Инсейн коконат ин май харт

      Кабинет был пуст. Кабинет пустел. Кабинет не содержал ни одной живой души, за исключением души Хойта Волкера. Хотя его душа сейчас напоминала какой-то сероватый мрачный сгусток. За окном шёл дождь. Капли, не в силах противостоять гравитации (они старались, но не могли, ведь жестокие реалии не обмануть – жалкие капли никогда не смогут стать чем-то большим), ударялись об оконное стекло, разрываясь на атомы, мельчайшие частички, стекавшие в пустоту.       «Где ты, где ты, моя милая, моё сокровище? Свет моей жизни, огонь моих чресел? Никого. Только я и шум дождины», — Хойт закурил…       Кхе-кхе!.. Прошу прощения, что прерываю декаданс, мною же и созданный для Вас, дорогой читатель, однако обязан сделать это и притормозить, дабы расписать психологический портрет Хойта Волкера. Стойте, не перескакивайте через абзацы до «интересного» места! Погодите, сейчас Вы поймёте — в нашей истории важна каждая деталь, а такая деталь, как данный персонаж — элегантная, лаковая и очень дорогая на вид – важна вдвойне.       Хойт был Скряга. Скряга с большой, заглавной "с". Скряга. Это звучит гордо.       Быть может, вы знаете таких жмотов и скупердяев, которые отрежут себе ногу за пару зелёных кусочков шуршащего счастья, или не дают сыну на новые ботиночки… Но все эти плебеи и рядом не стояли с Хойтом Волкером. Ибо любовь его к деньгам была Любовью.       Он не просто питал к ним нежные чувства. Он верил: каждая купюра, каждая монета — это личность. Она умеет плакать, страдать, смеяться, ненавидеть, и могла бы даже мстить; благо, у неё нет для этого конечностей, иначе нас всех ждёт денежный Армагеддон. Они вышли бы на улицы и начали пожирать наши тела, насиловать детей, упиваясь кровью, устраивая мясной театр боли…       Ой.       Не о том я.       Каждая деньга — это живое существо. Червонцы живут и копошатся, как люди: уходят, приходят, потеют, множатся. И Хойт не был безумцем, не был позером. Он искренне верил в это, и почти убедил меня, разглагольствуя за чашечкой «Джека» — очень он любил посещать заседания моего клуба кухонных философов.       Он любил шальные деньги. Они были всем для него. Маленькие дьяволицы искушали Хойта: шурша в чужих бумажниках, небрежно падая в ладони кассира… Людям не понять! Они обращаются с ними, как с рабами, как с вещами! Такой тонкой натуре, как Хойт, смотреть на всё это было нестерпимо, невыносимо больно! Но за долгие сорок восемь лет существования он научился жить со своей манией, научился сдерживать порывы… Находить радость в простоях человеческих развлечениях: выпивке, женщинах, игре.       Но тёмными ночами…       Занавешивая свои бамбуковые окна, он идёт к книжным стеллажам, открывает томик Набокова, никому, казалось бы, не нужный и любуется деньгами. Тут и китайский юань, и йена, и русский рубль… Все они надежно хранятся в любящем сердце. Но самую большую, самую крайнюю часть его артериальной сердечной системы занимал американский доллар. Доллар. Это слово. «Д», «О», «Л», «Л», «А», «Р». Пару раз деньголюбца чуть не засекли за этим странным занятием, но он быстро закрывал книжку и перемещался в заранее приготовленное «специально для неотложных ситуаций» кресло. Вот заходит, например, Ваас, а он — нога на ногу, книжка в руках, полуприкрытые глаза. Тут пират сразу понимает: читал. Умный человек. Молодец. Но Ваас не ведал правды.       А вообще, последние годы Хойт не жил, а проживал; недавнее горе совсем сломило бедного наркобарона. Оно разрушило его жизнь. Недопонимание. Давление общества. Все это тяжело, да. Хойт решил отказаться от радостей: как обычных, людских, так и запретных — денежных, обществом осуждаемых. Никаких женщин. Ограниченное количество средств. Самоконтроль и тьма.       Хойт задумчиво смотрит в окно. Мрак сегодняшнего дня превратил яркие джунгли в картину первоклассника, презирающего живопись. Почему сегодня все особенно тленно? Почему так одиноко?..       «Детка, детка, детка… Где же ты сейчас, моя милая беглянка?» — Хойт смотрел на небо с тоскою. Тучи наползали на горы, создавая гнетущий эффект, помогая мне передать состояние героя.       «К дождю» — он ещё раз вздохнул, не обращая внимания на настойчивые, бурные и озлобленные потоки тропических вод, струящихся с крыши, и затянулся, — «Ох, детка…»       Тут дверь в кабинет распахнулась, и в декаданс обстановки задорно ворвался Сэм Бекер в весьма приподнятом настроении. Паук на его щеке просто сиял, излучая счастье вместе с ним.       — Босс! Девчонка прибыла, а Ваас скоро будет. Прикажете впустить, йа?       Хойт отвел печальный взор от безысходного вида и переместил его на наемника.       — Какой смысл, Сэм? Какой смысл?..       — Но босс… — Бекер явно недоумевал — Вы же сами просили доставить к Вам «Вааса и его шлюшку»!       — Ах, да… — Хойт собрал все остатки своей жизненной силы в кулак, поднял верхнюю конечность, перемещая её во времени и пространстве перпендикулярно пепельнице, повернул фаланги пальцев на 97 градусов по траектории вниз и зашел текстурой окурка в текстуру пепельницы, в общем — он потушил сигарету. Потом он проделал путь к своему рабочему месту, преодолев бесчисленное количество квадратных сантиметров , и опустился в вожделенное кресло.       — Конечно, Сэм. Пусть зайдет.

