку на губы. – Что нового в школе? - Да что там может быть нового? Все охреневают от приближения экзаменов, - я присела с краю, на её постель, подогнув под себя ногу. – Я не участвую в этой эпидемии образовательной чумки. - Я переговорила со своим менеджером – она приезжала. Оказывается, благодаря имеющейся справке, моя ситуация – страховой случай, мы как положено подписывали контракт и в нём не было подводных камней. Мне не придётся выкладывать деньги из своего кармана, - сестра уже живее и искреннее хихикнула, - размотала Чунсу на деньги без причин. - Ещё чего – без причин! Нечего с уродами знакомства водить. Сынён не поддержала эту линию беседы, отвергая любые упоминания Уёна. Она указала на свой мобильный у изголовья, от неё – на другом конце комнаты. - Чунсу справлялся с утра, как я себя чувствую и нужно ли мне ещё что-то? Заботливый какой, когда уже не надо. - Он тебе разонравился? – тихо спросила я. Сестра опять коснулась щеки, поморщившись. - Чёрт! Надо к стоматологу записаться, похоже, у меня не только ползуба отскочило, но и вторая половина треснула. Ненавижу ходить к этим страшным врачам! – сделав глоток чая, она уставилась в окно. – Я не знаю, разонравился ли он мне, Чонён. У меня всё как-то атрофировалось, не то от переизбытка эмоций, не то от общего разочарования. Я пытаюсь понять, в какой момент своей жизни повернула не туда? Когда я любила – ничего не вышло и не склеилось, я перестала любить и стала материалисткой, но и в этом направлении ничего не получается. Как же понять, что следует делать, как жить, как относиться к людям? Ведь есть же люди, которым всё легко даётся, у которых не бывает проблем! Как они это делают? - Я тоже думала, что такие люди бывают. Я думала так о Ку Чжунэ. Он здоров, красив, не глуп, космически богат. – Я подождала, когда сестра повернётся и посмотрит на меня. И только тогда, глядя ей в глаза, я сказала: - И он безумно несчастен, Сынён. Людей без тревог и печалей не бывает. - Боже, вот дожили, ты меня утешаешь, да? – сестра всплеснула руками и поднялась. Встав потянулась. На ней была длинная кофта, прикрывающая бёдра, но когда она поднимала руки вверх, показывались кружевные розовые трусики. – Я в порядке, Чонён. Почти. Правда. Ну, что я, девственница что ли, писюна мужского испугаться? По морде дали – больно, конечно. Удовольствия никакого от секса – тоже не моё, не люблю эгоистов в постели, - подмигнула она, - но в остальном-то? Руки-ноги целы, зуб починю, как только губа заживёт и не будет больно рот раскрывать. А настроение философское – так скоро отпустит. Это от вынужденного сидения. Я же не наша Чжихё, я дома не люблю сидеть, а тут вынуждена, чтоб никто с расспросами не полез. И нет, я не боюсь рассказывать о случившемся, просто бесит людская бестактность, когда лезут не в своё дело, вот от неё-то я и держусь подальше.        Я с сомнением уставилась на сестру, ища подтверждение её словам. - Точно всё в порядке? Если поговорить там или… ну, ещё раз отмутузить кого… ты только в себе не держи, ладно? - Да всё нормально! – подошла она ко мне и обняла. – Ты за кого меня принимаешь? За суицидницу? Не дождётесь! По мне, для самоубийства есть два повода: самурайское воспитание и поехавшая крыша. Не припомню, чтобы кто-то из родителей у нас был японцем, а крыша моя крепче всех крепких, - она постучала легонько по макушке кулаком, - здесь всё намертво зацементировано, фундаментально! Жизнь даётся один раз, вторую не купишь, эту не повторишь… Смерть, когда захочет, сама может забрать нас в любой момент, только и уворачивайся. – Я улыбнулась, успокоенная. Сынён напомнила: - Главное – молчим при Чжихё, да? Ни слова! - Как обычно! – кивнула я. Ну вот, теперь у каждой из нас от третьей сестры есть тайна.       