---
Хизаши ничего у нее не спрашивает, только вздыхает и заботливо прикладывает ледяную банку с газировкой к красной щеке. — Вы поругались? — осторожно начинает он. — Мы не поругались, — она нахмуривается и делает небольшую паузу. — Не совсем. — Не совсем? — брови Ямады искривляются под странными углами. Шота равнодушно пожимает плечами. Холодные капли конденсата с газировки неприятно стекают по шее за воротник.---
Айзава переводит взгляд с секундомера на Шинсо, который бежит последний круг. Мальчишка делает большие успехи, хоть ему самому так не кажется. Хитоши слишком много сомневается, слишком неуверенный, слишком нерешительный. Шота давно и честно призналась себе, что занимается с ним отчасти потому, что видит в нем саму себя времен UA. Огрубевшие подушечки пальцев задумчиво гладят исцарапанный желтый пластик защитных очков, теряющихся под лентами. Прошлое удивительно тянется в настоящее, переплетается со всеми словами и решениями. Все замыкается в какой-то довольно странный круг. — А Накамура-сенсей придет? — все же решается спросить Шинсо, вытирая пот и пыль со лба. Шота пожимает плечами, потому что простое «не придет» застревает в груди даже не поднявшись в горло.---
Тошинори обеспокоенно хмурится, наблюдая, как Айзава складывает свой спальный мешок. На приветствие Шота лишь вяло кивает, даже не поднимая взгляда на бывшую героиню номер один. Они молчаливо стоят посреди пустой площадки перед одним из корпусов. Так рано тут действительно могла появится только Всемогущая, спешащая на свою пробежку. — Ты спала здесь? На улице? — Яги обводит взглядом безлюдное место, словно ища какие-то подсказки. — Да. — Эм… хорошо, — что тут еще ответишь. Спальник компактно исчезает в одном из карманов геройского костюма. Айзава уже начинает уходить, но удивительно теплая ладонь касается ее плеча. — С тобой все в порядке? — Все в порядке, — Шота трет пальцами переносицу. — Просто нужно было подумать кое над чем. — И как? Айзава вздыхает, устало смотрит на пробивающееся сквозь листву утреннее солнце. Ни черта понятнее не стало. Только не выспалась. — Мне понадобится больше кофе, чем обычно, — ухмыляется она. — Береги себя, — Яги нерешительно убирает руку с ее плеча и понимающе улыбается. Как всегда. — Ты ведь знаешь, что недосып плохо влияет на мозг? Шота смотрит исподлобья в посмеивающееся лицо Тошинори и невольно фыркает, мимолетно улыбаясь уголками губ. Плохо влияет на ее мозг только Накамура Хайке.---
Айзава видит ее на перерыве, идущую куда-то вместе с директором. Накамура опирается на трость, прихрамывает левой ногой. Смотреть на это странно. В корне неправильно. Так не должно быть. Они на мгновение встречаются взглядами и Хайке кивает в знак приветствия, тут же виновато отворачиваясь перед тем, как скрыться за поворотом. Избегать — вот, что Накамура планирует делать. Не сложно догадаться. Шота залпом опустошает третий стакан кофе. Это не особо бодрит и надолго не поможет. Кофеин лишь не дает тебе почувствовать усталость, но она никуда не девается. Хайке когда-то это объясняла, а Айзава делала вид, что ей не интересно. Пустой стаканчик отправляется в мусорку. Шота молчаливо отмечает на пиджаке поприветствовавшего ее Шинсо, кошачью шерсть, а на руках тонкие царапины, явно не от их тренировок. День тянется предательски медленно, а ночь еще невыносимее.---
— Зачем вы так делаете? — спрашивает Шота с некоторым безысходным смирением. Директор, как ему свойственно, пропускает вопрос мимо, словно и не было его. Незу ерзает в лентах, устраиваясь удобнее на ее плече. — Сотриголова, мне нужно чтобы ты забрала коробку в моем кабинете. Она косится на пустой стол Накамуры, которая не появлялась в учительской с того вечера. Ни пиджака, ни кружки, ни папок с документами. Словно и не было ее тут никогда. — Я могу отказаться? — Бумаги, которые ты заполняешь, понадобятся только на следующей неделе. Ты итак сделала всю работу. Его мех мягко щекочет шею и ухо. Стоит отдать должное, его шерсть действительно в прекрасном состоянии. И пахнет приятно. В некоторой степени это уютно. Даже слишком уютно, для человека, который плохо спит уже третий день, пытаясь обосновать довольно простое решение. Шота медленно вздыхает, борясь с усталостью, и встает из-за стола, принимая свою участь. Все лучше, чем бесконечно крутить в голове одно и тоже.---
