***
Склон сопки был покрыт сплошными зарослями древовидной держи-ягоды, скрывающей перепахавшие землю шрамы, уже почти сгладившиеся за два с половиной столетия. Осколки белых скал, гладкие снаружи и ноздреватые изнутри, похожие на кости; пласты красновато-коричневого гранита, пронизанного ярко-красными жилами кварца, больше всего напоминавшие куски окаменевшего мяса. Ниже, там, где в распадках собиралась влага, шелестело море гигантского папоротника, из-под которого выстреливали мясистые сегментированные стволы столь же гигантских хвощей, раскрывающиеся на верхушках почти изящными метелками. Те самые двести пятьдесят лет назад здесь бушевала мощь Земли, перекраивая все живое, но тот, кто ее пробудил, древнейший на Элэйши удэши — Ворчун, был уничтожен, а суровый климат потихоньку брал свое. Гигантские папоротники, хвощи, лианы, грибы и араукарии постепенно вырождались, на границах региона уже снова уступая место хвойным деревьям, более привычным к суровым зимам растениям. Животный мир тоже приходил в равновесие: гигантские стрекозы, переродившиеся ящеры, крылатые и ползающие, вымерли в первые же десять лет после катастрофы, но другие животные сумели приспособиться, а популяция пещерных медведей даже выросла, их считали особо охраняемым видом, но тем не менее отстреливали наиболее агрессивных особей. Кусты, покрытые огромными ароматными гроздьями цветов, зашевелились, словно торопясь убраться с дороги чего-то, что раздвигало их властно, но осторожно. И вскоре ветки развели грубоватые, с широкими ладонями, руки, не боящиеся огромных шипов. Из зарослей выступил обнаженный мужчина, шагнул на белую плиту-кость, усмехаясь: — О, вот и свиделись, Старый Ворчун. С первого же взгляда в нем опознавался земляной: широченные плечи, бугрящиеся мускулами руки, мощные ноги. При этом он был невысок, рыж и невероятно кудряв во всех местах. Жесткая пятка ткнула в камень, и тот рассыпался мелкими кусочками, словно это был не самородный гранит, а кусок глины. На мгновение мелькнуло чистое и какое-то мягкое зеленоватое свечение. Мужчина приподнял бровь и уже прицельно саданул кулаком по белой пористой скале. Та распалась кварцевыми зернами, свечение стало ярче. — Ага, так вот о чем говорили Стихии... Что ж... Собрать это будет нелишним. Лар вел свою группу тщательно разведанным маршрутом. Он не мог ошибаться, несмотря на то, что здесь даже компасы, обычные магнитные компасы сходили с ума. Но сейчас, глядя вперед, туда, где должна была быть небольшая сопка, он покусывал костяшку пальца и мучительно размышлял, где ошибся. Потому что сопки не было. Вернее, были невысокие холмики, сплошь заросшие держи-ягодой, приметный белый обломок на верхушке сопки справа, который даже держи-ягода скрыть не могла — тоже был. Ручей слева — был. А вот сопки — не было. И этого не могло случиться взаправду, потому что ориентир — двуглавая вершина с характерным рисунком ледника — прямо по курсу, день выдался солнечный, и Лар ясно различал его. — Что это за мутотень, я вас спрашиваю? — пробормотал Лар больше для себя, чем в ожидании ответа. Но ответ внезапно пришел, откуда не ждали. В зарослях держи-ягоды, растопыривших ветки с красноватыми поблескивающими шипами в палец длиной, словно выкованными из меди, наметилось шевеление, и Лар тихо посвистел, давая команду приготовиться. То, что там шевелилось, могло быть пещерным медведем или еще какой-то неведомой гребаной херней, не менее опасной. Они и так из рук оружие не выпускали ни денно, ни нощно, а уж сейчас, когда вроде бы сбились с пути... Ветки шевелились уже у самой границы зарослей, потом между ними показалась рука — самая обычная, с неровно обломанным ногтем на указательном пальце, с заусенцем на среднем. Эта рука небрежно раздвинула ветки, как будто не замечая шипы. И из образовавшегося прогала то ли шагнул, то ли вытек, выструился, как дикий зверь из засады, обнаженный рыжий мужик. Сигнал-свист замер у Лара в горле. — Что за... — выдохнул за спиной кто-то из отряда, заставляя отмереть. — Не знаю, кто ты, но лучше — стой, — честно сказал Лар незнакомцу, целясь в него весьма недвусмысленно. С учетом, что в руках у него был вполне себе действенный пистоль, стреляющий настоящими снарядами — не те газово-амулетные ерундени, что в остальных местах использовали и от которых какой медведь даже не почешется — угроза была вполне весомая. — Стою, — мужик потянулся, поскреб заросшую медно-рыжим руном грудь и упер кулаки в бока. — Пожрать есть чего? Я тут уже три дня одними грибами промышляю. Происходящее не укладывалось в голове. Вообще. Настолько, что Лар сначала кивнул: мол, есть, и только потом осмыслил услышанное. — Ты вообще кто?! — Акай мое имя. Как там... а, Звездный я. Лар почувствовал, как нижняя челюсть медленно, но неумолимо отвисает. Вот этот — Звездный, один из тех, о ком уже три недели трубят СМИ по всем каналам и в Сети? Вернее, как