АБВ2. "Жизни сестёр"

       Не прошло и минуты, как чат наполнился зажёгшимися «онлайнами». - Химик, в Сеуле?! – воскликнул Хоуп. – Кто в Сеуле? Я нет! - Я в Сеуле, - отозвался Мингю, - Чонён, поддержка нужна? - Пока не поняла, наверное. - Блин, Рэпмон!!! – заорал Шуга. – Я тоже не в Сеуле, Чонён, держи в курсе обязательно! - Я в Сеуле, - отозвался пользователь Химик. – Датчик пульса в часах Намджуна показывает, что всё не критично. Никакой паники. В больницу подъеду. - Спасибо, - написала я и выдохнула.        Неотложки приехало две, и Намджуна с Чжихё разделили по машинам, хотя она сопротивлялась этому даже через боль, не желая отпускать руку мужа. Посомневавшись, куда сесть, я запрыгнула к сестре. Впрочем, разницы не было, их отвезли в один медицинский центр при университете Конкук*. А вот там я уже начала метаться из отделения кардиологии в отделение акушерства и гинекологии, находившихся на разных этажах, да ещё почти в противоположных концах здания. Откуда первыми придут новости? Бегая по коридорам и катаясь на лифтах, первым я встретила Мингю. Он хотел обнять меня в честь встречи, но я протянула руку, чтобы поздороваться. Он не оставил жест незамеченным и, ухмыльнувшись набок, повёл бровью: - Обижаешься? - Нет. Но я же… друг. Друзья не жмутся по углам. - Ты думаешь, я собирался тебя потискать? – не отрицая и не утверждая, спросил Мингю. - Не знаю, я перестраховалась. Вдруг я бы от волнения на тебя бросилась? - А, ты же из Лога! – понимающе покивал Мингю и сел на стул у стены. – Я оттуда выходя тоже обычно на всё бросаюсь.       Когда появился хоть кто-то свой, я немного успокоилась и сумела присесть рядом с ним, а то ноги покоя не ведали. Протерев лицо, будто оттирая усталость, я покосилась на парня: - Ты не из постели выпрыгнул? - Может быть. - И… как твоя девушка? Нормально реагирует на внезапные выпрыгивания? - «С другом проблема» - что ещё я должен объяснять? Оделся и побежал. Будь ты на её месте, ты бы ловила и требовала объяснений немедленно или вошла бы в положение и подождала рассказа потом? - Ты прав. - Да, и она не моя девушка. Она просто так думает, должна думать, - поднял палец Мингю. - Негодяй. - Совсем чуть-чуть. Кофе принести? Или ещё что-нибудь? – Стоило ему это произнести, как я вспомнила, что ничего не ела с самого обеда, и на меня навалился неистовый голод. Или Мингю в целом пробуждал голод в любом женском организме? - Кофе и чего-нибудь к нему пожевать, если не затруднит. - Скоро буду, - поднялся он и пошёл за провизией. Я посмотрела ему в уходящую спину, на длинные и мощные ноги в чёрных кожаных штанах, на задницу, которая не уступала чонгуковской. М-да, о чём я думаю? Но о чём-то же надо, а мысли о состоянии Намджуна и Чжихё сведут с ума.       Когда Мингю вернулся с пакетом из Лоттерии**, располагавшейся неподалёку, мне стало почти хорошо. Рядом кто-то был, с кем можно было поделиться тревогами, в чьё плечо можно было уткнуться. Можно же? Это не нарушало приличий, если у парня кто-то был? Если бы кто-то прислонялся к моему парню, я бы этого не вынесла. Хотя что там, мой парень даже женился – и ничего, я после этого с ним ещё общалась. - Тебе американо или капучино? – ставя на подлокотники между нами картонный поддон, спросил Мингю. - Капучино. - Я так и думал. - Почему это? - Американо слишком крепок для девчонок, - взял он стаканчик и уже потянул к губам, но я протянула руку к нему, и ему пришлось уворачиваться. - Эй, чего это! Ничего для меня не слишком… - Он ещё и горячее, чем капучино, мм… - дразнился Мингю, уверенно двигаясь и умудряясь не расплёскивать кофе. Я же побоялась, что этой вознёй сшибу еду, и угомонилась.        Со стороны кардиологии к нам подошёл молодой мужчина в узких очках, без белого халата или голубого костюма, одетый дорого, но не броско. Мингю приподнялся и пожал ему руку, представив мне: - Это Ёндже, наш Химик. Как Рэпмон? - Ему уже давно рекомендовали сделать эндоваскулярную операцию, но он, как и все мы, откладывал и не хотел связываться с больницами. Сейчас ему сделают коррекцию аортального стеноза. - Это опасно? – полюбопытствовала я. - Да нет, операция не полостная – зонд вводят через маленький разрез на ноге, аккуратно всё подправляют и уже через пару часов пациент в сознании. Как Чжихё? - У неё пока ещё стадия схваток, то прихватывает, то отпускает. Ждём. - Я распорядился об отдельной палате после и обо всём договорился, - сдержано и очень по-врачебному улыбнулся мне Химик, после чего похлопал по плечу. – Ни о чём не беспокойся, если потребуется ещё что-либо – пиши мне лично или звони, хорошо? - Ладно.        