***
— Нехин Вайнар, ну как так можно? — строго-печально спросила Амлель, глядя на стоящего перед ней мужчину. — Ну вы же знаете, что за молодыми пригляд и пригляд нужен, они со времен мастера Яра норовят за дело не по силам взяться! — Он поправится, мастер Амлель. Я обещаю! — тот не знал уже, куда деваться. А что — виноват, да, недоглядел. Но попробуй-ка угляди за всеми птенцами гнезда анн-Теалья; тут и ста глаз и тысячи рук не хватит, каждого за шиворот удержать да носом натыкать. И ведь столько раз повторялось: без консультации с куратором — ни-ни, никаких процедур и рискованных экспериментов, даже если с пациентом договорился, даже если на совете лекарей одобрено! Ривеньярская высшая школа целительства вообще славилась своевольными учениками с давних пор, да что там - с самого основания. Сам Аэньяр Эона был тем еще попирателем запретов, и учеников выбирал себе таких же - дерзких искателей, новаторов, готовых рисковать собой. Амлель вздохнула: бедного нехина уже прополоскала, как могла, впредь будет осмотрительней. А с учеником она и сама поговорит, как тот немного оправится. — Ладно, все закончилось хоть немного хорошо, и... А? — она заморгала, насторожившись. Потом прислушалась — и бросилась к окну, распахивая створки. Ледяная, рушась с высоты водопада под мост, не ревела привычно — она пела, как может петь только чистая Стихия. Так, как может петь вода, рождая удэши: ликующе, радостно, мощно. Так, как уже давно не пела, с того страшного для Амлель дня, когда ушел брат. И пусть минули тысячи лет, она помнила этот день, словно все случилось только вчера. Удэши вообще не забывают важные вехи в своей жизни. — Нейха? — охнули за спиной, но Амлель не слышала. Зов воды заглушил все, и она, торопливо сбросив туфельки, вылезла на подоконник — а потом сиганула вниз, мигом канув из виду. Нехин Вайнар бросился к окну, с открытым ртом глядя, как несутся по волнам Ледяной водные кони, целый табун, с радостно-приветственным ржанием. Хлопали другие окна, слышались невнятные восклицания, но все заглушал голос воды: рвущейся вперед, к водопаду, прозрачной, чистой-чистой Живой воды. Их выловили рыбаки, куда ниже по течению, уже на озерах. Заметили, что в сетях что-то запуталось, начали вытаскивать — и только вытаращились, когда из воды вынырнула звонко хохочущая девчушка, повисшая на шее у юноши, похожего на нее, как две капли воды.***
Кэльх с Аэно даже мяукнуть не успели: жесткие, но жаркие, согревшиеся от их огня ветра подхватили, словно громадные ладони, закружили и понесли — над Льямой, Вельей, Тиадом... Над Эфаром, встретившем их валом тепла — словно давно уехавших и долгожданных детей, вернувшихся домой. Оба ждали, что Янтор отпустит их во дворе Эфар-танна, но башни замка промелькнули далеко внизу, ветер перемахнул через узкие долины и скальные стены и растаял на берегу Ока Удэши. — Домой — после, как остынете малость, — сурово сдвинул брови Янтор, глядя на них, еще покачивающихся от непривычного ощущения полета. — Или мне с Акмал потом Эфар-танн отстраивать заново? Нехо Айэнар рад не будет! Закивали, соглашаясь, только бы поскорее остаться одним. И схлопотали по легкой затрещине с двух рук: — За мной идите. К потаенной пещере, открывшейся по мановению руки Отца Ветров, бежали бегом, подгоняемые вихрями. И внутрь, в уютный теплый полумрак, разгоняемый мерцанием драгоценных кристаллов, влетели кубарем, чуть не врезавшись в стену. — Здесь есть все, что нужно для жизни. Огонь сами разведете. Еду принесу и снаружи оставлю. Все, — Янтор круто развернулся и выметнулся ветром из пещеры. А им уже не было дела. Одни? Да! В безопасном месте? Наконец-то! Можно отпустить себя, полыхнуть во всю силу, сливаясь, сцепляясь — руками, губами, пламенем, теплом душ, одним на двоих пульсом. Целоваться, вжимаясь в стены и не чувствуя острых граней кристаллов, не