Я вытащу тебя из тьмы

Стив чувствовал себя неуютно с того момента, как вновь вошел в Башню, бывшую некогда для него домом. Бывшую домом для них всех. Он хорошо понимал, что Тони не будет рад видеть предателей-Мстителей, но против Тора сказать ничего не смог. Когда Одинсон сказал о магических возмущениях около Башни, Стив понял, что причиной был Локи, но, к собственному удивлению, вновь ничего не сказал, как не стал никому говорить о живущем у Старка беглом боге обмана, после того, как вернулся от Тони первый раз. Конечно, раньше Капитан сразу же сообщил бы о местонахождении Локи всем — от собственных соратников и остатков ЩИТа, до Тора, но теперь Стив научился смотреть на людей и видеть их. Он видел, как изменился Тони, насколько более спокойным стал Баки и как искренне заботился о гении трикстер. И вот сейчас, шагая по коридору в направлении своих бывших комнат, Роджерс беспокоился только о том, что своим визитом они вновь могут сделать больно Тони, напомнив о семье, которую он потерял. Стив добрался до своей спальни, и как раз оглядывал нетронутые вещи, когда услышал за спиной шаги. Обернувшись, он увидел Барнса. — Баки? Что-то случилось? — первой мыслью было, что Тони нужна помощь, но Зимний покачал головой. — Нет, просто я хотел с тобой поговорить, — Баки выглядел неуверенно, словно ждал, что Кэп может ему отказать. — Да, конечно, Бак, — Стив распахнул дверь комнаты, предлагая другу войти. Тот немного помялся у входа, разглядывая обстановку: кровать, большая и крепкая даже на вид, стол со множеством раскиданных листов с зарисовками — Стив мог быть аккуратистом, но он обожал разбрасывать свои наброски. Баки вспомнилось, и как картинка встала перед глазами. — «Стиви, прекрати раскидывать свои листы по всей квартире, я чуть не наступил на твой рисунок! — голос был звонким и снисходительно-возмущенным. — Да ладно тебе, Бак! Я не виноват, что они разлетаются, стоит мне приоткрыть форточку, — худенький паренек с невинными голубыми глазами улыбнулся так солнечно, что все напускное раздражение Баки ушло, заставив его улыбнуться, испытав приступ нежности к другу. Потом он резко нахмурился: — Стив, ты опять открывал окно? Мистер Дженгелс ведь запретил! — беспокойство за этого парня всегда было главной константой в жизни Барнса. — Ну Ба-аки-и, — заныл Роджерс, понимая, что проговорился. Он только недавно перенес очередную простуду, которая вкупе с его астмой могла свести парня в могилу, и доктор, на которого с трудом нашел деньги Баки, оставил четкие рекомендации. — Нет, Стиви, если тебе так хочется снова простыть, то тут я бессилен… — Джеймс применил самое верное оружие — он присел на кровать друга и отвернулся от него, делая вид, что обиделся. Конечно, эффектнее было бы, если бы он вышел за дверь, но Стиву были противопоказаны даже такие нагрузки, а рисковать его здоровьем, Баки никогда бы не стал. — Бак! — позвал Роджерс друга. Тонкие пальцы коснулись руки Барнса, словно желая убедиться, что тот еще не ушел. Стиву действительно временами было страшно — он ужасно боялся, что другу надоест возиться с вечно больным задохликом с обостренной жаждой справедливости и неумением убегать от драк. После смерти родителей Баки жил с ним и был единственным близким человеком. Барнс все так же сидел спиной к Роджерсу, но он не отталкивал руку друга, наоборот, поймал его ладонь своей и аккуратно, но крепко сжал. Он тоже боялся — боялся, что однажды не сможет уберечь этого удивительно-хрупкого человека. Сколько раз при виде избитого в очередной неравной драке Стива, сердце Барнса замирало от ужаса… А тот месяц, когда Стив валялся с температурой, то бредя, то скуля от боли во всем теле — он тоже нелегко дался Баки. — Бак, прости меня, я больше не буду, — голос был тихим, после этих слов Баки почувствовал шебуршание Стива — тот приподнялся на постели, обняв друга свободной рукой. Этот жест заставил Барнса сглотнуть горький комок в горле, образовавшийся при мыслях о возможной смерти друга и обернуться к нему. — Я надеюсь, — ответил он, укладывая блондина обратно на кровать и