Ёндже удалился. Мы с Мингю опять уселись, продолжая позднюю трапезу. Неужели я настолько закалилась, что в подобные моменты могу есть без зазрения совести? Приехала Сынён, которой я отправляла эсэмэску ещё из машины скорой помощи. Как только у неё завершились съёмки – она примчалась, правда, не забыв уложить причёску и поправить макияж. - Ну, как дела у наших? - Присаживайся, присоединяйся, пока всё в процессе, - обняв её, которую не видела с декабря, потянула я сестру к стульям, указывая на картошку-фри и бургеры. Она покачала головой. Это неизменно – Сынён не ест столько калорий за раз. - Кофе? – снова вызвался Мингю. - Не откажусь, - и, когда он пошёл знакомым маршрутом, шепнула мне, - ну до чего красивый парень! Ты с ним теперь, да? - Сынён! – шикнула я. – Это друг. - Эх, растяпа… Ладно, рассказывай, как жила всё это время?       Разговор не очень-то клеился и, в отличие от легко влезавшей в меня еды, слова из меня шли трудно. Я коротко и обрывисто обрисовала сестре, что провела время с пользой, на чём и замолкла. Это были тяжёлые часы моей жизни. Когда хирург, доктор Син, прислал к нам медсестру сказать, что операция Намджуна успешно завершена, Чжихё всё ещё не родила, напротив, её даже немного отпустило, и она стала думать, что позыв был ложным. Меня к ней ненадолго пустили, чтобы я поделилась успокаивающими известиями о супруге. Однако после полуночи схватки начались вновь, и на этот раз не прошло и получаса, как за нами с Сынён пришли из родильного отделения и позвали. Мингю вежливо остался в комнате ожидания.       Чжихё до сих пор была раскрасневшейся, измотанной и утомлённой, но припухшие, будто сонные глаза лучились радостью, одновременно от того, что на свет появился ребёнок и от того, что страдания прекратились. Малыша пока что приводил в порядок персонал, поэтому сестра, в больничной рубашке, лежала одна, ожидая, когда принесут новорожденного. Мы с Сынён сели по обе стороны от неё и взяли каждая по ладони Чжихё в свои руки. Она улыбалась, переводя взгляд с одной на другую. - Ну! Не тяни! – не выдержала Сынён. – Кто? - Мальчик! – восторженно взвизгнула Чжихё и, заблестев на щеках слезами, засмеялась. – Мальчик! - С тебя сотка***, - бросила я самой старшей из нас, - мне футболист, а не тебе принцесса! - Чжихё, ты что, не уважаешь свою онни****? – запричитала та. – Почему не девочка? Как ты могла? Кому я буду покупать красивые платьица? Я ничего не смыслю в мальчишках! - А мы думали, ты по ним специалист, - пошутила я. Сынён шлёпнула меня по руке: - Ну не в этом смысле! - Ой, сестрёнки, я родила сына, - выдохнула Чжихё и откинула голову на подушку. – Вы себе можете представить? Я – нет! Я мама! Вы слышите? Мама! - Слышим, слышим, ишь, важная какая, мама она, - веселилась Сынён. – Погоди, я тоже когда-нибудь стану, только карьеру построю. И мужика хорошего найду. - А как же Чунсу? – напомнила я. - Посмотрим, может, он окажется вполне подходящим.       При упоминании мужчин, Чжихё вдруг перестала радоваться и, посмотрев на меня, одним взглядом дала мне понять, что вспомнила о наших секретах с Намджуном. - Чонён… - Знаю, знаю, я должна тебе кое-что рассказать. - И, видимо, уже давно? – Я стала настраиваться на полный и обстоятельный рассказ, но в этот момент дверь открылась, и внесли моего с Сынён племянника. Всё внимание переключилось на него. Ещё такой кроха, а уже выручает меня и даёт время подготовиться!       