чувствуя, как те плавятся, стекая рдеющими потеками по камню. Упасть на пол, мгновенно раскаляющийся от слитного жара, вспомнить, изучить заново друг друга — угловатых, нескладных, разом забыв обо всех привычках и опыте... Надолго терпения не хватило, но полыхнули так, что вмиг сгорело все, что было в пещере не каменного, оплавились стены, лишившись нарядного убранства из кристаллов и друз. И снаружи Янтор порадовался, что не успел улететь далеко — кружил над озером, прикидывая, как скоро сможет вернуться. Успел прикрыть выход валуном, о который расплескался поток огня, не добравшись до зарослей «солнечной крови». — Ох, дети-дети... А они уже снова горели друг другом, не так бешено, но не менее жарко. Сколько провели так — не поняли. Слишком важно было добрать, стряхнуть последние ошметки сонной одури, вспомнить и узнать заново, слиться воедино уже такими, чтобы запомнить и сохранить эти воспоминания, заменить ими все-таки чуть потускневшие, оставшиеся от прошлой жизни. И когда пришли в себя, одним клубком, перепутав руки-ноги, спутавшись даже волосами — сначала не поняли, что вообще произошло. — Ох. Это мы все? — вытаращился Аэно, глядя вокруг. Потому что от пещеры осталось одно воспоминание. В смысле, каверна-то в горе осталась, хвала Акмал, выдержала. Но оплавилось все так, что как будто в центре полого стеклянного шара лежали, еще горячего, все стены — в потеках, раскаленные, буквально светящиеся изнутри. А пола вообще не было, вместо него слой расплавленного камня растекся, в котором то ли лежали, то ли плавали — и чувствовали себя при этом абсолютно замечательно! Будто в тепленькую водичку окунулись, не больше. — К-кажется... — аж заикнулся Кэльх, который тоже как-то не ожидал подобного. Одно дело помнить заверения Стихий, а другое — на собственном опыте убеждаться в своих новых силах. — Ой, Янтор рад не будет... Мы же, наверное, его дом... так? — Аэно завозился, поднимаясь из потихоньку густеющей и берущейся коркой лавы. — Давай, хоть немного тут... приберемся? Ассат-айя-Орат помнишь? Пока горячее, можно. — Скорее уж сталеплавильни Чемса, — с некоторым недоверием отозвался Кэльх, потыкав пальцем в стенку. Но спорить не стал, обнял Аэно со спины, позволяя ему направлять силу, а сам зажмурился, представляя, как мог бы выглядеть дом Отца Ветров до их вторжения. Именно представляя — потому что, когда влетели сюда, вообще ничего не заметил кроме разноцветных бликов. Что сказать... Более-менее стены и пол, каменное ложе, каменный же стол и лавку они сделать сумели. А вот кристаллы, которыми внутренности пещеры были изукрашены, уже не вышло. Вместо них получились наплывы, похожие на древесные грибы. Разноцветные, полупрозрачные — но никак не кристаллы. Нет, это тоже вышло красиво, но оба подозревали, что получат от Отца Ветров по шеям, а то и по чему-нибудь другому, что пониже спины. — Кэльх, мы идиоты-ы-ы... — когда закончили, огляделись и выдохнули, констатировал Аэно. — Одежда! Почему я не выспросил у Янтора, как удэши себе одежки создают! — Нет, не идиоты. Это как-то иначе называется... Может, он догадается и принесет? Не думаю, что мы первые, — задумчиво отозвался Кэльх, изучая ближайший наплыв. — А пока... Нам все равно тренироваться надо. — Помнишь, нам говорили, что физическое воплощение можно поменять на огненное? — Аэно задумчиво потянул себя за уши, словно пытался вырастить на них кисточки, как на той картине, что когда-то нарисовал Кэльх. — Давай попробуем. И попробовали. Да так попробовали, что плакали и смеялись одновременно, дивясь: это сколько же тренироваться надо, чтобы получалось легко и непринужденно, как у Янтора своими ветрами управляться? Или дело в том, что он удэши родился, а они лишь пытались освоить вложенные знания, еще до конца не понимая своей сути? Потому что сначала... Сначала опять оплавили все, что