Ангел-хранитель

      Стало жутко. Именно жутко, потому что страх — это что-то иное, какая-то другая, что ли, стадия тревоги за близкого человека. Когда кому-то плохо, но ты знаешь, что ему возможно помочь — ты боишься и переживаешь, пытаешься помочь своими силами, зовёшь врачей, или кого-то там ещё. Но когда человек буквально у тебя на руках перестаёт дышать, это гораздо хуже. Потому что ты осознаёшь свою беспомощность, понимаешь, что сейчас чужая жизнь может оборваться, и тебе придётся быть свидетелем этого.       Падалеки, преодолевая ужас, опустил руку на грудь Миши. Ему показалось, что он не чувствует биения сердца. Возможно, оно стало слишком слабым, и на самом деле не остановилось, но Джаред немедленно отдёрнул ладонь.       — Не дышит?.. — растерянно прозвучало из телефона. Падалеки подобрал устройство и сообщил:       — Я не чувствую пульса, — наверное, стоило бы притронуться к жилке на шее, но это было слишком страшно — увериться в своих первых выводах и признать Мишу мёртвым. Преодолеть этот страх Джаред не успел — открылась дверь, в палате появились медики, и его просто выставили прочь.       Падалеки растерянно смотрел в стенку напротив себя. Дженсен тоже молчал — оба думали об одном, и озвучивать мысли ни у кого не было ни желания, ни сил. Особой нужды в этом тоже не было. Скоро дверь палаты открылась — похоже, Мишу забирали в операционную. Падалеки проводил медиков взглядом.       — Я останусь тут, — сказал, наконец, Джаред, поднимая телефон. Эклз кивнул, молча сбросил звонок. На экране появилась какая-то незнакомая картинка, и до Падалеки вдруг дошло — точно, это же был не его мобильник. Это был телефон Миши.       Пока он случайно не заблокировался, Джаред зашёл в настройки и убрал пароль. Пришлось по памяти пару раз ввести рисунок, что использовал при нём Коллинз минут пятнадцать назад — хорошо, что визуальная память не подвела.       Раньше, попади Джареду в руки чужой мобильник, он бы немедленно начал прикалываться. Поставил бы максимально неприличные обои, твитнул бы что-нибудь глупое, начал бы дурачиться в инстаграме. Но сейчас было не до этого.       Падалеки заставил себя рассуждать здраво. Нашёл уборную, вымыл руки, протёр влажной салфеткой телефон от крови. Потом, поплутав в коридорах больницы, поспрашивал у людей направление и сел неподалёку от операционной, решив ждать до победного конца — пока ему хоть что-нибудь не скажут о состоянии Миши. Снова достал мобильник. Он даже не знал, что хочет сделать, но чувствовал, что сделать что-то должен — как раз в ту минуту, когда мысли его окончательно запутались, телефон задрожал, завибрировал. Джаред без раздумий принял звонок, едва увидев на экране имя человека, который звонил.       — Привет. Как ты там? — раздался из динамика женский голос. Падалеки глубоко и беззвучно вздохнул, стараясь взять себя в руки. — Ты не написал мне вечером, я же беспокоюсь, Миш, — Викки замолчала, вслушиваясь в тишину. Джаред не знал, что сказать, пытался подобрать слова, но женское сердце не обманешь — она почувствовала, что на звонок ответил не Миша. — Кто это? — голос зазвучал громче, тревожнее.       — Это я, Вик, — наконец, сказал Падалеки.       — Джаред? — переспросила Викки.       — Да.       — А где… что с Мишей? — она старалась, казалось, отбросить все подозрения и все плохие мысли, уверить себя в том, что Джаред стянул телефон у её мужа шутки ради. Мрачное молчание Падалеки ей жутко хотелось обратить в шутку, но вот…       — Вик, — как можно мягче начал Джаред. Сердце ёкнуло. — Вик, где сейчас Уэст и Мэйсон?       — Играют внизу, — теперь голос был покорным, будто она могла принять всё, что угодно. Любую правду.       — Послушай, — короткая пауза, — Миша… у него начались некоторые осложнения, — выкрутился Падалеки. — Ему стало плохо, он… — «прекратил дышать, а может, и умер прямо у меня на руках», — он… потерял сознание. Сейчас его осматривают врачи.       — Почему телефон оказался у тебя? — женщина старалась звучать спокойно, твёрдо, но голос срывался. Джаред тактично промолчал несколько секунд, дав ей взять себя в руки. — Он сам отдал его тебе?       — Нет, я взял его, когда ему стало плохо, — всё, до последнего слова, было истинной правдой. Только обёрнутой в радужную бумагу. Ведь так всё и было, верно? Да, так всё и было.       Падалеки замолчал. Викки тоже молчала, но никто из них не вешал трубку. Наконец, послышался глубокий вздох, и женщина попросила:       — Джаред, скажи правду. Что с ним? — вот этой паузы он и ждал. Джаред понимал, что ему всё равно не поверят, но искренне пытался защитить Викки от этой информации — к тому же, он сам ещё ничего не знал. Падалеки надеялся, что она успокоится, услышав приукрашенную недо-правду, но её связь с Мишей была гораздо крепче, чем можно было себе представить. Она не поверила ни одному слову, и всю эту минуту пыталась понять, хочет ли слышать правду. Видимо, её сердце подсказывало, что всё не так гладко, как это пытался представить Джаред.       — Он опять в операционной, — понизив голос, сообщил Падалеки. Женщина помолчала.       — Что случилось? — спросила она.       — Вик…       — Говори.       — Ну… я не знаю, — честно сказал актёр. — Я ушёл и оставил его болтать с Дженсеном по видеосвязи. Минут через десять мне позвонил Джей, и сказал, что Мише стало плохо. Он не смог сам дотянуться до кнопки вызова врача, и я побежал обратно, — он провёл ладонью по лицу, будто пытаясь снять паутину воспоминаний. — Он… Снова кашлял кровью. Задыхался. Я позвал медиков, и они забрали его, — Падалеки взглянул на дверь операционной, белеющей в конце коридора — дальше ему пройти было нельзя. — Я… не знаю, что с ним сейчас, — он не хотел говорить ей об остановке дыхания. Викки молчала, будто знала, что это не всё, но Джаред не продолжал, а она не стала спрашивать.       — Спасибо, — пробормотала она, не зная, что ещё можно сказать.       — Я останусь и подожду, — пообещал Джаред. Викки снова пробормотала слова благодарности. Потом помолчала, прибавила:       — Звони, ладно? — попросила она. Падалеки согласился, на том разговор закончился. Звонок висел ещё с полминуты — как будто Викки хотела что-то ещё спросить, но останавливала саму себя, не давая страшным словам вырваться наружу. Джаред пожелал ей спокойной ночи — она рассеянно поблагодарила его, снова, и только потом сбросила звонок. Падалеки прекрасно её понимал — она просто не знала, как закончить такой разговор. Она понятия не имела, что ей теперь делать — бросить детей, помчаться к мужу? Но в последний их «живой» разговор Миша настаивал на том, чтобы она оставалась дома, с Уэстом и Мэйсон. Пристать к Джареду и расспросить его как следует, ведь он точно что-то скрывает? Ему тоже тяжело, к тому же, если он не хочет ей чего-то рассказывать — может, оно к лучшему? Наивно, конечно, но что, если всё обойдётся, пока она не будет знать о проблеме — это же лучше, проще, чем накручивать себя, зная всю правду, так ведь?       Так что она просто сбросила звонок после ответного растерянного и совершенно неуместного «доброй ночи». Какая уж тут добрая ночь с такими новостями?..       Пожелание, кстати, не особо сработало. Через пару часов из операционной вышел кто-то — полусонному Джареду, в одиночестве сидящему в пустом коридоре, не удалось вспомнить этого человека. Но кажется, это был один из докторов — и он настоял на том, чтобы Падалеки покинул больницу. Сначала уговаривал, а потом даже пригрозил охраной — наверняка это должно было Джареда встревожить, но он был настолько измотан морально и физически, что сил возразить не нашёл. Ему пришлось уехать.       «Не заглядывая домой, сразу на площадку», — решил он — но потом передумал. До съёмок оставалось ещё почти шесть часов, и Падалеки выбрал душ и несколько часов сна. Хоть он и чувствовал некоторую вину за это — Миша в больнице был один, Викки наверняка сходила с ума, Дженсен тоже вряд ли сохранял титаническое спокойствие… Но, если он продолжит следить за ними всеми, не дав себе отдохнуть хоть два-три часа — Джареда надолго не хватит. Однажды он это уже прочувствовал, и сейчас, как бы ни грызла совесть, понимал, что просто должен поспать. Хотя бы немного.       Они с Дженсеном встретились утром на площадке. Помолчали, глядя друг на друга.       — Сколько? — спросил Эклз. Он не спрашивал о Мише — если бы Джаред хоть что-нибудь знал, он наверняка бы первым делом сказал об этом.       — Три часа. А ты?       — Четыре, — Дженсен опустил глаза, будто стыдясь того, что спал на целый час дольше. Джаред опустил руку на его плечо.       — Тебе за двоих работать. Всё нормально.       Никаких новостей о Мише они в тот день не получили.       Следующая ночь особо не отличилась от этой. Джаред и Дженсен съездили в больницу, но их не пустили дальше первого этажа. Едва они вошли в больницу, как охранники и несколько медсестёр немедленно материализовались рядом, и Джеям весьма вежливо, рассыпаясь в любезностях, объяснили, что они не могут навестить Коллинза.       — Он хотя бы жив вообще? — не выдержав кукольно-попугайского «ему нужен покой», вспылил Дженсен. Охранники позади них начали поигрывать мускулами. Джареду хватило ума усмирить друга и увести его. Им ничего не сообщили — и когда позвонила Викки, Падалеки лишь развёл руками. Он не знал, что ей сказать. Только предложил позвонить в больницу самой — в конце концов, по закону они Мише — никто, и сообщать о его состоянии им не обязаны. А вот жене наверняка отказать не должны были, верно?       Викки с этой идеей согласилась. Правда, когда через полчаса она снова перезвонила, то пребывала в полной растерянности — её тоже «послали», да ещё и не в самых лестных формулировках. Конечно, не грубили, но никакой информации о состоянии мужа не предоставили, и вот это уже определённо было незаконно.       На второй день история повторилась. Теперь уже тревожились все — Джаред даже дошёл до студии с просьбой помочь выяснить, что происходит в той больнице. Начальство не отказало, даже дозвонилось до главврача — но и им не дали, по сути, никакой точной информации. Нужно было что-то делать. Приходилось брать дело в свои руки.       Данниль должна была прилететь на съёмки в конце недели. И она прекрасно знала о сложившейся ситуации — так что где-то в середине дня она позвонила мужу. В начале разговора Дженсен был весьма хмурым, но к концу — посветлел, даже улыбнулся. Подозвал Джареда, вкратце передал ему суть плана. Впервые за всю неделю Джеи выглядели реально воодушевлёнными. Нужно было лишь выкроить один свободный день для Дженсена — и ему уступили, что уже было чудом.       Что же, где одно чудо — там и другое. И его они в силах сделать сами.       С того момента, как Миша был ранен, прошла уже неделя. И в эту знаменательную дату у стен больницы собралась внушительная компания. Вернее, вот-вот должна была собраться: а пока что возле злополучного здания стоял только Дженсен, сунув руки в карманы и глядя на дорогу. Наконец, подъехала знакомая машина — Эклз подался вперёд, выпрямляясь.       Джаред жил ближе к аэропорту, чем Дженсен. Именно поэтому он отправился туда утром, чтобы встретить Данниль и Викки.       Собственно, в этом и заключался их план. Нагрянуть вчетвером и сломить сопротивление врачей. Они молчали уже три дня, и это явно ничем хорошим не «пахло». У самого Миши не было средств связи со внешним миром, а на вопросы друзей и семьи медики отмалчивались — значит, что-то скрывали. И больше этого терпеть было нельзя. Кто знает, что там творилось с Коллинзом, словно сгинувшим за этими стенами?       Данниль прихватила с собой Викки. Детей они оставили вместе с Джен, которая согласилась посидеть с ними. Наследники же Эклзов, Падалеки и Коллинзов были только рады провести какое-то время вместе. Их родители сейчас стояли у высокого здания больницы и набирались сил — им нужно было взять эту «крепость» штурмом.       Первой вошла, что неудивительно, Викки. Джеи хотели оттеснить её, «ударить» по медикам первыми, но она была непреклонна.       — Пусть идёт, — сказала Данниль, удерживая мужа за руку, — в конце концов, она имеет больше права узнать, что происходит с Мишей.       Они безмолвно согласились. Что ж, у каждого отряда должен быть капитан — если им станет Викки, отчаявшаяся в своём страхе за мужа, это будет справедливо.       Джеи поражались её выдержке. Втайне Джаред думал, что Викки долго не выдержит — но она упорно продвигалась по больнице, дошла до главврача, не побоялась вступить с ним в спор. Там уже понадобилась поддержка Данниль — и Эклз её немедленно оказала, поддержав подругу. Парни стояли, в общем-то, молчаливыми истуканами — просто две грозные фигуры за спинами двух женщин, которых без такого внушительного довеска к аргументам, вряд ли бы стали слушать.       — Пациенту нужен покой, — как заведённый, повторял мужчина. Очень зря в какой-то момент он дал слабину — Данниль и Викки просто растоптали его, угрожая судом и самыми жуткими для него и его карьеры последствиями. Очень этим недовольный и растерянный, врач нехотя отправил медсестру проводить их к Мише. Только ехидно предупредил:       — Больше трёх посетителей нельзя, — тогда Дан кивнула, поворачиваясь к нему. Мило улыбнулась и сказала:       — Значит, продолжим разговор.       Джеи и Викки прошли по коридорам вслед за медсестрой. Это была всё та же девушка, что пустила Джареда и Дженсена в первый раз — узнав её, Падалеки слегка улыбнулся. Девушка это заметила, но на улыбку не ответила — только опустила голову, будто бы виновато, и махнула рукой на какую-то дверь:       — Вам сюда, — сказала она. Развернулась и быстро ушла.       Викки неожиданно остановилась. Джаред вновь отчётливо ощутил её состояние — она боролась за своего мужа, ни перед чем не останавливалась, но ей было всё-таки страшно. И Джареду, в общем-то, тоже было страшно — он помнил, каким видел Мишу в последний раз. Едва живым, а может даже и почти мёртвым — словосочетания эти, по сути, синонимичны, но звучат по-разному. Одно вселяет надежду, другое её отнимает. И Джаред никак не мог определиться, какое больше подходило в этой ситуации.       Он быстро взглянул на название отделения, где они находились. Вроде, не морг — уже хорошо. Но что, если Миша, например, в коме? Или того хуже? Хотя что, собственно, может быть хуже?..       — Ладно, — вполголоса сказал Эклз, толкая дверь. Джаред и Викки одновременно выдохнули, благодарные Дженсену за то, что он взял это действие на себя.       Они потихоньку вошли. Столкнулись с другой медсестрой, что держала в руках несколько использованных шприцев — Падалеки это сразу не понравилось. Он шагнул вперёд, будто прикрывая собой Викки — от страха, от того, что она могла увидеть.       Парни не сразу разглядели человека на постели. Миша был белее снега, ещё и одет во что-то противно-больнично белое. Дышал он тяжело, на лице у него снова была маска — похоже, ему не позволяли её снимать. И он находился в полусне — каком-то странном, неестественном. Казалось, его просто выключили, как машину, и он завис в таком состоянии.       — Миш, — снова первым набрался храбрости Дженсен. Коллинз не отреагировал, не посмотрел на них, даже не моргнул. Эклз, решившись, шагнул вперёд, приблизился, сел прямо на кровать рядом с Мишей. Притронулся к руке — прохладной, едва тёплой. — Миш, — громче позвал он.       Коллинз вздрогнул. Будто пробираясь через джунгли, разрывая и распутывая вековечные лианы, не чувствуя воздуха, он прорвался к реальности, откуда доносились звуки. Медленно опустил веки, потом открыл глаза. Поднял взгляд на человека, что сидел рядом. Смотрел на него несколько секунд, соображая, что происходит.       — Миша, — рядом появился ещё кто-то, склонился над ним. — Боже мой… Что они с ним?.. — человек вздрогнул, его глаза расширились. Коллинз зачем-то посмотрел туда же, куда смотрели все остальные — на свои руки. Они были исколоты, и в истерзанных, вздувшихся от постоянных уколов венах, даже сейчас находилась капельница.       Его словно что-то толкнуло. До Миши дошло, что он находится в сознании, и что происходящее — не сон. Его руки действительно крепко сжимали Джаред и Дженсен — настоящие, сидящие рядом с ним. Точно настоящие?.. Он столько раз видел это во сне, что поверить в это было сложно.       — Он нас не узнаёт? — испуганно спросил Джаред.       — Они его обдолбали чем-то! — воскликнул Дженсен. Кто-то закрыл дверь и тихо подошёл ближе — Миша с трудом сфокусировал взгляд на третьем посетителе. И когда удалось разглядеть лицо, он словно ощутил удар тока. Тяжёлая, неповоротливая мысль вдруг ожила, сдвинулась с места, как полетевший вниз со скалы камень.       