тщательно укрывая одеялом. Вскоре тот заснул — он был еще слишком слаб, а Баки еще долго смотрел то на Стива, то на рисунок, поднятый с пола, да так и забытый в руке — рисунок, на котором Стив изобразил Баки». — Ты до сих пор раскидываешь свои рисунки, — произнес Барнс, отчего Кэп чуть не заплакал — каждый раз, когда друг вспоминал что-то из их прошлого был для Роджерса настоящим чудом. Следующие полчаса они говорили буквально обо всем. Это было так легко, как будто все как раньше — они устроились на огромной кровати Стива, усевшись вплотную друг к другу, и вспоминали прошлое. — Как думаешь, Тони сможет нас простить? — внезапно спросил Стив, наткнувшись взглядом на часы в виде его щита, подаренные ему Старком в ответ на заявление Кэпа, что ему неудобно каждый раз спрашивать время у ИИ. Баки немного помолчал, а потом ответил: — Я убил его родителей, — голос был ровным, Стив сразу понял, что это сказал не Баки, а Зимний Солдат. Стив не стал отвечать, только по детской привычке протянул руку и нашел ладонь друга. Тот, так же на инстинктах, сжал ее своей. Потом он продолжил: — Старк простил меня. И я слышал о том, что натворил в прошлом Локи, но и его Тони простил, и теперь они даже вместе, — голос был все таким же ровным, но Стив внезапно почувствовал исходящую от Баки тоску и грусть. — Вместе? Что это значит? — озадаченно спросил Роджерс. Он мог думать, что Локи стал другом для Тони, но такое… — Ты же знаешь, что в этом времени такое не запрещено? — спросил Баки. В его голосе прорезались снисходительно-язвительные нотки, теперь это снова был голос Баки, а не Зимнего. Но несмотря на насмешливый тон, Стив почувствовал, как по его руке, которой он держал живую ладонь друга, прошла волна страха и обреченности напополам с чем-то непонятным. Стив не стал говорить другу о своих ощущениях, но мозг уже выдал предположительный результат: эти эмоции принадлежали Баки. — Конечно, знаю! — со смешком ответил Кэп на вопрос. — Это едва ли не первое, о чем мне поведал Старк, взявшись за мое обучение современным реалиям. Легкий тон без капли отвращения успокоил Барнса. Он был давно и безнадежно влюблен в своего друга, но никогда не сказал бы об этом ни тогда, ни даже сейчас, справедливо рассудив, что Капитану Америка не стоит иметь такого любовника, как Зимний Солдат, даже без учета того, что Стив Роджерс никогда не посмотрит на Баки Барнса больше, чем как на своего друга. От этой мысли привычная волна нежности и отчаянной грусти поднялась в груди Баки. Но, если обычно, это невозможно было заметить, то сейчас… — Бак! — ахнул во внезапной догадке Стив, почувствовав этот клубок эмоций. Он никогда бы не подумал, что его Баки — заядлый бабник, перетаскавший на свидания всех самых красивых девчонок Бруклина, может чувствовать такое. Барнс непонимающе вскинул голову в ответ на этот возглас. Изумленное лицо друга без слов показало, что он где-то прокололся. Баки не знал как это получилось — столько лет молчания, что же изменилось? — Стив, что ты… — договорить он не успел. Все еще разбирающийся в том ворохе эмоций, что чувствовал его… друг? Роджерс вдруг решился проверить свою догадку. Обняв Баки и крепко прижав его к себе, он ощутил, как недоумение и страх сменяются теплом, нежностью и счастьем с толикой нарастающего возбуждения. — Бак, Баки, — Стив приблизил свое лицо к тому, кого любил всю жизнь, — я не знаю, какая сила подарила мне эту возможность — ощущать тебя, твои эмоции, но я благодарен ей. Я люблю тебя сколько себя помню, но ты был слишком идеален для меня и всегда окружен женщинами… — когда необходимость скрывать что-либо исчезла, слова полились рекой. Барнс, поняв о чем говорит Кэп, только удивился: его эмпатия была с ним с момента пробуждения его в этом веке, и досталась ему от Зимнего, для которого знать эмоции тех, кто находился рядом, было способом выжить в ГИДРе. Но сейчас обоим было не до выяснения причин. Баки решил сделать решительный шаг и мягко прикоснулся к губам, о которых мечтал столько лет, наблюдая, как расползается зрачок Стива, заполняя голубую радужку.