Пандорские истории (и не только)

– Эй, – в нос ударил резкий запах, от которого перехватило горло и заслезились глаза, и Ангел закашлялась, жадно хватая ртом воздух. – Эй, малая, ты как, в порядке? Перед глазами плыло – то ли от навернувшихся слёз, то ли мозг просто не успевал обрабатывать визуальную информацию; она попыталась отмахнуться от настырного запаха, безжалостно ввинчивавшегося в сознание пульсирующей болью, и тут же с ужасом поняла, что сил не хватает даже поднять руку. – Ладно, жива – уже недурно. Этот голос, грубый, с лёгкой хрипотцой, показался ей знакомым, но вспомнить откуда не получилось; Ангел несколько раз моргнула, надеясь, что пятна перед глазами исчезнут, но добилась только того, что от их мельтешения её замутило, и она устало зажмурилась. На лоб бесцеремонно шмякнулось что-то мокрое и холодное – она крупно вздрогнула от неожиданности, со свистом потянув носом воздух, – и тут же стало легче: голова раскалывалась на части, а прохладный компресс на мгновение сделал боль… терпимей. – Где я, – прошептала она одними губами; слова давались с трудом, и особой надежды на то, что её услышат, не было – но тот же смутно знакомый голос хмыкнул, и матрас – кажется, она лежала на кровати?.. – рядом с ней скрипнул и прогнулся под тяжестью чужого веса. – В безопасности, – тихо ответил ей голос. Компресс быстро нагрелся, стал просто противно мокрым и перестал приносить облегчение. Измученный организм жаждал покоя, но не мог уснуть; Ангел снова попыталась пошевелиться и едва не закричала – всю левую сторону тела затопило волной невыносимой боли. – Не шевелись, – приказал голос, и прежде, чем она успела хоть как-то отреагировать, в вену под ключицей вонзилась игла. Через несколько секунд, показавшихся ей вечностью, тело свело судорогой, а затем боль отступила. Ангел снова открыла глаза. Правым глазом она ничего не видела – только темноту, которая вгрызалась в поле зрения, но теперь, по крайней мере, она могла разобрать очертания предметов вокруг себя, становившиеся всё чётче. Потолок с потрескавшейся штукатуркой. Старый вентилятор, у которого не хватало одной лопасти и который из-за этого с каждым оборотом опасно сотрясался, описывая причудливую траекторию. И человек, склонившийся над ней с нечитаемым выражением лица. – Я… тебя знаю, – выдохнула она. Мордекай ухмыльнулся – морщинки в уголках его глаз стали глубже, – и выпрямился. – Смотри-ка, тебе даже память не отшибло. А мы боялись, что ты станешь овощем. Он небрежно метнул использованный шприц в ведро в углу комнаты – попал, разумеется, – и подтянул к себе ногой стул, падая на него с тихим стоном. – Предложил бы тебе выпить, – сказал он, подхватывая с пола бутылку с мутной жидкостью и придирчиво разглядывая её содержимое, – эта дрянь даже мёртвого на ноги поставит – но боюсь, тебе ещё рано, – на этих словах он грубо хохотнул и сделал большой глоток. Ангел сухо сглотнула. Насчёт выпивки она не знала, но пить захотелось нещадно – и почти сразу же у неё в руке оказалась пластиковая бутылка воды, хотя она даже не заметила, как Мордекай оказался рядом так быстро. – Справишься? – спросил он, помогая ей сесть; она осторожно кивнула, хотя уверенности в своих силах не было – даже от смены положения закружилась голова. Левая рука не двигалась, и Мордекай открыл бутылку за неё. Ангел снова слабо кивнула в знак благодарности. После нескольких глотков горло перестало казаться таким пересохшим, и она облизала потрескавшиеся губы. Ей хотелось спросить, что произошло, но не хотелось знать ответ – воспоминания милосердно поблекли, оставляя пробелы в недавних событиях, но всё же были достаточно близко к поверхности, чтобы она примерно представляла, что ничего хорошего в них нет. Как ей вообще удалось выжить?.. – Почему ты мне помогаешь? – тихо спросила она вместо этого, утирая рот запястьем – ещё более болезненно-бледным, чем обычно, с ярко выступающими венами и тёмными синяками. – После всего… – Потому что я знаю, что ни одна птица не должна жить в клетке, – на удивление мягко перебил её Мордекай. Судя по голосу, он не привык говорить в таком тоне, но это было неважно: у неё всё равно сдавило горло, и она часто заморгала, опуская взгляд и слабо сжимая в руке полупустую бутылку воды. Сложно было представить, что будет теперь. Она не могла, не должна была выжить, у неё не было плана на этот случай – ей просто хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Она не знала, что делать, не помнила другой жизни и не верила, что её отпустят просто так – но даже если её согласятся отпустить… – Мне некуда идти, – разбито прошептала она. Мордекай только хмыкнул, и она бросила на него взгляд исподлобья – он снова устроился на стуле и закинул ноги на кровать, даже не удосужившись скинуть грязные сапоги. – Мы не прогоняем, – пояснил он и отсалютовал ей бутылкой виски. – Мы предлагаем. Если захочешь, ты можешь остаться.