X Ingredient

      Я ждала этого весь день.       Стивен на конференции в Филадельфии. Или с любовницей в Филадельфии, мне всё равно, честно говоря. Девочки у отца, дом полностью в моём распоряжении. На целых три ночи.       Я не звала Андреа целый день, не просила задержаться на работе. Поехала домой как обычно и проводила дочерей поцелуями и улыбками. И сейчас я в агонии жду, когда она привезёт Книгу. А потом оттрахает меня в моём же собственном доме.       Она не скажет "нет". Не сможет. Она безумна, капризна, даже жестока иногда. Но даже она не может быть жестокой настолько. Ведь не может же?       Десять тридцать. Слышу, как открывается дверь. Сердце замирает, а после начинает биться с утроенной силой. Шаги мягко разносятся по коридору, раздаётся приглушенный стук Книги, опустившейся на стол.       Прочищаю горло и надеюсь, голос не подведёт меня. - Андреа, - зову, стараясь звучать безэмоционально, по-деловому.       Слышу шаги, торопливо ступающие по направлению к гостиной. Она идёт так быстро, словно дикая рысь. Почти бежит, потому что хочет оказаться здесь быстрее, чтобы увидеть меня? Это было бы приятным изменением - будто она тоже хотела... - Простите, Миранда, - безмятежно бормочет знакомый голос. Смотрю вверх, чтобы увидеть стоящую в дверях и заламывающую руки Эмили. Чувствую, как глаза распахиваются очень, очень широко в неверии. - Андреа сказала, у них с парнем были планы на сегодняшний вечер, а я задолжала ей услугу, так что...       Это сродни пощёчине. Или удару по голове. Её парень. Она развлекается со своим парнем.       Понимаю, что пялюсь на Эмили и, судя по тому, как зеленеет её лицо, мой взгляд убийственен. Быстро беру себя в руки. - Есть причина, по которой ты решила не приносить мне Книгу? - спрашиваю нарочито скучающе. - Или думаешь, я нуждаюсь в физических упражнениях, чтобы дойти до коридора и самостоятельно её взять?       Она запинается и уносится из комнаты обратно в коридор и, без сомнения, проклинает себя. Пользуюсь моментом, чтобы сделать глубокий вдох. Тру глаза руками, зарываюсь пальцами в волосы и пытаюсь придумать причину, по которой могла бы пригласить Андреа в свою гостинную.       А затем понимаю, что не обязана. Я теряю рассудок, если начинаю думать, что должна оправдываться перед своей помощницей. Таким образом, когда Эмили снова появляется с Книгой, я просто беру её и прогоняю рыжую: "Это всё", и она выходит из гостинной, почти преклоняясь предо мной по пути.       Слышу, как закрывается входная дверь, и бросаю Книгу через всю комнату, как маленькая истеричная девчонка. На удивление, становится чуть лучше. Надо было сказать Эмили остаться на несколько минут, дабы получить облегчение, которое мог доставить её услужливый рот. Эта мысль почти заставляет усмехнуться.       Андреа знала. Она моя ассистентка, и разумеется, она знает мой график вдоль и поперёк. Она знала, что Стивена и девочек сегодня не будет. Знала и не пришла. Она не пришла ко мне. Что хуже - то, что она не пришла, или то, что осталась со своим парнем?       Меня потряхивает. Я в самом деле удивлена? Ну, может быть, немного из-за того, что она встречается с мужчиной. Она невероятно хороша в том, что делает со мной. Врождённый талант? Быстрая обучаемость? Или просто бисексуалка с большим количеством практики по обе стороны забора?       Она заставляет его чувствовать то же, что и меня? Она заставляет его "чувствовать себя хорошо"? Нет. Невозможно. Невозможно, чтобы кто-то отвечал ей, как я. Невозможно, чтобы она могла заставить его тело извиваться, дрожать, петь, как заставляет моё. Моё тело, моё глупое, безмозглое, идиотское тело, по-видимому, было создано специально для того, чтобы она имела меня. Он не сможет ценить её так, как я. Она не нужна ему так, как мне.       Но она может нуждаться в нём.       Эта мысль убьёт меня, если я позволю. Мысль, что кто-то другой может заставить эту девушку изгибаться и дрожать, заставить её тело петь; да, она способна уничтожить меня, если я зациклюсь.       Так что нельзя расклеиваться. Я не буду жалеть себя, рассыпавшись на мелкие осколки, не в этом пустом доме. Не могу пасть так низко. Не могу быть настолько жалкой. Встаю, поднимаю книгу и принимаюсь за работу и с облегчением перевожу дух, когда проблемы журнала снова утягивают меня, позволяя забыться на некоторое время. Работает отменно, как и должно.       Только вот надолго ли.

