Котелок

      Через два дня после того, как было ликвидировано подполье Гриндевальда в Египте. Остров Филе.       На пустыре перед храмом Исиды появились двое. Высокий мужчина в костюме, с длинной, наполовину седой бородой и офицер британской армии в фуражке и солнечных очках.       Могло показаться, что это очередные туристы, которые пришли на остров Филе для того, чтобы восхититься гигантским храмовым комплексом, по заверению ученых воздвигнутом в четвертом веке.       Вот только небольшой деревянный ящик, который нес на руках офицер, портил первое впечатление о них. Но зачем они здесь? Впрочем, в тот момент, когда они оказались здесь, на острове не было лишних людей, так что задать себе подобный вопрос могли только нильские вараны, в изобилии проживающие на этом острове.       Впрочем, двоим пришельцам не было дела до того, о чем думают местные «жители». Не обращая внимания на жару, они целенаправленно шли к развалинам, внимательно рассматривая их.       — А как ты объяснил то, что передаешь джинна на Филе? — спросил Корнелиус, держа на руках ящик с джинном, когда они с Дамблдором подходили к главному входу Храма Исиды.       — Лондон вполне устраивает то, что джинн не покинет пределов Египта. В Британии начинается борьба за власть, так что им не до наших игр с потусторонними силами, — пояснил Альбус. Дело в том, что Дамблдору удалось договориться о передаче джинна на хранение не чиновникам министерства, а Храму Исиды. — Король Фарук и Ахмед с удовольствием дали свое согласие. Они прекрасно знают своих подданных и совершенно не горят желанием отдавать в их руки такую игрушку, — хмыкнул Альбус, — так что надежнее хранилища в этой стране нет. Альмеи дали клятву оберегать тайные и древние знания. Так что никто до этого джинна не доберется.       — И все же я удивлен твоему решению, — заметил Фадж, удобнее перехватив ящик. — Как и тому, что ты убедил в этом остальных.       — Ну… ты сам знаешь, что Барти любит сгущать краски, но, уверен, и он рад тому, что наконец-то избавится от этой головной боли. А это, — Альбус указал кивком на ящик, в котором лежал чайник, — насколько мне известно, не единственный джинн, находящийся на хранении у жриц Исиды. Они умеют с ними справляться, поверь, — сказав это, Альбус прибавил шаг и подошел к храму.       Для маглов это были развалины. Они же видели перед собой кованые железные ворота с огромным количеством разного рода символов. И не только древнеегипетских. На стенах с одинаковой регулярностью встречалась арабская вязь, греческие буквы, арамейские письмена, даже пара предложений на иврите. Ну и до кучи совершенно незнакомые Корнелиусу знаки. Видимо, жрицы не брезговали никакими знаниями.       Дамблдор, осмотрев ворота, протянул руку и трижды постучал по ним.       — Думаешь, нас пустят внутрь?       — Вряд ли. Но… кто-то же должен нас встретить, — почему-то Альбус хмыкнул, но быстро отвернулся, когда врата раскрылись и вышла… ну да, судя по парандже, та самая старшая жрица. — Как и было оговорено, мы передаем джинна на хранение в ваш храм, уважаемая, — женщина в парандже кивнула и, отойдя от ворот, позвала их внутрь.       Краем глаза заметив удивление на лице Альбуса, Корнелиус вошел внутрь храма и прищурился. Снаружи казалось, что там внутри открытая площадка, залитая солнечным светом, но они оказались в темном помещении, освещаемом лишь светом волшебных ламп. Видимо, здесь была применена какая-то иллюзия или пространственная магия.       — Храм Исиды благодарен вам за помощь, — заговорила жрица, — а так же за то доверие и честь, что вы нам оказываете, передавая джинна на наше хранение, — сказав это, она кивнула.       — Мы так же рады той чести, что вы оказали нам, впустив в вашу святыню, — ответный кивок Дамблдора, — мы надеемся, что джинн будет в безопасности.       — Он будет, — голос этой альмеи был красив. Он не был так холоден, как тогда, в подземном ходе, но в нем чувствовалось некое величие и чувство собственного превосходства из-за причастности к «ТАЙНЕ».       Впрочем, Корнелиус ни на минуту не забывал, что жрицы Исиды — дамы весьма себе на уме, и внимательно следил за окружающей обстановкой. Вот и теперь одна из панелей в стене отъехала в сторону, а из проема вышло две новые жрицы, которые подошли к нему.       — Эти посвященные позаботятся о джинне, — объявила жрица, и Корнелиус передал им ящик, который они отнесли в сторону проема. Когда они скрылись в темноте, за спиной жрицы открылась новая дверь. — Позвольте мне проявить гостеприимство и пригласить вас на скромный обед, — неожиданно предложила она, а Корнелиус посмотрел на Альбуса.       — Мы с удовольствием принимаем ваше приглашение, — и хоть сказано это было с дежурной улыбкой и, в целом, вполне уверенно, Корнелиус четко уловил легкое замешательство в словах Дамблдора. Видимо, он тоже был удивлен столь необычной гостеприимностью.       — Следуйте за мной, — сказав это, жрица пошла в сторону двери. Пройдя ее, они оказались в длинном коридоре, испещренном самыми разными надписями и сюжетами. Вот только что-то было не так. На минуту, прямо перед тем, как они вошли в коридор, его интуиция стала кричать, что это опасно, что это глупая затея, и доверчивость Альбуса обернется для них очень неприятными последствиями.       — Люис, идем! — позвал его голос Дамблдора, уже вошедшего внутрь, и Корнелиусу не оставалось иного, как последовать за ним, готовясь к самому худшему.       — Потерпите. Это ненадолго. Но сами понимаете, безопасность превыше всего, — раздался спереди голос жрицы, а Корнелиус неожиданно обнаружил себя в темном помещении. И лишь дверь в коридор давала хоть немного света.       — Не отставайте! — услышал он вновь голос альмеи и пошел вперед. И чем дальше они шли, тем темнее становилось, пока Корнелиус не оказался в совершенной темноте. Воистину, ее можно было трогать руками. Впрочем он не останавливался, ориентируясь скорее на звуки идущих впереди Дамблдора и жрицы, нежели на собственные глаза.       — Долго еще? — не утерпев, спросил он, вот только никто не ответил. Впереди была лишь тьма и пустота. Обернувшись, Корнелиус попытался найти стены, но и их не было! Он стоял в темном ничто, совершенно один, и не знал куда себя девать. Паника и страх, вот что охватило его в этот момент. Его единственным желанием сейчас было выбраться из этого треклятого храма.       — Зачем пришел? — вдруг из темноты раздался женский голос. Корнелиус обернулся. Голос исходил словно отовсюду, из всего окружающего пространства. Вот только теперь вместо пустоты он ощутил легкий сквозняк, словно чье-то дыхание.       — Чего ты хочешь? — новый вопрос и новая волна ветра. Корнелиус, не придумав ничего лучше, решил идти в сторону, откуда дул этот ветер. С каждым шагом он дул все сильнее и сильнее, пока наконец Корнелиусу не пришлось прикрывать глаза от обжигающе горячего и сильного ветра.       — Враг ли ты? — новый вопрос, и в этот раз порыв ветра настолько усилился, что Корнелиусу пришлось словно прорываться через плотную невидимую завесу сильнейшего ветра и темноты.       «Я не враг! Я не враг! Я ничего не хочу! Только отпустите меня!» — думал Корнелиус, прорываясь в сторону ветра.       — Я не враааг! — крикнул он в отчаянии и уже распрощавшись с жизнью и в эту же секунду почувствовал, как ветер срывает его с пола и уносит в далекую пустоту, а сам он теряет сознание.       Сколько он был в отключке, Корнелиус не знал. Но там, в стране грез, он путешествовал по древним странам и мирам, видел людей и нелюдей, а еще… еще он видел богов и духов, демонов и ангелов. Что-то было правдой, а что-то лишь плодом его воображения, но он настолько потерял чувство времени, что пробуждение… пробуждение оказалось совершенно внезапным       Он лежал на чем-то явно мягком, на глаза падал свет… похоже, солнечный, а нос улавливал вкусные запахи, явно чего-то съестного.       — Мяу, — услышал он мурлыканье. Корнелиус с трудом разлепил глаза, на которые словно повесили тяжеленные гири, и увидел знакомую мордочку черного книззла. Сет смотрел на него с нескрываемым любопытством, повернув голову в бок.       — Ты уж прости мою наставницу, — вдруг он услышал знакомый голос и, посмотрев в сторону, увидел перед собой Лейлу, лежащую на подушках и рассматривающую его с виноватой улыбкой, — по-другому бы ничего не вышло, — пожала она плечами, а Корнелиус попробовал сесть.       Не сразу, но у него это получилось, и теперь он смог рассмотреть то место, где он оказался. Это была красивая беседка в саду, где цвели самые разные цветы. Лилии, гиацинты, маки… да, тут явно не обошлось без магии, обычно они не растут вместе. Посередине сада был небольшой фонтан, обложенный синим камнем, а сама беседка была украшена вьющимися розами.       — А? Что вообще случилось? — встряхнув головой, спросил он, заметив, что между ним и Лейлой разложен вполне приличный «стол». На красивой узорчатой скатерти, лежащей на мраморном полу, стояли чайник и чашки, пахлава и фрукты, рахат лукум и нуга… да, меньше всего он сейчас ожидал увидеть такое вот «богатство».       — Она провела тебя по коридору Богини Маат. Богини истины и правосудия. Испытала твои мысли и помыслы, как она выразилась, — сказала Лейла, а по ее тону стало понятно, что она не очень рада такому приему. — Она немножко параноик, но… лучше быть живым параноиком, чем мертвым дураком, верно? — спросила она, и, взяв чайник, налила чая в пиалу. — Вот возьми, — протянула она Корнелусу и он ее принял. Понюхав, Корнелиус посмотрел на Лейлу.       — Параноиком, говоришь? — хмыкнул он, на что Лейл улыбнулась.       — О, там только чай. Если бы я хотела тебя травить, ты бы уже был трупом, — весело заметила она, на что Корнелиус усмехнулся. И ведь не поспоришь. А ведь палочки и пистолет при нем, как ни странно. Никто его не разоружил. Это расчет или наивность? Корнелиус не знал.       — Некрасиво пить одному, — сказал он, на что альмея закатила глаза.       — Ну хорошо, хорошо. Вот, я тоже выпью, — и с кривой ухмылкой она налила и себе чая и первая сделала глоток, — доволен?       — Вполне, — на самом деле, паранойя никуда не делась, но Корнелиусу почему-то не хотелось думать о ней хуже, чем он думал сейчас. Так что, засунув сомнения куда подальше, он сделал глоток. Да, это был вполне себе первоклассный чай. Причем явно не индийский, — это китайский?       — Он самый, — кивнула она с довольной улыбкой, — попался недавно один торговец в Каире, что ведет дела с Китаем. Решила купить, — пожала она плечами.       — Ага, — кивнул Корнелиус и отхлебнул черного китайского чая, — а… куда делся Альбус?       — Твой начальник сейчас пьет чай с моей наставницей, — сказала она, сделав глоток, — если тебя это успокоит, он тоже прошел через Коридор, когда появился здесь в первый раз.       — А когда это было?       — В сороковом. Мне тогда было одиннадцать. Ох и зла была наставница, когда Фламель решил привести сюда Дамблдора. Но прошло несколько лет и теперь она пьет с ним чай, — сказала она и оперлась подбородком о руку. — Пути Господни неисповедимы.       — Да уж, — Люис вновь отхлебнул из своей пиалы, — неисповедимы. Скажи, а в честь чего… вот это все? — указал он на накрытый «стол».       — Ну как же? Ты гость, — как нечто само собой разумеющееся, сказала она, — к тому же — прошел Коридор. Живым. Как тут не расстараться, — весело сказала она, взяв одну из тарелок, а еще металлические щипцы, и стала накладывать на нее разные сладости.       — То есть я мог умереть? — уточнил Корнелиус и опустил голову, впрочем, не сводя с нее глаз. Недаром его интуиция тогда завопила.       — Если бы пришел с дурными намерениями, то да, — пожала она плечами, беря сладость за сладостью, придирчиво выбирая самые красивые на вид вкусности, — се ля ви, — с улыбкой пожала она плечами и протянула ему тарелку, полную разных яств. Корнелиус принял их из ее рук и взял кусок пахлавы. — Я была против, если что. Но наставница обозвала меня влюбленной дурой и все решила по своему, — сказав это, словно какую-то шутку, Лейла стала накладывать и себе всего и разного, а Корнелиус… застыл с открытым ртом. Влюбленная дура?       — Эм… — сказал он, уставившись на альмею. С одной стороны, одета она была как и в прошлый раз. Красная жилетка поверх белой шелковой рубахи и белые же шаровары, а еще довольно изящные сандалии на ногах. Но теперь он мог рассмотреть ее пристальнее. В ушах — красивые серьги, губы накрашены красной помадой… впрочем, макияж лишь подчеркивал красоту этой девушки. На руках браслеты и кольца. — Она права, если что, — сказал Корнелиус, неожиданно почувствовав смущение. Как-то он мерк на ее фоне, в своей простенькой гимнастерке, с нашивками от ранений и наградными планками. Хотя и наград, и медалей у него хватало. Да и не был он нищебродом. Зарплата — приличная, еще и накопилось боевых на нескольких банковских счетах. Вот только сейчас ему было немного неловко.       — В смысле, права в том, что я дура? — неожиданно спросила Лейла, а Люис, резко осознав то, что он брякнул, попытался исправиться.       — Нет! Нет, что ты! Ты точно не дура! Вовсе нет. Она права в том, что осторожничает, — скороговоркой выпалил он, но, заметив кривую ухмылку, сам улыбнулся. — Прости, я… впервые в такой ситуации.       — Можешь не извиняться. Я тоже, — сказала она и мило покраснела. — Ты ешь, ешь. Они сделаны у лучшего пекаря Александрии. Вряд ли у тебя будет иной повод их попробовать, — и долив себе чая, пригубила из пиалы. Корнелиус же постарался сьесть все эти сладости, что она наложила ему, максимально аккуратно, пробуя каждую из них и понимая, что, возможно, это самое вкусное, что он ел за «эту» его жизнь.       — Можешь дать адрес? — попросил он ее.       — Адрес? — переспросила она.       — Да, адрес пекарни. Я вот думал о том, чтобы такого взять для моих родителей, чтобы впечатлить их. И, мне кажется, что большой набор сладостей будет хорошим подарком, когда меня демобилизуют, — сказал он и заметил печаль в ее глазах. — Л-Лейла? — впервые обратился он к ней по имени.       — Ты уйдешь, — кивнула она про себя, — жаль.       — А… а ты… не хочешь? — спросил Корнелиус. Казалось бы, с чего ей грустить? Они же знакомы всего-ничего! А поди же ты! — Ну… не хочешь, чтобы я уходил? — повторил он вопрос, на что Лейла пожала плечами.       — Да нет. Твой дом там. Понятно, что ты хотел бы уйти, вернуться домой, к семье, — покачала она головой, отложив свою пиалу и взяв на руки Сета, который все это время смирно наблюдал за ними, — кто мы друг другу, в конце концов? Мы как два каравана в пустыне, пересекшиеся в оазисе. Встретились только по воле судьбы, — сказав это, она стала гладить Сета, а Корнелиус… он отложил в сторону тарелку с недоеденными яствами и посмотрел на нее.       — А ты хотела бы поехать со мной? — задал он вопрос, совсем не думая о последствиях. Действительно, кто они друг другу? Она — альмея и жрица Исиды, он — герой войны, офицер армии Его Величества, которого скоро ждет демобилизация и довольно мутные перспективы на гражданской службе. И вообще, достоин ли он ее?       Вот только ее взгляд… Как только смысл вопроса дошел до нее, ее рука, гладящая Сета, застыла в воздухе. Вся она застыла с широко раскрытыми глазами. А затем… медленно повернула голову и посмотрела на него взглядом раненой лани. Она была напугана. Она не ожидала этого вопроса. И сейчас лихорадочно соображала, имел ли он ввиду именно то, что предложил ей или нечто иное?       — А ты… хотел бы, чтобы я… — она проглотила ком в горле и явно подбирала слова, но Корнелиус прервал ее.       — Прости. Брякнул не подумав, — пробурчал он и, взяв пиалу, одним глотком допил свой чай и отвернул взгляд в сторону. Установилось неловкое молчание, впрочем, довольно быстро нарушенное голосами, медленно приближающихся к ним.       — Люис? Ты здесь? — услышал он голос Дамблдора и встал, а Лейла… стоило ему отвести взгляд, как она уже оказалась одета в хиджаб. И даже глаза… они были прикрыты куском ткани.       — Да! — подал он голос и заметил, как из двери вышли Альбус и… наставница Лейлы. — Да мы здесь.       — А! Как провел время? Всегда поражался гостеприимству жриц храма Исиды, — кивок в сторону наставницы Лейлы.       — Все было очень хорошо, — сказал Корнелиус и улыбнулся, посмотрев на Лейлу, — правда, — кивнул он ей и почувствовал, что Сет вновь, как и много раз до этого, трется о его ноги.       — Что же. Пора и честь знать. Уважаемая, — кивнул он старшей жрице и она повела их на выход.       В этот раз ничего не случилось. Они вышли из сада и вновь оказались в том самом помещении. Впрочем, Корнелиус был уверен, что попытайся он вернуться, выйдет куда-то не туда. В храме явно действовала сложная система пространственных перемещений и иллюзий.        А затем старшая жрица, открыв ворота, сама вышла их проводить вместе со своей ученицей.       — Еще раз хочу поблагодарить вас за ту честь, что вы нам оказали, — слегка поклонился Альбус и, получив ответный поклон и очередные заверения в безопасности джинна, пошел в сторону реки, а Корнелиус… он смотрел на Лейлу и не мог заставить себя сдвинуться с места. Но вот, вздохнув, он кланяется ее наставнице, а затем и ей.       — Благодарю вас за гостеприимство, — и хотел было обернуться, но вдруг наставница Лейлы схватила его за руку. — Да? — спросил он, на что старшая жрица ничего не ответила, отпуская руку. Вот только судя по тому, как отшатнулась Лейла, он понимает, что произошло нечто необычное.       Тем временем, старшая жрица поворачивает голову в хиджабе, и Корнелиус отчетливо слышит строгий, но прекрасный женский голос.       — У тебя пять минут, — жрица словно специально говорит это на английском и, обернувшись, уходит в храм. А Лейла… она стоит перед ним.       — Ну… пришла пора прощаться, да? — неловко заметил Корнелиус. — Я…я… хочу написать тебе письмо. Это… можно? — спрашивает он, на что Лейла через мгновение кивает. — Ты ведь… будешь отвечать на мои письма? Только… я не знаю, по какому адресу писать.       — Буду, — сказав это, она подошла к нему и, неожиданно, открыла свою паранджу. Затем, встав на цыпочки, коснулась его губ в нежном и мягком поцелуе. В нем не было страсти или еще чего-то, к чему Корнелиус привык за эти военные годы. Но почему-то именно сейчас его сердце забилось с такой силой и с такой частотой, словно оно желало выпрыгнуть из его груди и уйти с ней.       — Пиши по адресу Сулейман-паша, дом один, — оторвавшись от его губ, прошептала она и улыбнулась, — я отвечу, — затем, закрыв лицо, она отошла от него. — Я буду ждать твоих писем. А теперь, уходи, — сказав это, Лейла отвернулась от Корнелиуса и пошла в сторону ворот. А Корнелиус смотрел ей вслед и улыбался. Значит, он правильно все понял.       После чего он, проводив Лейлу взглядом до ворот и дождавшись того мига, когда они закроются, сам отвернулся от них и пошел к стоящему вдалеке Альбусу, который смотрел на него с понимающей ухмылкой.       — Тебе придется потрудиться, друг мой, — встретил его Альбус.       — О чем ты, Альбус? — сделал вид, что ничего не понимает, Корнелиус.       — Да так, мысли вслух, — хмыкнул он и протянул руку. — Ну что? В путь?       — В путь, — кивнул Корнелиус и сжал руку Дамблдора, бросив последний взгляд на храм Исиды на острове Филе, прежде чем исчезнуть в воронке аппарации.