так старательно выводили. Ругались страшно, поняв, что просто не умеют сдерживать огонь такой температуры, что нужно сначала учиться осознанно не поджигать ничего вокруг, а потом уже переходить к чему-то большему. И учились, перекидывая друг другу камушки, пока даже окутываясь пламенем не смогли держать их абсолютно целыми. А вот потом... — Аэно-о-о! — от смеха Кэльх аж подвывал, глядя на ту несуразицу, что получилась из молоденького удэши. — Это даже не рыба-льех с лапами! — Да, это хуже, — печально подергал тот рысьими ушами и рысьим же хвостом, изворачиваясь, чтобы заглянуть себе за спину. А лапы разъехались, потому что стоять на... наверное, задних так, как стоял бы человек, не получалось, а встать, как рысь, на четыре — не давало оставшееся людским тело. Аэно плюхнулся на пол и почесал лапой за ухом. — Веди себя прилично, — со смешком посоветовал Кэльх и отрастил вместо рук пламенные крылья. И хохолок на макушке, заставив уже Аэно фыркать от смеха. С превращениями, по ощущениям, возились целый день, пока не стало получаться что-то относительно нормальное. В смысле, похожее на рысь и цаплю, а не на мешанину из человеческо-звериных тел, порой настолько пугающе выглядящую, что если бы не смех — все попытки забросили бы. Потом восстанавливали в очередной раз пещеру... Потом вспомнили обещание Янтора и долго возились, аккуратно проплавляя затянувшую выход каменную корку. И только оказавшись снаружи, изумленно уставились друг на друга, поняв: а воздуха-то в пещере, кажется, и не было. Выгорел весь, чем дышали — и дышали ли вообще — непонятно. — Бр-р-р! Это немного пугает, — высказал общую мысль Аэно, нарочито медленно вдохнув, до боли в ребрах. Выдохнул. Прислушался и к себе, и к Кэльху, которого порой чувствовал, словно у них было одно тело на двоих. Не было никаких изменений! Словно совершенно не важно, есть ли воздух или нет его! — Книги. Нам нужны книги. Или этот, как его... информаторий, — напряженно отозвался тот. — Иначе с ума сойдем, пытаясь понять, зачем нам такие возможности. — Нет уж, с ума нам сходить нельзя. У нас уже и так двое свихнувшихся есть, — Аэно хмыкнул, потер лицо ладонями и внезапно подмигнул Кэльху: — Намарэ, а ведь ты теперь можешь летать! Давай, попробуй! Превращайся! Я хочу подержать тебя в руках и отпустить в небо! — А ведь правда! — оживился тот. О том, что чуяли оба — о ярящемся где-то далеко, аж за пределами континента, звездном пламени — уже не думали. Оба спокойно восприняли, что чуют всех собратьев, что Замса, так и не сдвинувшегося с места, что зажегшуюся искорку Белого, которого они не знали лично, но о котором немного рассказали Стихии. Наверное, чтобы они, выбранные вестниками, сразу успокоили Керса, и не пришлось его заново выводить из-за грани. Ну а что Керс действительно немного сошел с ума, переродившись — это временное, в этом тоже были уверены оба. Аэно — зная, чуя, Кэльх — просто веря Стихиям. Не могли те ошибаться в подобном. Распахнулись огненные крылья, уже не Чи’ат — воплотившийся в иную форму удэши медленно переступил длинными ногами, повертел головой и прижмурился, когда почесали хохолок, взъерошив перья. И только тихо курлыкнул, бережно вцепляясь когтями в поднявшие его руки. — Не бойся, — шепнул Аэно, почему-то в это мгновение испытавший острейшее чувство нежности к любимому огненному птаху. — Ничего не бойся, у тебя получится, я знаю. Давай! — и рывком вскинул руки, подбрасывая его в небо. И ветра подхватили, не дали упасть сразу, стали опорой неловко раскинувшимся крыльям. А потом отпустили — но к тому моменту Кэльх уже сделал первый взмах, бросая себя вверх, и понял. Понял, что ему даже крылья не нужны, чтобы оторваться от земли, устремиться вперед, туда, в небо, и дальше, дальше... Обратно на руки Аэно он буквально свалился, испугавшись этого ощущения и замерев взъерошенным