Конечно же, сперва он лёг в руки матери. Мы с Сынён склонились по бокам, заглядывая в красное, сморщенное, с бугорками век, закрывшими глаза, личико. Носик и ротик были такими миниатюрными, что я выпала, никогда не думала, что дети рождаются настолько малюсенькими и хрупкими. На сына Заринэ я что-то полюбоваться не удосужилась. Но то был просто ребёнок, а это – мой родственник. Мой племянник. Сын Чжихё и Намджуна. Я его тётя! Он со мной одной крови, он, наверное, должен быть чем-то на нас всех похож? - Будем честными, - в своей откровенной манере ляпнула я, - он не красавчик. - Так, вышла! – строго указала глазами на дверь мне Чжихё, но сама же засмеялась. – Он ангел! Ты погляди! Боже, лапочка какая… и это я сделала? Я это сделала, вы представьте! Мой сыночек…        Я разделяла радость Чжихё, и зрелище, в общем-то, было милым, подержать ребёнка хотелось, однако вопить и плакать от счастья не тянуло, разве что от счастья за Чжихё, за её состояние я была очень и очень рада. Но в глазах Сынён я замечала лёгкую грусть, не от зависти, но всё же желание побывать на месте Чжихё в ней чувствовалось. Мне было проще, я никогда не видела себя в материнстве. А Сынён – старшая из нас, по идее, ей бы первой и родить, но не всегда всё идёт в правильном порядке. Да и откуда знать, какой порядок правильный? Как там оно? Что не делается – всё и есть дао. Так, стоп, я же не должна быть даосом. Ох этот Хоши! Я машинально потрогала через ткань в кармане два листочка и на душе потеплело. И календарный на двенадцать лунных месяцев, и с предсказанием – всё при мне. Зачем-то «Дао» я тоже прихватила с собой. - Всё равно теперь с тебя девчонка, - заявила Сынён сестре. - Ой, нет, погодите, я не готова повторить этот подвиг пока что! – Чжихё была обессилена родами и намучилась порядочно, поэтому её горячее отрицание шло от сердца. – Мне нужно забыть сначала, что пришлось перетерпеть! Даже не говори мне сейчас о втором ребёнке!       Пока возились с малышом, я выгадала минутку и вышла к Мингю, поблагодарить, что был рядом. - Не за что, обращайся, - сам уже протянул он ладонь и, пожав мою, удалился. Я снова оглядела его сзади. Может, Сынён права, и я растяпа? С Мингю было здорово и легко, да, кто-то сказал бы, что любви нет, но в этом и была бы прелесть! Некоторые чувства саднят, как рана, даже когда их не трогаешь, и лучше строить отношения без подобного мазохизма. Страсть, наверное, должна оставаться на физическом уровне, а этого у нас с Мингю было вдоволь. Но что теперь говорить? Поезд ушёл.       Я вернулась в палату к Чжихё. Акушерка забрала малыша, и я осталась лоб в лоб с необходимостью объясняться. Дольше тянуть было нельзя. Пододвинув стул поближе, поискав поддержку в глазах Сынён, знавшую намного больше, чем Чжихё, я принялась за изложение. Поняв, что старшая сестра тоже многое знала, средняя совсем расстроилась, и мы безрезультатно пытались ей объяснить, что волновались о её положении, что не будь она беременной – давно бы всё выложили. Но, зная её умение переживать, просто-таки талант отчаиваться и огорчаться из-за меньших бед, мы не могли рисковать и устраивать проверку её здоровью. - Ты вспомни, как тебе плохо было на ранних сроках! – оправдывалась я. – Вся эта затея с моим обучением возникла как раз в то время. - Чжихё, ведь ты ведёшь себя иногда, как мамочка, - вступилась за меня Сынён, - иногда тебе и не хочется чего-то рассказывать. - От тебя я к этому привыкла, - надувшаяся и обижающаяся на нас, Чжихё жевала пересохшие губы, хотя воду мы ей дали, и она полулежала со стаканом в руке. – У тебя такие секреты, что мне, может, и самой не все знать хочется! – поругалась она на Сынён. - Ты не хочешь знать, сколько у меня было мужчин? – с иронией подивилась старшая. - В последнюю очередь! - Да я сама, может, не знаю… - И на кого же ты, в итоге, обучалась? – вернулась к главному Чжихё. Я покачала головой: - Это, действительно, не моя тайна, и даже не Намджуна. Я не могу сказать, прости. Но я уверяю тебя, что в этом ничего плохого. - Это криминал, да? – сурово и со страхом услышать подтверждение, задала вопрос Чжихё. - Нет, это не криминал. Напротив. Это… что-то вроде спецотряда. Мы боремся с криминалом. Но об этом никто не должен знать, понимаете? Никто! Сынён, клянись! - Что я, враг своей сестре? Выйду отсюда и считай, что забыла всё, что слышала! - Это опасно, - единственное, что точно и верно поняла Чжихё. - В какой-то степени, - не стала я отнекиваться. – Но это достойно. И благородно. - И я вышла замуж за человека, который впихнул тебя в какой-то отряд, из-за которого ты забила на школу, завалила экзамены и попала