Я ушла к себе в комнату, где переоделась в домашнее. Я такой борец за правду, но мы, две родные сестры, обманываем такую же третью. Мы обманщицы! И делаем мы это не со зла, а потому что считаем, что бережём её, опекаем, и так будет лучше. Так же думал Чжунэ, когда недоговаривал? Но он скрывал постыдные вещи, а мы – просто волнительные, волнующие… способные взволновать. Впрочем, невеста – не такое уж постыдное явление, если при этом у тебя нет девушки, которая на что-то надеется. Хотела бы я оказаться на месте Чжихё? Никогда! Я бы не хотела, чтобы от меня скрывали что-либо, лучше всё знать, чем томиться неведением. И в то же время, рассуждая так, я не готова выложить на чистоту всё, что творится в моей жизни. Это лицемерие и что-то ещё в этом роде – позорное и трусливое. Почему я не применяю к Чжихё трафарет, который применяю к себе? Потому что верю, что она никогда ничего не узнает? А верю ли я в такие секреты, которые навсегда остаются секретами? Не слишком. К тому же, что, если существует загробный мир, где всё-всё становится явным. Умрём мы лет в восемьдесят, и на Чжихё вдруг обрушится вся эта информация, все недосказанности, ей покажут, какие мы были вруньи. И она отвернётся от нас на том свете! Жуть! Фантазии фантазиями, но вдруг в них есть доля истины? Никому не дано узнать. Конечно, надо будет рассказать всё Чжихё, но только после родов. Родит – и всё узнает. А то у нервных беременных потом неуравновешенные дети. Такие слухи ходили среди девчонок в школе. - Тук-тук! – раздался голос Чеён. - Заходи! – бросила я, застилая постель, которую не привела в порядок утром. Девчонка вошла и, прикрыв за собой, оперлась спиной о дверь. - Не занята? - Нет, садись, - подавая пример, я сама плюхнулась на пёстрое одеяло. Постельное бельё сохранилось с незапамятных времён, на нём застиранные, когда-то тёмные, а теперь светло-серые самолётики летели сквозь белые облака и почти такое же небо, когда-то бывшее ярко-голубым. Чеён присоединилась. - Не хочу лезть не в своё дело, но… Сынён… - Только к ней с вопросами не лезьте, ладно? – попросила я, чувствуя, что мне легчает от того, что кто-то помимо меня осознаёт проблему, её суть. Говорить об этом я ещё не могу, но разделять с кем-то без слов хочется. - Мужчины – ужасные создания, - подметила Чеён, этой отвлеченной фразой демонстрируя, что догадалась об источнике ссадин на лице Сынён. – А ещё говорят «хоть бы мальчик родился!», - передразнила она соседку, ёрничая, и я просияла. Вышло похоже и смешно. – Зачем их рожать, если эти говнюки не приносят никакой пользы? – Чеён, видимо, тоже давно хотелось поделиться своими мыслями, и она, наконец, нашла возможность и актуальную ситуацию: - Наш отец нас бросил, отчим – бухает и распускает руки, большинство убийц, воров и преступников – мужчины! Ну, когда убивает женщина? Когда защищается и от бессилия идёт на крайнюю меру! А кто развязывает войны? Гитлер, Ямагата Аритомо*, Александр Македонский! Где хоть одна женщина, спровоцировавшая конфликт подобного масштаба? - Елена Троянская? – неуверенно предположила я. - Ну да, сделали козу отпущения. Один её похитил, другой за ней погнался, пригласив друзей на шабаш. Её спросил хоть кто-нибудь? - Ох, Чеён, я с тобой полностью согласна, - завалилась я на подушку и уставилась в потолок. – Мужчины по природе своей настолько разрушительны, настолько кровожадны и неугомонны, что им не остаётся ничего, кроме как возводить свои качества в культ, ведь это невозможно ни объяснить, ни оправдать, ни истребить в них! Тысячелетиями они в связи с этим придумывали презрительные и унизительные доводы и правила, по которым женские качества – хрупкость, терпеливость, нежность, доброта считались недостойными, да и сами женщины делались якобы глупыми и пустыми. Почему? Потому что не пускают в ход кулаки, не дерутся, не убивают никого за лишний кусок! А когда женщина пытается перенять их повадки, они рвут на голове волосы, как же так! Нет, нельзя! Так боятся конкуренции? Похоже, что да. Ведь, приплюсовать к женской покладистости, миролюбию и способности рожать ещё силу и выносливость – очевидно же получится что-то лучшее, чем они, по всем параметрам, ещё и не нуждающееся больше в «смелых и отважных» защитниках! - О да! – горячо согласилась Чеён. – Девушек много веков держали за брюхо