так: Звездный тут? В этих... диких, Стихии их побери, землях? Ругательства так и рвались с губ, но вместо этого он хрипло приказал: — Отряд, привал. — Прямо тут?.. — Быстро! И сменное доставайте. Римар, ты, кажись, на него габаритами походишь... Парни, пожимая плечами, распаковывались прямо на берегу ручья. Римар с сомнением протянул рыжему запасной комплект одежды. — Надеюсь, ты в это влезешь. Акай, да? — Спасибо, — тот кивнул, хлопнул ладонью Римара по плечу так, что тот явственно покачнулся. Полчаса спустя они уже ржали над немудреными шуточками рыжего. Инмар, самый младший в отряде, то и дело дергал Акая вопросами. — Как? Ну как ты это делаешь? Почему тебя эта гребаная держи-ягода не царапает? — Ну, как-как... Вот так, — Акай поднялся, подошел к кусту и сунул в самую середину руку. Лар не успел даже вдохнуть для рявка, когда Инмар повторил подвиг и, естественно, завяз намертво, чувствуя, как шипы впиваются в кожу. Только дернись — располосуют до кости. — Дурная башка, — Акай покачал головой, развел ветки, высвобождая руку парнишки. — Кто ж суется вот так? Ты ж не от Земли. — Инмар, сегодня дежуришь в середине ночи, — выдохнув набранный воздух, приказал Лар. — Может, умных мыслей немного в голову придет по холодку. Акай, идите к костру. Еда готова. Немудреная походная каша и правда булькала весьма соблазнительно, особенно с учетом, что не жрали с утра. Привал так и так пришлось бы вскоре делать, он и вел отряд на удобное место, но что уж тут. Когда остальные расползлись по спальникам, Лар остался дежурить. Акай тоже не торопился лечь, сидел у костра, потихоньку ворошил угли веткой. — Что вы ищете в этих проклятых землях? Лар вздрогнул от вопроса. — А вы не чуете? — осторожно поинтересовался он. Этого удэши, будь он хоть тысячу раз компанейским, лично у него не получалось звать кроме как на «вы». Что-то было такое в светлых, зеленоватых глазах, что заставляло вести себя исключительно вежливо, насколько было в силах и разумении Лара. — За сердцем старика пришли? — хмыкнул Акай. Он чуть отодвинулся от костра, и Лар сглотнул, глядя, как ладонь удэши без сопротивления, словно в воду, погружается в землю, шарит там, а потом выходит обратно. Акай протянул ему кулак и буквально впихнул в ладонь... алмазный осколок размером с мелкое яблоко. — А... — вышло скорее коротким хрипом, уже почти без удивления. Выбрал на сегодня всю способность изумляться, напрочь, до донышка. Потому что одним этим осколком уже можно было окупить половину похода. А еще два-три таких — и смело разворачиваться, забыв о подобных «прогулках» на пару месяцев. — Это так, баловство. Вот то, на чем ты сидишь — это да, — хмыкнул Акай. — В нем силенок побольше. Лар медленно моргнул, поглядел на примятую траву под задницей. Сдвинулся чуть в сторону, приметив каменный краешек, вынул нож, ковырнул... Корка поддавалась нехотя, но стоило поднажать — и отошел целый пласт, открыв алмазный скол. И, по самым маленьким прикидкам, скол этот был размером эдак с два кулака. А уж что таилось под землей... — Вам к людям как скоро выходить надо? — хрипло уточнил Лар. — А то бы я... Прогулялся. Парням — у кого семьи, у кого невесты... — Мне б поскорее. Да ты не волнуйся, вон, в кустах куча такого добра. Завтра перетаскаю вам — и пойдем. Я давненько эту землю ногами не мерил, попривыкнуть надо бы. Лар медленно кивнул, прикидывая, что можно выкинуть из рюкзаков и сколько он задолжал Стихиям за такую удачу. А на следующий день только молча возносил им хвалу, не находя никаких слов. Примерно так же, как остальной отряд, даже лопоухий Инмар, притихнув и взирая на Звездного удэши, неторопливо складывавшего на траву алмазные осколки вперемешку с редчайшим, считавшимся окончательно закончившимся, ункаситом.***
— Укаш, песочная твоя голова, ну зачем тебя на ночь глядя сюда понесло? — простонал Малрик, уныло оглядывая заводской район. В ночи тут было абсолютно пусто, только над дальними корпусами горело неяркое зарево да светились немногочисленные фонари. Их было достаточно, чтобы не расшибить нос впотьмах, но не слишком — для комфортной ночной прогулки. — Ничего ты не понимаешь, — покровительственно откликнулся Укаш, поддерживая под локотки обеих хихикающих девчонок, и Малу, и Тамиру. Малрик подозревал, что во многом из-за них они и поперлись сюда на ночь глядя: Укаш так сладко пел о звездах над городом, о том, как романтично посидеть в ночи на постаменте статуи Тайгара, и чтобы тишина вокруг, без лишних глаз... Нацеловаться хотел от души, прохвост кошачий! И взгляд — как у кота перед полной миской сливок, уже заранее обожравшийся. Хотелось так же от души дать ему под зад, чтобы полетел с хриплым воплем, но Малрик только вздохнул и похлопал себя по карманам, чуть повеселев. Две фляги с медовухой были у него, так что можно было тоже надеяться на девичью благосклонность. Известно же: сладкими губами и