комком перьев. — Ну, что ты? Все хорошо, Кэльх. Все так, как должно. Мы ведь для того и вернулись, — Аэно устроился на траве, успокаивая его голосом, выглаживая перья. Рядом с неба рухнул ветер, воплотился в уже привычную фигуру Янтора. — Ага, я так и знал, что нужно штаны на вас захватить, — хохотнул тот. — Еды принес вам, голодные? Он шагнул к пещере, остановился у входа, только долгим свистящим выдохом обозначив чувства от увиденного. — Извини, Янтор, — невольно опустил голову, пряча виноватый взгляд за упавшими на лицо волосами, Кэльх, опять становясь собой. — Мы... Сами не ожидали! — Нэтэн-са. Я знал, что так будет, пламя-то ваше видел, — Янтор поставил принесенную вместительную торбу на камни у входа, потрепал обоих по перепутанным волосам. — Правда, думал, что если пещеру сама Акмал укрепила, ничего ей не сделается. Ошибся, бывает. Зато вы подостыли, гляжу, и научились кое-чему новому? Он добыл из торбы пару простых полотняных штанов и рубах, потом полотенце, которое расстелил прямо на земле, и принялся выставлять на него судочки и коробочки из незнакомого обоим огневикам материала, плотно закрытые крышками. — Знать бы еще, чему, — Кэльх все равно чувствовал себя виноватым, пусть Отец Ветров вроде не очень разозлился. А еще — жутко голодным, хотя до этого и не ощущалось. Так что оделись оба быстро, чинно сели рядышком, с интересом поглядывая на будущий обед. — Пока — только шалостям, как и полагается в вашем возрасте. Или вы думаете, что как вернулись — так сразу серьезные, умудренные опытом стали? — Янтор совершенно точно подтрунивал, прятал в усы усмешку. — Учиться вам еще и учиться. Но! — сунул в руки одному и второму по ложке, подвинул плошки поближе и наставительно поднял палец: — Все время учиться тоже нехорошо. Вам подарили вторую юность, не забывайте об этом. — И кивнул, будто точку поставил: — Познакомлю с сыновьями. В ответ закивали, не сказав ни слова. В основном потому, что запах от плошек шел такой, что какие тут слова, только успевай ложкой махать! Еда была настоящая, эфарская. Не та, что пробовали в поезде — по старым рецептам, но все же немного неправильная, а такая, какой ей и полагалось быть, какой помнили. Пока ели, Янтор поглядел, что ж там от пещеры осталось, вздохнул и в Иннуат слетал, за банальными одеялами-спальниками-подушками. — Еще пару дней вам дам, осваивайтесь. Надумаете тренироваться — вещи сперва выносите. И пещеру камнем прикрывайте, а то кусты попалите. Вот тут, — на траву плюхнулся огромный походный рюкзак, — продукты, тренога, запас горючего, котелок. Сами проживете? — Справимся! — заверили хором. Ну ведь действительно, сколько в прошлой жизни по дорогам ездили, в чистом поле ночевали порой — не сосчитать. Так что, даже если что будет непривычным, вдвоем разберутся. — Янтор, пригляди еще потом за Керсом? — попросил Кэльх на прощание. — Он скоро поутихнет, и что им с Белым в головы взбредет... — Пригляжу, куда деваться-то? Горелку они чуть в лепешку не раскатали, олухи, — хмыкнул тот. — Мне еще за Теальей присматривать. Наводнение почти устроил, танар бешеный! Как кто-то еще вернется, вы уж мне свистните сразу, — и умчался. — Теалья? — Он только-только появился, прислушайся, кэлэх амэ. И правда: к ровному гулу Звездного огня и почти беззвучной пляске Чистого пламени добавилась звенящая нотка Живой воды. — Давай отдыхать, рысенок, а то я скоро уже своих мыслей не услышу. А потом — учиться. Чтобы там Янтор ни говорил, времени у нас не так много. — Но оно есть. Идем купаться? — Аэно аккуратно собрал плошки-ложки, достал котелок и сгрузил все в него. — Сперва посуду помоем, а потом в озеро! — Оно ледяное! — возмутился Кэльх. — А мы согреем, только аккуратненько. Рыбы там все равно не водится, никому от этого худо не станет. Экспериментировать с нагревом — хвала Стихиям! — начали с котелка. Первый