***

      На следующий день меня разрывает надвое. Одна часть, рыча, приказывает, увидев Андреа, делать вид, что её не существует, даже не смотреть в её сторону. Вторая стыдливо бормочет, что это глупое признание слабости - показывать, как я не могу даже взглянуть ей в глаза.       Затем я прохожу мимо приёмной и вижу, как она сидит за столом, и вопрос отпадает сам собой. Она разговаривает с кем-то по телефону, и хотя это явно по работе, звучит очень... бодрой. Её глаза сверкают, она широко улыбается. Явно отлично повеселилась прошлой ночью. И уж точно не провела её, просматривая Книгу, принимая холодный душ, а затем таращась в потолок в тщетной попытке уснуть. Не могу не смотреть на неё. Она словно сияет.       Я её ненавижу. Ненавижу за то, что ни во что меня не ставит, за то, что выставляет напоказ свою красоту передо мной, за то, что напоминает мне очень, мать её, тонко, что наше соглашение полностью одностороннее. Но больше всего за то, что всё это заставляет меня хотеть её ещё больше.       Она, кажется, не замечает, что я... немного не в духе. Никто другой тоже. Конечно, я часто бываю не в духе, но отнюдь не из-за того, что сексуально разочарована событиями предыдущего вечера после долгих дней экстаза. К счастью, они не видят разницы. Значит, благословенно могу провести день, ведя себя так же, как и в любой другой, особенно когда уеду после обеда из офиса, подальше от неё. Если она не доставит Книгу сегодня вечером, я убью её.       И снова не вызываю её целый день. Вместо этого в восемь часов ухожу домой и ужинаю одна. У меня есть алкоголь, но не позволяю себе больше одного бокала. Кажется, делаю что-то ещё, но не могу вспомнить, всё неважно. Я жду.       В десять тридцать дверь открывается и закрывается. На этот раз не зову, вместо этого как можно тише иду в коридор.       Андреа только что положила Книгу и поворачивается, чтобы уйти.       Она замечает меня. Что-то на моём лице, в моих глазах заставляет её поднять брови, чуть приподнять подбородок; она кажется только слегка заинтересованной, не волнуется, не боится.       Ничего не говорю, лишь резко разворачиваюсь к лестнице и начинаю молча подниматься. После минуты мучительного ожидания слышу её шаги следом.       Вверх, вверх и вверх. В этом доме катастрофически много лестниц. Нужно установить лифт на случай, если кто-то сломает ногу.       Останавливаемся на третьем этаже возле спален. Она всё ещё за моей спиной. Веду её по коридору и ненадолго замираю перед своей комнатой. Затем, внемля слабому голосу совести, прохожу мимо. Как бы ни было приятно получить хотя бы один действительно хороший оргазм в своей супружеской постели, даже у меня есть пределы. Подвожу её к одной из гостевых.       Андреа следует за мной. Включаю лампу у кровати - не хочу яркого света. Поворачиваюсь, чтобы взглянуть на неё. Она стоит у раскрытой двери, окидывая меня спокойным, возможно, чуть легкомысленным и любопытным взглядом. И совсем не выглядит так, будто жаждет бросить меня на кровать в безумном порыве страсти, да и вообще безумной. Чувствую себя идиоткой. Отчаянной идиоткой.       Представь, что бы я могла сделать, если бы у меня была вся ты. Если бы ты была голой. Если бы я могла прикоснуться к тебе везде.       Плевать, если я буду выглядеть идиоткой. Неважно даже в половину. Касаюсь дрожащими пальцами пуговиц блузки и раздеваюсь под её пристальным взглядом. Конечно, она не делает никаких ответных движений. Она бы разделась, если бы я попросила? Если бы я попросила увидеть её тело? Или я пересекаю черту? Лучше не рисковать.       