***
Я проснулась ни в рыбном, ни в мясном настроении. Смешанные были чувства. Скорее всего так вышло потому, что я не понимала ничего из того, что происходило последние десять часов. Доверять я могла только настоящим фактам. А они были таковы: Я сижу в клетке, сделанной отнюдь не из металла, как должно быть, а из какой-то твердой древесной субстанции, состоящей из параллелепипедов, сцепленных между собой непонятным образом. Грант сообщил нашей компании, что это «бамбук». Но я же не доверчивая идиотка, я знала, оно не может называться так тупо. «Бамбук». Ахаха. «Бамбук». «Бамбук»! Ва-ха-ха-ха! Вдумайтесь. Бам—… Ладно. Наши клетки шли ровным рядком. Нас было восемь, а мест заточения — четыре, то есть, по клетке на три носа (согласно моим элементарным подсчётам). В первой привязали «тёлок» (Лизу и Дейзи), во второй — «педиков» (Кита и Олли), в третьей — «солдафона и какое-то тело» (Гранта и Джейсона), в четвёртой — «овцу ёбнутую» (меня). Райли отделился от нас еще вчера, исчезнув в темноте тропической ночи, подобно одиноко улетевшему платочку дамы на перроне. Из развлечений нам было предоставлено следующее: болтовня друг с другом, внимание пиратским беседам, копание ямки в углу. Большинство предпочло первое, уже во всю обсуждая план побега, мне же симпатизировала последняя возможность. Могу сказать одно — во всяком случае, тут никто меня не унижал и не притеснял, бедную, несчастную меня, а значит, все по шкале успешности Проживания Жизни можно было оценить как «выше среднего». Но спустя минуту я прибавила еще пару-тройку баллов по той же шкале, ведь… Он решил меня навестить? О, Господи боже! — Ну, привет, овечка! — добродушно сказал тот самый Он, вальяжной походкой, неспешно приближаясь к нашим клеткам. Я заметила новую майку на его совершенном сомалийском теле. Как она обтягивает, как… Пират продолжил шагать к нам, странно и неестественно разводя руками, чего я совсем не заметила. Тут он немного запнулся, но сразу же выпрямился и продолжил все, как надо, что я также упустила. — «Привет» говорю, овца, — он остановился у моей темницы, подобно принцу, вставшему у окна башни возлюбленной, устремляя наверх томный взор… В данном случае вниз, — Ты, бля, оглохла!? Я молчала. И не потому, что мне было страшно. И не потому, что во мне опять проснулась Дерзость, как, наверное, думал Он. Просто я не знала, как бы так ответить, чтобы ему понравиться. Я всю жизнь отпугиваю парней. Этот шанс, он… Я не могу снова облажаться, не могу! Пока мозг мой лихорадочно работал, подбирая варианты, сквозь какой-то туман до меня уже доносилось: — Я с кем разговариваю!? Отвечай, о'кей!? СУКА! ОТВЕЧАЙ, БЛЯТЬ ТЫ, ШАЛАВА ЁБНУТАЯ!.. Loading: 34%... — ТВАРЬ! Я ПРИСТРЕЛЮ ТЕБЯ, КАК ТОГО УЕБКА, ШЛЮХА, БЛЯТЬ! ТЫ ДУМАЕШЬ, ЭТО ВСЕ, БЛЯТЬ, СУКА, Я С ТОБОЙ ИГРАЮ!? ОВЦА!.. Loading: 65%... — ЕБЛИВАЯ СУКА, ПАСКУДА ДОЛБАНУТАЯ! ОТВЕЧАЙ, ОТВЕЧАЙ, ПОКА Я НЕ УБИЛ ТЕБЯ НАХУЙ! Loading: 97%... — Я спокоен, о'кей?.. Я спокоен… ГОВОРИ, ТЫ, ТРИПЕРНОГИЙ БЛЯДОЯЩЕР ОХУЕВАЮЩИЙ ОТ СВОЕЙ НЕВЬЕБЕНСКОЙ ЗЛОЕБУЧЕСТИ! Loading completed. И вот я выдала: — П-приветики-буклетики!.. … — Приветики-буклетики, буклетики-в-пакетики, девушка! — Марти, проходящий мимо с коробками, полными чего-то зелёного, стопкой клея и связкой ножниц, улыбнулся нам и потопал по своим творческим делам. Хохлатый проводил парня взглядом. Как только тот скрылся за углом, пират снова