---
Очень круто было сказать «позже поговорим». Настолько же круто, насколько тупо не обговорить место, где они собирались это сделать. Айзава небрежно падает на диван в общей комнате общежития и прислушивается к часам. Где-то рядом все еще шумят студенты, в противовес тишине учительского общежития. Она устало прикрывает глаза, как ей кажется, всего на пару секунд, а просыпается от того, что чувствует как проминается диван и как совсем рядом устало вздыхают. Айзава приоткрывает глаз и искоса наблюдает как Накамура, щелкая коленками, вытягивает вперед свои длинные ноги. — Хочу в душ, — тихо говорит беловолосая. — Ага, — Шота снова закрывает глаза и удобнее устраивается на мягкой спинке дивана. — И спать. — Ага. На плечо Айзавы плавно ложится чужая голова. — И есть. — Ага. — И целоваться. Шота усмехается, легко прижимается щекой к мягким белым волосам, все еще пахнущим чем-то свежим несмотря на всю пыль. Даже не замечает, в какой момент их пальцы так привычно переплетаются. — Все сразу? — ехидно спрашивает она. — Да, — невозмутимо отвечает Хайке. — И даже не будешь краснеть как школьница? — Айзава мягко посмеивается, получая толчок кулаком в бок. Они продолжают сидеть в тишине, придавленные усталостью. Пальцы Накамуры немного отогреваются в ладони. Непривычно спокойно и комфортно, кажется, еще чуть-чуть и Шота провалится обратно в тягучую дрему прямо здесь, в общей комнате и проспит так несколько недель. Но приходится поднять голову, когда Хайке убирает свою с ее плеча и наклоняется вперед, упираясь локтем в свое колено. Глаза Накамуры скользят по их переплетенным пальцам, перед тем как посмотреть на Айзаву через плечо. — Ты не… — спокойно начинает она, но Шота не дает ей договорить. Такой уж сегодня день, что ей не хочется никого дослушивать. — Если ты опять спросишь что-нибудь, про мою уверенность в собственном решении, я буду говорить с тобой только о Старателе, — хмуро говорит она, чуть наклоняя голову набок и сминая мягкие петли своего оружия. Хайке шикает, издает что-то между недовольством и смешком, небрежно расцепляя их руки. — Отличное стоп-слово для убийства моего либидо. — Как мало тебе надо, — Айзава прячет ленивую ехидную улыбку за лентами. Она немного прищуривается разглядывая, как бесшумно посмеивается Накамура, как проводит пальцами по своим волосам и улыбается. Худые лопатки движутся под тонкой мятой рубашкой, когда она распрямляется и разворачивается к Шоте. Рука Хайке упирается в бедро, пальцы аккуратно вплетаются в ленты, натягивают их, заставляя требовательно давить на затылок. — В этой комнате есть камеры, как думаешь? — Не знаю, — сонно отвечает Айзава, пожимая плечами. Накамура притягивает ее ближе к себе и целует. На краю сознания Шоты успевает проскочить мысль, что камеры наблюдения в общей комнате наверняка есть, но она сразу тонет где-то в белом шуме. Она не может точно сказать, как не глядя вводила код от своей комнаты, и в какой момент оказалась нависающей над Хайке, опрокинутой на футон. Касаться кого-то странно, совсем непривычно, но так чертовски хорошо. Усталость и жар скручивают внутренности, приводят все мысли в полный хаос. Целовать Накамуру приятно и естественно, и до дрожи в руках волнительно. Все внимание как-будто сосредоточено на точках соприкосновения: на губах, коже, чужих пальцах сильно, но бережно сжимающих бедра. Айзава путается в пуговицах мятой рубашки, сама не знает, куда так сильно торопится. Начинает тяжело дышать прямо в поцелуи, но уже от какого-то внезапного страха, раздражения и почти злости. Хайке подается вперед, перехватывая ее нервные пальцы, в очередной раз не способные ухватить блестящие пуговицы. Дает услышать свое шумное, но размеренное дыхание, попасть в ритм, успокоится. Рубашка легко оказывается на полу, там же где и черный геройский костюм. Несмотря на пот и пыль, Накамура все равно пахнет чем-то свежим, чем-то холодным, она все равно смотрится сияющей на смятых простынях, хоть ее кожа смуглее, чем у бледной Айзавы. Вся простынь, подушки, одеяло, все будет в чертовой пыли, грязи и крови от вскрывшихся тонких