***

      … И именно в этот момент я дал себе обещание. Она будет моей женой! Чего бы мне это не стоило! — закончил Корнелиус свой рассказ и с улыбкой стал рассматривать светящиеся от восторга лица внуков.       — Вау! — протянул Ричард, сын его младшей дочери Амалии и Джонатана Фоули, во все глаза рассматривая деда.       — Это так романтично, — покраснев и сжав ладошки, пропищала Шарлотта, единственная дочка его старшего сына. А вот Фелиция, дочь его младшего сына, Артура, наоборот, о чем-то очень серьезно размышляла.       — Что такое, милая? Тебе не понравилась история? — спросил Корнелиус, на что Фелиция, покачала головой из-за чего ее косички, перевязанные зелеными лентами, пошли туда сюда.       — Нет, деда. Это очень интересно, но… а что, если у нас не получиться найти… того самого, — смущенно спросила она, а Корнелиус в очередной раз подивился, как это порой такие маленькие детки задают такие сложные вопросы?       — Что значит не найдешь? Обязательно найдешь! Я же нашел? И твой папа нашел! И вы все найдете того, с кем захотите связать жизнь! Но вам пока рано об этом думать, — сказал он, подняв указательный палец вверх, а затем посмотрел в сторону двери в каминную комнату, откуда доносились звуки. — Похоже, пришли ваши родители, — сказал он, и детей, даже скромняшку Фелицию, как ветром сдуло. А сам Корнелиус, встав со своего места, осмотрел комнату. Все было готово. Амалия сотворила чудо.       В этот момент он почувствовал, как теплые руки обнимают его сзади и его губы расползлись в довольной улыбке.       — А ты хороший рассказчик, — услышал он голос Лейлы, — даже я заслушалась, — сказав это, она чмокнула в щеку своего мужа.       — Я кстати заметил, как ты спряталась за чарами невидимости. Это что-то египетское? — спросил он, посмотрев на Лейлу, повернув голову и краем глаза заметил лежащего на диване Сета, сытого и довольного. Небось опять выпросил у Амалии миску со сливками.        Лейла все так же, как и тридцать пять лет назад, была прекрасна. Несколько седых прядей в ее черных волосах лишь добавляли шарма. На лице не было морщин, а глаза светились колдовским светом, как и тогда завораживая его, словно прекрасные драгоценные камни.       — Обычные чары хамелеона, — усмехнулась она и обошла его, встав прямо перед ним. — Ну и как поживает господин министр? — спросила она, поправив ему галстук.       — Все зависит от того, как поживаешь ты, — и с этими словами, он пододвинул ее к себе и они поцеловались.       — Они что, целуются? — вдруг сзади раздался удивленный голос Ричарда.       — Да, сынок. Они целуются, — весело заметил Артур, похлопав сына по плечу.       — Ой, простите, — присутствующие услышали смущенный от увиденной сцены голос мадмуазель Дюпре, девушки Арчибальда Фаджа.       — Да ладно тебе. Думаю, нам стоит взять с них пример…       — Арчибальд! — грозный окрик Филиппа, старшего сына Корнелиуса, заставил старшего же внука сделать вид, что он чувствует себя очень и очень виноватым. Вот только все знали, что Арчи слишком уж похож на самого Филиппа в молодости, так что эта пантомима вызвала лишь понимающие улыбки присутствующих. Тем временем, Корнелиус и Лейла наконец-то оторвались друг от друга и, заметив гостей, широко улыбнулись им.       — Добро пожаловать! С началом Йольских праздников всех вас! — объявил Фадж и оба, что Корнелиус, что Лейла, стали приветствовать своих детей и внуков, пришедших на большое семейное застолье.       А дальше… а что дальше? А дальше было много смеха, радости, обнимашек и вкусной еды.       Начиналась праздничная пора.       Декабрь шел к завершению.