обратил свои глазные яблоки на меня. — Так. Ты хоть в курсе, кто я, о'кей? — он опустился «на корты», дабы наши глаза приняли одинаковую абсолютную высоту. Я призадумалась. И тут в игру опять вступило Нечто. Я не знаю, почему, но я была полностью уверена в своей правоте и адекватности того, что говорю. Что-то подсказало мне, какая-то неведомая сила… И вот, я молвила: — В-вас зовут В… Пендалтон? Молодой человек смотрел на меня, а бровь его все изгибалась и изгибалась под неведомым углом, зрачки все расширялись и расширялись под невиданным радиусом. Было видно — мой невероятно точный и внезапно правильный ответ шокировал его. Ничего. Пусть привыкает. Я не такая уж и простая штучка! — Блять. Как это… Откуда ты, блять, знаешь!? — в глазах пирата читалось искреннее удивление, — Ты… Ты… — он задышал часто-часто, чем поначалу даже напугал меня. Но и в этом нашелся позитив. Если у Пендалтона случится инфаркт миокарда, я смогу сделать ему искусственное дыхание и не буду наказана. И тут в наше общение вторгся бродящий всё это время возле клеток пират-охранник. Он боязливо положил руку на плечо начальнику, — Босс? — отчего от вздрогнул, — Босс. Извиняйте за вмешательство, но Вас вроде как Ваасом зовут. Что? Да как он посмел? Взгляд Вааса вновь обрел осмысленность, и был переведен сначала на меня, потом на пирата, а потом снова на меня. Повертев немного головой, мужчина резко встал в полный рост, и, всплеснув руками, обратился ко мне в несколько повышенном тоне: — Да. Да, блять! Меня зовут Ваас Монтенегро! Советую запомнить, овца! — о Боже. Меня разочаровал факт собственной неудачи, однако… «Ваас». Это даже круче, чем «Пендалтон». Хотя, казалось бы, что может быть круче?.. — А допустил я эту, сука, оплошность, потому что я обдолбался. Я к херам, о'кей!? Лучше не зли меня, шлюха, потому что иначе я тебя трахну и зарежу, как свинью! Поняла? ПОНЯЛА, БЛЯТЬ!? И он удалился, как удалился однажды ярлычок Корзины с моего рабочего стола. А я так и осталась сидеть и вздыхать, сидеть и вздыхать…***
Знакомство коварной демоницы и несчастного морского волка прошло явно не в пользу последнего. Ваас расстроился потому, что позволил себя вот так просто одурачить «какой-то глупой овце». Овце, тем не менее, занимавшей теперь около семидесяти процентов его мозга, на минуточку. Выпивке, наркоте и шлюхам пришлось делить жалкие остатки, ругаться и мешать жить, собственно, хозяину разума. Он, кстати, и так был невероятно истощен вечными мыслями о самодовольной и дерзкой дамочке, но такой, ах, такой… Ваас подозрительно часто стал «прогуливаться» около клеток с пленниками, отчего по аванпосту побежал слушок. Дабы сохранить репутацию, главарю пришлось придумывать отговорки, среди которых: «Пойдём, поглядим на этих уёбков!», «Давайте посмотрим, кого из тёлок можно трахнуть», «Как насчет покормить дебилов гнилыми кокосами?», «Блять, у меня желание потыкать кого-нибудь палкой», «Я злой, злой, блять, мне надо пристрелить пару сучек!» и, конечно же, по мере того, как износились все предыдущие: «Да не твоё собачье дело, обмудок, где и как часто я бываю». Стандартная схема. В связи с этим, как можно догадаться, жизнь всех пленников, кроме Эсмеральды, превратилась в адские, нескончаемые муки. Только завидев знакомый ирокез, чернеющий на горизонте, – вестник горя и смерти, туристы начинали кричать, молиться и предпринимать попытки самоубийства. Поначалу Ваас сдерживал себя, но вскоре расслабился, действительно приходя за тем, чтобы «пришить пару сучек». Вопрос о странном интересе вожака к пленникам был снят, но клетки начинали с катастрофической скоростью пустеть, что влекло за собой гораздо более серьёзную проблему…***
