13 reasons why

aortaa — morphine « — Однажды мой дядя сказал мне: «Давать, брать, делиться тайной, хранить тайну, угощать, принимать угощение — это и есть шесть признаков дружбы. И если твой друг нарушил хотя бы один, стоит задуматься над вашей дружбой.» У меня особо не было друзей, ведь я часто менял школы, а вместе с ними и города проживания, поэтому моя «дружба» доходила лишь до статуса «соратники». Но в своей новой жизни я хотел найти настоящего друга и решил сам идти к своей цели, хотя после той фотографии это сделать было практически невозможно. Но мне удалось.» — Что происходит? — грозно повторил учитель математики. Он смотрел на нас непонимающим и настороженным взглядом. Я быстро спрятал кассету за спину. «Он не посмеет у меня его забрать». — Ничего, — начала Ира. — Мы просто хотели с Поповым поговорить. Наедине. Мужчина оглядел нас внимательным взором, будто ища дополнительные причины отругать нас, но, видимо, передумал, пропустив нас в коридор и напомнив, остаться после уроков. — Ага, конечно, — Ира явно была на взводе. — Обойдешься, старый пердун.       Странно, но мне показалось, факт того, что кассеты теперь находились у меня, ее нереально взбесил. С чего бы?       Мы остановились на лестничном пролете на четвертом этаже, когда она обернулась на меня и сказала: — Этого разговора не было, понял? И если ты посмеешь хоть кому-то проболтаться… — Сделаешь то же самое, что сделала с Антоном? — выпалил я. Мы не отводили глаз друг от друга на протяжении минуты. — Не попадайся мне на глаза, Попов, — бросила девушка и скрылась из виду. — Сука. — Кто? — я почувствовал дыхание на своей шее. Обернувшись, я увидел Пашу, вяло опирающегося на поручень. — Никто, — я замотал головой. — Никто, забудь. Почему ты не на уроке? — Историчка — истеричка, — я прыснул с его глупого каламбура. — Поэтому я решил притвориться больным.       Он продолжал корчить идиотские рожи, пока мы не услышали шаги учителей, из-за чего быстрым шагом направились на первый этаж в сторону пустующего спортивного зала. Паша закрыл дверь и взял из глубокой корзины баскетбольный мяч. Я же сел на скамью, наблюдая за ним и давая отдых своим мыслям. Но ненадолго. — Ты сегодня какой-то странный, — сказал он, забросив мяч в кольцо. — Я? — я удивленно переспросил. — Ты страннее. — О чем ты? — С чего ты решил спустя столько лет снова со мной побрататься? — этот вопрос интересовал меня последние дни. — Это же ты прекратил наше общение, — он наконец взглянул на меня. — Решил, что учеба важнее, вот я и не стал мешать. Я помню наказ твоей матери. — Глупости, — меня немного обидели его слова.       Мы дружили с пятого класса, Паша становился популярнее и в какой-то момент забыл про своих старых друзей, решив завести новых. Такова история с моей стороны. Впрочем, какой смысл ее сейчас вспоминать. Паша сильнее начал бросать мяч. Это стало напрягать. — Знаешь, Арс, — парень поймал мяч и обернулся ко мне. — На самом деле, я хотел поговорить с тобой…       В этот момент дверь со скрипом отворилась и внутрь зашел учитель физкультуры, хмуро глядя на нас. Наконец он сказал: — Попов, тебя директриса ищет. Советую не игнорировать, она не в лучшем расположении духа. И скрылся в своем кабинете. Я взглянул на Пашу. — Завтра поговорим тогда.       Кивнув, я вышел из зала и пошел к лестнице, доставая по пути кассету, на другой стороне которой была цифра два. Я должен прослушать до конца. Должен узнать… « — После того случая я часто ходил один, ловил на себе еще более пристальные взгляды и думал уже о том, как скоро я сменю и эту школу. Я много времени проводил в зале, играя в баскетбол после уроков в гордом одиночестве, пока меня не обнаружил там Паша.»       Я остановился на полпути и оглянулся назад, словно чувствуя взгляд темноволосого парня за спиной. Черт возьми. « — Ну здравствуй, Паш. Ты, наверное, не думал услышать здесь свое имя, однако зря. Ты достаточно наследил в моей жизни, но убираться пришлось мне. Когда мы с тобой впервые заговорили, я ожидал насмешек или даже драки, но ты всего лишь сказал: «Знаешь, мне все равно, что про тебя говорят другие. Пока я сам не узнаю, что ты за человек, ты для меня — никто.» Звучало грубо, но справедливо. Я был даже рад, что являлся для кого-то чистым незапятнанным листом. Твоя холодность по отношению ко мне, наверное, и привлекла меня.»       