для воспроизведения мужиков. Я читала китайские исторические романы, там рассказывалось, как в давние века мужчины, прячась во время войны в стогах сена, накрывались поверх своими дочерьми, сёстрами и жёнами, которых враг закалывал стрелами и вилами, а когда всё заканчивалось, мужчины целёхонькие выбирались. И женщины на это безропотно шли, воспитанные так, что мужчина – главная ценность. Ты можешь себе представить? - Ужасы какие, - распахнула я рот и глаза. - Это ещё что! Вся история заполнена такими эпизодами. А потом, когда начинается очередная война, мужчины говорят: «Мы защитники! Мы герои! Мы спасаем женщин и детей!». Чёрт возьми, да вы сами создаёте проблемы, кому же ещё их и решать?! Да и кто вас заставляет? Не берите в руки оружие, не стреляйте, не изобретайте бомбы! Сидите дома, и войны не будет! Но нет же, им это нравится. Им нравится убивать и чувствовать себя победителями.       Я задумчиво смотрела в одну точку, проматывая перед внутренним взором разное. - А знаешь, что они скажут, предложи им посидеть дома? – хмыкнула я. – Что дома, с бабами, тоска смертная, и если б бабы были умнее, интереснее и задорнее, то куда бы ни шло, но имея то, что они имеют, не, не вариант, лучше в ближайший бар с друзьями. – Или упороться наркотой, да, Ку Чжунэ? Но это я не стала озвучивать. - Я ещё на Ютьюбе смотрела видео, - притулилась поближе Чеён, опершись о спинку кровати, - там какое-то духовное лицо мусульман объясняло, почему в Коране написано, что конкретно ждёт мужчин в раю, а что ждёт женщин – не написано. - А ну-ка? – заинтересовалась я. - Мужчинам обещается семьдесят девственниц, потому что все мужчины одинаковые и уверенные в своих желаниях, потому что им дай красивых женщин – и им больше ничего не надо, для них это лучшая мотивация воздерживаться от грехов – такая награда, а женщины сами не знают, чего хотят. Пообещай им одно, они захотят другое, пообещай другое – они захотят третье. И так до бесконечности. Поэтому в Коране написано абстрактно, что праведная женщина, попавшая в рай, получит то, что захочет. - Погоди-погоди, - приподнялась я на локтях, - но со слов этого человека, женщина постоянно меняет свои желания, так? - Да. - Значит, даже рай не в силах ей угодить? Значит, она и там будет не удовлетворённой, несчастливой, и по итогу, по его логике, рай для женщины невозможен? Только для мужчин. - Я как-то об этом не задумывалась, - почесала макушку Чеён, - но выходит, что так… Но я не к тому шла! Я о том, что где он видел мужчин, постоянных в своих желаниях? Господи, да они же хуже гламурной модницы в месячные! Сегодня одно, завтра другое. И соблазнительные женщины для них – далеко не высшая ценность. - Вот это точно. Для них перед друг другом повыпендриваться и доказать, что они круче в чём угодно – куда важнее красивой и любимой женщины. Да и красивая женщина-то часто лишь предмет, которым можно похвастать и уделать товарища, - я вошла в раж, мне так нравилось, что у меня появилась единомышленница! Мы с Чеён будто из одного яйца вылупились, и смотрели на современный мир очень похоже. – Да и вообще, парень, у которого бы любовь была на первом месте в приоритете – это экземпляр из Красной книги. - Может, они реально все потенциальные гомосеки? Если для них главное – друг перед другом порисоваться? - А хвалёная мужская солидарность? Если подруга изменила другу, он ему тотчас доложит. Если друг изменил подруге – молчок. Нельзя! Это ж друг. – Гневно пожевав губы, я скрестила руки на груди. – Пидорасы. - Однозначно. Чмошники. - И, заметь, матерящийся мужик – крутой, матерящаяся девчонка – шалава подзаборная. - Да хуесосы они ебучие, - отрезала моя союзница.        