ссадин, но это настолько глупая проблема, что даже мысли об этом не возникает. Хайке аккуратно ведет пальцами по ребрам Шоты, дотрагивается до локтя, чтобы приподнять его и поцеловать шрам, оставляя обжигающе горячий выдох перед тем, как перейти к шее. Это обезоруживает, выбивает и без того неустойчивую опору из-под ног. Айзава наклоняется вперед, заставляя Накамуру медленно лечь на лопатки. Глупо нервничает, как не нервничала даже в первый раз, хотя прекрасно помнит, как нравится, как будет лучше всего. Они обмениваются какими-то подколками, ухмыляются прямо в поцелуи. Поток нерастраченной нежности и тактильности пробивает почти все бережно выстроенные стены геройского равнодушия. Чужие стоны отдают щекотной рябью в шее, собственные глухо тонут в подушке. Она приподнимается, опираясь на не слушающийся локоть, плавно ведет губами под грудью по знакомым контрастным символам донорского кода. Слышит и чувствует как Хайке на мгновение рвано выдыхает. Шота приоткрывает глаза, вглядываясь в ровные тонкие числа и невидимые ленты сдавливают горло. Она замирает, даже не замечает, как пальцы касаются ее затылка и забираются в спутанные черные волосы, хотя, при этом, именно сейчас Айзава чувствует себя будто без кожи. Словно один пульсирующий сгусток нервных окончаний, работающий на пределе возможностей. Собственные руки предательски вздрагивают, челюсть сжимается до онемения. Шота не может дышать, она смотрит на женщину перед собой и ей страшно. Ей хочется забрать все, что представляет из себя Накамура Хайке. Забрать, украсть, спрятать, продублировать. Совсем не по-геройски. Чтобы знать, что опять не исчезнет, не уйдет, не бросит. Айзава наклоняет голову, упирается лбом куда-то в мятый футон, хрипло смеется в шею с тонким шрамом. Смеется нервно и глупо, захлебываясь чем-то отвратительным, спрятанным в темный омут много лет назад. Страхом, жадностью и глупой обидой. Тонкие руки обнимают ее спину, прижимают к себе, придавливают грудь к груди так сильно, что непонятно чья тахикардия гудит в ребрах. Хайке утыкается носом в ее волосы, что-то говорит, но Шота не может разобрать. Ловит какие-то звуки, но не складывает их в знакомые слова. Память услужливо подбрасывает воспоминание о теле, накрытом простыней и растекающейся по асфальту крови, смешивающейся с дождем. — Эй, — Накамура обхватывает ее голову руками и требовательно разворачивает к себе лицом. — Айзава? Хайке живая и теплая, с этими своими вечно холодными руками, смотрит хмуро и непривычно испуганно. Шота только кивает, потому что ком в горле не дает сказать словами.---
Затылок мягко ударяется о пластиковую стенку ванной комнаты. Пыльная грязь и кровавые разводы причудливо смешиваются и исчезают в сливе. Холодная вода стекает с волос по плечам и позвоночнику и от этого в голове ощутимо проясняется. Чужие пальцы заботливо убирают мокрые пряди с лица. Хайке сидит на полу душевой, облокачиваясь на бортик маленькой ванной, про которую несколько дней назад ворчливо говорила, что это больше унижение человеческого достоинства, чем ванна. Ледяная вода в кране сменяется на теплую. У Шоты кожа покрыта мурашками, а Накамуре на вид все равно. — И как тебе не холодно? — устало и сипло спрашивает Айзава. Она даже немного улыбается, наклоняя голову и внимательно глядя в обеспокоенные темные глаза. Хайке возмущенно сжимает губы и молчаливо толкает чужое колено. Шота невольно кривится, когда Накамура продолжает сверлить ее взглядом не моргая. — Все нормально, — Айзава закатывает глаза. Хайке резко распрямляется и нервно вздергивает подбородок. — И давно у тебя такие последствия оргазмов? Шота вздыхает, смотрит как чужие пальцы беспокойно сжимают пластиковый край, и чуть кривит губы от сомнительно чувства неловкости. Она же не нашкодивший ребенок, в конце концов. — За последний год было слишком много всего, знаешь, — с трудом выдавливает из себя Айзава. — Не было времени это… переварить? Или как там говорят? — она делает большие паузы, ей не комфортно говорить о том, в чем она сама толком не может разобраться. — Я немного… переоценила свои