***

      Я сидела в холле огромного бетонного дома, состоящего из ходов, выходов, входов, лестниц, знаков, сексуальных охранников и других интересностей. Тут точно живет главный злодей. «Ох!» — воскликнула я, проходя мимо автомата с газировкой, за что получила тычок пистолетом в спину. «Ах!» — восхитилась я, трогая пистолет. «Вау!» — вырвалось у меня, когда мне приказали сесть на стульчик около большой двери, такой большой, что просто: «Вот это да!».       Так, нас с Ваасом пригласил к себе на беседу Хойт Волкер. Несмотря на то, что нелепые ассоциации, связанный с его именем, все ещё забавляли меня, я понимала — этот человек серьёзен. Он серьёзней Серьёзного Сэма в игре «Серьёзный Сэм: первая кровь». Главный тут, как-никак. И я должна произвести на него хорошее впечатление! Ведь я уже три дня как считаю себя личностью! У меня даже пропало желание говорить о своей никчемности, представляете?.. Надо записать это в клетчатый листик личных побед…       — Мисс, прошу! — наёмник, вышедший из кабинета, пригласил меня. Я сказала себе: «Детка, ты сможешь!» — и, полная решимости, встала со стула, как вдруг…       Луч солнца, пробивавшийся сквозь маленькую форточку, упал на идеальную, блестящую лысину этого мужчины, преломился, и поток квантовых частиц ослепил меня, потом отразился от моих ясных глаз и попал на майку. Химическое окисление. Ткань пылает.       — ААААААААААААААААААААААА! — дикий крик сотряс коридор.