— Эй, чувак, можно? — Ваас постучал в дверь, и, не дожидаясь ответа, вошёл. Марти сидел на полу, разложив вокруг себя множество долларовых купюр, лесок и тюбиков клея. Трудяга мастерил гирлянды к приезду Хойта, нанизывая деньги на веревочку, намазывая конструкцию клеем и посыпая блестками. Несчастный Марти, только он, похоже, относился к приезду Волкера со всей надлежащей серьезностью, а потому демонстративно надулся на своего вождя, пользуясь его… Кхм… Состоянием. Хотя на самом деле пареньку ну очень нравилось клеить милые денежные штучки. Только никто об этом не знал. — Амиго, — начал Ваас, глядя в пол, — Подсоби советом, о'кей? «Амиго» оторвался от своего занятия. — Ну-у… Я не знаю, сэр. Я тут занят, вообще-то. Ещё вон сколько клеить! Штук двадцать, не меньше. Потом развесить. И ещё монетные хлопушки… Это на всю ночь, так что… — Отлично, я знал, ты мне поможешь! — Ваас плюхнулся на пол рядом с мастером на все руки, придавив собой парочку гирлянд. Я клянусь, что слышал, как президенты Соединенных Штатов Америки недовольно заворчали. — Нет, сэр, Вы не поняли. Дело серьёзное. Вы уже третий день сознательно игнорируете факт скорейшего прибытия Хойта, что всем нам грозит увольнением, или того хуже… И сейчас, когда лагерь в совершенном, прошу заметить, беспорядке, присутствует лишь отсутствие пленников на продажу (Вы хоть думали о том, как всё это объясните?), а гирлянды ещё не вывешены, я… Ваас продолжал молча сидеть. Было видно — он не понял ни одной лексической единицы. — Ох… Так точно, сэр… — Марти поправил очки и приготовился внимать. — Тут такое дело… Я понял, — начал роды мысли пиратский главарь, — Она не простая баба. Не такая, как они. Не тупое мясо, не шлюха, понимаешь? Со мной такое впервые. Чувак, пойми, я никогда не любил никого, о'кей? Мне было насрать на этот ёбаный мир, но она… Я чувствую, что теперь мне есть ради кого жить, амиго! Но как сказать ей? Она ненавидит меня, о'кей? А я же сдохну без нее, я… я… — Ладно, ясно мне всё, — Марти прервал захлёбывающегося в своих чувствах Вааса, устало вздохнул и начал: — Бери ручку и записывай. Для начала, тебе нужно…***
Внимание, внимание! Все мои дорогие читатели, страдающие от безответной мании, пусть также возьмут ручку и запишут. Ибо далее следует идеальный план завоевания женского (а может и мужского, не испытывали) сердца. Пересказывать то, что сообщил нашему попавшему другу Марти, я не буду, вместо этого давайте посмотрим непосредственно действие: Я сидела как обычно в своей клетке, Солнце заходило за черту Меркурия, то есть, перевожу для плебеев: темнело. Последние дни проходили тухло, потому что из клеток поисчезали все самые милые люди, и я осталась в своей изначальной компании мажоров. Даже Джейсон не мог скрасить печали, ведь он, — представьте себе! — уже двое суток не пускал романтичных взглядов вдаль, потому что просто спал. В общем, скучища невероятная. Как вдруг… Всё началось с того, что пираты поднесли два красивых резных факелочка к моей клетке, вбили бедняжек в песок и зажгли. Это было более чем странно, ведь я слышала, как