целоваться приятней. А Укашу он принципиально только пару глотков оставит — заслужил! Когда-то, вроде, площадь Тайгара Рандани была самым натуральным центром оазиса, а сейчас... Вокруг склады, ангары, заводские общаги, столовка, напротив памятника — администрация. И звезды из-за городского зарева не особенно видно, и тишина тут относительная. Перестук колес в ночи далеко разносится — малые «сушки» перегоняют цистерны где-то там, за корпусами. Правда, в окнах ни огонька, ночная смена уже давно работает, дневная — спит. — Нас отсюда охрана сейчас ка-а-ак попрет, — посулил Малрик, заметив рядом с постаментом чей-то силуэт. Потом пригляделся и присвистнул: человека то ли от слабости, то ли от алкоголя покачивало, он то и дело хватался за памятник. Укаш тоже приметил это, напрягся, как-то незаметно задвигая девушек за спину. Уж что-что, а в драке на него можно было положиться — за что Малрик излишнюю любвеобильность другу частенько прощал. Вот и сейчас вперед пошли вдвоем, настороженные, готовые скрутить, если что. — Эй, — неожиданно четко сказала Мала. — Он голый. Они уже и сами видели: паренька прикрывали только роскошные черные волосы, рассыпавшиеся плащом по телу. А еще он был младше них, вот только-только в шестнадцатое лето шагнул, наверное. И выглядел так, словно потерялся. Или его по голове чем-то огрели и ограбили. Малрик, правда, не мог себе представить, кто бы так поступил с подростком, почти ребенком. До восемнадцати — точно ребенком. Разве что сумасшедший какой. Но крови вроде видно не было... Или она в темноте сливалась с чернотой волос. Не разобрать. — Эй? — позвал Укаш. — Тебе помочь? — Будь ваша ласка, — тихо пробормотал парень, перекидывая волосы вперед, чтоб прикрыться хоть так. — Нэ добэру, дэ пустэля, дэ всэ? — Чего? — ошалело переспросил Малрик, разобрав хорошо если общий смысл фразы. Акцент был такой — уши резало, как будто кто из стариков решил молодость вспомнить и старые песни спеть. — А ну тихо! — одернули его девушки. — Лучше спаш сними, дай ему хоть чем прикрыться. Малрик покраснел, потянулся к застегнутому по ночному холодку замку, но не успел: Укаш управился первым, накинув свой спаш на плечи незнакомцу. — Ледяной какой! Ты сколько тут сидел, болезный? — Нэ болэн, нэ. С зарэва. «С заката», — перевел для себя Малрик. Значит, не так уж и давно, темнеет-то летом поздно, но быстро. Мальчишка провел по спашу рукой, тонкие нервные пальцы ощупывали ткань и зубчики «молнии» так, словно он не доверял своим глазам. Или был слеп? Малрик наклонился, вглядываясь в небесно-голубые, какие-то аж светящиеся глаза. Да нет, вроде, зрячий, отреагировал, слегка отшатнувшись. — Вот что, тут медовуха, — Малрик вытащил фляжку из кармана, протянул ее мальчишке. — Пей, она тебя согреет малясь. И пойдем, надо тебя хоть одеть-обуть. — И разобраться, что вообще случилось, — с легкой досадой буркнул Укаш. — Вдруг стражей дороги звать надо. Его можно было понять: ночная романтика испарилась утренней росою, медовухи тоже не досталось, а девушки теперь вокруг найденыша вились, переживая, как бы не рассадил ноги, пока идут. На гладкой-то дороге! По которой идти всего ничего, квартала не будет. Дом Тамиры ближе всего, главное пробраться тихо, чтобы не разбудить ее родителей — тем на работу вставать рано. Не стоило им такого ночного подарочка преподносить, сами разберутся, не маленькие, девятнадцать уже всем есть. Первым делом еще по пути девушки выспросили имя найденыша. — Т-тайгар, — словно не был уверен в этом, ответил тот. Малрик прикусил язык, чтоб не ляпнуть какую колкость. Вот же, вылупок акмену, назвали тебя именем героя — что ж ты такой... В общем, мальчишка Малрику не нравился. И ситуация тоже не нравилась. Потому что о найденыше все равно нужно сообщить стражам дорог. Если парнишку в самом деле обидел кто-то — это их работа. В тепле и при свете Тайгар показался еще мельче и несчастнее. И — да, глазищи у него были цвета самого яркого рассветного неба. Малрик аккуратно ощупал его голову, но ни шишек, ни ссадин не нашел. — Признавайся: как там очутился? — сурово спросил он у закутанного в одеяло парнишки, робко усевшегося на край кровати в комнате Тамиры, пока девушки бегали за горячим питьем, стараясь не особо шуметь. — Обидел кто? — Нэт, — мальчишка помотал головой и обезоруживающе улыбнулся. — Я Вэтэр. Оттуда ушэд, туда вэрнули. — Шайхадд люби твоего дракко! — вырвалось у сидящего на подоконнике Укаша. Он торопливо прихлопнул рот рукой, покосившись: не услышали ли девушки. Но те, на счастье, еще не вернулись, а Малрик был с другом всецело солидарен. Только вместо ругательства сумел уточнить: — Звездный? Тайгар просиял и быстро-быстро закивал. — Мэрэжар! Звэздный! Слово забыл. — Ну, Стихии, удружили... — А если б не мы, а кто еще попался? Или до рассвета там просидел бы? — у Малрика аж кулаки сжались. — Ну надурили! Тут как раз и девушки наконец