туда, где существует опасность для жизни! - Да как ты не поймёшь! – не выдержала я. – Даже сдай я их и поступи куда-то… я бы всё равно мечтала о чём-то подобном! Это то, чего я по-настоящему хочу! - А живёте вы в этом отряде на что? Вам государство платит? – Чжихё была слишком рациональной в таких вещах, чтобы упустить хоть что-то. Она могла бы, пожалуй, не заметить летящего за окном слона, но не отсутствие какой-нибудь справки или ножа, положенного не на своё место. Когда я ехала в Лог, то в последнюю очередь подумала о том, что там едят и откуда это берут. - Нет… - растерялась я. - Тогда за счёт чего вы существуете? Воровство, мошенничество? Может, ты сама не всё знаешь? - Нет, я знаю, ну… дело в том, что несколько богатых людей… там как бы спонсорство…       Чжихё слушала, слушала и, вдруг, развела руками, аж плеснув немного из стакана на покрывало, под которым лежала: - Конечно! Разумеется! Я же была главным бухгалтером! И каким наивным и глупым! Я же видела статью расходов «на благотворительность» и всегда удивлялась, ещё работая со свекром, как много отчисляется на это денег! Думала, какие добрые и бескорыстные люди… Деньги переводились на счёт какого-то буддийского храма. А оно вон куда всё девалось! - Ты права, не спорю. Но это на самом деле благотворительность, и очень стоящая. Чжихё, когда Намджун окрепнет, он сам тебе расскажет подробности, прошу тебя, не заставляй меня говорить ещё что-то. Просто пойми, что то, что я обрела благодаря ему – сделало меня счастливой, дало мне смысл. Намджун – очень хороший человек, и если он ошибся, скрыв от тебя что-то, то только по моей вине. А я не выдержу, если из-за меня вы будете ругаться и ссориться.       Она задумалась над моими словами. Кричать и возмущаться сил у неё в любом случае уже не осталось. Сынён посмотрела на часы и, сказав, что завтра ей опять рано вставать на съёмки, поцеловала нас в щёки и уехала. Чжихё дала мне пустой стакан, чтобы я поставила его на стол, и легла, уставившись в потолок. - Свёкор не выглядит опытным преступником и пройдохой, если он чему-то помогает, значит, это, как ты утверждаешь, хорошее дело. - Не сомневайся. - Но, Чонён, - Чжихё повернула ко мне лицо, - как я теперь буду верить Намджуну? Я всё время буду вспоминать, что он в состоянии скрывать от меня что-то. - Пожалуйста, не надо! Просто забудь. - Думаешь, это легко? Ты так говоришь, потому что тебя не обманывали.        Да, о моих отношениях с Чжунэ Чжихё тоже ничего толком не знала. А меня-то как раз обманывали, да ещё трижды! И мне вдруг стало совестно уговаривать Чжихё простить Намджуна, когда сама я Чжунэ простить не смогла. Хотя он тоже говорил, что врал, беспокоясь обо мне. То же самое говорим мы с Намджуном. Да, вроде бы ситуации совсем разные, но не для обманутого. Не я ли думала о том, что окажись на месте Чжихё, разобиделась бы на весь мир? Ненавижу, когда скрывают и недоговаривают. Что ж, не только я такая. - Меня обманывали, Чжихё. Да, забыть невозможно. Я не смогла простить. Но я не забыла не только обман, но и человека. Почему-то я до сих пор о нём постоянно думаю. - Тогда ты должна понять. - Я понимаю. Но мы с тем типом повстречались около месяца, и нас ничего не связывало. А у вас с Намджуном семья… - То-то и оно. На какую-то секунду, когда кричала на вас в прихожей, я подумала: «А ведь я не могу ничего сделать! Что бы ни натворил Намджун – уже поздно, у нас будет ребёнок, и я никуда не денусь». Ты меня знаешь, что брак для меня – раз и навсегда, ни о каком разводе и речи идти не может… - Господи, да ведь произошедшее не стоит и мысли о разводе! – испугалась я. - Видишь, как по-разному выглядят молодость и зрелость? Ты сама сказала только что: месяц отношений и ничего не связывало, поэтому – до свидания! Если бы Намджун что-то скрыл от меня до свадьбы, да хоть бы то же самое, что и сейчас, я не думая рассталась бы с ним, Чонён. Я не смогла бы оставаться с человеком, способным утаивать от меня, плести интриги за моей спиной… По Богому постоянно было видно, что у него многое остаётся невысказанным, он любил отшучиваться и отвечать так вёртко, что переспрашивать – глупо, а ответа так и нет, поэтому я не решалась ни на что с ним, и, как выяснилось, не