Он попытался пошевелиться. Тело почти не слушалось, но мозг уже включился, и постепенно наверняка будет восстанавливать контроль над конечностями. Судя по всему, речь у него тоже западала, но Миша упрямо разомкнул губы:       — Вик, — сумел он выговорить. Викки смотрела на него с такой тревогой и одновременно с таким невероятным облегчением и радостью, что это было сложно передать словами. Коллинз с трудом сдвинул одну руку — свободную от капельницы, и попытался дотянуться ею до Викки. Та немедленно сжала её дрожащими пальцами, начала растирать, согревать. Миша плохо чувствовал эти прикосновения, но он видел, как жена это делала — от этого на душе уже становилось теплее.       — Я их порву, — раздалось над ухом. Если Викки настоящая, может, и эти двое — тоже не галлюцинации? Дженсен пылал праведным гневом, Джаред прижимал к уху мобильник и кому-то пытался дозвониться. Они никогда так не вели себя в его снах — обычно просто приходили и разговаривали с ним, пока Миша не потеряет нить разговора и не провалится в чёрную пустоту без снов. Узнать бы правду…       Эклз приподнялся, чтобы пересесть ближе. Миша неожиданно крепко схватил его за рукав, удерживая на месте. Джеи замерли — оба, в одну секунду, глядя на него.       — Убери, — невнятно попросил он. Дженсен растерянно проследил за его взглядом и понял, что Миша просил вынуть иглу капельницы. Несмотря на всю его уверенность в том, что он разнесёт это здание по кирпичику, эта просьба его смутила.       — Миш…       — Я не хочу… уснуть… снова… — Коллинз с трудом удержал глаза открытыми, его вновь тянуло во мрак — и он не понимал, из яркого сна или же из реальности. — Убери…       Дженсен переглянулся с Джаредом. Неуверенно притронулся к руке Миши, осторожно вынул иглу, убрал её подальше.       — Что произошло, Миш? — спросил он. Понимал, что Коллинз вряд ли сможет ответить адекватно, но всё-таки решил попытаться. Весьма ожидаемо, Миша чуть качнул головой. Он не знал, и это было логично. Его просто обкалывали медикаментами, чтобы он не создавал лишнего шума.       — Кому ты звонишь? — зачем-то спросила Викки, поднимая взгляд на Джареда.       — Брату. Он работает в хорошей частной клинике в Штатах, — ответил он, заново набирая номер.       — Правильно, — медленно закипая, сказал Дженсен. Стиснул руку Миши так, будто он был в чём-то виноват — но потом тут же отпустил, виновато посмотрел в глаза.       — Ребята, я не могу… — растерялась Викки. Джаред жестом заставил её замолчать.       — Они обдолбали его до состояния полу-овоща. Он нас едва узнал, а ведь провёл тут всего три дня! — он покачал головой. — Ты не можешь? У него ещё есть мы. Мы можем всё, — Падалеки быстро приподнял уголки губ, пытаясь её ободрить.       — Я их порву, — повторил Дженсен сквозь зубы.       — Мы их засудим, — уверенно сказал Джаред, — но это позже. Сейчас надо как можно скорее увезти отсюда Мишу, сейчас… — он прервался, потому что брат ответил на звонок. Сдерживать Дженсена стало некому, и он попытался встать со словами:       — Сейчас я их порву, — но почувствовал, как Миша слабо сжимает пальцы на его запястье. Вопросительно посмотрел на него.       Коллинз будто бы потянулся к ним, попытался приподняться, но тело было тяжёлым и непослушным. А глаза — отчего-то полными страха. Дженсен уходил. Миша не хотел его отпускать, он только поверил в его реальность — и потому, набравшись сил, заговорил.       Эклз склонился над ним и услышал тихую мольбу:       — Заберите меня…       Дженсен бессильно зарычал, ударяя кулаком в кровать, пытаясь погасить злость на тех, кто сделал из их весёлого бойкого Миши вот это беспомощное умоляющее растение. Коллинз закрыл глаза, будто думая, что Эклз злится на него. Сглотнул и шёпотом повторил:       — Заберите… пожалуйста… Заберите меня… — Джаред, не отвлекаясь от звонка, перехватил вновь занесённую руку Дженсена и удержал её. Викки молча прижимала к своей груди руку мужа, и с такой надеждой смотрела на Джеев, будто от них сейчас зависела её жизнь.       Формально так и было.       Из телефона у уха Джареда что-то вещал его брат.       Дженсен пытался восстановить ровное дыхание, чтобы больше не сорваться и не напугать Мишу.       В воздухе таял затихающий умоляющий шёпот:       — Заберите меня…