***

      Тем временем Хойт немного взбодрился. Он уже не чувствовал той тоски и безысходности, сменил статус на Фейсбуке, получил денежное счастье за парочку удачно пристроенных рабов и откупоривал бутылочку отличного «Джека Дениелса». М-да, это определенно стоит отметить! Вот и мир стал ярче. Эх, жизнь все-таки отличная штука! Хойт даже не думал о том, о чём (а точнее — «о ком») запретил себе думать уже целых десять минут!       Только Волкер поднёс к устам напиток богов, готовясь Вкусить, как вдруг дверь его кабинета распахнулась, и…       — Помогите! МОЯ ОДЕЖДА ОКИСЛЯЕТСЯ! КИСЛОРОД ГОРИТ! АААААА! — в обитель, альков, крепость, маленький мирок Хойта грубо и резко ворвалась громкая женщина. Знаете, это так жизненно. Женщины всегда взламывают наши хрупкие миры, — Я УМИРАЮ! НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! — данная особь была особенно громкая. Она бегала кругами по кабинету, хлопая себя по груди и неистово рыдая. В дверном проёме показался Сэм. По его виду можно было понять одно — он огорошен.       Однако человеческая самка сама нашла решение проблемы. Подбежав к столу, она выхватила стопку из рук Хойта и вылила содержимое ценой в двести двадцать семь целых, пять десятых долларов Соединенных Штатов Америки себе на майку. Бровь владельца жидкости поползла.       — Фух… Ох… П-простите, ради бога… Как-то я неучтиво, но тут… Это… — особь переводила дух, как вдруг взгляд её упал на табличку. Табличка эта была золотая, с платиновыми буковками. «Хойт Волкер, босс всех боссов».       — Ой…       Полная тишина висела в комнате. Абсолютная. Недвижимая. Девушка дрожащей рукой поставила сосуд обратно на стол, аккуратно поправила майку, медленно прошла чуть вправо и присела на стул для клиентов. Хойт все это время не сводил с нее глаз. Он молчал.       В подобной ситуации молчать человек может лишь потому, что его мозг никак не может собраться и соединить лексические единицы в связное предложение, всё ещё находясь под впечатлением. Это логично и понятно. Хойт Волкер, как персонаж нетипичный, молчал по другой причине.       Просто он привык.       Да. Он прожил долгую и насыщенную жизнь, он посвятил её развлечениям, победам и поражениям, мечтам, деньгам и одной особенной…       Но не об этом сейчас. Хойт любил этот мир, искренне и нежно. Но было кое-что в нём… ЛЮДИ. Хойт никогда не ладил с людьми. Он их не понимал. Такое, я Вам скажу, врагу не пожелаешь — «Горе от ума» называется. Все эти плебеи с их обычными проблемками, бытом, жалкими интрижками… А у него — миры. Он иной. Он — творец. Навеки одинокий, тоскующий по родственным душам, которых, казалось бы, нельзя найти среди всего этого сброда…       Ладно. Я о чём сказать хотел: на сорок восьмом году жизни перестаёшь удивляться бабам, сбивающим огонь с груди и выливающим на себя твой виски. Поверьте. Вы просто молодые ещё.       — Господин Волкер, я... Вы меня вызывали? — девушка опустила взгляд, так мило краснея.       — Да, — Хойт сосредоточился на предстоящей беседе. Он начал осматривать гостью. Ничего особенного, ну разве что сиськи размером с кокосы. Как эта девка могла причинить какие-то проблемы? Она же тупая смазливая шалава, в два счета сломается. Надо бы расправится с этим быстренько, и пойти с Сэмом пострелять казуаров, — Да, дорогуша, я вызывал тебя. А теперь, давай я забуду всё, что произошло минуту назад, и узнаю твое имя?..