Ваас сказал однажды своим пиратам: «Блядохуи, только троньте эти палки, пристрелю! Я храню их для особого случая, о'кей!? Цитре надо прийти и намазать меня грибной консервой, чтобы они зажглись». Я подумала-подумала, и решила: видимо, сегодня какой-то местный праздник, которому Ваас придает очень большое значение, значит, мне нужно поддержать его в такой важный и особенный день. Кстати, вот и он — мой милый панковский принц направляется прямо сюда. Ух ты, как он идёт, как переставляет конечности, как!.. Ваасик шёл ко мне со странной дощечкой в руках. На древенчатой поверхности располагались какие-то странные колбаски. Он присел рядом, прямо между факелами, подняв тем самым столб пыли и песка, попавшего в белки моих услаждающихся глаз. Ой-ой, как больно, ай!.. Но я старалась держать себя, — ох, — в руках и не подавать виду, хотя на самом деле роговицу разъедала адская боль… Ведь если я моргну, я могу обидеть, — ай! — его… Итак, я собрала всю свой волю в кулак, и пучила глаза что есть мочи. Тем временем Ваас раскладывал предметы на дощечке. Там были: хлеб, какая-то зелень, разные тропические фрукты, два цветочка и уже знакомые мне колбаски, которыми оказались… Погодите-ка минутку… Человеческие пальчики!? — Добрый вечер, синьорина, — начал он, как ни в чем не бывало, — Чудесно выглядишь сегодня. Реально чудесно. Знаешь, я был не прав. Неправильно начал, о'кей? Наше с тобой знакомство… — он взял один палец и начал нарезать его колечками, будто колбасу, — оно прошло не очень. Моя вина. Но у нас есть шанс все исправить, о'кей? Есть шанс начать с начала, — горка колечек все росла, — Знаешь, ты клёвая чика. Как, кстати, тебя зовут? — М-Мэри… Для друзей. А так — Эсмеральда. Эсмеральда Дюбель, — промямлила я. Мысли по поводу происходящего у меня отсутствовали, прямо как нос у Волан-Де-Морта. — Эсмеральда… — протянул он, — Есть в этом что-то испанское. Полюбому есть, — Ваас закончил нарезать отростки верхних конечностей, и принялся укладывать их на хлеб, обертывая листиком салата, — Мэри. У тебя охуенная задница на шее. Я опешила. Такой комплимент можно принять двояко. Мозг мой различил два варианта: Во-первых — он говорит о моих молочных железах. Это допустимо, ибо они выделяются внушительным рельефом. Во-вторых, что пришло ко мне впоследствии — он имеет ввиду мой кулон в форме перевернутого сердца. Прикинув пару арифметических вычислений, взвесив все «за» и «против», я решила поставить на второе, ибо первое звучит немножечко пошло. — Спасибо. Это подарок моей тетушки, — я повертела талисман в руках, — сделан из плутония. Ещё раз спасибо, мне очень приятно, однако извини, если прозвучит грубо, но это — серд… — Вот, смотри, я приготовил ужин! — Ваас указал на получившиеся бутерброды, — Традиционная ракъятская кухня. Держи!.. Я окинула взглядом протянутый мне хлеб с пальцем. Как девушка вежливая, взяла. Но, как девушка порядочная, не в рот. Воспользовавшись моментом (Ваас отвернулся), я огляделась в поисках подходящего места, и, не найдя ничего лучше, сунула бутер под майку спящему в соседней клетке Джейсону. Стыд и позор! До сих пор совесть гложет меня за такой некрасивый поступок. Я знаю, что не должна была, что смиренная дама никогда бы не… Но, тем не менее, я согрешила. — Ну, синьорина? — Как вкусно-то! — я показала Ваасу большой палец, и мужчина просиял. — Ещё один? — Нет, благодарю