Нулевой потенциал

Это, все же, действительно удивительное умение — засыпать при любых обстоятельствах. У Хайке так сейчас не получится. Она оборачивается на лежащую на диване Айзаву и тихо стучит карандашом по бумажке с очень старой бесполезной заметкой. На самом деле ей ничего не нужно было делать, она соврала, чтобы зачем-то посидеть в темноте со своими мыслями. Она бы хотела спрятать Шоту от всего, но явно не здесь — слишком много бетона. Накамура откидывается в кресле, то немного скрипит в ответ. Если Айзава замешана в изготовлении стирающих причуду пуль, то что они смогут сделать? Она даст ей сбежать, без каких либо сомнений. Поможет замести следы, уничтожить улики, будет врать полиции, Комиссии и даже Сэру. Хайке трет лоб и думает, что единственное, что она попросит в замен в этом сценарии, это ту самую пулю с веществом. Попросит для Нико. Не такая уж это злодейская концепция, в конце концов. Прежде чем залезть под одно одеяло к Шоте, она дышит на свои пальцы, пока сжимает и разжимает кулаки. Они от этого станут не сильно теплее, но ей хочется проявлять хотя бы такую заботу. — У тебя есть типаж, — хитро улыбается Эдда, когда они остаются на лестнице одни, и смотрит на нее поверх очков, протягивая горячий кофе. От этого Хайке неловко ежится и отводит взгляд в сторону. — Нико уже пошутил все фрейдистские шутки, если ты вдруг собиралась. Смех Эдды отдает знакомым и приятным чувством далекого студенчества. Словно они опять болтают о каких-нибудь научных штуках, сидя на ступеньках лабораторного корпуса. — Твой брат довольно очаровательный, — девушка многозначительно отпивает кофе после этих слов. — Не трогай его, — тут же недовольно прищуривается Хайке. От нее расслабленно отмахиваются каким-то легким жестом руки с сигаретой. — Да-да, я знаю. Уже давно предупредили. Не смотри на меня так. — Ты замужем, в конце концов. Девушка усмехается, выставляет свою руку чуть вперед, чтобы посмотреть на кольцо. — Он был журналистом, — отвечает она. Накамура ухватывается за слово «был» и виновато поджимает губы, когда они встречаются взглядами. — Слишком любопытным журналистом. — Ты из-за него оказалась здесь? — Что? Нет-нет! Конечно нет. — Эдда отрицательно качает головой и выбивающиеся из ее косы локоны раскачиваются следом. — Я сама пришла в Комиссию. Больше нигде я бы не получила доступ к действительно интересным вещам, — непринужденно отвечает она и Хайке неловко косится в ответ. «Интересным вещам» от этого даже становится как будто зябко. — Например, к исследования вашего деда. — Хааа… — Накамура закрывает глаза и устало опускается на ступеньку. — Ты с самого начала знала. — Только это оказалось без толку, — никакой вины или неловкости в этих словах. — Но с тобой оказалось весело. Правда. — Пожалуйста, скажи, что ты не делаешь тут никаких сомнительных экспериментов. — «Сомнительных», — она присаживается рядом и задумчиво постукивает пальцем по подбородку. — Весьма размытое определение… — Эдда. — Мы исследуем Ному и механизм извлекания и передачи причуд. Скажи же очень увлекательно, да? — Черт, — она вздыхает, с этим действительно сложно спорить. — Да. Начальница лаборатории ДНК, как бы в дополнительное молчаливое подтверждение поднимает руку со стаканом, продолжая все это время держать между пальцев незажженную сигарету. — Мы не делаем ничего противозаконного, просто у меня есть доступ к результатам всего сомнительного, что сделали до нас. Глупо и расточительно зарывать это в могилы вместе с безумцами. — Не хочу знать. — А тебе и нельзя, не обольщайся. Хайке усмехается. Удивительно встретить человека, оказавшегося здесь по собственному желанию. Но ей кажется, что Эдда может быть таким человеком, который обернет все в свою пользу так, что Комиссия пожалеет, что задумала играть с ней какие-либо игры. Это злорадно, но немного греет. Как подвернется момент, ей бы тоже хотелось в чем-нибудь раздражающем поучаствовать. — Не собираешься закурить? — Нет, — та словно сама только сейчас увидела сигарету в своих руках. — Это просто старый предлог выходить