И меня тоже. Паша всегда стрелял холодными и грубыми фразами, не думая о том, что мог кого-то задеть, но он всегда был честен. Поэтому я понимаю Антона, но я даже не знал, что они дружили, хотя и были в одной команде. « — Ты сказал, что такая «шпала» как я нужен вам, поэтому решил взять меня в баскетбольную команду и улучшить мой навык игры. Спасибо, Паш. Мне правда нравилось играть. Особенно с таким другом как ты это было гораздо интереснее, чем с другими или одному. Но, кажется, жизнь меня так и не научила, что после хорошего обязательно последует плохое, после белого — черное, после доброты — злость. Но я просто решил тебе верить. Зачем? Не знаю.» Я поднялся на нужный этаж. Проходя по просторному коридору и оглядывая постеры на стенах и все вокруг, ко мне в голову снова закралась мысль о том, что ровно неделю назад Антон так же шел по этому самому коридору, смотря по сторонам и думая о чем-то своем. Если бы я только знал, что происходило в его голове…       Дойдя до кабинета директора, я убрал кассету в рюкзак и аккуратно постучался. На самом деле, мне было не по себе, поскольку меня никогда не вызывали к директору. Для этого не было причин. Я всегда был тихим и спокойным парнем, которого никогда не трогали. Но сейчас моя голова была забита вопросами о том, что же произошло на самом деле с Шастуном. Он рассказывает мне истории, которые не знает никто, кроме отдельных участников его жизни, и мне не дает покоя мысль, что я тоже часть этой истории. Истории, которая стала одной из причин самоубийства Антона. — Войдите, — в просторном светлом кабинете, в котором пахло женскими приторными духами вперемешку с металлическим запахом принтера, за большим столом позади окна сидела женщина лет пятидесяти.       Она на секунду оторвалась от бумаг, чтобы взглянуть на меня, и продолжила дальше заниматься своими делами. Я стоял у двери и смотрел в пол, думая о том, что мне сейчас собираются сказать. Либо хотят похвалить, либо отчислить. Отчего-то я склонялся ко второму, и от этой мысли мне становилось не по себе. А вдруг это касается Антона? Неужели она все знает? — Попов, — наконец обратилась она ко мне. — Я хотела с тобой кое о чем поговорить. Это касается твоих родителей. Сегодня твоя мама позвонила мне и предупредила, что вы собираетесь переезжать, и, соответственно, менять школу. Ты один из лучших учеников нашей школы, мне бы не хотелось, чтобы ты оставил свое образование здесь незаконченным. Решать, конечно же, тебе, но все же я прошу тебя подумать над моими словами.       Переезжать? Что это значит? Я смотрел на директора тупым выражением лица, прокручивая ее слова в голове. Она, не отрываясь, смотрела на меня, ожидая какого-то ответа, но его не последовало. — Это все, что я хотела сказать, — добавила она. — И, Арсений, не прогуливай уроки. Это ведь касается твоего аттестата.       После этого я направился в сторону выхода, набирая телефон матери. Меня одолевала злость после всех сегодняшних событий. Я никогда не участвовал в семейных делах, не имея интереса и всегда оставляя решение за «взрослыми», но о переезде они должны были предупредить меня раньше, чем мою директрису.       Когда я выходил из школы, меня окликнули. Это был Матвиенко. Невысокий парень с идиотской прической, который стоял около своего мотоцикла. Я убрал телефон в карман. — Тебя подбросить до дома? Садись, у меня еще один шлем есть. — Подбросить? — я подошел к нему ближе, чтобы не кричать. — Твой находится совершенно в другой стороне. — Садись, — сказал он, мимолетно бросив взгляд в сторону школы.       Я никогда не мог понять его чувств и эмоций в определенный момент времени, но, если быть честным, я и не пытался. Я просто ему доверял и еще ни разу не ошибся. «Наверное, именно этого и хотел Антон.»       Надевая шлем, я так же как и Сережа оглянулся на школу, заметив выходящую группу парней, но не успел разглядеть их, поскольку мотоцикл тронулся. Пока мы ехали, я перенесся мысленно в школу и вспомнил о Воле. Я никогда не защищал его, он сам виноват в том, что стал таким, но часть меня, того ребенка, играющего со своим когда-то лучшим другом, кричала от безысходности. Я уже никак не мог на него повлиять. Впрочем, он бы сам этого не захотел. Он всегда был до жути самоуверенным. Идиот. — Ты нормально там? — донесся до меня голос Сережи. Я посмотрел на него и подумал о том, а не измена ли это, думать о бывшем лучшем друге, когда перед тобой нынешний. — Сереж, знаешь…       Он на мгновение обернулся в мою сторону, и в этот момент перед нами неожиданно появился внедорожник, который начал снижать скорость. Пока парень думал, я резко схватился за руль, давя на него своим весом, и, прикрывая газ, положил пальцы на рычаг тормоза, но выходило очень рвано. Наконец Сережа взял управление на себя. Мы попытались съехать с дороги, но было уже поздно: рядом появилась еще одна машина, которая резко сворачивала в нашу сторону, пытаясь вытолкнуть с трассы на большой скорости. И в тот момент, когда мы думали, что улетим в кювет, внедорожник увеличил скорость и перестроился на другую полосу, вторая машина последовала за ней. А мы спустя несколько метров свернули на заправку, чтобы перевести дух. — Какого черта это было? — в ярости кричал я. — Какие-то уебы пытались нас убить.       Я продолжал смотреть на дорогу, пытаясь переварить всю информацию, которая крутилась в моей голове сейчас. — Или предупредить.