зря! Но то – лишь попытка отношений. А после свадьбы, да ещё обзаведясь сыном… ну куда я денусь? – захныкала Чжихё, поднеся руки в глазам. - Эй, эй, перестань! – огляделась я и нашла одноразовые салфетки, которые подала сестре. – Неужели тебе хочется деться? Неужели от одной обиды можно разлюбить? - Нет, конечно, нет! Я люблю Намджуна, но… но я не могу простить его поступка! - Если вы не помиритесь, то это останется на моей совести до конца жизни! Ты хочешь заставить меня ненавидеть саму себя? - Ты манипулятор! - Я знаю, - улыбнулась я, - когда Намджуну стало плохо, я видела, как ты испугалась. Ты любишь его, Чжихё, и он заслуживает этого, он добрый и если умолчал о чём-то, то покрывая меня. Вина на мне, а не на нём.       Сестра, сминая салфетки и шмыгая носом, задумалась. Тишина укутала меня, и почему-то память подбросила картину передозировки Чжунэ. А я тогда со стороны выглядела так же, как Чжихё, упавшая на колени возле потерявшего сознание Намджуна? Не хочется проводить параллели, но куда без этого, вечно сравнивать и сопоставлять наше всё. Если принимать всерьёз слова, что брак – это обязательства, а до него всё не имеет значения, то прощать и принимать обратно Чжунэ отныне должна Дана. Она его жена, и она ждёт его ребёнка. А я что? Я ему никто, поэтому имею право быть гордой и непрощающей. - Пообещай, что ты от меня больше ничего скрывать не будешь, - попросила Чжихё. - Я постараюсь, но бывают же случаи… - Обещай! А то Сынён не дождётся племянницы, я же буду жить в вечном страхе, что в положении меня опекают настолько, насколько и не нужно! - Ладно-ладно, обещаю!        Глубокой ночью мы ещё не спали. Чжихё попросила рассказать о моей истории с «тем типом», и из меня полился исповедальный поток. Сестра остерегалась поначалу комментировать, но потом, под влиянием своего состояния, стала меня поддерживать в том, что Чжунэ нет прощения, я же, как ни странно, из чувства противоречия или понимая, что под Чжунэ подразумевается Намджун, постоянно пыталась скрасить его вину, оправдать, смягчить. Я стала сама заступаться за Чжунэ, неожиданно обнаружив себя в роли его адвоката. Ну не дура ли? Увидев свет под дверью, постучавшись, к нам зашёл доктор. - Доброй ночи, простите за беспокойство. Я дежурный из кардиологии, вы родственники Ким Намджуна?       Мы с Чжихё обмерли, насторожившись. - Д-да, - кивнула она, - я его жена… - О, замечательно! – улыбнулся врач, и у нас отлегло от сердца. – Он пришёл в себя и поинтересовался, не могли бы мы с вами связаться? Я пошёл навести справки, и мне сказали, что его семья сейчас здесь. - Как он? – спросила сестра. - Состояние нормальное, но сутки ему нельзя будет вставать с постели…        Оглядев палату и бросив взгляд на листок с каким-то анамнезом, висящим при входе, он добавил: - Вам, я так понимаю, тоже не рекомендуется. Передать ему что-нибудь? - О, если вы ему передадите, что он стал отцом, боюсь, его настигнет ещё один приступ, - грустно пошутила Чжихё и посмотрела на меня, - с другой стороны, он же должен узнать? - Пожалуй. Новость-то хорошая! - Тогда, Чонён, может быть, ты сходишь и расскажешь ему? - Я?! - Да. - Почему я? - Потому что об этом надо узнавать от кого-то из своих, а я… не только не могу ходить по больнице сейчас, но и обижена на него, я не собираюсь так просто забывать обо всём!       Я посопротивлялась, но в итоге меня уговорили, и я пошла за доктором навестить Намджуна. Зять тоже лежал в индивидуальной палате, подключённый к разным датчикам и одной капельнице. По пути сюда мы с дежурным врачом поболтали, как так вышло, что супруги одновременно оказались в больнице, и решили, что в капельницу надо добавить немного седативного, чтобы организм притупил реакции нервной системы. - Чонён? – над Намджуном горел ночник. Врач прошёл к ящикам, достал оттуда ампулу и стал набирать лекарство в шприц. – А где Чжихё? Она отказалась прийти, да? Она сердится до сих пор? - Не без этого, - уселась я на койку с краю и подождала, пока успокоительное не разлилось по инфузионному шлангу. – Я делаю всё возможное, чтобы она нас простила.        