наружу. — Не знала, что у тебя есть японское имя. — Конечно. Ты ведь знакомилась со мной, а не моими документами. Кружка в руках Накамуры сильней сжимается отогревающимися пальцами. Она неуверенно катает слова на языке, прежде чем спросить: — Как ты справилась? — выходит совсем тихо. Эдда растерянно и удивленно смотрит на нее, приходится кивнуть в сторону чужой руки с кольцом. — Ах… — она на мгновение хмурится, прежде, чем ответить. — Ты горюешь, и горевание расчищает место для нового, — пожимает плечами. — Все как у всех. Хайке медленно и задумчиво кивает, разглядывает пар от на удивление вкусного кофе. Но Эдда не дает ей лишних минут на погружение в себя. — На самом деле, у меня есть для тебя кое-что, — она достает из какого-то внутреннего кармана медицинского халата черный футляр, вполне знакомый для Хайке. — Здесь кроме обезболивающих есть один тестовый образец. — она как-то странно, совсем на секунду, нахмуривается. — В общем… для определенных случаев. Инструкция внутри. Футляр вкладывается в протянутую руку Накамуры и та усмехается. — Это что-то от Комиссии? — И от меня, — девушка задумчиво покрутила сигарету между пальцев. — Если будет случай воспользоваться, постарайся запомнить как можно больше деталей. — Хааа… — Накамура неохотно кивнула. — Прям вот так? Даже не в лаборатории? Видимо, я теперь полезна им только как подопытная мышь. — Как и все мы, чего уж, — ей в ответ расслабленно пожимают плечами. — Очень благородно. Эдда смеётся легко и непринужденно, как, наверное, только она может. — В конце концов, государство - самое холодное из всех холодных чудовищ*, — улыбается она и чокается своим стаканом о кружку в руках Хайке. — Но если ты способен увидеть будущее, то почему тебе не взглянуть в наше? Хайке хочется закричать, швырнуть что-нибудь на стол, чтобы все испугались и замолчали. Чтобы Айзава Шота замолчала. Чтобы даже не успела подумать о том, что хочет сказать. Но она может только бездвижно стоять и смотреть. И слышать каждое чертово слово произнесенное за этим столом. Все события шепчут у нее за спиной ее собственным голосом. Она бы могла сказать, что у нее плохое предчувствие насчет этой миссии, но кто верит в предчувствия, если знает все ходы заранее? Металлические части вперемешку с осколками льда разлетаются по бетону, исчезают в жутких трещинах, откуда их будет не достать. Запястье пульсирует в такт шуму в голове и учащающемуся сердцу. Часов отмеряющих время до неизбежного больше нет и это невероятно смешно. Они все это время отмеряли фальстарт. Она смотрит на свое пустое запястье, вцепляется взглядом в красный след-полумесяц и испытывает непозволительную, но непреодолимую радость. Все официальные и неофициальные магазины проверены на наличие точно таких же часов — их нигде нет. Они вернуться к ней, так или иначе, но это должно занять много времени. — Как насчёт свидания после этой миссии? Айзава медленно оборачивается и выгибает бровь. — Свидания? — скептично переспрашивает она. — Свидания. — Свидания? — Свидания. Они молчаливо смотрят друг на друга. — Ресторан, кино, парк аттракционов, фейерверки, горячие источники… — Ты точно не ударилась головой? — Шота обеспокоенно касается пальцами чужого лба. Хайке смеется, перехватывая ее за запястье и притягивая к себе. — Ох, ведь здесь будет осенний фестиваль? — Это традиция. В мягких и лёгких объятиях сейчас так тепло. — Никогда не была на школьных фестивалях. — Мы сходим, — Айзава гладит ее по голове и, немного подождав, пытается отстраниться, но ее не отпускают. — У нас много работы. — Ещё пару минут, — Хайке утыкается лицом в чужую грудь. Ей в ответ закатывают глаза, но совсем не спорят. — Вы очень радостная, — почему-то слишком осторожно говорит Шинсо. — Разве? — Хайке улыбается и теперь даже сама слышит, как со стороны звучит почти гипоманиакально. — Возможно. — Вас можно с чем-то поздравить? — Не уверена. — Как будет «поздравляю» на немецком? — Herzliche Glückwünsche. — … — … — Как-нибудь в другой раз, — он утыкается обратно в ее заботливые конспекты. — В другой