Наконец, я обнажена. Сняты даже ожерелье и браслеты, и я смотрю на неё в ожидании, хочу, чтобы она сделала что-то, что угодно...       Затем она ступает вперёд и изящно опускается на колени, прежде чем склонить голову меж моих ног.       Я чуть не рухнула. Как обычно, вида её на коленях передо мной достаточно, чтобы свести с ума, и первое прикосновение языка - всё, что нужно для завершения. Она не хочет, чтобы я прикасалась к ней, поэтому для равновесия цепляюсь за стену, пока горячий рот выворачивает меня наизнанку, как и всегда до этого.       Едва я начинаю содрогаться в экстазе, она останавливается.       Задыхаюсь, когда она отстраняется, вытирает рот и приказывает: "Ложись на кровать."       Сажусь на край, но чувствую себя неожиданно неуверенной, чтобы вытянуться полностью, так открыто предложить себя, обнажённую, когда она полностью одета. Но Андреа не позволяет долго сомневаться и седлает меня, с силой толкнув на матрас, и... О Боже, Боже, целует горло, целует плечи так сладко и томно, будто у нас впереди вся ночь. Да будет так.       Проводит рукой между бёдер, мягко щекочет, а затем скользит пальцем. Встречаю её прикосновение стоном - я всё ещё на грани после предыдущих ласк, так близко, и дразнящие лёгкие поцелуи совсем не помогают.       Приподнимается, чтобы укусить за мочку уха, и шепчет: - Не кончай.       Что? - Я... - задыхаюсь и снова стону, когда она трёт большим пальцем клитор. - О! - Не отпускай, - шепчет почти мягко. - Если кончишь, я оставлю тебя здесь и уйду домой, - при следующем движении её большого пальца почти захлёбываюсь в панике и протягиваю руку, хватаю за запястье.       Она останавливается. - Не надо, - прошу, мотая головой. - Если ты... Я... - Это зависит от тебя, верно? - чуть приподнимаются уголки губ. - Таковы правила. Как только ты кончаешь, я ухожу. - Тогда, тогда не... - не делай всего, чтобы заставить меня кончить, пытаюсь сказать, но губы не слушаются, и всё, что могу выдавить из себя: - О-о, пожалуйста... - А теперь, - выдыхает напротив разгорячённой кожи, - держись, - и начинает выцеловывать дорожку по телу вниз. Прикосновения губ обжигают даже больше, чем пальцы, ведь это так ново - её рот на моей коже, распаляет каждый кусочек плоти, прикасаясь. Но она не останавливает движения руки, и прежде, чем могу понять и противостоять, оказываюсь на краю. - Стоп! - молю, потому что не вижу другого выхода. - Прекрати!       Она приостанавливается. - Стоп? Хочешь, чтобы я ушла? - Нет! Просто я... Ты не можешь... - Если ты ещё раз попросишь меня остановиться, я уйду, - говорит спокойно. Большие карие глаза поглощают целиком, затягивая в пряную темноту. Проводит языком по ключице, прежде чем добавить: - И если ты кончишь, я уйду. Так что, как я уже сказала - держись.       Многозначительно смотрит на изголовье кровати и переводит взгляд на меня, и, не успев даже подумать, мои руки уже тянутся вверх, чтобы обхватить его. Дискомфорт в натянутых мышцах немного отрезвляет.       Совсем недостаточно, проносится в голове, когда она нависает над моей грудью. - Тебе нравится, когда тебя целуют здесь? - спрашивает шёпотом, и с этого момента я не могу думать ни о чём больше. Выдерживает томную паузу, а после набрасывается на левую грудь, лижет и сосёт, но обходит сосок, и я в агонии, я изнываю, почему она не...       