В жизни бывает всякое

      Неверин за редким исключением, некоторые шутили, что только по большим православным праздникам, брал трубку телефона. Ну, что же, у каждого свои причуды.       Он постоянно работал, постоянно искал правильные изгибы человеческих тел, ходил вокруг кусков то мрамора, то гипса, изучая, как падает свет. И даже от этого занятия его нельзя было оторвать. — Перестань обижаться, Оля! — говорил Георгий своей старшей дочери, которая отказывалась разговаривать с ним вечером, — Я не мог говорить. — Ты никогда не можешь, — упрекала она и уединялась в комнате. Жена скульптора, женщина с колоссальным терпением, пыталась объяснить дочери, что отцовское творчество кормит их и обеспечивает красивую жизнь. Оле это не было интересно, она чувствовала себя последней дурой и пообещала, что будет звонить отцу только по делу, а когда сможет сама себя обеспечивать, вовсе звонить не будет.       К слову, скульптуры Неверина были потрясающими! Они объездили полмира. Ими восхищались и в Азии, и в Европе. Вся пластика человеческих тел, каждая морщинка, образующаяся, когда человек улыбается или хмурится, — все застывало в мраморе. Казалось, будто это настоящие, когда-то жившие на Земле люди, превратились в величавые скульптуры и навеки застыли в глазах своих зрителей. — Ты восхищаешься ими больше, чем моими успехами, — глядя на очередную красивую даму в струящемся платье, сказала Оля. — Они — мои успехи, — ответил ей отец. На глазах девочки появились слезы, горошинами застыли в уголках, пребывая в желании вот-вот скатиться на длинные ресницы. Она бросила на него, души не чающего в своих творениях, тяжелый взор, развернулась и пошла прочь из залы. Ее шаги глухим эхом раздавались в воздухе, но никто даже не попытался ее остановить. Все замерли, будто статуи. Смешно, не правда ли?       Будучи гением в своей отрасли, Георгий Владимирович поехал в Италию, в школу юных скульпторов, чтобы убедиться в их никчемности и в очередной раз стать свидетелем своей уникальности. Лесть он не любил, но несчетное количество раз ею пользовался, словно ложкой к обеду. Ложкой дёгтя. Ничто для него не представляло ценности: ни встречи после разлуки, ни сама разлука, ни взгляды, ни объятия, ни разговоры. Ничего. Только эти холодные каменные статуи, чьим творцом он себя мог назвать. С ними он мог разговаривать, ими он восхищался — они приносили ему деньги. Неверину нужна была слава и деньги, и все эти выставки то в Риме, то в Венеции, то ещё где-нибудь приносили ему это. А что такое эти разговоры, семейные вечера и встречи с родителями? Зачем это все? Никакой прибыли — только убытки. Вот он этим и не волновался.       «Вы мать того самого известного русского скульптора?» — с огнём в глазах спрашивали люди, обращаясь к матери Георгия. Та отвечала, что да, каждый раз сдерживаясь, чтоб не добавить «к сожалению». Нет, не подумайте, она не желала зла своему сыну, она любила его всей душой, по-настоящему. Однако, понимаете, чертовски трудно любить человека, которому эта любовь не нужна, а не любить его невозможно. Ни мать, ни отец не интересовались его жизнью, успехами и неудачами. Они перестали ему звонить тогда, когда их мальчик перестал брать трубку телефона, чем и построил непреодолимую стену между ними. Честно говоря, мне бы хотелось этому факту хоть капельку удивиться.       Однажды Георгий Неверин повёз на выставку во Францию свои самые знаменитые скульптуры. Одной из них была скульптура, посвящённая его дочери. Маленькая девочка, лет четырёх, сидит с выражением лица, что вот-вот заплачет, и тянет ручки вверх, будто просит объятий, просит тепла, а её никто не видит, не замечает. В её глазах страх и некое разочарование. Такое сильное, на какое способен трёхлетний ребёнок. Название у этой статуи было не менее впечатляющее: «Нет, доченька, не надо». Что стало причиной этого творения — неизвестно. Но то, что оно стало настолько противоречивым и даже в некотором смысле скандальным, — факт. Неверин это одобрял. Его дочери постоянно говорили о том, что её отец посвящает ей свои творения, а она обижается. Да кому, расскажите, кому нужны эти чёртовы деньги, посвящения и так далее, если отцу трудно не то, что написать «Доброе утро, доченька», а просто поднять трубку телефона? Кому нужна эта любовь, облаченная в камень? Да пропади такая любовь пропадом!       Как бы грустно не складывалась данная история, дальше становилось только хуже. Да, вот так я взяла и раскрыла все карты. В просторном зале, где стоят с десяток немых фигур, уже раз пятый звонит телефон. Как вы думаете в чьём кармане? Да, все верно. Сначала была череда немых смс, которые шли явно не на деревню дедушке. Потом с десяток надоедливых звонков, и на одиннадцатый он решил ответить: — Алло, что случилось? — Пап, тебя ничего не напрягает? — Оля, говори по существу. Я тут не плюшками балуюсь вообще-то, — в трубке повисла тишина; Георгий тяжело вздохнул и переспросил, — Что случилось? Дочь молчала. Неверину показалось, что это какая-то её выдумка, какая-то нелепая шутка или очередной механизм проверки. Однако через некоторое время она заговорила тихим, еле дрожащим голосом, безжизненный тон которого любого другого прошиб бы током: — День рождения мой случился, — Неверин опешил и судорожно стал подбирать фразы, но ничто не шло на ум: ни сарказм, ни грубость, ни извинения, ни отговорки, — Все круто, пап! Не дожидаясь ответа, девочка положила трубку и отцу никогда больше не звонила. Многие осуждали её, мол как так и не звонить отцу. Да вот так! Невозможно долгое время любить человека, если он тебя не любит. Более того, если твоя жизнь базово должна быть ему интересна и дорога, а она недорога и неинтересна.       