Мы с Чеён лежали параллельно, она тоже скрестила руки на груди. Потолок стал платформой для проектора, светящего из наших глаз. Мы прокручивали ими разные воображаемые ситуации, где всё было бы по-нашему, где женщины бы занимали иное положение в обществе, более уважаемое. Где никто бы не рассматривал их, в смысле, нас, как брюхо с сиськами и одну из составляющих мужской жизни. Мы чихвостили и пропесочивали мужской пол вдоль и поперёк, пока не иссяк наш запас обзывательств, а он, как выяснилось, и у меня, и у Чеён, был феноменально разнообразен. Однако всему настаёт конец. Мы выдохлись и замолчали. Прошло какое-то время, прежде чем я, не знаю каким образом уплывшая мыслями в другую сторону, сказала: - У нас был прекрасный папа. Он искренне и верно любил маму. Он никогда не задерживался на работе, не пил, не ругался. Он любил нас, своих дочерей, никогда не поднимал на нас руку. И вообще ни на кого не поднимал. Помню, он вспоминал о том, как служил в армии, нехотя, не гордясь этим, в отличие от обычных патриотичных ребят. Он говорил, как глупо, что все государства забирают мужчин для того, чтобы год или два учить воевать, вместо того, чтобы принудительно объяснять, как воевать плохо. Папа был добрейшим человеком. Семья для него была на первом месте. – Я повернула голову к Чеён. – Если хоть один такой мужчина существовал, не может же такого быть, чтобы не существовало ещё хотя бы несколько? - Не знаю, Чонён, я таких вообще не встречала.        Я услышала жужжание вибрации своего телефона и поднялась, чтобы взять трубку, лежавшую на рабочем столе. На экране отобразилось имя Чимина. - Алло? - Привет, как самочувствие?       Растерявшись на миг, я вспомнила, что не пришла на тренировки, потому что сослалась на недомогание необъяснимого характера. - Уже норма. - Завтра тебя ждать? - Да, как обычно, в то же время, - прислушавшись быстренько к себе и поняв, что отвращение к мужчинам поутихло (может, выговорившись с Чеён, я сняла напряжение?), я была готова продолжать общение с парнями. - Хорошо, тогда до встречи!       Я отложила мобильный и вернулась на кровать. Чеён перевернулась на бок, ко мне лицом. - К слову о родителях. Наша мама вот не понимает, что мужчины – отвратительные существа, она готова ради одного из них забыть обо всём, даже о нас. Замечала, что при всём своём скотском поведении, мужчины не сильно отличаются от многих женщин? Мы же сами предаём друг друга, сплетничаем. В борьбе за красивого парня готовы глаза одна другой выцарапать. - Поэтому я была сильно удивлена, что ты согласилась отшить Чжунэ, - улыбнулась я воспоминанию. Как я тогда перенервничала и успела помучиться! А теперь смотрю на ситуацию с юмором. – Обычно за такой «счастливый билет» все хватаются, плевав на совесть, дружбу и честь… - Ну, во-первых, как я уже сказала, он не в моём вкусе. А во-вторых, - она посмотрела мне в глаза, - я мечтаю доказать всем, что женская дружба существует! Последнее, что я позволю себе сделать, это порадовать мужиков тем, что девчонки предпочитают их друг другу. Нет! Может быть сколько угодно красавчиков и богатых наследников, но пока мы, девчонки, не научимся уважать себя сами, никто со стороны этого не сделает. - Ты говоришь очень правильные вещи, - убеждённо кивнула я. - Я даже блог в интернете феминистический веду, - шёпотом призналась она. - Да ладно?! - Ага. И согласных со мной – очень много. Правда, есть одна проблема, - Чеён вздохнула, опять перевалившись на спину. – Что мужчины, что женщины много треплются и заверяют, что придерживаются каких-то позиций. Но когда создаётся ситуация, подходящая для получения собственной выгоды – они отрекаются от своих заявлений, забывают, как ни в чём не бывало. У меня была лучшая подруга, мы с ней вместе перешли из средней школы. В начале года мы перестали общаться из-за того, что у неё появился парень. Хотя долгое время она во всём со мной соглашалась и говорила, что да, дружба – важнее любви. Но постепенно свидания заняли весь её досуг, его приглашения погулять стали значимее моих, его график свободного времени стал и её графиком. А в результате она сказала знаешь что? – Я с вниманием слушала. Чеён вновь скорчила рожицу, видимо, изображая подругу, и заговорила подражающим той голосом: - Почему я должна возиться с тобой? В конце концов, каждая девушка хочет выйти замуж и родить детей, именно они будут моей семьёй и