вернулись, таща тарелку разогретого супа и целый ворох каких-то тряпок. — От брата осталось, его детское... Так, а у вас тут что случилось?! Их быстро ввели в курс дела, и Стихии добрым словом помянули еще раз эдак пять. Потому что на Тайгара — вот теперь-то никто не сомневался, что это его настоящее имя — смотрели с жалостью все. Особенно на то, как разглядывал тарелку. — Ты кушай, кушай. А мы подумаем, что делать... Мальчишка с некоторым недоумением покосился на ложку, обнял тарелку ладонями и принялся пить через край. Как, Стихии его забери, древний кочевник. Да он и был им — и вокруг смотрел с детским любопытством, явно подавляя желание потрогать все вокруг, от стен до вазонов с цветами на подоконнике. Малрик рубанул: — Надо звонить в отдел стражей. — Нет, — Тамира покачала головой. — Не надо, сперва познакомим Тайгара со всем потихоньку. Ты представляешь, каково ему сейчас? — А так его заберут — и? — вторила ей Мала. — Что они понимают, эти стражи? Укаш только глаза закатил: девчонки! Все бы им с кем-то повозиться и кого-то пожалеть! — И как вы себе это представляете? Он же без документов — и удэши! А мы все этины, что мы сделаем, если что? — Дело не в силе. Тайгар, тебе добавки налить? — Тамира отвлеклась от спора и тихонько хихикнула, а потом зашикала на друзей: — Тихо! Он уснул, бедняга. Мальчики, помогите его аккуратно перенести. Я потом скажу, что надумала. Спящего удэши определили в комнату ее брата, пустующую и все равно стоявшую запертой. Уложили, заботливо подоткнули одеяло и убрались обратно, обсуждать, что делать. — Значит так, — Тамира серьезно оглядела всех. — Вы, мальчики, не спорьте! Взрослые его ведь напугают, представьте, что вас так — из вот всего этого да, я не знаю... на сколько там лет вперед?.. — Лет семьсот, — неуверенно предположил Малрик. — Я легенду плохо помню, но не меньше. Все невольно переглянулись: ну да, попасть из века бредущих по пустыне караванов дракко и костров из навоза — и в современную цивилизацию! А ведь легенду о Тайгаре читали все, еще в младших классах школы. Учительница ей целый урок посвятила, рассказывая о, наверное, все-таки Хранителе, который и прозвище-то получил посмертно. Рандани — «Закрывший грудью». Сколько ему там было, по той легенде? Кажется, Укаш это вслух спросил, потому что Тамира ответила: — Семнадцать. «Лишь год минул, как принял Ветер свободный сын сухих песков». А Звездных, я читала в Сети, Стихии возвращают и того младше. Хранителей вернули шестнадцатилетними, Тайгару примерно столько же. Он еще ребенок. Мы должны его научить аккуратно всему. Вы представьте — у них были в лучшем случае колодцы да родники в оазисах, а у нас... ванные, смесители, душ, все дела. Укаш, Малрик, нам понадобится ваша помощь. Мы же с Малой не сможем с ним в душ пойти, чтоб все рассказать и проследить? Ну и остальное. Я боюсь представить, как он на машины с утра отреагирует. Надо очень аккуратно. И именно нам — стражи дорог просто в машину запихнут и вряд ли озаботятся его состоянием, пока смерчем не взовьется. В общем, так. Я постелю вам с ним рядом. Мала, останешься? Девушка серьезно кивнула. — Вот и отлично. Родители с утра уйдут на работу, они обычно стараются на каникулах меня не будить, а в комнату брата и не заглядывают. Подождем и начнем обучение. С элементарного. — Например, как ложку держать, — вздохнул Укаш, уже не споря. Малрику не спалось. Процитированная Тамирой строка вертелась в мозгах, как ящерица на горячих камнях, вытягивая потихоньку остальное. Легенда была в стихах, но он не силен был в запоминании именно стихов, потому вспоминал так, как выходило, смысл именно. В общем, не семьсот — всю тыщу лет назад было дело. Тогда только-только началось строительство «водной сети», и Керали, его родной город, центр нефтегазодобычи и переработки, был всего лишь крохотным оазисом, малым узелком в этой сети. Люди посадили эст ассат, разведали залежи глины и возили ее на дракко, чтобы сделать стены. Нелегкий труд, монотонный и медленный. От шахсинов да астанаров защищали только хрупкие веточки эст ассат и войлочные шатры, а что они против бешеного суховея или песчаной бури? Старики предсказывали очередное буйство пустынных ветров по одним им известным признакам. И вот однажды обеспокоились очень сильно: на Керали шла буря небывалой мощи. Нэх земли, все, что были в маленьком племени, спешно укрепляли то, что успели выстроить, но разве можно укрыться за низкими, по грудь ребенку, стенами? Засыплет и следа не оставит. И когда буря пришла, люди уже приготовились к смерти. Но против ревущей стены ветра и песка, полосующего беззащитную плоть тысячами острых лезвий, встал едва-едва принявший силу мальчишка-нэх. Единственный воздушник племени. Он не смог бы усмирить бурю подобной мощи, но и не стал. Вместо этого он накрыл Керали гигантским воздушным куполом и простоял с поднятыми руками, держа