ресурсы. Накамура еще некоторое время хмуро смотрит в ответ, а затем шумно выдыхает и роняет голову, стукаясь лбом о глянцевый бортик. Шота даже уверенна, что прямо сейчас слышит, как у беловолосой загнанно стучит сердце. — Я так сойду с ума раньше времени, — стонет Хайке. — И поседею. — Извини, — Айзава тихо смеется и запускает свои пальцы во влажные пряди белых волос. — Просто нужно отдохнуть. Как насчет теплой ванной? Накамура поднимает на нее страдальческий усталый взгляд, толкаясь лбом в запястье. — В этом тазу? — удрученно спрашивает она. — В твоей квартире была такая же и тебя это тогда не смущало, — Шота толкнула ее указательным пальцем в лоб. — Давай. Мы тут не молодеем, пока ты упрямишься. Немного воды выплёскивается наружу, когда Накамура забирается в ванну. Они привычно перекрещивают ноги, устраиваясь удобнее. Айзава задумчиво кладет ладонь на острую коленку и плавно ведёт пальцем по гладким кривым шрамам с рваными краями. — Чем ты занимаешься в своей лаборатории? Прежде чем ответить, Хайке расслабленно вздыхает и прикрывает глаза. В теплой воде ее кожа едва заметно начинает розоветь. — Наша лаборатория копается в детских мозгах и смотрит как разные отклонения и травмы влияют на причуды. Иногда нам удается их починить, — она выпрямляет спину, ведёт плечами и от этого бесшумно расходятся мягкие волны. — Иногда нет. — Это последствия? — пальцы Шоты скользят по израненной ноге, уходя под воду. — Это последствия, — совсем легко кивает Накамура, даже не открывая глаз. — Нужно было следить, что говорю. Хотя это бы все равно ничего не поменяло. — Давно ты такая фаталистка? — хмыкает Айзава, перехватывая тонкую лодыжку. Хайке приоткрывает глаза, спокойно наблюдая, как Шота подаётся вперёд, ловко закидывая ее ногу на плечо. Теплая волна в очередной раз выплёскивается наружу. Накамура поднимает руку, до этого безвольно свисавшую с края ванной. На запястье клацают часы, скатываясь ниже из-за слишком расслабленного ремешка. — Только последние лет 9, — холодные подушечки пальцев очерчивают шрам под глазом. По запотевшему стеклу циферблата соскальзывает пара капель, когда Айзава сильнее подаётся вперёд, надавливая плечом в мягкое теплое бедро. Ванна тесная, но зато они обе гибкие. — Может их снять? — она поддевает пальцем болтающийся ремешок. — Им ничего сейчас не будет, — рука Хайке скользит по шраму к виску, чтобы заправить мокрую прядь черных волос за ухо. — Мне спокойнее, когда я их вижу. — Разве сейчас тебе так надо следить за временем? Шота упирается локтем в стену рядом с головой Накамуры. Холодные белые волосы щекочут расслабленную теплой водой кожу. Она так близко, что легко можно разглядеть как слиплись мокрые ресницы, как вокруг расширенных зрачков почти не видно радужки. — Вдруг мы пропустим твою свадьбу? — Что? — Айзава замирает в нескольких сантиметрах от чужого лица. — Разве не это вы обсуждали с Мисс Шуткой? — Хайке ехидно улыбается, когда Шота раздражённо кривиться. — В стоп-слово можно играть вдвоем, — успевает сказать беловолосая, прежде чем ее самодовольную голову погружают под воду.---
Им хватает сил найти в ванной запасные зубные щетки и даже поменять постельное белье на свежее. Айзава утыкается во влажный коротко стриженный затылок и засыпает где-то на середине собственных слов. Так крепко и спокойно она не спала очень давно, но вот просыпаться было также отвратительно и мучительно как и всегда. Шота хмуро подтянула запястье Накамуры к себе, чтобы посмотреть время на ее часах. — 4 утра? Зачем так рано? — стонет она. — У меня много дел, — Хайке мягко целует ее в щеку. — И вся одежда в моей комнате. — Я могу дать тебе свою, — зевает Айзава и решается принять сидячее положение, пока Накамура собирает свои пострадавшие вещи по полу. — Не надо. Все сейчас спят, я успею проскочить незаметно, — она хмурится осматривая предположительно свой носок. — Ты собираешься бежать по коридору голой? — Шота внимательно осматривает Хайке с ног до головы, пока нащупывает свою футболку. — Или может лезть через балконы? Накамура молчаливо моргает, наблюдая за Айзавой, а затем