я должна позаботиться о будущем, а ты, если настоящая подруга, поймёшь это, и не станешь мешать мне обустраивать личную жизнь! – Голос Чеён вернулся к прежнему: - Ну, каково, а? - Блин, таких хватает, это точно. Я сижу за одной партой с Джису, она тоже раньше с другой одноклассницей в основном дружила, но в прошлом году произошло примерно то же самое. – Я покачала головой. – Боже, неужели мы, девчонки, такие же мрази? - Мрази ещё те. - Вот поэтому я никогда не хочу выходить замуж и рожать детей! - О, ты тоже?! – обрадовано воскликнула Чеён, приподнявшись, но сразу же придержала эмоции, запихивая радость назад. – А ты… уверена, что не передумаешь и не откажешься от своих убеждений? - Хороший вопрос. А ты в себе уверена? – вернула я вопрос подруге. - Да я лучше реально лесбухой стану!       Я весело хохотнула, видя рьяную решимость. - В таком случае да, я менее надёжный вариант. Как ни старалась, но от симпатии к парням я избавиться не могу. Они меня привлекают. Такова уж моя природа.       Всерьёз или нет говорила Чеён, что может сменить ориентацию – мне неведомо. Но о себе я точно знала – мне это не грозит. Стоило оговорить мужчин и обнаружить в них поголовье негодяев, как пришли к тому, что девчонки тоже не сахар. И я когда-то в том числе по этой причине выбрала мальчуковую компанию. Так чего ж менять шило на мыло? Я не могла найти общий язык с девушками. Пожалуй, Чеён первая, с кем я так легко притираюсь, болтаю, провожу время. Взрослея после неудачных отношений с Чжунэ, я ещё стала сближаться с Сынён, мы делались более откровенными и близкими друг с другом, а вот Чжихё, несмотря на то, что сестёр я любила беззаветно и больше собственной жизни, всё равно была мне непонятна. Я не осуждала её и не видела ничего плохого в том, что она полюбила Намджуна, желает тихого уюта, рожать детей, но это и немного отдаляло нас с ней, её излишняя женственность… Впрочем, как мы с Чеён начали выяснять, ещё надо доказать, существуют ли «мужские» и «женские» черты, возможно, когда-то все действительно в равной степени обладали и теми, и другими качествами, были смелые женщины-охотницы и усидчивые мужчины-домочадцы. А потом, в какой-то период истории, кто-то решил поделить всё, причём не в нашу пользу. Нам в школе на экономике рассказывали, что в передовых государствах обязательно существуют антимонопольные законы, чтобы никто не мог загрести в одни руки производство какого-то товара, добычу необходимого ресурса, оказание какого-то типа услуг. Иначе происходит что? Верно, произвольное и несправедливое ценообразование, выгодное только держателю богатства. Мужчины столетиями не отдавали монополию на свободу и права, да и не только – на элементарные душевные проявления! И по сей день во многих регионах они не спешат выпустить это единоличное властвование из рук. Они называют ценностью то, что хотят, чтобы считалось ценностью, и дешёвкой то, чем похвастать не в состоянии. И одним из редких представителей, кто не хватался за свои привилегии и смело давал мне брать то, что я хочу, был мой замечательный тренер.        Обдумав этот факт, я пришла на занятие к Чимину дружелюбной и подобревшей. Мы дрались, как два равных бойца, пусть Чимин для этого и прикладывал усилия, чтобы мне не навредить. Но драка – это не избиение. Бить женщину и драться с ней – разные же вещи? Это то, о чём я рассуждала. Драка – это борьба равных, избиение – доминирование человека с возможностями над человеком без таковых. - Чим, - уселась я на лавочку с бутылкой воды. Он подошёл и встал рядом, попивая из своей. С тех пор, как Чжихё переехала, я больше не притаскивала с собой тосилак или квадюль, и мы обходились напитками. Именно поэтому мы часто стали ходить в кафе после – от разгоравшегося за часы упражнений голода. – Ты когда-то сказал, что функции и обязанности всё-таки делятся на мужские и женские… - И ты вроде как со мной тогда согласилась, - напомнил он, лукаво щурясь над горлышком бутылки. – Что-то изменилось? - Иногда посещают сомнения. Быть сильными, по-твоему, это