Айзава скользит взглядом по скоплению разномастных проводов, тянущихся из открытого окна куда-то в вниз по ступенькам и аккуратно прижатых к углам, чтобы никому не мешать. Коробка, которую она небрежно держит в руках, подозрительно легкая. Такая же подозрительная, как и внезапная просьба директора. Шота молчаливо идет следуя за проводами, как за путеводной нитью, пока не забредает в коридор полуподвала, освещенный одним дальним окном, отражающимся светлой дорожкой в полу. По обе стороны тянутся двери кладовок факультета поддержки, назначение которых Айзаве никогда не было интересным. Она заглядывает в приоткрытые двери, не находя ничего, кроме скопления технического мусора и коробок. Только в самом дальнем помещении слышно, как кто-то чертыхается. Кто-то. — Так и думала, — шепчет сама себе под нос Шота и останавливается в дверном проеме, к которому прислонена уже знакомая трость. В загроможденном стеллажами и коробками помещении стоит Хайке. Стоит к Айзаве спиной, увлеченно вытягивая из-под завалов какой-то красный провод. Она, неуклюже прихрамывая, распинывает ногой препятствия позади себя, поднимая в воздух клубы вековой тухлой пыли, и что-то зло бубнит на немецком. Сдержанно чихнув, Накамура растирает пыльную грязь по лбу и скуле, поправляя медицинскую маску на лице. Из единственного узкого окна под потолком в помещение падают закатные лучи, заставляя ее взъерошенные волосы светится золотистым ореолом вокруг головы. Шота так и застывает в дверном проеме, наблюдая за ее натужным кряхтением. С последним рывком провод высвобождается и звонко отщелкивает об потолок. Хайке садится на пол, все еще спиной к Айзаве, и принимается распутывать ком проводов размером с баскетбольный мяч. Тонкие пальцы ловко вытягивают петли в стороны одну за другой, распушая клубок. Клубы пыли добираются до Шоты и она тоже чихает, бессмысленно прикрывая лицо коробкой. Когда она опускает ее вниз, Хайке даже не оборачивается, полностью отдает себя спутанным проводам. — Ты упустила шанс незаметно уйти, — устало говорит она. Шота пожимает плечами и небрежно кладет коробку на стопку других рядом с входом. — Я и не хотела. На ближайших стеллажах подписаны годы и номера классов. Айзава удивленно запускает руку в ящик с их с Хизаши первым годом и выуживает оттуда разломанные наушники. Вероятно, факультет поддержки бережет поломанные детали геройски костюмов для своих экспериментов. Шота вглядывается в потрескавшийся пластик и в груди неприятно сквозит от смеси болезненных и счастливых воспоминаний. Геройское имя, желтые очки, желтый спальник, привязчивые фразы, печеные яблоки. Другие люди проникают в твою жизнь гораздо глубже, чем тебе кажется. — Тут в коробках только старый хлам, зачем тебе это? — спрашивает Айзава, нерешительно возвращая наушники на место. На пару секунд Хайке задумчиво замирает. — Мне нужны некоторые штуки для оборудования. И провода. Много проводов. — Думаю, директор может выделить тебе финансирование на это. — Можно заказать новые, но, например, вот этот отличный, жаль его выбрасывать только потому, что всем лень распутывать, — она щурит один глаз, приподнимая спутанный ком проводов на свет из окна. — Осознанное потребление. Берегу планету. Все дела. Шота наблюдает за искрящимися в свете пылинками вокруг нее. — Тебе не показалось, что Мидория в последнее время слишком рассеянный? — Да, — отвечает Хайке не оборачиваясь. — Что-то произошло на практике, о чем он пока не может рассказать. — Если не сосредоточится, то ему придется выбирать между учебой и практикой. — Тяжелый выбор. Глаза Шоты начинают зудеть от обилия пыли вокруг, в носу давно щекочет, но уходить ей не хочется. — Хайке, — через продолжительное молчание начинает Айзава. Светловолосая заметно напрягается, но распутывать провода не перестает. — Мне очень стыдно. Извини меня, — ее голос звучит неприятно блекло. — И я взрослая девочка, я приму твой отказ, не переживай. — Ты опять все решила за меня? — раздраженно говорит Шота и Хайке на секунду замирает с проводом в руках, рассеянно смотря куда-то в пустоту перед собой. — Если бы происходящее было студентом UA, то ты бы его отчислила на первом занятии, — усмехается Накамура, не поднимая взгляд. — Я говорила тебе так не делать, — Айзава медленно обходит нагромождения хлама, — Не ставить меня перед фактом, не принимать за меня