его, сутки. Люди смотрели, как шахсин наметает вокруг купола горы песка, и те громоздятся все выше и выше. Смотрели, как выпивает проклятый ветер жизнь из хрупкого юного тела их защитника — и ничего не могли сделать. Отвлечь Тайгара значило погубить всех. Буря закончилась внезапно, словно была лишь миражом, но огромные барханы вокруг стен из эст ассат говорили обратное. И лишь когда пролились на землю жаркие солнечные лучи, Тайгар опустил руки и упал на песок. К нему даже подбежать не успели: иссушенное тело рассыпалось невесомым пеплом. Прозванья за год владением своей силой мальчишка получить не успел, но люди дали ему прозвище посмертно, в память о его подвиге. Когда оазис разросся, центральную площадь назвали его именем. А памятник — это уже после войны с антимагами поставили, мол, потому все случилось, что люди не знают своей истории. И вот теперь этот мальчишка мирно сопел, свернувшись клубочком на кровати. Малрик сел, натянул на плечи одеяло: от окна тянуло холодом, и принялся разглядывать найденыша. А ведь не скажешь, что какой-то особенный. Но... Шагнул же тогда вперед. Додумался. Защитил людей, возможно — предков Укаша, беспокойно ворочавшегося с боку на бок. Малрик пихнул друга в плечо, тот пробормотал что-то и затих. Мда. А они-то опасались, что каникулы скучные получатся... Удружили Стихии! Приключения начались с самого утра, когда Тайгар проснулся на рассвете и разбудил их с Укашем. Многих сил стоило шепотом объяснить ему, что надо сидеть тихо, потому что... Тут оба беспомощно переглянулись: как, ну как в двух словах пересказать, что за чужих в доме взрослые Тамиру наругают, и вообще, знать ни о чем не должны? Но Тайгар удивил, серьезно кивнул и затих, подобрав под себя длинные, жеребячьи-тонкие ноги. Правда, время от времени ерзал да покусывал сухие губы. И только когда тихо хлопнула входная дверь, закрываясь за родителями Тамиры, попросился «в отхожее место». Малрик хлопнул себя по лбу и повел мальчишку в туалет. Видно, нужда оказалась посильнее любопытства и шока, потому что Тайгар даже не выказал особого удивления белой чашей, куда следовало делать свои делишки. Зато потом, когда Малрик активировал амулет, и чаша омылась водой, вытаращился так, что стало всерьез страшно за его красивые глаза — не выпали бы. И разразился возмущенной тирадой, смысл которой до Малрика дошел с большим трудом: зачем тратить драгоценную влагу на... на такое?! — Так, успокойся! — Малрик только глаза рукой прикрыл. — Мы не в пустыне, понимаешь? Воды много! Смотри! И принялся набирать ванну, понимая, что иначе — не поверит. Тайгар подставил руку под мощный напор, потрогал краны, приложил ухо к стене, приподнимая брови. Малрик не понимал его вопросы, вернее, понимал с трудом. Магия? И да, и нет, вода в доме — результат работы обычных людей и нэх. Да, они работали вместе, чтобы выстроить такой странный дом, который не шатер и не подземное убежище. Можно умыться? Да ради Стихий, можно в воду даже целиком залезть, раздевайся. Все равно волосы надо вымыть, расчесать. Девчонки заплетут. На этой фразе Тайгар залился густым румянцем. Аж смуглая кожа потемнела, как красное золото. — Только потому, что я не умею! — поднял руки Малрик. — На чем мне учиться, ну скажи, пожалуйста? — и ткнул в собственную коротко остриженную голову. — Зачэм рэзал? — покачал головой Тайгар, явно не одобряя подобное. — Как жэна посмотрит — косы нэт? Малрик лихорадочно вспоминал, с чем там были еще связаны длинные волосы кочевого народа. Кажется, показатель здоровья? А, значит, если мужчина косу не носит — он слаб и болен? — Тамире и Мале я и так, кажется, нравлюсь, — наконец сконфуженно бормотнул он. — В смысле, все со мной в порядке! О, Стихии... Я так скоро прокляну все, честное слово! Давай так: ты помоешься, поешь, и мы все вместе попробуем тебе все объяснить? А то я один такого наговорю! Тайгар кивнул и забрался, наконец, в ванну, аккуратно сложив, вернее, свернув снятую одежду и оставив ее на стиральной машине, не найдя другого места. Малрик смотрел, как он поливает себе волосы сложенными в ковшик ладонями, смотрел, потом не выдержал и переключил напор на душ. — Сиди смирно, несчастье. Я сам. У него не было ни старших, ни младших братьев, но как-то справился. Правда, когда намыливал шампунем роскошную гривищу Тайгара, тот, унюхав запах, распахнул глаза, пришлось долго вымывать попавшее мыло, объяснять, что оно и зачем. — Спасибо, мама... — бормотал себе под нос Малрик, вытирая лупоглазое несчастье полотенцем. — Спасибо, папа... Нет, действительно спасибо, что только мною и озаботились. Высох? Все? Сиди, сейчас принесу чистое! В кухню, где уже хозяйничали девочки, хихикая над шутками Укаша, Малрик Тайгара просто впихнул. — Вот, кормите и рассказывайте! И мне чего-нибудь горячего налейте, я весь язык уже отболтал! Девчонки тут же засуетились — остолбеневшего от обилия непонятных вещей