мужская прерогатива? - В каком плане? Физически? - Ну да. - Мне кажется, это не прерогатива, а предрасположенность и особенность. Кто-то рождается хрупким и вялым, независимо от пола, и при всём желании он не сможет стать сокрушающей машиной. А кто-то мог бы, но не стремится к этому. Нет, пожалуй, я не считаю это мужской прерогативой. – Ну вот, даже придраться не к чему. Чимин и тут мыслит так, что меня всё устраивает. - А ты считаешь слабого мужчину – недостойным? – Мой тренер задумался глубже, сделал глоток, закрутил крышку и, ставя бутылку, сел напротив меня. - С какой стати? Есть множество достойных занятий, и большинство из них – далеки от применения силы. Взять, например, Намджуна. Когда он выбыл из рядов воинства, мы опечалились, да и он сам сокрушался. Но сейчас, надеюсь, он понял, что ничуть не уступает нам в важности занятий. Он содержит свою семью, семью Шуги, помогает нам всем. Если бы мы все махали кулаками, кто бы платил за банкет? – засмеялся он. - И накрывал на стол, - кивнула я, - кухарки тоже нужны. Они должны быть женщинами? - Чонён, ты была в Логе… а! Чёрт, там теперь Заринэ с Элией готовят, - поднял он руки, сдавшись, - если бы ты попала туда раньше, то увидела, что готовят сами парни. Когда мы здесь, в Сеуле, тоже сами что-то стряпаем. Ви в этом отлично преуспел. И Джин всегда хорошо готовил, но теперь он женат, и нужды нет. – Я вдруг вспомнила об их упомянутом товарище и том, кем он работал. Беспокоясь за Сынён, я бы хотела, чтобы она тоже всегда находилась среди проверенных людей, которым можно доверять. К тому же, я не могу сказать о случившемся, язык всё ещё не поворачивается, а если Джин сам заметит на её лице следы ударов, может, додумается до чего? - Он же стоматолог? – спросила я. – Сынён надо починить зуб, к нему можно как-то записаться? - Без проблем. Я могу позвонить ему сейчас… - Сестра же жаловалась, что пока больно широко раскрывать рот, и губе надо поджить! - На этой неделе она не сможет. Может, в начале следующей? - Хорошо, тогда скажешь мне или Намджуну. – Я посмотрела на Чимина. Или всё-таки попытаться сказать? У меня вроде бы получалось вести себя по-обычному, беззаботно и не удрученно. Но стоило ли скрывать подобное? - Чим. – Он отвлёкся от окна, за которым наступали сумерки. Посмотрел мне в лицо. Стало сразу труднее откровенничать. – Я хотела спросить… эм… такое дело… - Ты хочешь затронуть сексуальную тему? – расплылся он. Мне было не до смеха, и я не могла расслабиться, переводя всё наполовину в шутку. Мои недовольные и хмурые брови заставили его самого отложить веселье. – Что такое? Выкладывай. - Как ты считаешь… ты… Ты мог бы изнасиловать женщину? – Чимин даже назад отстранился, будто я ему в лицо плюнула. Поморгав глазами, он и сам принял серьёзный, внушительный вид. - К чему такой вопрос? - Просто хочу знать, считаешь ты для себя это возможным или нет. Могут ли так поступать золотые? - Ты прекрасно знаешь, что мы боремся за справедливость, что мы защищаем слабых и хотим сделать население нашей планеты чуть более спокойным и счастливым. - Но вы боретесь, например, с шаньсийками. Вы убиваете женщин? – Чимин отвёл взгляд к окну. - Мне, к счастью, ещё ни разу не пришлось. Но есть парни, которые это делали. Да. – Он набрался отваги и воззрился мне в глаза прямым, твёрдым взглядом. – Да, я мог бы убить женщину, если бы знал, что за ней ряд тяжёлых преступлений, и они совершены без повода, без оснований и оправданий. Ты же проповедовала равенство? Почему ты считаешь убийство женщины более тяжким грехом, чем убийство мужчины? Если ты убьёшь парня из вражеской группировки, никто не предъявит тебе обвинений в том, что межполовая борьба несправедлива. - Я… - Я запуталась, что уж там было говорить! Но Чимин прав. Проблема в том, что в борьбе за права и свободу, как в стремлении к удовольствиям и богатству, люди теряют чувство меры. Требуешь разрешить себе самую малость, а спустя какое-то время уже возмущаешься, образно выражаясь, почему коньяк подают не в коньячном стакане. Я