Доктор вышел, оставив нас одних. - Мне пришлось поведать кое-что о золотых, но без подробностей. Ты ведь расскажешь ей всё полностью? - А что теперь остаётся? Разумеется, как на духу… Жаль, что приходится это всё делать раньше времени, мы ведь хотели дождаться… - Ну… - перебила я его. - Что? - Вот ты сам как себя чувствуешь? – сбила я с толку Намджуна. Сколько времени нужно, чтобы успокоительное подействовало? - Я? Да ничего вроде, только слабость и немного подташнивает. Сказали – от наркоза. - Ты чего так распереживался-то, когда Чжихё раскричалась? - Ты сама ответила. Чжихё раскричалась – я и распереживался. Не могу держать себя в руках, когда она расстраивается, мне так паршиво делается, а тут ещё и сам виноват! - Да, мы с тобой оба хороши. - Но ты уговоришь её ко мне заглянуть? Она тут, в клинике? - Ну… - опять протянула я. – Да, только она всё равно к тебе не придёт пока что. - Почему? - Дело в том, что… одним словом… - Да что случилось, Чонён? - Пока тебя оперировали, и пока ты находился тут… - Та-ак, - подтолкнул меня зять к продолжению. Нахмурив брови, он пробасил: - Она решила собрать вещи и вернуться домой? - Нет. Не совсем. Она родила, - как обычно, не обладая мастерством тонких заходов и подходов, я выпалила, как смогла. Намджун открыл рот: - Она – что? - Родила. - То есть… как это? Как она смогла?! - Известно как, Намджун, не заставляй меня произносить, каким местом. - Да я не об этом! Ведь рано же ещё… - он начинал суетиться, или пытался зашевелиться и задёргаться, но было видно, что препараты оказывают своё воздействие, поэтому движения были плавными, и он не подскочил с кушетки, выдёргивая провода и срывая с себя капельницу. - Она раскричалась, ты разнервничался, она разнервничалась тоже. Вот так всё и вышло. - Так, погоди… что же это, я же… я ж, что ж, отец что ли? – замер озарённый Намджун и по его лицу поползло расплываться блаженство. – Я отец? Чонён, что, серьёзно? Я – отец? Ха-ха! – схватил он меня за плечи и встряхнул. - Отец, отец, - подтвердила я. - Я должен его видеть, - деловито переключился Намджун на эту идею и взялся откидывать одеяло. Я схватилась за него и придавила назад: - Куда?! Тебе нельзя вставать! - Я хочу видеть своего ребёнка! И Чжихё! Я должен их видеть! - Лежи! С ума сошёл? Тебе несколько часов назад операцию на сердце сделали! - Но там же мой… моя… мой… - Намджун посмотрел на меня, понимая, что я знаю то, о чём он хочет спросить. – Нет, не говори! Подожди! Молчи, - он сунул от волнения кулак в рот и закусал его, как подросток перед экзаменами. У меня в классе так вели себя отличники перед Суныном. – Мы же даже имена с Чжихё не придумывали, боясь сглазить. Это… это девочка? - Девочки – это прекрасно, - хотела потянуть я время, издеваясь над зятем, но тотчас опомнилась. Над сердечниками не шутят. – Нет, у вас мальчик. - Мальчик! – взвизгнул точь-в-точь, как Чжихё, Намджун, и над ним даже одеяло подлетело, после чего опустилось обратно. – Мальчик! У меня сын! Сынок! – проорал он, плевав, что в больнице в такое время положено спать. – Чонён, я хочу подержать его, посмотреть… - Завтра, Намджун. Только завтра, - отрезала я. – Побереги себя, папаша, тебе семью обеспечивать и опекать, нельзя доконать себя окончательно, верно? - Ты права, конечно, Чонён, ты права, - заставил он себя лечь на подушку. – Скорее бы завтра, скорее бы!       Дверь приоткрылась и сунулась медсестра: - У вас всё в порядке? – Вопль обретшего потомство самца не остался незамеченным. - Да, извините, мы больше не будем шуметь, - улыбнулась я, встав, и поклонилась. Медсестра вышла. Намджун комкал в руках одеяло, натянув его на грудь, совсем как Чжихё салфетки в другой части медицинского центра. Пора возвращаться к ней и поспать немного. – Если я уйду – ты же не встанешь? - Нет-нет, не беспокойся, я постараюсь уснуть, - пообещал зять и закрыл глаза. Щёлкнув свет, я поплелась к сестре. Безумие последних нескольких часов подошло к концу, я могла расслабиться.       Утром началась новая суматоха. Оповещённые обо всём родители Намджуна и Джинни приехали в больницу. Палата Чжихё превратилась в розарий. Отец Намджуна преподнёс в честь рождения первого внука своей невестке серьги с бриллиантами, новоявленная бабушка наготовила домашних угощений и привезла их нам всем. - Ты наше сокровище! – обнимала свекровь Чжихё, привезя ей отдельно кастрюльку с супом из водорослей для поднятия сил. – Моя девочка, как всё прошло? Спасибо тебе за внука, спасибо! - Ну что вы, не смущайте меня, - покраснела Чжихё. - Внук! Ну, порадовала ты меня, дочка, - похвалил её свекор, - лучшая невестка! Не всякая с первой попытки дарит внука.       