Обхватывает сосок губами без всякого предупреждения и обводит языком снова и снова. О, этот влажный жар и непрекращающиеся движения пальцев. Ритм идеален, так идеален, что я не могу, не могу...       Поворачиваю голову и вонзаю зубы в руку максимально сильно. Боль, острая и яркая, работает, и замечаю краем сознания, что прокусила до крови.       Андреа останавливается, распахнув глаза. Впервые мне удалось её удивить. Отстраняется от груди и удивлённо шепчет: - Ух ты. - Не, - глотаю воздух как рыба, выброшенная на берег, - останавливайся.       Но, к моему ужасу, она отклоняется и садится. - Думаю, мне следует быть помягче, иначе ты раздерёшь себе всю кожу, - едва различимо качает головой. - Сядь ко мне спиной, - зная, что протестовать бесполезно и она действительно уйдет, если ослушаюсь, я повинуюсь. Рука саднит. Возможно, если боль станет слишком сильной, я смогу сосредоточиться...       Андреа целует под затылком, едва касаясь губами кожи. Она хорошо знает, как это влияет на меня. Протяжно скулю, мелко дрожу всем телом, но, по крайней мере, без её руки между ног я не в полушаге от оргазма. Может быть, в двух, но и это имеет значение. Её руки скользят по телу, пока она целует мои шею, плечи, и обхватывают грудь, зажимая соски меж большими и указательными пальцами, и скручивают их в такт поцелуям.       О. Это... о. Это так отличается от того, что мы делаем обычно. Быть обнажённой, чувствовать её кожей, её прикосновения в местах, которые она до сих пор избегала - вот, что важно в этом мире. Если отпущу своё сознание на миг, смогу притвориться, что мы занимаемся любовью. Вот только она одета и равнодушна, а я - совсем наоборот.       Она начинает выцеловывать мои позвонки, обводя каждый языком, и в очередной раз отбрасываю всякие мысли. Прогибаюсь в спине, и она скользит пальцами от груди вниз по животу меж бёдер, вдавливает языком ямочки на пояснице. Оргазм возвращается ураганом, всполохами молний слепя за веками. - О, - выдыхаю в попытке подать хоть какой-то сигнал, - я, я... - Ложись, - шепчет рядом с ухом, и я с презренным рвением цепляюсь за изголовье кровати. Снова склоняется над моей грудью, тянется пальцами к разгорячённой коже вниз. - Не кусай себя больше, ладно?       О Боже, тогда как же, мать её, я должна... Что делают люди, когда пытаются не кончать? Слышала, вспоминают спортивные результаты. Но я ничего не знаю о спорте. Вместо этого пытаюсь вспомнить шоу Гальяно настолько подробно, насколько это возможно, от начала до конца, от первой модели до последней, от нелепых бантов до кожаных ботинок на платформе. Каждые несколько секунд насильно вталкиваю в сознание образ голого Найджела.       Это работает. Если "работает" - это корчиться под ней в агонии, задыхаться, стонать и бесстыдно умолять, теряя чувство времени. Даже не могу открыть глаза. Я - чистое напряжение, болезненно натянутые мышцы, но если я кончу, она остановится, и это закончится, а я не смогу этого вынести...       После она начинает говорить, и я просто знаю, с меня хватит - не могу долго выносить её голос, его низкий, неторопливый, временами игривый тембр. Она нежно прикусывает мою грудную клетку. - Бедная Миранда, - тянет нараспев, и я чувствую её улыбку. - Ты хочешь кончить, не так ли? - Нет, - хриплю сквозь зубы, и это отчасти правда. - Ты же знаешь, как это будет хорошо, правда? - уговаривает ласково. - О, после долгого ожидания это должно быть так хорошо, - раскрываю рот в безмолвном рыдании. Поэтому она не пришла