Рost scriptum

      Рука затекла. Это первое, что почувствовал Рей, стоило мозгу хоть немного проснуться. Он лениво открыл глаза и открывшаяся картина произвела на него впечатление. Том держал его руку чуть навесу, пальцами сжимая бьющуюся на запястье жилку. Омега прикрыл глаза, и это придавало его лицу совершенное умиротворение. Рей мог вспомнить единицы случаев, когда Том был столь спокоен. И такое состояние слишком шло вразрез с тем, что было ночью.       Они говорили, много, долго обо всем и ни о чем одновременно. Спокойно, медленно, так, как никогда в своей жизни. Пережитый день казался безумством, чем-то нереальным. И если бы не едва шевелящийся и говорящий через слово Том, Раймонд бы счел произошедшее выкрутасом своего мозга.       — Доброе утро, — тихо и мягко произнес омега, медленно открыл глаза, зевнул, и отпустил руку.       — Доброе… — отозвался Раймонд, все еще находясь под впечатлением.       А еще он заметил, что наконец-то не обмотан никакими проводами и трубками. Разглядывание своей собственной руки, лишенной пластырей и датчиков, было довольно глупым занятием, но это отвлекало от того диссонанса, что творился внутри.       — Эй, не спать! Сегодня я жду от тебя подвигов. Справишься — завтра пущу сюда кого-нибудь из твоих. Нет — сам виноват, но будешь куковать только со мной.       — А с чего ты взял, что второй вариант мне нравится меньше, чем первый?       — Ты все утро звал Джона. Потом резко замолчал.       Том наклонился к мониторам и чем-то щелкнул. Враз стало тихо. Непривычно тихо. Оказывается все это время палату наполнял шум аппаратуры, а сейчас стало странно пусто.       — Не помню… — рассеянно произнес Рей, привыкая к новым ощущениям.       — Бывает.       — А где Этьен?       — Уехал от нас подальше. Отсыпается в гостинице.       Омега скрылся на жилой половине палаты и через несколько минут вернулся с подносом, полным всякой разнообразной еды. Маленькие мисочки с нарезанными на кусочки фруктами, воздушная творожная запеканка с черничным джемом, бутерброды с сыром и зеленью теснились на небольшом подносе, но и это явно было не все. Раймонд знал, что это принесли специально для него сестры. И был благодарен. Кусочек домашнего уюта в больничных стенах всегда внушал оптимизм. Альфа, прикрыв глаза втянул знакомые запахи и улыбнулся. Забота — то, чего ему всегда не хватало.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил Раймонд, стараясь по лицу, эмоциям, хоть как-то найти правильный ответ на вопрос, потому что подсознательно знал — омега не ответит, не признается, что ему не совсем хорошо.       — Ешь, — предсказуемо проигнорировав вопрос, скомандовал Том, и словно поддразнивая утащил прямо из-под носа у Рея огромный кусок запеканки.       — Эй, это мое!       Раймонд попытался своей вилкой сбросить кусочек с вилки Тома и потерпел фиаско. Омега всегда был проворнее, или просто альфа играл в половину силы. Вот так, подначивая друг друга, поддразнивая, они быстро справились с показавшимися сначала нереальными объемами еды. Поднос опустел, чай был выпит.       — Капсула, — напомнил Том, скрываясь в жилой половине.       Раймонд посмотрел на тумбочку, где еще ночью стояли флакончики разного цвета и с различным содержимым. Сейчас осталась только одна, до боли знакомая, до скручивающих судорогой страхов знакомая баночка с синей этикеткой. Подавитель. Легкое утреннее настроение, вернувшее в давно забытое прошлое, развеялось, бросив грубо лицом в действительность. Раймонд даже рассмеялся над самим собой. Неужели он думал, что вот так пооткровенничав пару часов все вернулось? Неужели ты настолько глуп, Рей? Неужели настолько наивен? У Тома всегда были свои планы, в которых для тебя не было места. Смех был нервным и грустным. Действительность — серой. Краски, наполнившее утро, исчезли. Стало все равно.       В руки вложили стакан с водой. Альфа поднял грустные глаза на свою пару, тот тоже выглядел подавлено.       — Так надо. Я ошибся, Рей. И не хочу ошибиться второй раз.       — Да, действительно, почему я решил, что это все, — альфа развел руками, — что-то изменит.       — Если я все правильно рассчитал, то скоро они тебе не понадобятся. Но для того, чтобы в этом убедиться ты должен окончательно прийти в себя, — Том выдавил улыбку. Она ему не шла, не красила, а лишь выдавала страх, который неизменно клубился внутри на самом дне. — Так что пей.       Том снова скрылся. Ему хватило десяти минут, чтобы прийти в себя. Натянуть маску равнодушия. Маску «врача». Хартманну не оставалось ничего, кроме как принять правила не его игры. Том никогда не играл по чужим правилам, и в их отношениях это было слишком сильно видно. Братья подсмеивались, по-доброму, но все же, отец скептически изгибал брови, Сисилия ядовито язвила наедине. Остальные не понимали и не принимали семейство Хартманнов-младших, особенно после всего. Но не считаться с влиянием не могли, поэтому улыбались кривенько и не задавали лишних вопросов в лицо.       Омега бросил в изножье кровати стопку одежды.       — Справишься или помочь? — холодный тон, ледяной взгляд.       — Справлюсь.       — Ладно. Зови. Если что.       Оставшись наедине в полнейшей тишине, Раймонд разозлился. На самого себя, на ситуацию, на Тома. Захотелось уйти. Не знать. Не видеть. Не помнить… Он почти научился не вспоминать. Почти… Кому он врет. Только как заставить Тома захотеть вернуться, он не знал. Ночные откровения зародили надежду, которую сейчас вырвали с корнем такие любимые руки.       Когда мысли начинали сходить с ума и завладевать всем существом Рей переключался на действия. Надо было хоть чем-то занять руки, и теперь у него была такая возможность. Натянуть на себя футболку не составило труда. Сложнее дело обстояло со спортивными штанами и обувью. Первая попытка встать оказалась фатальной, голова закружилась, перед глазами все потемнело. Раймонда только и хватило на то, чтобы подтянуть штаны, а потом он рухнул на кровать, сильно ударившись локтем об изножье. На звуки прибежал Том. Омега оказался слишком близко, почти лицом к лицу.       — Ты меня слышишь? Все в порядке?       — Да, — прохрипел Рей и откашлялся.       Том помог сесть на кровати. Затем довольно грубо осмотрел руку, выпрямился и теперь возвышался над альфой.       — А сообразить, что три после трех недель постельного режима просто так встать не получится не судьба?       — Нет, — огрызнулся Рей.       Омега фыркнул.       — Руку давай.       — Что?       — Руку давай, — Том протянул раскрытую ладонь, и, не дождавшись реакции от альфы, взял его под локоть.       Это было второе прикосновение за сегодня. Без тонкой преграды в виде перчатки. Почему-то это взбодрило, придало сил, да и вообще настроение резко скакнуло вверх. Только непонятно почему.       Вторая попытка подняться оказалась успешной. Чуть более, чем первая. Раймонд встал, и, удерживая вертикаль только благодаря Тому, закрыл глаза. В ушах шумело, голова кружилась, а в ногах было такое непривычное чувство веса, что это пугало.       — Ре-е-ей, — протянул омега, — если совсем плохо, говори, я тебя не удержу.       Глубокий вдох. Выдох. Вдох. Открыть глаза — так просто. Омега всматривается своим цепким все подмечающим взглядом, и он действительно сейчас держит альфу, не давая тому завалиться. Хартманн выпрямился.       — Так и должно быть?       — Да.       Омега держал. Но ему было тяжело, очень тяжело. Шаг — настолько неуверенный, что хочется взвыть. Еще никогда Раймонд не чувствовал себя таким беспомощным. Даже вчера, когда его истинный на его глазах терял крупицы жизни, он ориентировался на сходящую с ума связь. Сейчас все было глухо. Второй шаг — и нога подгибается. Рей почти падает, но Том каким-то образом удерживает его, стискивая локти до невыносимой боли. Омега не торопил, дальше дела пошли лучше, не намного, но лучше. Альфа прощупывал почву и сначала убеждался, что нога не собирается подкашиваться, омега удерживал, балансировал и ловил равновесие за них обоих. Еще пара шагов и сердце стучит где-то в горле, а шум в ушах становится невыносим. Еще шаги вслепую, повинуясь только направляющим рукам, принявшим на себя вес чужого тела. И вот под спиной опора, сознание медленно приходит в норму. Раймонд сидит в кресле напротив панорамного окна, к которому спиной привалился омега. Ему тоже нехорошо. Он тяжело дышит, а его пальцы мелко дрожат. Том сам ослаблен и вымотан донельзя, но держится каким-то невероятным чудом.       — Ты как? — вопрос в лоб.       — А ты?       — Видимо я ошибся, и твой мозг все же был поврежден, иначе я не могу понять, почему нельзя просто отвечать на вопросы.       — Потому же, почему на них не отвечаешь ты.       Тишина. Долгая, гнетущая. Тишина, после которой только шаг в пропасть. Быстрый и стремительный. Или совсем маленький шажок наверх, но этот путь долог и тяжел. У них нет на это сил и времени. У них только пропасть.       Они оба приходят в норму, восстанавливают дыхание. Том упрямо строит из себя героя и вместо того, чтобы расположиться рядом на диване или кресле уходит в сторону кухни, в сторону импровизированной столовой. Впрочем под пристальным взглядом альфы. Он едва не падает на стул. Им обоим тяжело. Сколько они перенесли только за последние пару дней. А сколько было до этого? Вся эта муть со связью, если начать считать и разбирать по полочкам длится около полугода. Сама природа давала им шанс наладить все пока не поздно, но омега слишком упрям, а альфа совершенно точно знает, что действовать через силу нельзя.       Раймонд смотрит на предвечерний город. Солнце за куполом уже движется к горизонту, чуть оттеняя небо розовым. Внизу кипит жизнь, люди бегут по тротуарам, машины несутся на скорости по отведенным дорогам, где-то вдали мелькает неоном вывеска, стеклянный купол парка искрится всеми цветами радуги. Верхний город богат и красив 363 дня в году, но Рей навсегда запомнит его другим. И это воспоминание — его извечный кошмар.       — Голова не кружится? — спрашивает омега, наконец-то восстановив дыхание или приведя ворох мыслей в норму. Прикосновения будоражили. Они были как вода в пустыне. И, пожалуй, признать это для омеги было тяжелее, чем для альфы. Тот с самого первого дня знал, что его жизнь невозможна без Тома. А вот Том наоборот всеми силами пытался доказать, что даже повязанный омега может быть независим от альфы. Что истинность — «это всего лишь набор генов, которые можно поменять».       — Нет, — как можно пренебрежительнее ответил Раймонд.       Вторая попытка оказалась более удачной. Альфа ползал вдоль дивана, потом кухонного уголка. Том наблюдал за ним цепким взглядом, готовый каждую минуту прийти на помощь, но теперь это было без надобности. Рей чувствовал свои силы, чувствовал, когда надо было остановиться и передохнуть, сесть, или наоборот увеличить количество шагов по замкнутому пространству.       Спустя время, когда за окном стало заметно темнеть, коротко звякнул один из телефонов. Том ответил: «Да», и сбросил, хотя в трубке еще продолжался монолог. Он вытащил из кармана халата очки и резинку, чтобы завязать хвост, затем взял в руки планшет и принялся вносить в него какие-то данные, совершенно потеряв интерес к своему «подопечному». Спустя десяток минут в палату постучался глава клиники, дабы проверить своего особенного пациента и заодно удостовериться, что вчерашнее было лишь недоразумением.       — Как вы себя чувствуете, мистер Хартманн? — с порога вопросил он, и не заметив пациента на его положенном месте, замер. Улыбка и наигранное благодушие смело как рукой.       — Я в порядке, — отозвался Рей и помахал рукой с кухни.       — О, — удивленно протянул седой профессор и прошел на жилую часть. — Я вижу методы мистера Мортона пошли на пользу. Всего неделя, а вы уже на ногах!       — А с вашими методами этого бы не случилось и через год, — холодно отозвался омега, не отрываясь от своего планшета.       Доктор, скрипнул зубами, но промолчал. Вместо приперательств он потребовал осмотреть Раймонда и уложил обратно в капсулу, подключил пару электродов, посмотрел на ритм сердца, на биопотенциалы тканей и состояние крови. Он долго пялился в цифры, а потом, отсоединив все провода попросил задрать футболку. Том наблюдал за все действом с порога, прислонившись к косяку плечом. Подмышкой он зажал планшет.       — Мистер Мортон поставил вас в известность относительно этого? — доктор отогнул бинтовую повязку с живота.       — Нет.       Ответил за альфу омега. В его голосе были нотки раздражительности и злости, но он не двинулся с места. Омежка — помощник врача, наверняка кто-то из младших детей или уже внуков, вздрогнул и спрятался за спиной более статусного альфы.       — И почему? — профессор потерял всякий интерес к пациенту и теперь сверлил взглядом «занозу», которая мешала нормальному течению жизни в этой больнице.       — Потому что это — ваша ошибка. И ваше свидетельство не компетенции. Моя работа — это всего лишь гормоны.       — Вы взялись за этого пациента. Заявлять мне здесь такое — некомпетентно уже с вашей стороны.       Том усмехнулся.       — Ну, попробуйте обвинить меня хоть в чем-то. Я посмотрю, как у вас это выйдет.       Профессор Ирвинг закипал. Медленно, но верно. Перед походом в эту палату он долго настраивался на разговор, обещал себе, что не поддастся на провокации этого выскочки, но все летело к чертям. Омега никогда не посмеет ему указывать, омега с сомнительной сферой деятельности — тем более.       — Значит так. Вы свое дело сделали. Я попрошу вас пройти в мой кабинет и там далее обсудить все детали, — процедил он сквозь зубы.       — Нет.       Профессор вытаращил глаза. Том оставался холоден как льдина. Ни одна эмоция не проскользнула на его лице. Рей восхищался таким талантом, такой игрой и такой выдержкой.       — Мистер Хартманн, прошу прощения, что подобное происходит у вас на глазах, но я должен искать ясности у вас. Поделитесь тем, как проходи лечение, у вашего доктора я этого узнать не могу. Мы… несколько не сходимся во взглядах на его методы.       «Должен искать ясности у вас» — Раймонд в очередной раз задумался, что в Томе такого, что сильнейшие из альф так просто пасуют перед ним.       — Я ничего не знаю о ходе лечения. Таблетки, капельницы, — Рей развел руками, — все как всегда, наверное.       — Ясно. Тогда вопрос к вам, мистер Мортон, как долго вы намерены продолжать это? Как долго вы еще будете находиться у нас в больнице?       — И как долго буду вам мешать? — Том улыбался, издевательски, чувствуя свое превосходство, чувствуя, что контролирует ситуацию полностью от и до. — Не знаю. Может несколько дней, а может недели. Я отправил вам запрос на обследования. Они нужны мне завтра не позже, чем в обед.       Ирвинг дернул щекой. Его кулаки сжимались и разжимались. Альфа бесился и совершенно ничего не мог поделать.       — Вы опять ставите мне условия?       — Приходится. О дальнейшем вас уведомит мой ассистент. — Том скрылся на жилой половине, напоследок сверкнув недоброй улыбкой.       — Что же… Выздоравливайте мистер Хартманн, надеюсь вас этот «доктор» не сильно смущает?       — О нет, что вы. Мы прекрасно поладили.       Раймонд улыбнулся как только мог. Ситуация его забавляла. Интересно, что такого натворил Том. Альфа до сих пор совершенно не знал, как омега нашел его и приехал. Наверняка связь все еще была цела даже спустя столько лет и огромное количество всевозможных подавителей и блокаторов — она и выдала недомогание пары. Но как Том умудрился приехать, прорваться через границу, где его фотографии висели вот уже несколько лет. Да и имя это до странности знакомое, но откуда — лень думать. Сейчас было «хорошо». Том был рядом и как бы он не пытался испортить настроение, альфа понимал, что счастлив. Даже безумно рад тому, что скачок гормонов свел их вместе. Снова. Опять…       Ужин был обильным и сытным, но атмосфера несколько поутихла. Том не отрывался от планшета, читал, одной рукой удерживая панель, другой — ложку. Рей мог только наблюдать. И он пользовался возможностью на полную. Он наблюдал как омега накрывает на стол, есть, читает, убирает. Как пара тарелок выскальзывает из рук, благо ударопрочное стекло стерпит и не такое. Как Том расчесывает свои волосы и с долей наигранности снимает очки, а затем старательно перед зеркалом в душевой надевает линзы. Альфа позволяет себе не просто наблюдать, а любоваться парой, пока есть такая возможность, пока Том не прогоняет, пока никуда не убегает сам.       Перед тем, как лечь спать, Том буквально впихивает Раймонда в душевую, а затем едва ли не каждую минуту стучит в дверь и спрашивает все ли в порядке. Рей отвечает, что было бы не плохо, окажись омега по одну с ним сторону двери. За что и получает долю язвительных комментариев, которые должны расстраивать, но почему-то веселят.