хотела не быть унижаемой за мужские занятия, но теперь меня уже не устраивает, что занятия называют мужскими, и что на женщин вообще смеют покушаться! Я отмотала назад: - Я спросила также и об изнасиловании. Принудить женщину к сексу. Что насчёт этого? - Я этого никогда не делал. – Мне почему-то полегчало. – Не знаю, что нужно для такого поступка… Многолетнее воздержание? Но оно для того и хранится, чтобы уметь владеть собой. Не знаю такого золотого, которому бы сорвало башню от спермотоксикоза… - Чимин запнулся и, заговорив тише, сказал: - Лео. Он… когда в нём пробуждается тигр, он не владеет собой. Можно ли винить его за это? Мы стараемся делать всё, чтобы от этого никто не пострадал, но одна пострадавшая всё-таки появилась – Заринэ. Думаешь, Лео заслужил за это наказание? - Мне показалось, что она любит Лео… - Да, так и есть. Не знаю, Чонён, что сказать о подобных ситуациях… Многие из пацанов не воспринимают даже секса с куртизанками, считая его бездушным, а ты говоришь о принуждении! Может, в качестве наказания какой-нибудь шаньсийке… Нет, не могу представить. Это как-то не по кодексу чести бойца, - отпустило немного Чимина, и он посмеялся, - неспортивное поведение, понимаешь? Дерёшься – дерись, победил – убей. Зачем примешивать сюда секс? Наверное… знаешь, есть одна ситуация, в которой я бы применил небольшую силу. – Я напряглась, готовая возненавидеть человека, оправдывающего насилие. – Если бы я полюбил, а она бы полюбила меня, но не решалась перейти к тому, чего очень хочется всем мужчинам… Есть такие девушки, и они порождение старомодного общества, которые не хотят никогда и ни за что признавать, что тоже хотят секса. Они не хотят нести ответственность за своё согласие, считая, что если отдадутся добровольно, то их кто-нибудь обзовёт доступными шлюхами. Им легче сопротивляться и говорить нет, вешая вину и ответственность на мужчину. Из-за страха. Потому что наше общество ещё не полностью готово встречать с распростёртыми объятьями женщин, свободно заявляющих о своих сексуальных интересах и инстинктах. И если бы я завёл отношения с такой «трусихой», да, я бы взял на себя всю ответственность, без лишней прыти, разумеется. И имея в виду серьёзные намерения.        Я выслушала его и не распутала клубка, который хотела. Что-то логичное в его словах было. - А как ты отличишь искреннее сопротивление от вот такого ломания? - Чонён, ну, в самом деле, - хмыкнул Чимин, - я не вчера родился. Возмущённую от души женщину никогда не спутаешь с той, которая сопротивляется для создания приличного вида. Я много всяких историй слышал, как девушки откусывали уши покусившимся смельчакам, но уносили ноги. А те, которые говорят «нет-нет, уйди!» и приподнимают ноги, чтобы с них трусы легче снимались, не слишком замысловато маскируются. - Но если девушка получила по лицу и притихла от страха? Если перестала сопротивляться, потому что боится? - Так, стоп-стоп-стоп, - выставил вперёд ладони Чимин, - причём тут удар по лицу? Бить женщину, если она тебе не даёт – это дерьмо последнее. - Погоди, а что ты подразумевал под принуждением? – уточнила я. Мой тренер открыл рот, но растерялся. Подумал, открыл рот опять, но уже со словами и звуками: - Ну… когда отводишь в стороны руки, которыми она отпихивает… продолжаешь напирать… - Я видела, как заливается алым лицо Чимина. В конце концов, он подскочил и поставил руки в бока. – Да хватит, Чонён, я себя уже неловко чувствую! Тебе всю прелюдию описать?        Я почему-то засмеялась, теперь веря на все сто, что злобным насильником, бьющим женщин, Чимину никогда не быть. По крайней мере, без очень, очень весомых на то причин, вроде сынёновских причин для самоубийства. Либо кукуха поехала, либо что-то в этом роде. Я тоже поднялась. - А мужчину принудить к сексу можно, как считаешь? - Хочешь на мне потренироваться? – подмигнул он. - Не-е, - протянула я, - вдруг ты мне ухо откусишь? - В твоём случае, - вернулся на стартовую позицию Чимин, - я скорее буду помогать тебе расстегивать на себе ремень.