решения. Пальцы Хайке вздрагивают, на мгновение соскальзывая с провода. — Но я буду так делать. — Очень хочется врезать тебе за это. — Хах, — небрежно пожимает плечами Накамура и, возможно, криво улыбается там под маской, игнорируя, что Шота уже стоит в метре от нее. Айзава усмехается в ответ. Они снова молчат, окруженные старыми поломанными вещами. Их разделяет ворох уже отсортированных и скрученных проводов. Шота нервно трет кончиками пальцев зудящие глаза и возвращает руки в карманы. Все, что ей сейчас нужно, это закапать глаза, постоять в теплом душе, нормально выспаться. Это было бы правильно. Это было бы рационально. — Я бы хотела попробовать. — Я всегда не против подраться, ты же знаешь, — Хайке переворачивает ком проводов, внимательно вглядываясь в его нутро. — Ты понимаешь, о чем я говорю, — Айзава устало наклоняет голову набок. Даже почти не злится. Пальцы Хайке резко дергают за одну из петель и ком проводов стягивается в плотный шар, еще хуже чем был изначально. Она смотрит широко распахнутыми глазами на то, что наделала, совершенно не моргая, с поднятой рукой так и замершей со сжатым в ней проводом. — Что? — хрипло выдавливает она, не дрогнув ни одним мускулом, и продолжая остекленело смотреть перед собой. — Мне плевать, что ты там решила и, что было бы рациональным, — спокойно отвечает Шота, игнорируя, что сердце начинает колотится как бешеное. — Я хочу попробовать. Какое-то время Хайке продолжает в оцепенении сидеть на полу, затем поворачивает голову к Айзаве, смотря на нее покрасневшими от пыли глазами. Она одним пальцем стягивает медицинскую маску под подбородок и тихо просит: — Повтори еще раз. Они так и смотрят друг на друга, молча и бездвижно, пока Шота не закатывает глаза и небрежно отмахивается ладонью. — Проехали, — она разворачивается к выходу, стремительно перешагивая через коробки. Хайке с шумом подскакивает с пола, поднимая клубы пыли и разбрасывая в стороны чертовы провода. Она делает рывок к Айзаве, но хватает пальцами только воздух в сантиметре от ее спины, чувствуя, как стягиваются и путаются провода, зацепившиеся за ноги, онемевшие от неудобного положения. Накамура с грохотом падает в коробки и поломанный мусор, поднимая в воздух еще больше пыли, хотя казалось бы, куда еще. Шота резко оборачивается, зажмуриваясь и пытаясь отогнать рукой взвесь от лица. Она делает шаг назад и спотыкаясь о завалы, падает спиной на шаткий стеллаж. На героинь сыпется наследие десятилетий. Осколки, платы и мелкие железки больно бьют и царапают кожу. Айзава закрывает рот рукавом и, продолжая выплевывать легкие, убирает с себя коробки и всякий хлам, пока Хайке выпутывается из проводов. Они продолжают кашлять, сидя друг напротив друга на смятых коробках. — Ты в порядке? — хрипло спрашивает Накамура. — Терпимо, — Шота с трудом разлепляет слезящиеся глаза и видит перед собой измазанное кровью и пылью лицо Хайке. — А ты? — Нормально, — она пару раз чихает, прикрываясь ладонью и морщится, глядя на кровь на пальцах. — Немного разбила губу. Они замолкают, пытаясь хоть как-то отдышаться. Айзава бесполезно трет испачканным рукавом слезящиеся глаза. — Исцеляющая девочка опять будет нас ругать, — говорит Накамура, задрав рубашку и пытаясь протереть ей свое лицо. Шота глухо и невесело смеется в ткань геройского костюма. Теплые лучи закатного солнца все еще пробиваются в окно, обрывками падая на лица. Хайке придвигается ближе, заглядывая в раскрасневшееся больше обычного глаза Айзавы. — Если я скажу тебе, что ничем хорошим это не закончится? Комок подступает к горлу Шоты, она замирает, подбирая в голове правильные слова. Хоть какие-то слова. — Я устала над этим думать, — Айзава грустно усмехается и опускает взгляд на свои испачканные руки. — Тогда, 7 лет назад, все было так легко. Это все было так… правильно. Словно так и должно было быть, — говорит она и ладони Хайке, упирающиеся в пол, сжимаются в кулаки. — Возможно, это глупо начинать все опять, но и глупо упускать возможность это повторить. — Я… я не могу ничего для тебя сделать, — голос Накамуры ломается как растрескавшийся лед. — Я не смогу ничего исправить. — Тебе не нужно ничего исправлять… — Шота поднимает взгляд на Хайке и брови непроизвольно ползут вверх. По испачканным щекам Накамуры скатываются несколько крупных слез, прочерчивая пыльные полосы. Темные глаза