Мы с Джинни понимающе переглянулись, мол, ну что за патриархат? Она была единственным человеком в этой кутерьме, который был со мной на одной волне. Подержав не больше минуты племянника, она вернула его родителям и отсела подальше, почти к самой двери, чтобы быть выметенной малейшим сквозняком, если тему детей посмеют хоть как-то связать с ней. Удивительно, но со мной в этом плане не особенно связывались, будто где-то на спине у меня закрепилась табличка «она мужик». Наверное, потому что я по отношению к детям держала позицию «никогда», а Джинни «позже», вот на неё и оказывали иногда давление.        Намджун уговорил прикатить его на коляске, и медбрат из кардиологии привёз его в палату, воссоединив всю семью. Чжихё при родне не стала демонстрировать, что между ними возникли разногласия и, стараясь обращаться к нему как можно меньше, вежливо скрывала чувства. Зять же, пользуясь её решением, целовал ей руки, не сводил с неё глаз и всячески показывал, что просит прощения и готов понести наказание, лишь бы его простили. Поняв, что и без меня хватает посетителей я, наконец, отправилась домой. Джинни вышла со мной, и мы ненадолго остановились перед станцией метро, потому что намеревались ехать в разные стороны. - Мы теперь тёти, да? – как бы резюмируя промолвила она. - Ага. - Детишки милые, но вот постоянно с ними возиться… адище, наверное. - Похоже на то. Я бы не выдержала. - Я пока себя тоже не представляю… А у тебя… нет пока парня? - Не-а. Что-то проблем с ними много, - хохотнула я, поправляя капюшон. Из-под шапки Джинни струились розовые пряди. - Иногда бывают. Но им с нами тоже, надо думать, не всегда сладко? - Ты думаешь? Мне всегда казалось, что я очень простой человек, и если уж дружу с ребятами, то и встречаться со мной любому будет легко. - Легко им самим не интересно. Парням сложности подавай. Если им делается легко – вот как раз тогда нам трудно и становится. - Типа закон отношений? - Типа того. Ты домой? - Да, а ты? - Тоже, надо к тестам готовиться. Последний год, и я – бакалавр! - Меня саму задолбали этим вопросом, но не могу не задать его тебе. А дальше куда? - Я хочу в магистратуру, - Джинни повела плечами, в её модной, но тоненькой курточке было зябко, - а Юнги хочет меня под венец. Поэтому я пока не знаю. Понимаешь, я хотела поехать учиться дальше в Штаты. Посмотреть мир, пожить на Западе, там, среди других людей, с другим менталитетом, но об этом и заикаться боюсь, Юнги меня притопит в Хангане. - А тут чем учёба плоха? - Да ничем не плоха, просто тут… никакой самостоятельности! С тех пор как брат съехал, и к нам перебрались тётя Ынбин с бабушкой – всё внимание на меня, хоть вешайся! Во сколько ушла, во сколько пришла? Что ела? Когда? Это вредно, надо есть другое, а почему так держу палочки, а что за мусорное слово употребляю? О-о! – взвыла Джинни. – Я уже не ребёнок, не надо со мной нянчиться! И бабушка чудит иногда, то заглядывает в комнату без дела, отвлекая, то забывает что-нибудь, то до неё не докричишься. Я хотела выбить место в общаге, но Юнги запретил, говорит, в общагах разврат, и делать мне там нечего. Ну, хорошо, а куда ещё деваться? У него своего жилья нет. Перебиваться в их логове, где постоянно кто-то из золотых шастает? Никакого уединения. Допустим, выйду за него замуж, и куда поедем? К его родителям – в деревню, у них там домик такой, что локтями друг друга задевать будем. И опять под присмотром родителей. А я хочу жить, как я хочу, свободно. Понимаешь? - Очень понимаю. - Я не буду просить отца или Намджуна помогать мне с отдельной квартирой, я сама хочу на неё заработать. Это же нормально? - Более чем. - А Юнги этого не понимает, он считает, что не додаёт мне чего-то и комплексует. Да я не прошу у него ни на что денег! Мне только пусть не мешает зарабатывать, но нет же, мы мужчина, мы хотим обеспечивать сами!       