Это касается любого человека. Не создал Бог ещё такого существа, которое любило бы другого за явные проявления нелюбви. Конечно, очень часто люди путают любовь с нелюбовью. Но есть ли вообще эта, так называемая, любовь?       Как бы много не читал книг, с какими бы образованными личностями не общался, как бы много не посетил музеев и выставок в разных странах мира, товарищ Неверин оставался бесконечно глуп. Словно слепой котенок, он брел в неизвестном, хотя ему казалось известном, направлении. Сначала как слепой котенок, а потом как непонятно кто. Он лишил себя всего своими же руками. Выбил почву из-под ног и оголил тылы. Гениальности от этого, разумеется, меньше не стало — даже прибавилось времени на раздумья и работу. Выставки пользовались успехом, скульптуры популярностью, а Георгий славой и узнаваемостью, что вкупе со всем вышеперечисленным приносило ему неплохую прибыль. Он не нуждался ни в чем. Ни в чем, что можно купить за деньги.       Он стремился к свободе, которая была его единственной ценностью. Однако свобода — есть зло. Значит, он стремился к злу. Сбросив все «оковы», Неверин порхал, упивался вкусом этой сладкой жизни, даже не подозревая, как сильно в итоге об этом пожалеет.       Прошло несколько лет, и внезапно Георгий Неверин, именитый скульптор, постарел. Слабые руки перестали быть уверенными в своих движениях, карандаши и бумага с набросками вечно куда-то пропадали. Закончилась эра путешествий по Европе. Дом Неверина наполнился тишиной, ночами звенящей в ушах, погрузился в серость и темноту. Ну, расскажите, а для кого свет-то включать? Одним из осенних вечеров, когда за окном по карнизам барабанил дождь, Георгий подумал завести собаку, но идея так идеей и осталась.       В комнатах стояли миниатюрные копии его самых известных скульптур. Стояли и молчали. Застыли во времени, покрываясь пылью, и рот на замок. На стенах висели дорогие картины, копии самых дорогих и красивых картин мира, а толку? Висят и молчат. Ни крика, ни слова, ни шепота. Ни телефонного звонка.       Георгий Владимирович Неверин ехал в аэропорт по одной из оживленных московских трасс. Звонил телефон. Уже второй раз за тот час, который они были в пути. Водитель телефон не трогал, лишь поглядывал на экран и, видя абонент, не брал трубку с таким выражением лица, когда человек о чем-либо умоляет. А потом невзначай смотрел в зеркало заднего вида, считывая реакцию своего пассажира. Георгий Владимирович молча наблюдал за этими действиями, и отчего-то его сердце обливалось кровью. Его жутко интересовало, кто же так терпеливо звонит всего лишь второй раз, кому может быть этот разговор так важен и одновременно нет, чтоб звонить именно с данной периодичностью. Помимо интереса скульптора одолевало чувство лёгкой зависти: почему его водителю, простому смертному человеку, кто-то звонит, а ему самому, великому скульптору и художнику, никто? Неужели он никому не нужен? Подумав, что это может звонить банк, дабы предложить кредит, или какой-нибудь другой не особо важный номер, Георгий Владимирович успокоился. Однако следом он вспомнил выражение лица, с каким его водитель приветствует каждый звонок, и решил, что на дурацкий банк или просто незнакомый номер так не реагируют. — Игорь Михайлович, возьмите в следующий раз трубку, — вдруг произнёс он, — Вам звонит кто-то очень важный. — Это моя дочь, я ей потом перезвоню, — отозвался водитель, невольно бросив взгляд на телефон. — Почему она вам звонит? Она же знает, что вы на работе. — Верно, она знает. — Может, тогда ей что-нибудь нужно? — предположил скульптор. — Может быть. А может она просто так, — ответил Игорь, пожав плечами. — Вы не представляете ценность этого «просто так». Только подумайте, насколько вы богаты тогда, когда ваша дочь просто так хочет вас слышать. Повисла некая тишина, которую поскорее хотелось бы нарушить. — Перезвоните ей, пожалуйста, — мягко попросил Георгий Владимирович. Водитель посмотрел на него в зеркало, взял телефон и быстро набрал последний номер. — Привет, ты звонила, милая? — произнёс он в трубку. Художник не смог не улыбнуться. — Да, работаю. А ты учишься ещё? На душе стало тепло и светло. Как в том мультфильме: когда семья вместе — и душа на месте. — И как твои успехи? Непринужденный разговор, тёплые слова, заинтересованность в жизни другого… Как же Неверину это чуждо… Или нет? — Я рад, что у тебя все хорошо, радость моя. Да, до вечера. Я люблю тебя, доченька. Улыбка не сползала с губ Игоря Михайловича, а глаза его светились непередаваемым счастьем. О боги! как мало человеку надо для счастья, и как дорого это стоит! — Давай, милая, хорошего настроения тебе. Покушай обязательно, — она что-то говорила ему в ответ, а он не мог не светиться от радости, — и я тебя целую. До вечера, принцесса. Водитель положил трубку. На его лице появилось умиротворение, на душе гармония и спокойствие, будто свалилась груда камней. — Я очень рад за вас, — внезапно произнёс скульптор, — Вы по истине счастливый человек — вам звонят просто так. И, более этого, вы этим дорожите. А я, не то, чтобы жалуюсь вам, в общем, я ничего не сберег. У меня есть деньги, личный водитель, огромный дом, сотни возможностей, но, поверьте мне, это не сравнится с тем звонком, который просто так.