удэши пришлось силком усаживать на табурет, а то он норовил плюхнуться на коврик, как в шатре. Чашку рассматривал долго, трогал осторожно. Ну, да, не толстостенная пиала, просто так в руки не возьмешь — обожжешься. Ложку держал неловко, но очень скоро приловчился вылавливать гущу из супа, а бульон все равно выпил через край. И слушал, очень внимательно слушал, как говорят старшие товарищи. Те болтали обо всем разом, перескакивая с темы на тему, вперемешку объясняя им самим с детства привычное, поддразнивая друг друга и пытаясь не запутать бедного удэши окончательно. — Понимаешь, прошло очень много лет. Несколько сотен, — чуть приуменьшила сердобольная Мала. — Вот и изменилось все, напридумывали разного. Да вон в окно погляди, видишь, едет? Это — машина! Тайгар прилип носом к стеклу, во все глаза глядя на оживленный поток транспорта. Потом повернулся, глядя недоуменно и даже немного горестно: — А дракко? А кони? Правда — нэт ужэ? — Есть! — заверили его хором. — Все есть, просто на них за городом ездят! Берегут! — Это — го-род? — широким жестом обвел все, что было видно из окна. — Кэрали? Мой Кэрали? — Да, — осторожно кивнула Тамира. — Один из многих. Так и стоит с тех пор, как ты его спас. — Я сумэл? Да? — он тихо шмыгнул носом, опустил голову, пряча лицо за завесой волос, чтобы не показывать заблестевших глаз. — Нэ помню... Стоял, думал — сэйчас умру, как больно... Руки нэльзя опустить, всэх погублю, стоять надо. И стоял... Потом нэ помню. Потом Стихии говорили — вэрнись, Тайгар, полэтишь вышэ акмэну, вышэ вэтра, до звэзд. А как я полэчу, ничэго нэ умэю? В кухне повисла тишина. — Научишься, — решительно сказала Тамира, подойдя и крепко-крепко обняв его за плечи. — Мы научим. Другие научат. Ты же не один такой, Звездный! Веришь, брат? — Вэрю. Вам — вэрю, — и в голосе юного удэши звенели уже не слезы, а что-то другое, совсем другое. Что-то такое, отчего и их сердца наполнялись верой в то, что все получится. И получалось. Получалось прятаться от родителей, получалось потихоньку объяснять, учить. Стихии, да он даже писать и читать не умел, этот малолетний герой! И объясняли все вместе, хваля кривые, но старательные каракули, сидя кружком и передавая из рук в руки «Сказки Аэньи», тихонько улыбаясь: не знал ведь Тайгар, что познакомится с тем, кто написал все это. Пусть будет ему еще одна радость — вон как глазюки сияют, когда медленно, по слову, читает истории далеких земель. Еще он абсолютно не умел сидеть без дела. И Тамира только краснела, принимая незаслуженные похвалы вечерами, когда родители возвращались в чисто прибранный дом. Ну не скажешь же, что половину, нет, две трети юный удэши делал, чтобы занять чем-то руки? И так все спрашивал, а как же без дракко, как это, когда за ними ухаживать не нужно. Слушал о том, что у людей теперь есть другая работа — много ее, разной, важной. Что не в одних только дракко смысл жизни, что можно пойти в магазин и купить там молоко, а не в загон, чтобы его надоить. Что хлеб — не привычные ему пресные лепешки из корня акусы или драгоценной муки, выменянной у степняков или живущих еще дальше, в благодатной зеленой земле, на костяные и стеклянные бусины, а пышные булочки с орехами, пироги, — тоже можно пойти и купить. Что покупают за деньги, а деньги получают за работу. Да-да, ту самую, разную и важную. Родители всех четверых работали на заводе, и Тайгару объясняли, что добывают из-под земли, глубоко-глубоко, земляное масло, а из него уже делают всякое. И вот эту миску, смотри, какая она! И рукоятки у ложек-вилок. И стол. Да, это не дерево, это пластик. Он только всплескивал руками и разражался новым потоком вопросов. К концу дня у всех головы шли кругом, но... Странное чувство удовлетворения и понимания: это тоже работа, нужная и правильная, помогало заснуть и с утра открывать глаза, готовым снова и снова давать ответы. До тех пор, пока Тайгар не задал вопрос, ответа на который они не знали: — А как добраться до Архива? С момента его появления минуло почти две недели. Потом все четверо думали: как им вообще удавалось так долго прятать Тайгара? Не иначе как сами Стихии запретили трогать его, позволяя потихонечку обвыкнуться, не шарахаться от незнакомого, шумного, суетливого мира. Тамира вздохнула: — Тебя зовут, да? Кажется, пришло время рассказать обо всем взрослым. — Зовут, — серьезно кивнул тот. — Чистый огонь зовет, я слышу. — Ну... Пошли получать по заслугам? — уныло подытожил их затянувшееся приключение Укаш. А не хотелось. Очень. Даже не ловить подзатыльники — расставаться со ставшим таким родным и близким удэши. — Я вэрнусь, — серьезно пообещал он, от волнения даже прорезался почти ушедший акцент. — Мнэ много надо учить. Я хочу учиться рядом с вами. На это переглянулись еще более уныло: как же, с ними... Звездного в какой-нибудь Счетный цех отправят, не иначе, а им... Куда им такое потянуть? У родителей денег не хватит. — Будем надеяться, получится, — наконец улыбнулся Малрик. — Будем надеяться.***