внезапно срывает с нее одеяло. Хайке, несмотря на хромоту, успевает накинуть его на себя как плащ и даже распахнуть дверь. Шота же вполне успевает ухватить одеяло за край и дёрнуть его на себя, заставляя Накамуру по инерции начать падать вперёд. Хайке судорожно пытается не выронить свою скомканную одежду, которой хоть как-то прикрывает часть своей наготы, прежде чем врезаться в человека шедшего по ту сторону двери. Айзава сжимает губы, с трудом сдерживая ухмылку и молча наблюдает как у Хайке краснеют уши. Лица она, к сожалению, не видит, о чем сильно жалеет. Тем временем Тошинори, шедшая на свою утреннюю пробежку, растерянно переводила взгляд с оцепеневшей Накамуры на Шоту, выражение лица которой вызывало некоторое беспокойство. — Доброе… утро? — осторожно поздоровалась она. — Доброе, Тошинори-сан, — почти без сдавленности кивнула ей Хайке. — Прошу меня извинить… Когда Айзава коснулась дверной ручки, Накамура уже невозмутимо хромала, сверкая босыми пятками, в сторону своей комнаты, провожаемая все ещё озадаченным взглядом Всемогущей. — Я этого… не видела? — Яги вежливо кашлянула в кулак. — Разве? — Шота подтянула одеяло в которое куталась и беззлобно усмехнулась. — Оу… Яги беспокойно застегнула свою олимпийку под самый подбородок, когда ей кивнули в знак и приветствия, и прощания, а затем закрыли дверь. Айзава скинула одеяло на пол и потянулась до хруста. Усталость все еще оставалась осадком в мышцах, но спать дальше не хотелось. Уже в ванной, чистя зубы, она перевела взгляд со своего растрепанного отражения в зеркале на вторую зубную щетку и хмыкнула спутанному чувству внутри.---
В практически пустой столовой Хайке щурясь смотрит в свой ноутбук и не глядя ковыряет вилкой яблочный штрудель, часто промахиваясь мимо него. Айзава сидит напротив, пьет кофе и невозмутимо ворует у Накамуры еду с подноса. Пока Хайке что-то недовольно бубнит на какой-то смеси языков, Шота вдумчиво смотрит на виднеющийся под белоснежной тканью рубашки след кровоподтека и невольно прокручивает в голове вчерашний вечер. — Я так и не добралась даже до вчерашней почты, — вырывает ее из воспоминаний Накамура. — У тебя много дел на сегодня? Хайке хлопает ноутбуком и озадаченно смотрит на пустой поднос, растерянно пытаясь вспомнить, что на нем было. — Да, — она выгибает бровь, отбирая из рук Айзавы надкусанную булочку. — У нас много дел.---
Айзава бережно, даже без скрипа, отталкивает дверь ногой и удобнее перехватывает коробку в руках. Первую коробку из десяти, которые Накамура просила перетаскать после обеда. Сама же Хайке суетливо пропала где-то на своих лекциях и обещалась найтись здесь, в лаборатории. Груз с глухим мягким стуком встает на ближайший пустой стол. В помещении ощутимо холодно, но возможно так и надо. Шота оборачивается, слыша как медленно и задумчиво перелистываются страницы. Белая макушка выглядывает из-за высокой спинки офисного кресла. Айзава хмыкает, не удивляясь, что Накамура ничего не слышит и ни на что не реагирует, если находит что-то интересное. Перед тем как выйти за следующей коробкой, Шота проходит мимо кресла, поглядывая в сообщения на своем телефоне. — Тошинори хотела… — она привычным движением, не глядя, запускает пальцы в короткие серебристые волосы и чужая голова резко вжимается в плечи. Айзава чувствует, как мягкие пряди проскальзывают между фаланг. Не успевает она удивиться, как ее запястье перехватывают. В глазах темнеет. В туже секунду сердце начинает безумно стучать, отдавая ударами куда-то в череп, воздуха резко начинает не хватать, лёгкие сдавливает в болезненном спазме. Она легко вырывает руку и отскакивает назад, шумно ударяясь о стол. Где-то на периферии, словно сквозь болото, было слышно, как кто-то что-то говорит, но звуки ни во что не складывались. Она судорожно цепляется за свои ленты, царапает ногтями плотную ткань геройского костюма на груди. В голове не остается ни одной мысли или наоборот становится слишком много. Ничего не понять. Только пожирающее чувство, что вот прямо сейчас, именно в этот момент, она умрет. Неизбежно умрет и ничего с этим не сделать.