ко мне прошлой ночью? Чтобы заставить меня ждать? Чтобы наполнить меня отчаянием? - Умоляй, - велит она. - Чт... - Моли меня о том, чего желаешь, и, может быть, я дам тебе это. А может, и нет. - Сними одежду, - выпаливаю, задыхаясь, пока мозг не остановил мой рот и не пояснил, насколько ужасна эта идея. Её губы и пальцы замирают. - Нет, Миранда, - качает головой в ответ. - Нет, я не буду раздеваться, - кусает кожу груди, словно в наказание. - Ты не получишь это, - снова двигает пальцами, и я чувствую сдвоенный всплеск боли и удовольствия. - Кроме того, это даже не мольба, - добавляет она игриво. - Скажи мне, чего хочешь, и умоляй об этом.       Пожалуйста, разденься. Пожалуйста, не трахайся со своим парнем сегодня. Пожалуйста, никогда не переставай трахать меня. Пожалуйста, поцелуй меня, пожалуйста, сделай это. Сделай всё это. - Пожалуйста, позволь мне кончить, - шепчу вместо этого, потому что не могу терпеть ни мгновением больше. - Правда? - мне удалось удивить её дважды за сегодня. Она снова прикусывает светлую кожу. - Ты уверена? Скажи ещё раз.       Но могу выдавить лишь одно слово. - Пожалуйста, - стону, повторяя как мантру, - пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... - Хорошо, Миранда, - соглашается она шёпотом, её голос стихает, а затем и вовсе срывается, заставляя меня дрожать, - продержись ещё секунду...       По ощущениям, проходит целый год, а после я чувствую её рот между своих ног, что скользит по клитору, всасывает его, в то время как руки поднимаются вдоль тела и сжимают грудь.       Моё тело дергается так сильно; удивительно, что я не разломала изголовье голыми руками. Не могу притворяться в этот раз, слышу, как мой собственный крик отражается от стен, когда я кончаю. Нет, я не переживу этого. Она убивает меня, и это не прекратится, я не могу прекратить, я...       Перестаёт облизывать и гладить, обводить языком, и мой голос хрипнет и срывается, когда комната вокруг теряет краски. Что-то мерцает в карих глазах, недолго, всего секунду, пока она поддерживает мою голову, опасно свисающую с края кровати, но это пугает. Правда, не более, чем угроза потерять сознание даже на мгновение.       Судорожно хватаю ртом воздух. Правда ведь отключусь, если не остановлюсь, если не смогу успокоиться. Но я не могу. Не могу перестать часто дышать, не могу перестать трястись. Скользит по мне взглядом, гладит бедро и мягко говорит: - Тшш. Сделай глубокий вдох. Выдох. Вот так. А теперь ещё раз медленно.       Пытаюсь изо всех сил. Она привстаёт, протягивает руку и по одному разжимает мои пальцы, до боли вцепившиеся в изголовье. Расслабив конечности, чувствую себя лучше, хотя всё ещё дрожу. По крайней мере, комната прерывает вращение. - Всё, - шепчет на ухо и ведёт губами, чтобы поцеловать в щёку, - всё уже закончилось.       И тогда я делаю это.       Впиваюсь пальцами в затылок, резко притягиваю ближе и целую её, жёстко и бесстыдно. Я думала об этом, но, конечно, не планировала. Если бы она только поцеловала меня в ответ, я бы... Я бы... Я даже не знаю, что я бы сделала, всё что угодно, лишь бы только...       Обхватывает обе руки своими и с силой придавливает к матрасу, садясь и отворачиваясь от моих губ. Взвываю в знак протеста, тянусь за ней, отчаянно стремясь добиться большего. Она смотрит на меня свысока, и глаза больше не игриво искрятся. Они жёсткие, колючие, беспощадные. - Нет, - говорит тихо и серьёзно, и на секунду думаю, что могу расплакаться.       