раз уже я буду тебя поздравлять, — говорит она и ловит на себе хмурый вопросительный взгляд. — С зачислением. — Не загадывайте, — немного ворчливо отвечает Хитоши, опять пряча глаза. — Так и будет. Не сомневайся. Шинсо хмыкает и прикрывает лицо рукой, изображая сосредоточенность, но Накамура все равно успевает увидеть, как он улыбается. Когда холодный металлический ремешок туго защелкивается Айзавой на ее запястье, ей кажется, что он смыкается на горле. Одним щелчком перекрывает доступ крови, воздуху и мыслям. Хайке смотрит на блеск металла и не может поверить, что она была такой до тупого наивной. Когда Сэр говорит: «Будущее изменилось.» она не может позволить себе поверить. Это очередная ошибка. Очередная злая шутка. Несовпадение вписанное в план. Пропитавшаяся горячей кровью ткань, липнет к коже и в мгновение становится холодной. Хайке аккуратно гладит его по волосам и следит, чтобы он не терял сознания, пока медики колдуют над аппаратурой. Все по методичке, она сейчас благодарна этому натренированному автопилоту. — Будущее изменилось, — повторяет Сэр, когда на него надевают кислородную маску. Он говорит это облегчённо и счастливо. Ей так хочется ему верить. — Придется возобновить эксперименты, — Накамура улыбается. Улыбается, но внутри дрожит как старое оконное стекло во время землетрясения. — Давно меня не тошнило. Он едва поднимает ладонь, в попытке коснуться ее руки, и Хайке нервно дёргается в сторону. — Не надо, — она осторожно касается его предплечья и смотрит в сторону, чтобы наверняка не попасть под причуду. — Оставь для кого-то действительно важного, — приходится проглотить подступивший к горлу ком. — У нас ещё будет время все заново проверить. Она даже сама верит в то, что говорит. Он слабо улыбается в ответ, прежде чем медики отодвигают ее окончательно. Накамура смотрит ему в след и сжимает дрожащие челюсти. Если изменилась, то какая часть? Какая часть будущего могла измениться? На что это повлияло? Она задыхается, взгляд хаотично скачет от одного человека к другому. Она ищет и никак не находит. Кто-то спрашивает у нее, не ранена ли она и ей приходится не самым вежливым образом отпихнуть его в сторону. — Где ты? Где ты, черт возьми? В воздухе все еще отчетливо чувствуется взвесь бетонной пыли, разбитые часы давят на запястье. Хайке паникует и никак не может себя успокоить. Все также отчетливо, как в предсказании. Это должно случится прямо сейчас, она видела это сотню раз. Она знает, что потом они будут стоять на кладбище, бок о бок с молчаливой Тошинори. Она будет обнимать дрожащую Урараку, когда та вернется на занятия. Будет хмуро слушать план Геройского Департамента, задумчиво крутя между пальцами красное перо. Ей будет больно хоронить каждого студента, каждого знакомого героя. Трость будет тонуть в мягкой остриженной траве кладбища, идти каждый раз будет тяжелее. Со злодейскими группировками не будет все так просто, но это, вероятно, кончится где-то к выпускному. Она уберет разноцветное конфетти с плеча Шинсо, скажет простое и честное: «Она бы тобой гордилась», а он неожиданно крепко обнимет ее, отрывая от земли. Удивительно сильный, высокий и теплый, не то что Хайке к тому времени. Затем Хизаши рассерженно хватит ее за ворот рубашки. — Ты знала, что Айзава умрет! Ты знала и ничего не сделала! Знала про всё смерти и ничего не сказала! Скорей всего Ямада все понял гораздо раньше. Он же чертовски умный. Просто верить в это не хотел до последнего. И ей нечего будет ему на это ответить. А когда она закроет глаза, то позади спросят, что это все значит? Хитоши спросит. Решит навестить ее после выпуска именно в этот момент. Наверное захочет рассказать о своих геройских буднях. Дальше будут сильно болеть ноги, стрелять острой болью вдоль позвоночника. Наверное она совсем перестанет делать упражнения, а доза обезболивающих достигнет предела. Пальцы будут касаться кнопок клавиатуры, водить по планшету. И есть еду не будет желания. И разговаривать. И отвечать на неделовые звонки. Ничего не будет нужно. Один раз она поставит на