Да уж, и вот такие бытовые трудности иногда портят жизнь. И парень-то даже золотой, а и с ним проблемы имеются. Где же тогда взять идеальные отношения? И не будет ли в них скучно? Чжихё затаила обиду на золотого Намджуна, Джинни не может прийти к компромиссу с золотым Шугой, а я ещё чего-то хотела от ни разу не золотого от слова «совсем» Чжунэ. Нет, хорош, ну их, эти отношения, с самой собой-то иногда трудно, а то ещё кто-то рядом! Я нырнула в метро.        К счастью было воскресенье, Чеён и Чэрён выгуляли Июня и покормили его. Я привела себя в порядок, приоделась и пошла в школу, но там, где выдавали аттестаты, никого не было – выходной. Однако документ забрать надо было, и я повторила попытку на следующий день, встав с утра вместе с девчонками. Чеён перешла в выпускной класс, насмотревшись на меня, она захотела стать спортсменкой, по дороге мы обсуждали преимущества различных спортивных школ. Баскетбол её уже не сильно привлекал, и её тоже потянуло на тхэквондо. Феминистический блог, что она вела в интернете, пользовался популярностью, и она мечтала о неком отряде карательниц, которые будут бить изменщиков, пьющих и дерущихся мужчин. Я бы предложила ей проследовать со мной в Медвежий лог, но, увы, как всегда это была не моя тайна. Я сама ещё не знала, проникнем ли мы с Рэй туда, куда нас отправляют, или нет. Потом Чеён побежала на урок, а я выбивать свой аттестат. Впрочем, никто не упирался, и отдали мне его без проволочек и препон, только одна из учительниц привязалась и стала расспрашивать о моих планах на жизнь, о том, поступила ли я куда-то? Мне удалось промямлить что-то полуправдивое, смахивающее на истину, но ещё не являвшееся ложью. Мои попытки побыстрее закруглить разговор не увенчались успехом, и я вынуждена была обмениваться репликами минут пятнадцать, после чего она даже предложила мне чай, но я отказалась, не понимая, чем вызван такой интерес ко мне, одной из самых бездарных выпускниц года? Жалостью?       Снег скупо лежал по обочинам, мороз стоял не сильный, улица скорее обдавала промозглостью, чем реальным холодом. Я побрела обратно домой, закинув аттестат в рюкзак. Поехать сразу в больницу или дождаться обеда, поесть, а потом уже туда? Насколько проще было в Логе с его расписанием и дисциплиной! Хочешь не хочешь – а делаешь. То есть, я-то плюс ко всему ещё и очень хотела делать всё, что там было нужно. А в Сеуле… вариантов много, никакого принуждения, и в результате – лень делать всё. Наведаться что ли в центр боевых искусств? Чат золотых только-только утих, после того, как вчера Намджун поделился там радостью о рождении сына. Все поздравляли его, шутили друг над другом, Хосок ругался, что его опередили, Намджун требовал с него невесту сыну. Что за идиоты? Кукольный театр это вам что ли? Жёны мучаются, рожают, а они тут сватовство несваренных пельменей устраивают, в смысле, нерождённых или только рождённых детей. Мне хотелось вставить словцо, но я не стала, выкинут ещё из чата, и пропущу что-нибудь смешное или интересное. Убрав мобильный в карман, я обернулась на гуд мотора, несвойственный нашему дворику. Из-за поворота вылетело тёмное авто и, обогнав меня, резко дало по тормозам перед моим подъездом. Я вкопалась на месте. Этот серый матовый бетмобиль я бы узнала и спустя вечность, три сотрясения мозга и две трепанации. Габаритные огни погасли, двигатель выключился. Я сглотнула, не зная, в какую сторону бежать. Водительская дверь открылась, и на тротуар ступил чёрный лаковый ботинок. За ним появилась и сама персона. Удлинённый кашемировый кардиган цвета кофе с молоком распахнут, под ним чёрная водолазка с высоким воротом, чёрные брюки. Безупречно лежащая чёлка и по линейке выбритые края висков – никак через барбера на улицу выходит. Одна часть меня села на корточки, и схватившись за голову, зарыдала от безысходности, другая, какая-то бешеная, от знакомства с которой хотелось откреститься, с разбегу прыгнула на шею появившемуся и неистово присосалась к его губам. Остальная я – материальная, стояла, как принципиальное бревно, от чего меня предостерегали, и думала: «Да пошёл ты, нельзя быть таким офигенным, это незаконно!». Откинув полы кардигана назад, Чжунэ чуть отставил одну ногу и, сунув руки в карманы, стал ждать, подойду я или нет.