Затем, буквально на моих глазах, выражение её лица немного смягчается. - Тебе это нужно, Миранда? - спрашивает обманчиво нежно.       Надежда вспыхивает внутри так ярко, что это почти больно, почти сжигает до пепла. - Да, - беспомощно отвечаю я. - Мне... Да. - Ну тогда, - перекидывает ногу через бедро и седлает меня, всё ещё прижимая руки к матрасу по обе стороны моей головы, - вот как мы сделаем это, - наклоняется, проводит горячими губами от челюсти к подбородку и бормочет: - Ты просто лежишь. Ты не целуешь меня в ответ. Просто принимаешь.       Как и всё остальное. Я ещё не привыкла к этому чувству - осознанию, что она предлагает недостаточно, совсем не достаточно, дабы насытить мою бесконечную потребность. Осознанию, что я всё равно соглашусь на это, приму любое её условие. Я никогда, никогда не соглашалась на "любые условия".       Но она целует меня, медленно и тягуче, и я просто должна лежать с расслабленным бездвижным ртом под её губами. Не могу целовать её. Не могу даже склонить её голову, направить. Я даже не подозревала, что это будет так сложно: чувствовать влажное давление её рта, мягкость губ и не иметь возможности ответить.       Она втягивает мою нижнюю губу в рот и нежно засасывает, а когда выпускает снова, умоляю мягко, почти неслышно: - Только один раз... - Хм? - ещё раз прижимается губами. "Хм?" лучше, чем веское "нет". - Всего один раз, - шепчу умоляюще. - Только раз...       Отстраняется, и я едва не разрываюсь от паники. А в следующий миг кивает всё с тем же выражением лица, и краски вокруг меркнут. Отпускает мои руки и склоняется снова.       Честно стараюсь не сходить с ума от жадности. Провожу пальцами по волосам, обхватываю затылок и с наслаждением отдаюсь поцелую. Не могу насытиться. Андреа вылизывает мой рот, гладит язык, и я отвечаю, касаюсь своими губами её, закрыв глаза, чтобы острее сосредоточиться на ощущениях, запечатлеть каждое мгновение. Голова кружится, я будто пылаю. Этого поцелуя стоило столько ждать, её губы стоят целого мира...       Потом, чертовски мало времени спустя, она останавливается. - Я должна идти. - Нет, - стону ей в губы, едва понимая смысл слов, выходящих из моих собственных. - Нет, ты можешь остаться, можешь...       Она садится и смотрит мне в глаза. - Я должна вернуться к Нейту, - говорит прямо и неумолимо и сползает с кровати, больше ничего не произнося. Замираю, застанная врасплох, будто меня облили ведром холодной воды. - Нейт, - тихо повторяю, будто пробую на язык. - Так зовут моего парня, - говорит, глядя в глаза, и проводит рукой по волосам. - Я люблю его. Очень. А это - всего лишь моя работа.       Недостаточно просто облить холодной водой - ей нужно было бросить в меня ведро. - О, - выдыхаю я и понимаю, больше не могу вымолвить ни слова. - Да, - кивает мягко. - Спокойной ночи, Миранда.       А потом она исчезает.       Не двигаюсь, пока не слышу, как хлопает входная дверь. Затем медленно сажусь и впервые чувствую жалящую боль в руке. Вот же... чёрт. Останется след. И как прикажете объяснять это Стивену?       Я просто обязана что-то придумать, но сначала мне нужен душ. Забавно, из всех вещей, в которых я нуждаюсь, эту заполучить легче всего.       Поднимаюсь с кровати на ослабевших ногах и, не утруждая себя одеждой, просто поднимаю её с пола и выхожу из комнаты. Обернувшись, беглым взглядом окидываю комнату. В этот раз единственное проявление минувшего бесчинства, - смятое покрывало. Легко справиться. Гораздо легче, чем со всем остальным в этом фиаско. Но это позже. Завтра.       