***

      — Эсмеральда Дюбель, — ответила я.       Я сидела напротив Хойта, ощущая на себе его взгляд. Ко мне в голову тут же полезла куча неприличных, грязных, пошлых мыслей, и почему — я не знаю. Вы же помните, я приличная девушка, и то, что происходит со мной сейчас необъяснимо и загадочно. Однако вы только послушайте: вот я сижу такая — в мокрой майке, смущаюсь, и он — мой босс за этим большим, широким столом… Может бросить меня на него прямо сейчас, как отчет по продажам газировки… И мы сделаем это на глазах у этого лысого парня… О, да!..       Так. На самом деле я не хочу! Поймите, я растеряна и напугана, и вся горю… То есть, это безумие — натуральное безумие, происходящее со мной на этом чёртовом острове; мне страшно, очень страшно! Я не собираюсь делать ничего такого. Я просто хочу опять стать собой — никому не нужной ботаничкой. И перестать смотреть на его грудь. Так. Глазные яблоки, прекратите! Я не шучу! Хватит!..       — Эсмеральда, значит. Что ж. И что же ты, девочка, о себе возомнила?.. — Хойт закинул ногу на ногу и уселся, глядя на меня свысока. Дабы добиться большего эффекта, он потянул рычажок, и кресло начало подниматься, пока не достигло максимальной высоты. Ух ты!.. Я всегда хотела себе такое крутое офисное кресло, но родители эту идею никогда не поддерживали. Они вообще никогда не дарили мне кресел. Они не любили меня, им было плевать!.. Чертовы по…       — Чего молчишь, милочка?       — А? — я поняла, что нельзя отвлекаться. Я слишком много думаю. Нет, раньше это мне не мешало, но теперь все меняется, и… — Я? Ничего.       — Нет, нет, нет, ты все прекрасно знаешь! — прервал он меня — Не строй из себя дурочку! С тех пор, как твоё милое личико начало мелькать поблизости, Ваас перестал работать! Так не пойдет. Милая Эсмеральда, пойми, если Ваас не работает — я расстроен. А так быть не должно. Так что давай ты расскажешь, каким образом ты заставила моего лучшего человека превратиться в ванильную тряпку, и я обещаю, что не буду с тобой слишком жесток. То есть, определённой доли насилия тебе не избежать, потому что ты человек. Будь ты, скажем, деньгой… Впрочем, неважно. В общем, пройдешь стандартный курс пыток, который по шкале жестокости я оценю в три МилиЖести. Три. Поверь мне, это очень выгодная сделка… Ну так что?       Хойт посмотрел на меня победным взором — так смотрят люди на пакет молока, который удается открыть с первого раза. А я? А я не поняла ни слова из того, что он только что сказал, потому что смотрела на его кресло. Да. Но ответ был нужен, причем срочно, и я решила использовать беспроигрышную реплику:       — Господин Волкер, Вы отлично выглядите сегодня!       Довольное выражение мигом улетучилось с лица Хойта. Упс, я что-то сделала не так. Но что? Человеку всегда приятно услышать комплимент, так почему же он не радуется? Почему он не счастлив? Быть может, ему плохо?       — Что? Прости, ты не расслышала меня? Ты хоть понимаешь, где ты сидишь? Кто сейчас перед тобой?!..       «Щёлк!» — что-то замкнулось у меня в голове, разум потемнел, как свет в кинотеатре, и, подобно последнему долгожданному явлению, вспыхнул экран, дав сигнал мозгу отключится и смотреть киноленту, роняя редкую бесцветную жидкую биологическую среду организма и выкатив глазные яблоки.       — Да. Я сижу на стуле. Передо мной — Хойт Волкер, которого я считаю привлекательным мужчиной, несмотря даже на то, что ему уже под пятьдесят, хотя это странно, меня никогда не тянуло к столь взрослым парням, хотя стоп, если честно – к молодым тоже никогда, да и вообще, знаете, к существам мужского пола я не привязана столь сильно, кроме одного, но это не важно, ведь, скажу вам по-секрету, я ещё никогда…       — СТОООООЙ! Мне сорок восемь! — крикнул Хойт. Он уже заметно нервничал. Я мигом заткнулась. Дура! Дура! Дура! Не думать – плохая идея! И что же я теперь наболтала? Чёрт! Надо было взять себя в руки, а не пялиться на кресло. На это большое, кожаное, регулируемое кресло…       — Так… Если ты думаешь, девчонка, что можешь заболтать меня и отделаться лёгким испугом, то ты полная идиотка! Прекрати это, поняла?.. Перестань. У тебя ничего не выйдет! Я знаю, знаю все ваши приёмчики! Меня так не возьмешь! Хойт Волкер больше не зависим от глупых женщин! Не теперь! Я, между прочим, ходил на курсы! Теперь я свободен! Я больше не хочу вас! Вы, бабы — тупые, бесполезные создания! Глупые, наивные мешки опилок! Да, Сэм?       — Йа, Йа, босс! — подал голос Сэм, — Он реально на курсы ходил. Йа. Йа подтверждаю.       — Именно! Так что прошу тебя, дорогуша, прекрати этот цирк и расскажи мне…       Ой! Все происходящее, конечно, очень интересно, но сейчас я должна переключить ваше (и своё) внимание на более важную проблему. На моей майке пятнышко. Ох, как некрасиво! Что же делать? Попроситься выйти? Нет, это глупо. Надо аккуратно оттереть его. Надеюсь, я не помешаю мистеру Волкеру. Его речь очень интересна, но я ничего не могу понять. Ну почему все красивые мужчины такие умные?.. Прямо сплошное наказание!       Я начала аккуратно удалять пятнышко на груди. Говорите-говорите, я Вам не мешаю…       — … вот поэтому в твоих интересах сейчас же признать мою полную и окончательную… Святые угодники! — глаза Хойта стали размером с мои амбиции (то есть даже больше, чем если бы я сказала «с шляпу Дэви Джонса», но это было бы глупо), — Господи… Перестань! Ведьма! Прекрати это, женщина! — он подскочил со стула и, схватив платок, утер со лба пот, — Ради Бога, хватит!       — Что-что? — спросила я, не отрываясь от занятия. Ну и нервный же он. Работа такая. Эх, бедные наркобароны! Надо будет устроить благотворительное движение, как вернусь домой. Помогу несчастным.       — С-сэм… — Хойт схватил наемника за руку, — Сэм…       — Спокойно, босс! Дышите глубже. Йа?..       — Х-хорошо… — Хойт поднял руку, и вдруг! Окно распахнулось, и резкий порыв ветра выбил платочек из его руки, опуская на пол. О, нет! Я должна что-то предпринять!       Я вскочила со стула и поспешила на помощь! Подбежав к точке падения, я нагнулась, и…       — Остановите это! Прекратите эту пытку! Я… я больше не могу…       — Держитесь, босс! Вспомните курсы! Самоконтроль, йа? Вы — камень на пляже, йа? Глубоко вдохните, йа йа?..       Хмм, ну где же он? Куда улетел?.. Ага, вот ты где, хлопковый негодник! Так, нужно ещё пониже нагнуться…       — Вы — граненый Абсолют, йа?       Ещё немного…       — Неприступная крепость, йа?       И ещё…       — Педализированный…       — НЕТ, СЭМ, НЕ ЙА! ТЫ! ВОН ОТСЮДА!       — Н-но босс…       — Я СКАЗАЛ, ВОН! — Хойт толкнул Сэма в сторону двери, — ДА ИДИТЕ ВЫ ВСЕ К ЧЁРТУ!       — Gut… — обиженно произнес Сэм. Он просеменил к выходу, пустил грустный взгляд на нас и прикрыл дверь.       Мы с Хойтом остались одни.       — Вот, смотрите, смотрите, я нашла! — радостно выкрикнула я, помахивая находкой. Ну теперь-то он хоть немного должен смягчиться. Я же так старалась!       — На хер! — Хойт подошел ко мне, рывком выхватывая платочек и выбрасывая в окно. Не-ет! Как же так?.. — Доигралась, детка!       Одним движением он сгрёб все документы со стола и бросил меня на него, буквально вдавливая в деревянную текстуру, — Начинай молиться, крошка!       Ух ты! Вау! То есть, я конечно не хотела… Ни капельки… Но вау! Я потрогала его стол! С ума сойти! Скажу — не поверят! И ещё он хочет меня, но это не столь важно. Фи, банальщина! Я же та ещё штучка, кто меня не хочет, а? Кто? Правильно, все хотят Эсмеральду Дюбель! А Хойт наверное неплох… Сейчас узнаем.       Тут я должна, наверное, сказать, что хочу его тоже, но нет, я врать не люблю. Потому что больше, чем его, я в тот момент захотела повернуть голову. Ай, шея затекла! Уф… Так то лучше. Теперь я хочу только его, о да…       И вдруг мне на глаза попалась бутылка. Я решила прочесть надпись на этикетке. Действительно, почему бы в разгар жаркого секса не прочесть, как называется жидкость в соседнем сосуде? Что ж, я сделала это. А зря.