В старом здании Совета, когда его отдали под Архив, лишь одно осталось неизменным: зал, где собирался этот самый Совет. Зал, видевший злобу и жестокость этинов, зал, на чьи камни когда-то пролилось вдосталь крови. Возможно, именно поэтому его просто закрыли, не стали перестраивать под еще одно хранилище. И открыли только сейчас, когда Замсу потребовалось место для работы. Теперешний зал напоминал старый разве что присутствующими в нем стихиями: горели жаровни, журчала вода, переливаясь из чаши в чашу, свободно гулял под потолком ветер, а каменные лавки обрели новую жизнь, слегка подрастя в высоту, проредившись и превратившись в многочисленные столы, за которыми разбирали бумаги не менее многочисленные помощники Замса, в которые дружно записался весь персонал Архива. На восседавшего в глубоком кресле удэши они глядели с таким обожанием, что становилось ясно: новая эра в ведении бумажных дел открылась вот-вот, совсем недавно. И эра эта в их глазах была прекрасна. Самого Замса подобное совершенно не трогало. Он сосредоточенно читал что-то с экранов сразу трех информаториев, когда прибежал курьер с новостью, что в Архив прибыли Звездные. — Проводите их сюда, — коротко велел Замс и звонко хлопнул в ладоши, привлекая внимание, а потом жестом велел всем помощникам собирать дела и выметаться вон. Все-таки, грядущий разговор был не для людских ушей. По крайней мере, некоторая его часть. Оставшееся время он потратил на то, чтобы навести на и так прибранном огромном столе окончательный порядок, придвинув ближе девять подшитых стопок бумаги. Первыми явились Хранители. Замс строго смотрел на них, видел, что уже успело что-то случиться, но... исправлено? Возвращено на правильную орбиту, скорее, туда, куда было должно. С этими двумя все было уже хорошо. Как и со второй парой, принесшей с собой запах озона, машинного масла и вольного ветра. Следующим, внезапно, явился Акай, невозмутимо кивнул всем, прошествовал поближе и устроился на сидении с явным желанием маленько доспать. От него остро пахло костром и долгой дорогой. За ним появился Тайгар, которого в зал впихнули в восемь рук провожавшие аж до самого Ллато новые друзья: Совет вздохнул, но проспонсировал поездку для всех пятерых, не считая охраны и Янтора. Теалья явился сам, но в коридоре слышался звонкий голосок Амлель, его сопровождавшей. А вот последняя пара запаздывала. Заглянувший в двери курьер в ответ на вопросительный взгляд Замса только испуганно втянул голову в плечи и помотал ею: мол, все! Кто приехали — все! И как раз в этот момент полыхнуло на верхних ярусах, там, где стояли жаровни: это прибыли опоздавшие. И вот тут-то Замс и нахмурился, заставив знавших его Хранителей округлить глаза. — Я извиняюсь, кажется, мы чего-то поплавили, — спускающийся с верхотуры Белый почти тащил на себе Керса, которому ни до чего не было дела, он и ноги-то едва переставлял. — С Горелки выбраться было никак иначе, только огненным путем. Там... в общем, там больше нет пирса и к берегу не добраться — стеклянные рифы... Мы нечаянно. — Плазменная установка цела? — педантично уточнил Замс. Он не помнил донесений о мощных взрывах в том районе. — А, с лабораториями все в порядке. Даже пожара не было. Только берег испоганили. Замс, я, кажется, что-то не то сделал. Или не так. — Вижу. И пытаюсь понять, с чем связано подобное решение. Другие воплощенные подобного снижения уровня интеллекта не демонстрировали. Кто-то поперхнулся и закашлялся, кто-то ничего не понял — Тайгар только моргал встревожено, а вот Эллаэ, и без того пристально смотревшая на Керса, подскочила и отвесила Белому затрещину. — Ты что натворил?! — Да не знаю я! — виновато отвел глаза тот. — Сделал все, как было сказано... — Заставил разгореться, перейти в стихийное состояние и влил силу? — скептически приподнял бровь Кречет. Подождал ответа, которого не последовало, и припечатал: — Брат, ты идиот. — Но после все было нормально! — принялся оправдываться тот, слегка даже покраснев. — Ну, подумаешь, берег... Керс сказал, что на Горелку всем плевать! А вот когда я с ним информацией поделился... — Мне следовало самому проследить за тем, как пройдет инициация. Перенапряжение, перерасход сил, полукоматозное состояние. И? — Замс нахмурился еще сильнее. — Ну что «и»? — огрызнулся Белый, усаживая Керса на ближайшую лавку, прислонив к краю стола. — Он так притух, что я перепугался и к установке этой и потащил! Он и так от нее всю дорогу подпитывался, я и подумал... — Думать тебе вредно, — все тем же тоном заключил Замс, глядя как Эллаэ с неразборчивым воплем отвешивает провинившемуся тумаков. — Теалья, будь добр, погляди. Возможно, тебе потребуется помощь Акая. Водник кивнул и поднялся с места, окутывая руки чем-то похожим на туман, искрящийся радугами. Керс отреагировал