выкипел за две секунды — вода в момент взвилась облачком пара. Аэно сконфужено потер нос, по которому перепало этим самым паром: хоть и не обварило, а все равно приятного мало. Тихо порадовался, что посуду сразу внутрь класть не стал, и зачерпнул еще воды. Второй котелок удалось хотя бы просто вскипятить. Выкипевшую воду долили, как раз вышло нормально, чтоб оттереть от стенок жир — вместе с продуктами Янтор положил и пару кусков мыла. Подостывшую воду аккуратно вылили подальше от озера. Живет там кто или нет — а пачкать нельзя. А кустам и траве мыльная вода не повредит, если немного. Око грели уже в четыре руки и очень осторожно, зато после — до синих губ наплескались, не заметив, как стемнеть успело. Как дети. И после валялись на траве, глядя в ночное небо. Молчали. Вспоминали, думали. Как оно дальше будет. Что ждет их там: и в вышине, и совсем недалеко, в Эфар-танне. Янтор свое слово сдержал, явился, когда уже вполне уверенно удерживали свое пламя, не вредя окружающему. Покивал одобрительно, глядя, как готовят еду, присел рядом, не чинясь. — Вижу, готовы. — Сейчас? — Аэно чуть не подскочил, но только прикусил губу и умоляюще посмотрел на старшего удэши. Ох, как же хотелось рвануть вперед, хоть ногами, хоть огненным путем — наверняка в замке где-то да горит камин, или печи на кухне — те вовсе никогда не гаснут. Но уже держал себя в кулаке, терпел. И чувствовал такое же терпеливое нетерпение Кэльха: еще в первый же день решили, что после Эфар-танна всеми правдами в Ткеш доберутся. Там ведь тоже — дом. Свои. Семья. Наверное, Янтор решил их проверить. Убедиться, что не полыхнут с нетерпения, а соберут вещи, старательно наведут порядок в пещере, сложив все, что можно оставить, и спрятав в рюкзак то, что требовалось унести. — Мы готовы! — сообщил Кэльх через какие-то полчаса. — Ну, держитесь. Взвихрился воздух, обнимая, закрывая все серыми стенами — и растаял. Они стояли на истершихся от времени камнях внутреннего двора, и обоим казалось, что воздушный смерч перенес их не над горами, а через время. Эфар-танн... Эфар-танн был неизменен, как высившаяся за ним громада Отца Ветров. Что ему века? С момента, как вознеслись в небо его стройные башни и шпили, минули тысячи лет — и минет еще столько же, а твердыня эфарских нехо будет стоять нерушимо. Словно веха в бурном потоке времени. Все так же стояли на стенах стражи в начищенной броне, весело блестевшей на солнце. Аэно поднял голову, жадно вглядываясь в такие знакомые силуэты. — Айэ, Эфар, — сорвалось с губ само собой. Он рассмеялся — а потом вдруг всхлипнул и ожесточенно потер лицо ладонями, пытаясь сморгать с ресниц влагу. — Айэ, эфараан! Из распахнутых дверей замка степенно вышагнул... на миг показалось — этин Намайо, но нет, этот человек был моложе, да и улыбался приветливо. — Айэ намэ, уважа... — слово замерло у него на губах, как только оба повернулись, глаза расширились от изумления и восторга разом. И выдохнул так, словно давно мечтал это сказать: — Айэ, Хранители! Оба сначала растерялись: откуда? Потом дошло: ну ведь изменилось же все, сейчас люди узнают о случившемся за считанные мгновения! А потому поздоровались, при этом чувствуя себя странно. Вроде бы дома, а вроде бы гости, и от смущения не знаешь, куда себя деть, как вести и что делать. — Идемте, здесь вас уже заждались, — позвал Янтор. — А у меня дел-то еще много. И за ними — этином и Янтором — оба пошли сперва нерешительно, прислушиваясь к замку, тепло которого, кажется, ничуть не выстыло за пять столетий. Будто буквально вчера проходили, но Аэно то и дело замедлял шаг, касался рукой гобелена — нового, с другим рисунком, или копии старого, видел замененные ступени: пропала та, что была со щербинкой, у камня, уже тоже поистёршегося, другой рисунок, видел кое-где переложенную кладку стен. И все сильнее прикусывал губу: и здесь время оставило свои отметины, вроде бы все то же — но... Будто после долгой разлуки вглядываешься в лицо дорогого человека и видишь морщинки, седину, выцветшие от старости глаза. Но все же оставалось неизменное. То, что, кажется, настолько сроднилось с Эфар-танном, что без него замок и не представлялся. Дверь кабинета — новая, да, но внутри — все то же, и все так же сжимал в латанном-перелатанном клюве кольцо бронзовый орел. — Нехин Аманис, — стукнув кольцом, открыл дверь этин. — Хранители пришли. — А? — раздался в ответ совсем молодо звучащий голос. — Я же не ждал, или что-то слу... Сидевший за столом юноша замер, выронив из рук какую-то приспособу, когда в кабинет следом за Янтором шагнули Кэльх с Аэно. — Айэ намэ, — поздоровались в один голос, по давней — из прошлой жизни — привычке отмечая приветствие поклоном. — А... — нехин поперхнулся ответным приветствием, его глаза — серые, как у многих воздушников рода анн-Теалья анн-Эфар, стали совсем круглыми и огромными. — Ну, познакомились — и хорошо, — Янтор хлопнул огненных по плечам так, что те аж присели. — Оставляю их под твоим присмотром, нехин Аманис. А мне еще побратима проведать надо. И в окно порывом ветра выметнулся — будто и не было его. Огневики молча рассматривали наследного нехина. Терпеливо ждали, пока отомрет, оправится от шока. Нехин, казавшийся чуть более старшей копией Аэно, — если б не глаза и не в золото, а в платину отлив волос, — даже не моргал и не дышал какое-то время. Потом бурно вздохнул и вскочил, подался вперед, словно смотрел и не верил. — Я читал... я же читал дневники! И портрет видел... И в новостях... Это правда вы? — Правда, — кивнул Кэльх. — Волею Стихий... — и не удержался: — А портрет — тот самый? Где мы с Аэно рядом стоим? — А-ага, — закивал юноша. — Тот самый! Только там у вас волосы покороче. Аэно только фыркнул: знал, что Кэльх «тем самым» портретом был жуть как недоволен. Потому как не сам рисовал. Но мастерство художника не мог не признать, вышли они там, как живые. — И... постарше? — тише закончил нехин Аманис. — Ну, это тоже волею Стихий, — развел руками Аэно. — Хотя мы не жалуемся! — закончили уже хором. Повисла неловкая пауза. Которую нехин вскоре нарушил, всплеснув руками: — Я... ох, простите! Этин Варэу! Пусть мои вещи сейчас же перенесут в комнату напротив! Нехэи, я даже не подумал... ну... ваша комната... я в ней живу. Ее сейчас освободят! — А... — О... — слилось нестройным на этот раз хором. Как-то оба тоже не думали, что за столько-то лет их и только их комната уже обрела новых жильцов, и не раз. — Будем благодарны, — первым сориентировался Кэльх, с интересом наблюдая за этим юным нехином. Он был совсем не такой, какими запомнились дети и внуки нехо Аирэна. Порывистый, открытый, даже в чем-то растерянно-рассеянный: вон как то подхватит вещь, с которой возился до их прихода, раскроет, будто книгу, захлопнет — и снова положит, не зная, куда деть руки. Вроде бы огненная привычка, но ветра, теплые, растрепанные, так по кабинету и носятся, шелестя стопками бумаг на подоконнике. Он и сам читался на раз, будто раскрытая книга, этот нехин. Все его смущение, восторг и одновременно жуткая неуверенность в себе пополам с ответственностью за все и разом. Понимая это, Кэльх позвал: — Нехин Аманис... А... Расскажите, что сейчас в Эфаре? Мы как с Совета вышли, вообще нигде не были и ничего не знаем. Это Замс сразу в Архив направился. — А как же... Ох... да, конечно. Вы садитесь! Я расскажу и даже покажу! Нехин подхватил ту самую книжку-шкатулку, жестом указывая на удобный диванчик, которого на памяти Аэно и Кэльха раньше в кабинете не было. И первым плюхнулся посередине, так что им невольно пришлось сесть по бокам от него. Но о недовольстве этим фактом они скоро забыли напрочь. Может быть, это было в крови рода, может, у юного Аманиса