Вас, я на диете. — Что ж, — он отложил дощечку с «традиционной ракъятской кухней» — Как ты смотришь на то, чтобы закружиться со мной в вихре страстного танца драконьего огня? — пират встал и лёгким движением отворил клетку. — Что-что, простите? — столь внезапный порыв смутил меня, — Я, к сожалению, не танцую… — Повторяю: как ты смотришь на то, чтобы закружиться со мной в драконе вихря страстного танца!? — сказал он значительно громче и протянул мне руку. Тут откуда-то из-за кустов донеслось тихое «Шшш!», и произошло то, о чём и не мечтала ни одна дама из серии романов «Шарм», и чего я, дурнушка, оказалась удостоена. Обитатели соседних клеток — несколько местных аборигенов «ракъят» (последние оставшиеся, а изначально их тут несколько десятков сидело) застонали, закричали, застучали по прутьям клетки. Чуть позже до меня дошло — они сотворили своими связками музыку для нашего танго… Ах! Ни один мужчина на свете не устраивал мне такой романтики! Ох, как это волнительно, как!.. — Хорошо, я подарю Вам танец, — я протянула ему ручку, и он одним движением свой сильной руки поднял меня. Мы танцевали, кружились настолько страстно, настолько горячо! Он швырял, тянул, переворачивал меня, и я таяла в его мускулистых руках. Сердца наши бились в такт. Я в жизни не танцевала, даже на школьном выпускном, когда мой печальный Джейсон передвигал своё тело в пространстве вместе с Лизой, и это называлось «сальса», а тут… Я знала все движения, я доверилась ему! Музыка всё набирала темп! Моя душа уже ушла в пятки, как вдруг! Он схватил меня за талию, прижал к себе и коснулся своими жаркими сомалийскими губами моих… Держите меня семеро! Это был мой первый поцелуй. Каково это, спросите вы? Мокро и горячо. А еще такое чувство, будто бабочки пробили дырку в животе, улетели, а органы начинают медленно стекать на пол. Я была на Олимпе счастья, однако… Что делать теперь? Мне совершать телодвижения? А язык засовывать надо? А что это там вдали?.. — Ваас! Ваас! ВААС! — Марти бежал, размахивая руками — Я пытался, но он не слушает! Он зол! СПАСАЙТЕСЬ ВСЕ! — ВОТ ТЫ ГДЕ, ВААС МОНТЕНЕГРО! — из-за домика показался мужчина. Он явно был в ярости, но, не могу не отметить, довольно симпатичен даже в таком состоянии. Фирменный пиджак, джинсы, властный взгляд… Возможно, это звучит странно, но такова уж женская натура: мы даже палача своего оценим по шкале «Мужицкого Идеала» (хи-хи, ну правда же, девчонки!). — Ваас, — мужчина подошёл к нам. Воздух вокруг засветился аурой ярости, — Кто эта шлюха? Где мои пленники? Какого хрена лагерь пустой, почему все твои люди бродят чёрт пойми где!? Нахрена ты доллары на нитках на крыши присобачил!? Думал, деньги меня остановят, да!? Что ж… Ты оказался прав, — его лицо немного смягчилось, однако теперь принимало какое-то педофилическое выражение, отчего мне стало ещё страшнее, — Они действительно неплохи, эти нимфетичные денежки… О, да… Так. Стоп, я не закончил. ПОЧЕМУ ПОСЛЕДНИЕ ТВОИ ПЛЕННИКИ БЕГУТ СЕЙЧАС ЧЕРЕЗ ХРЕНОВ ЛАГЕРЬ И ИМ ЭТО, ИДИОТ, УДАЕТСЯ!? Ваас обернулся в сторону клеток. Джейсона и Гранта не было. На земле одиноко валялся бутер, немного присыпанный песочком. — Хойт… — мужчина скрестил руки на груди, готовый выслушивать моего бедного, смущенного обольстителя, — Тут, блять, это… Ну, о'кей… Блять. Хойт. Бутерброд всё лежал, лежал, лежал, слушая совсем не далекий крик мистера Волкера...