***

      — Эсмеральда! Детка, что с тобой!?       Дверь кабинета распахнулась, и пара охранников отвлеклась от тыканья палкой в Райли, чтобы посмотреть, что происходит. Из комнаты выбежала визжащая девушка, а следом за ней Хойт, застегивающий рубашку.       — АААААААААА!       — Мэри! Мэри! Подожди, Мэри!       — НЕТ! Я убираюсь отсюда! ИЗВЕРГ! Я НЕ ХОЧУ ТЕБЯ ВИДЕТЬ!       — Н-но в чем дело, Мэри?       Девушка оставила наркобарона без ответа и выбежала на улицу, с гепардовой скоростью направляясь в столовую. Охранники переглянулись.       — Люди... - прокомментировал первый.       — Ага. Люди, — поморщился второй и продолжил тыкать несчастного Райли палочкой.

***

      — Эй, ты, блядо-машина, давай мне выпивку! — Ваас тряхнул автомат с напитками, — Сукин сын, я не шучу, о'кей!? Хочешь, чтобы я пристрелил тебя, как твоего дружка? А? — блеснул широкими знаниями по качественному запугиванию «Homo sapiens» непревзойденный в этой области Ваас Монтенегро. Несчастная машина получила ещё один удар ногой, но за банку газировки держалась, как я за свою последнюю надежду.       — Ну все, сука…       — Ваас! Ваас! — Эсмеральда кинулась пирату на шею, обнимая его сильно-сильно, — Ваас, поехали отсюда! Прошу, быстрее!       — В чем дело, хермана? — пиратский главарь не ожидал такого поворота, — У меня ещё встреча с Хойтом, о'кей?       — Не о'кей, Ваас, не о'кей! Этот Хойт — чокнутый! Он безумец! Больной на голову! Ваас, помоги мне! Нам надо ехать! В пират-мобиль, Ваас! ВААС! — девушка трясла пирата, как тряпичную куклу.       — Объясни, детка…       — Он... - Мэри замялась, - Он…       Её взор обратился на Вааса, полный дикого, первобытного ужаса.       — ОН УБИЛ ДЖЕКА, ЗАТОЛКАЛ В БУТЫЛКУ И ВЫПИЛ!       Ваас долго смотрел на неё, долго думал. На его лице сменилась тысяча и одна эмоция! Нейроны мозга искали ответ, напрягались, бегали… Мне, наблюдавшему за всем этим из автомата с газировкой, на секунду показалось, будто все кончено. Будто Ваас одумался, и сейчас поймет, насколько бредовую вещь сказала Мэри. Наконец, он отстранил девушку от себя, подошёл к окну и тихо начал:       — Эсмеральда… Хермана. Пока ты, мой райский цветок, на этом острове со мной… Никто, повторяю, никто… Я отомщу за Джека, о'кей?! Ради тебя, я отомщу! — Ваас подошел к окну, отворил его и закричал:       — Я НАЙДУ ТЕБЯ, ВОЛКЕР! НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА БОЛЬШЕ НЕ ВЫПЬЮТ!..       Из автомата донесся тихий, печальный, осуждающий, однако полный смирения с реальностью вздох.