просто проснулся тот же дар, что в свое время сделал знаменитым Аэнью, но рассказывал он увлеченно и невольно увлекал этим слушателей. Тем более что на пластинке-экране мини-информатория перед глазами хранителей разворачивались картины знакомо-незнакомого им Эфара. Те же величественные горы — но вместо каменных мостов через ущелья и реки перекинуты ажурные металлические кружева, а узкие тропки сменились прочным полотном серпантинов, по которым уже не на лошади или пешком — на машине можно проехать. И даже по перевалу Экора! Укрепленному силами удэши и нэх, усмиренному и безопасному теперь в любое время года. — Иннуат теперь больше как исторический памятник, а вот долина Тинхо. Здесь располагается Эфарский Счетный цех, один из трех крупнейших на Элэйши. А это Ривеньярская высшая школа целительства. Ее основал Аэньяр анн-Теалья Солнечный, Эона-целитель. Ваш сколько-то-там-правнук, кстати! Мелькнуло на экране сосредоточенное лицо — и Кэльх только головой покачал, украдкой протягивая руку за спиной нехина, сжимая тут же подвернувшиеся пальцы Аэно. Потому что потомок был — будто в зеркало заглянули, а отражения смешались. — А Око Удэши? Туда по-прежнему только кэтэро ходят? — В потаенную долину? О, это уже традиция. Туда туристы не забредают, только водники в шестнадцатилетие приходят на посвящение. Но открытки с видами Ока разлетаются, как горячие булочки, — нехин рассмеялся немного застенчиво. — А вот на водных лошадок полюбоваться, на Хрустальное, часто водят туристические группы. А еще у нас много горных троп для скалолазания, есть даже школа, называется «Аэнья». — Как другой мир. Такой... — Спокойный? — помог подобрать слово Аэно. — Да, рысенок. Спокойный и мирный — прямо не верится. — А вы расскажете? Про.... — Нет, — ответили в один голос. И Аэно мягко добавил, смягчая отказ: — Это все, наверняка, описано в книгах. И описано лучше, чем могли бы рассказать мы, Аманис. — И в книгах, и в дневниках... Я читал их все! — просиял нехин и тут же вздохнул: — Но все равно... До сих пор не верится! — Я тебе Чи’ата дам подержать — тогда поверишь? — как ребенку посулил Кэльх. — А та жизнь... Пусть она останется там. Ее не стоит нести в это время, правда. — Я... понимаю. В шестом томе была лакуна в событиях, — Аманис завертел головой, как птенец, стараясь заглянуть в их лица. — Что-то такое, что вы не хотели записывать, да? — Да, — кивнул Аэно. — То, что было слишком страшным для нас обоих. Ты внимательный читатель, нехин. Тот нервно передернул плечами. События в Льяме, вся кровь и грязь войны с искаженными — все это было описано до того ярко и полно, что до сих пор в дрожь бросало. И что могло быть хуже... Нет, подобного нехин представить не мог. — Не думай, — мягко попросил Кэльх. — Лучше скажи: кто сможет обучить нас обращаться вот с этим? — он коснулся края монитора. — Ниилиль, кажется, не до того, она наверняка с Янтором других успокаивает. — Ну... Я могу! — выпалил юноша, краснея с кончиков ушей. — Это нетрудно, я вас всему научу! — А обязанности нехина? Аманис слегка сник. — Давай договоримся так, — Аэно сжал его плечо ладонью. — Мы с тобой разберемся в обязанностях нехина, только не отвлекаться и пощады не просить. Заодно и я узнаю, что нового. А потом ты нас с Кэльхом будешь учить. Справишься? — Постараюсь! — аж зажмурился в попытке казаться уверенней тот. — Вот и договорились, — заключил Кэльх. — А пока... Мы никому не помешаем, если побродим по замку и окрестностям? — Ой, это, скорее, вам помешать могут. Вы там поосторожнее — Леата, Ленья и Тамая с утра в окрестностях гуляют! — выпалил Аманис. — А от них вообще спасения нет! — А это кто? — не понял Аэно, невольно вздрогнул, услышав знакомые имена. — Сестры! — нехин округлил глаза и потряс головой. — Младшие! Ужас и кошмар! Каникулы у них! — Я думаю... — ...мы найдем с ними общий язык!