на его прикосновение к вискам тихим стоном, как-то обмяк, но вместо Белого его подхватил Акай, одним суровым взглядом отгоняя дурака подальше. — Мальчики, мне нужна будет ваша помощь, — Теалья мягко улыбнулся Аэно и Кэльху. — Вы со своим пламенем освоились лучше всех, причешите этого растрепу. — Ну почему они?! — взвыл Белый, отскочив от очередной оплеухи Эллаэ, приправленной ударом силового поля. — Потому что у них уровень интеллекта не снизился, — отозвался Замс, вытаскивая одну из стопок бумаги и принимаясь что-то дописывать на последнем листе. — Как закончите и будете готовы слушать — скажете. Подождать пришлось около получаса. Но, после совместных действий Акая, Теальи и Хранителей, Керс пришел в себя и даже смог осмысленно оглядеться. Акай подпер его плечом, дружески похлопал по спине, соизмеряя силу: — Очнулся? Тогда можешь начинать, Замс. Только ради Стихий, простыми словами. Нас тут трое таких, что жили, когда никаких тилектов в помине не было! — Интеллектов, — педантично поправил Замс. — Интеллект присущ каждому разумному. Но хорошо, буду краток. Вы все, прежде чем приступите к работе, должны будете пройти обучение сообразно вашим нынешним умениям, освоив необходимый массив данных, а так же некоторые отдельные профессии сверх того. Теалья, Акай, вам дополнительно придется практиковаться в целительстве. Оба названных кивнули. Надо — значит, будут. — Мы хотели бы поступить в Счетный цех Эфара, — подал голос Аэно, крепче сжимая руку Кэльха. — А мнэ надо учиться в школэ, — негромко, смущаясь и краснея, пробормотал Тайгар. — В Кэрали, можно? Замс смерил его недовольным взглядом, потом смягчился. — Это я и сказал. Ты будешь учиться, сначала там, после — в более... умной школе. Акай, тебя это тоже касается. Фарат устроит? — У Фарата? Да еще бы! — обрадовался Акай. — Если дядя жив и может научить — так я с радостью. — Жив. — И, думаю, будет рад тебя видеть, — потирая виски, пробормотал Керс. — А кто еще из наших? — жадно повернулся к нему Акай. — Позже, позже об этом поговорите, — Замс смотрел почти страдальчески. — Остынь, Чистый огонь, — фыркнул Аэно. — Лучше скажи, сколько у нас времени и какие профессии надо освоить. И еще — нужно же нас в этот мир и это время вписать? Документы, проездные. Нам нужно чем-то зарабатывать на жизнь, не сидеть же на шее у родных и Совета? — Рад, что вы хотя бы сейчас об этом вспомнили, — Замс встал и разложил поверх стопок бумаг закрытые печатью Совета свертки, достав их откуда-то из ящика. — Здесь все документы, для каждого из вас, обновленные в том числе, Керс и Эллаэ, обратите внимание. Что касается финансирования. На счет Акая перечислена неким Ларом Керионом сумма, которой хватит чтобы покрыть обучение и многое другое. Аэно, на твой счет переведены отчисления за продажу переизданий «Сказок Аэньи», то же касается репродукций картин Кэльха. Ваша учеба уже оплачена нехо Аэйнаром. Тайгар... О тебе позаботится народ пустыни и Совет. Белый с Кречетом, ваше обучение оплачено супругами, Теалья, твое — сестрою. Хранители переглянулись, и Кэльх ответил совсем уже нормальной улыбкой на победную усмешку Аэно. А потом они слаженно встали и пересели с двух сторон от Тайгара, который явно с трудом удерживался от «недостойных мужчины» слез. — Тебя не забывали, Рандани. Никогда не забывали. И помогут всем, чем только будет возможно помочь. Уже помогают, верно? — Аэно легонько, словно мимоходом, провел по щеке подростка кончиками пальцев, стирая след все-таки скатившейся слезы. — Да... Спасибо, — едва выдавил тот. — Забирайте ваши бумаги. Хранители, присмотрите за Тайгаром, раз взялись. Его друзья неподобающе молоды для подобного. Белый, по прибытию в Фарат найди Фарата. Я извещу его, чтобы занялся твоим воспитанием. — Вот этого еще не хватало, — пробурчал тот. — Мы присмотрим, но мне кажется, что его друзья прекрасно справились с самой важной задачей — адаптацией возвращенного. И справятся впредь. Я прав, Тайгар? — Аэно смягчил вопрос улыбкой. Юный воздушник яростно закивал, словно от этого зависело решение, останется ли он рядом с Малриком, Укашем и их подругами. — Хорошо. Если у вас больше нет вопросов, я предпочел бы вернуться к своим делам на ближайшие пять лет. — Ты так и не сказал, сколько же у нас времени, — упрекнул его Аэно, забирая свертки с документами, свои, Кэльха и Тайгара. — Ты нечетко расслышал мою последнюю фразу? — нахмурился Замс, и Кэльх прыснул: — Идем, рысенок, сказано же: пять лет у нас точно есть! Вот только сам почему-то задержался у стола, глядя, как остальные идут наверх, к дверям зала. — Ну, что еще? — ровно поинтересовался Замс, когда стало ясно, что просто так Кэльх не уйдет. — Ты не командир, — как-то разом отбросив все смешки, заметил тот. — Никто из нас — не командир. Кто будет управлять кораблем? — Тот, кто уже вел за собой. Больше информации вам сейчас не требуется, — отрезал Замс.