Холодный душ не вариант на сегодня. Мне нужен весь комфорт, который я только могу получить. Кидаю одежду на кровать - нашу кровать, Стивена и мою - и иду в ванную. Несколько минут стою под обжигающим потоком воды и невыносимо хочу прекратить хотеть, смыть все свои желания, перестать думать. В очередной раз терплю поражение.       "Я люблю его. Очень."       Ради всего святого, и на всей земле не сыскать причины, по которой это должно меня так расстраивать. Всё, что происходит между Андреа Сакс и мной, не о любви. Я знаю о любви, и в тех редких случаях, когда она попадалась мне на пути - мужья, дети, друзья - я лелеяла её так долго, насколько это было возможно.       Но любовь никогда не была моей главной мотивацией, никогда не придавала сил, удовлетворения в сравнении с работой - пьянящее чувство подъёма к вершине и пребывания на ней, высоко над всеми проблемами, что встречались на пути. Любовь - что-то далёкое, занимающее некоторую часть остальной моей жизни. Стала бы я беднее без неё? Конечно. Но я бы не перестала функционировать. Не перестала бы признавать себя.       Так что все эти вещи с Андреа явно не имеет ничего общего с любовью.       Наклоняюсь вперёд и прислоняюсь лбом к относительной прохладе плитки в душевой. Чувствую расслабляющие струи воды, что массируют спину, успокаивают тело, даже когда сознание завихряется в тысячу миль в час. Не могу перестать вспоминать, как она сказала, что для неё это всего лишь работа, не могу перестать думать, что она не разделась, не поцеловала меня кроме как для своей выгоды ли, удовлетворения ли, и даже тогда я должна была просить, умолять. Я должна умолять о её парне.       Сжимаю зубы, когда думаю о них вместе. Выебет ли она его, как меня? Позволит ли ему выебать её сегодня вечером? Как это, быть на его месте? Лишить её всех этих дизайнерских вещей, целовать до тех пор, пока идеальный макияж не размажется по лицу, а ноги разойдутся в стороны, и войти в неё и прижать к себе так крепко, чтобы ощутить, как он становится её частью...       Это не могу быть я. Чувство, словно живу чужой жизнью. Жизнью незнакомки. Попытка пришвартовать корабль мыслей к знакомой гавани, к берегу, виднеющемуся вдалеке, где я меня заботит только то, что должно заботить - Подиум, мои девочки, Стивен - кажется натужной, нереальной. Стоять в душе, голой и жалкой, думать о девушке до окончания века - вот моя реальность.       Это пройдёт. В конце концов, обязательно пройдёт. Ничто настолько интенсивное не может длиться долго, уж я-то знаю. Я построила свою карьеру на причудах, выдумках, даже на сиюминутных навязчивых идеях. И если осталась хоть одна вещь, которую я понимаю - это непостоянство. Мне просто нужно подождать. Я просто должна переждать и увидеть концовку. Всё закончится.       И потом, когда я снова стану собой, когда соберусь с мыслями, я заставлю её заплатить. Снова и снова.       Лично я никогда не думала, что месть - то блюдо, которое лучше подавать холодным. Мне нравится, когда она горячая, доставлена в момент оскорбления, и не возникает никаких сомнений в том, кто оказался победителем и почему. Но здесь у меня нет выбора. Я должна подождать, пока наконец не остыну. Иначе я обязательно проиграю, потерплю неудачу. Такой исход для меня неприемлем.       С всплеском ярости выключаю горячую воду, и стою, абсолютно не дрожа, пока вода становится ледяной. Это мне подходит.