непривычно и отчетливо блестят от влаги даже в полумраке. Хайке сутулится, начинает усиленно тереть лицо запястьем, лишь сильнее размазывая грязь. — Это из-за пыли, — сипло говорит она. — Хорошо, — Шота нежно проводит рукой по коротким, торчащим во все стороны, белым волосам. — Пыль, так пыль. Накамура дрожит, натягивает болтавшуюся под подбородком медицинскую маску, на глаза и стискивает зубы, пытаясь не всхлипывать. Айзава придвигается ближе, игнорируя болезненно впивающиеся в колени обломки. Она обнимает вздрагивающую Хайке, притягивает к себе, холодную и хрупкую. Чувствует, как Накамура вжимается лицом в ее ленты, как цепляется пальцами за ткань геройского костюма, совсем как люди, которых герои спасают от чего-то ужасного. — Я не должна была возвращаться, — сквозь слезы глухо говорит Хайке. — Я не должна была уходить. Шота гладит ее по голове, прижимается щекой к щекотному виску. — Я рада, что ты вернулась, — спокойно и честно говорит она. — Я не… — Накамура сильнее сжимает пальцы. — Хайке, — устало говорит Айзава и плавно поднимает голову беловолосой перед собой, лицом к лицу. Она аккуратно снимает маску с ее глаз и стирает большим пальцем скатившуюся слезу, заглядывая в мечущиеся зрачки. — Просто заткнись и поцелуй меня. Накамура впадает в оцепенение, даже дышать перестает. Шоте кажется, что она слышит, как остановились все мысли в этой заплаканной голове. Сладкая тишина. — Можно? — Хайке проглатывает часть звуков, как человек, который заговорил впервые за десятилетие. Губы Айзавы расползаются в ее фирменной, совсем неподходящей моменту, улыбке. — Ну, попробуй. Накамура глупо моргает и нервно улыбается, растерянно смотря на Шоту. У Айзавы, до этого спокойное сердце, сейчас шумно пульсирует даже в голове. Хайке нерешительно сближается, чуть приоткрывая рот и замирает. — Накамура-сан! — раздается голос Тринадцать в коридоре совсем недалеко от двери. Хайке зажмуривается, прикусывает губы и, с недовольным утробным мычанием, обессиленно падает лбом Айзаве на плечо. Шота закатывает глаза, ей больших усилий стоит сейчас держать себя в руках. Сердце колотится как бешеное, похуже чем на всех последних геройских стычках. Она прижимается носом к пыльной голове, прежде чем они отрываются друг от друга. Ровно за секунду до того, как в дверях испуганно замирает Тринадцать. — Что случилось?! Вы в порядке? Накамура вымученно улыбается, наблюдая как Тринадцать пробирается к ним через завалы и бережно помогает им встать. Пока они отряхиваются, Тринадцать собирает всю пыль своей причудой и спешно рассказывает, что пришло какое-то оборудование и Хайке необходимо его принять и осмотреть. — Вы же не подрались? — палец на скафандре защелкивается. — Опять. Они отрицательно качают головами, под внимательный взгляд, скрытый за зеркальным стеклом. Тринадцать протягивает Накамуре трость и заботливо провожает их к выходу, что-то увлеченно рассказывая. Как только они распахивают дверь наружу, свежий ветер приятно ударяет в лицо, а глаза непривычно слепит от света. Шота наконец-то вздыхает полной грудью. После пыльного подвала воздух кажется сладким. Хайке вытрясает пыль из своих волос и смешно кривит лицом, сдерживая чих. Тринадцать все также шагает впереди, даже не обращая на них внимания. — Мы можем позже поговорить? — виновато спрашивает Накамура, оборачиваясь к Айзаве. Ладонь Шоты мягко ложится на белесый затылок, пальцы щекотно забираются в волосы. Хайке не успевает удивится, как ее подбородок уверенно приподнимают лицом к лицу. На губах и во рту смешивается вкус пыли и крови. Мозг коллапсирует, захлебывается нейромедиаторами. Внутри смешивается беспокойство и совсем глупое счастье. Сухие ветки больше не трещат и не ломаются, они сгорели к чертям. Все иронично замыкается в повторяющийся знакомый круг. Хотя сейчас все совсем иначе. Когда Айзава плавно отстраняется, прерывая поцелуй, то видит, как удивленно моргает Накамура, пытаясь собрать мысли в голове. — Позже поговорим, — довольно говорит Шота, убирая руку с растрепанного затылка. Тринадцать оборачивается, озадаченно провожая спину Стерки взглядом. — Айзава уже уходит? — шлем скафандра вопросительно поворачивается к Хайке, которая сидит на земле, обхватив голову руками. — Накамура-сан! Что с вами?! — Вероятно, — она поднимает красное, совсем как у смущенного Мидории, лицо. — Радость?