стол две кружки чая и долго будет слушать оживленный монолог Мономы, который неожиданно решит ее проведать. — Я не считаю вас виноватой, Сенсей, — неожиданно серьезно скажет он, перед тем как уйти. Хайке равнодушно выбросит кружки в мусорное ведро. Они больше не пригодятся. Она откроет глаза в очень знакомой светлой комнате и криво усмехнется. Подумает, что тут только синих цветов в вазе не хватает. Брат привычно коснется щеки, попытается заглянуть в глаза. — Я не смогу тебе помочь? — голос Нико такой же дрожащий и напуганный, как когда-то в детстве. — Все хорошо, — ее голос на удивление спокойный и мягкий. — Я успела все доделать. Дальше все будет обрывочно и однотипно. Замкнутый круг. Таблетки, тусклые голоса, какие-то скучные книги. Все безвкусное и бесцветное. Пресное. Тонкое и безжизненное как и она сама. Она дотронется до бесшумных часов на стене своей палаты и подумает, что они здесь довольно бессмысленны. Стрелки двигаются, но само время уже нет. Она впивается рукой в собственное запястье и продолжает пробираться через суетящихся медиков. Когда она видит знакомый силуэт лежащий на опущенных на землю носилках, то замирает. Ей не хватает смелости, чтобы заставить себя двигаться. Голос Тцуи сначала звучит как через воду, никак не вычленяется из общего шума. Пока она не произвосит слово «ранили». Накамура запинается, это отдает острой болью, но она продолжает игнорировать, пока не оказывается перед носилками. Она резко оседает на землю рядом с Айзавой и вцепляется перепачканными в крови и грязи руками в черную ткань. Она теплая. Там под костюмом она теплая. Шота недовольно шипит и возмущенно приоткрывает глаза. — Ты в порядке? — сразу же испуганно спрашивает она, видя перед собой побледневшую Хайке. Она пытается приподняться на локте, но это явно отдается болью. Накамура мотает головой из стороны в сторону, пытаясь ухватить хоть глоток кислорода. — Ты жива, — наконец-то выдавливает она из себя. Айзава осторожно касается рукой ее щеки, чтобы повернуть лицом к себе. И это касание такое обжигающе, что Хайке до боли стискивает зубы. — Конечно я жива, — обеспокоенно говорит ей Айзава Шота. И Накамура Хайке задыхаясь сжимает ее ладонь так сильно, как только может. Упирается лбом в костяшки пальцев и плачет, но теперь уже не от бессилия. Палец стирает с потрескавшегося стекла бурый след. Она завороженно смотрит на стрелку часов, прерывисто идущую под разбитыми окровавленными осколками. Хайке обессиленно сидит на каком-то обломке, поднимает голову и отрешенно смотрит за происходящим на этих руинах. Машины скорой помощи спешно разъезжаются, а полицейских становится все больше и больше. — Ты в порядке? — Нико неожиданно опускается рядом с ней, накидывая ей на плечи плед, как будто она жертва этого сражения. — Не уверена, — честно отвечает она. — Но все же хорошо? — он обеспокоенно заглядывает ей в глаза. — Будущее не сбылось. — Не сбылось… — Хайке смотрит на свои все еще перепачканные руки, пока ладонь брата не накрывает их. — Мне страшно. — Почему? — Я… — она запинается о довольно неприятное осознание. — Я теперь не знаю, что будет дальше. Нико неожиданно смеется так, как она уже давно не слышала. Этот такой знакомый и незнакомый смех оставляет ее в еще большей растерянности. — Никто не знает, Хайке! — Ох… — она рассеянно смотрит на него и моргает несколько раз. — Действительно… Их накрывает широкой тенью и они удивленно поднимают головы. — Вас просят сопроводить образцы. — Ну конечно, — кривится Хайке и неохотно встает с развалин, чуть теряя равновесие и на мгновение опираясь рукой на брата. Ноги через пару часов явно не скажут ей спасибо. — Куда я от вас убегу… — Поторопитесь, — серьезно говорит ей мужчина и спешно удаляется по своим делам. Нико недовольно хмурится, провожая чужую спину взглядом, возвращается в привычного себя. — Все в порядке, — улыбается ему Хайке и легко хлопает по плечу, оставляя на пыльном пиджаке еще один грязный след. — Позаботься об этих двоих, пока я не вернусь. Он выдыхает и улыбается ей в ответ. — Не задерживайся.