Делай, что должно. По курсу — звезды

      Раньше Намар не понимал привычки Керса грызть кисточки шнуровки. Сам был огненным, но как-то не требовались такие мелкие движения, чтобы отвлечься, даже в руках ничего обычно не вертел — голова была слишком забита, чтобы еще на мелкую моторику отвлекаться.       Теперь — понял. Когда осознал, что всего лишь за полгода проект «Светоч» подошел к финальной стадии, и вот-вот обожаемый руководитель вместе с не менее обожаемым напарником, абсолютно точно обожаемыми до одури предками и просто уважаемой парой удэши полетят туда. В космос. Замысловатым маршрутом, пролегающим мимо планет, отправятся к поясу астероидов, чтобы установить там маяк, ориентируясь на который четверка Чистых стихий сможет приступить к своей части работы — подготовке материалов для постройки корпуса будущего корабля.       Конечно, это будет не скоро, полет займет, по самым смелым прикидкам, еще полгода — это с учетом, что устанавливать маяки на планеты было решено силами Эллаэ и Кречета, без отклонений в курсе грузового модуля. Благо, маяки достаточно компактны, чтобы не доставить удэши особых проблем даже при спуске к поверхности. Оно и понятно, что там весу — усиленная всеми средствами капсула, в которой за многослойной обшивкой пылает миниатюрная «пёся».       Но осознавать, что до лета всем на Элэйши придется сидеть и ждать, почти ничем не занимаясь, было едва ли не страшно. Вся работа на шестерке Звездных, которые посменно будут дежурить в разгоняемом модуле, корректируя курс и проводя серию экспериментов. Требовалось выяснить так много... Но даже обработка данных казалась ерундой по сравнению с тем темпом, к которому привыкли.       А уж по напряженности событий последние полгода переплюнули всю предыдущую жизнь Намара разом. Он, доспорившись до хрипоты, все-таки выбил для себя разрешение на подготовку к полету. Пока — всего лишь в качестве резервиста, в основную команду набирали парней и девушек помоложе, и мысленно Намар исплевался: да они ж только-только из-за парт встали, какие из них исследователи, Стихии! Эти мысли заставляли нервно сжимать пальцы и искать себе любое занятие, лишь бы не просиживать зазря.       Успокаивали только редкие вечерние посиделки со Звездными. У них — будущей команды — появилась своя традиция собираться у костерка на пляже Горелки, молчать или обмениваться шутками, или слушать напевный голос Аэно, под тихий перебор гитары рассказывающий очередную сказку или легенду. Иногда гитару отбирала Эллаэ, а Керс вспоминал, что тоже любит петь — и четверо «всадников» окунались в свое прошлое, а остальные просто внимали. Или Тайгар, с чем-то рукодельным — бусинами-шнурочками-проволочками — в руках, все еще немного смущаясь, рассказывал легенды своего времени. А что после вышло — браслет или шнурок для волос, или подвеска — юный удэши раздаривал, кому понравится.       Эти посиделки были драгоценной редкостью. Потому что в остальное время были тренировки на пределе сил и нервов. Больше, конечно, нервов. Чего стоили только прыжки огненных, экспериментальным путем выяснявших расстояние, на которое возможно проложить «огненный путь». И все трудности, ему сопутствующие. Последнее испытание едва не заставило всех нэх и этинов досрочно поседеть, потому что прыгать следовало с отстыкованного от «Бутона» грузового модуля в самолет, развивший предельную скорость над океаном.       Боялись не за «Бутон» — уж он-то был в безопасности, для надежности там Эллаэ сидела, готовая прикрыть щитами, если полыхнет. Боялись за Аэнью, которому предстояло совершить этот прыжок, целясь даже не на «пёсю» — на находившегося в самолете Кэльха. Боялись за пилота, который, случись что, гарантированно отправлялся сразу к Стихиям. На костер класть будет нечего, испарит в момент, ни пылинки не оставит.       Пилот, молодой и смешливый паренек, прежде чем забраться в кабину, серьезно пожал руку Кэльху: «Я вам доверяю, Хранители».       И они не могли подвести это безоговорочное, как Чистый огонь, доверие. Они справились. Намар потом раз за разом пересматривал эту запись, пытался отследить момент, когда соткавшийся из воздуха Аэно падает в объятья Кэльха, и они кубарем катятся по свободному грузовому отсеку, замирая где-то в дальнем углу. Наверное, целуясь — тут он всякий раз смущенно отводил глаза, снова глядя на экран инфа, только когда они уже поднимались на ноги, встрепанные и радостные. Как выяснилось позже, падение произошло не из-за разницы скоростей: Аэно просто с перепугу в собственных ногах запутался, так старался сделать все идеально.       В общем-то, на этом вся планетарная подготовка была закончена, «прыжки на партнера», как посмеивался Акай, отработаны всеми огненными до автоматизма, до рутины. И начался космический этап, в котором места для остальных пока не было.       Именно поэтому Намар сейчас грыз костяшки, крутился на кресле, ерзал, то и дело вскидывая голову и поглядывая на время. Сидеть здесь, на Горелке, когда там, на орбите, готовились к старту грузового модуля, так и оставшегося безымянным, шестеро удэши, было невыносимо. А от мысли, что сидеть так еще полгода, хотелось выть. Или побежать в зал к «пёсе» и приплясывать возле смотрового окна, ожидая, когда шагнут из сияния плазмы четверо, оставляя первую пару на дежурство. Только это будет не скоро: пока выведут на заданную траекторию, пока убедятся, что все в порядке...       У-у-у, браслет, что ли, у Тайгара выпросить. И чтобы бусины деревянные и побольше! Зубы-то жалко.       В зале совещаний собрались все причастные к тому, что происходило. То есть, самые близко соприкоснувшиеся с будущим приключением — четверо Звездных, которые Чистые Стихии; в качестве родных — Янтор, Ниилиль и Фарат; главные инженеры тех отделов, что отвечали за постройку модуля — эти так же нервно грызли костяшки, карандаши и все, что попалось под руку. В командный центр их не пустили, там вообще все было очень строго, но трансляция велась и сюда.       Намар снова покосился на Тайгара, встретился с ним взглядом и слегка смутился. Удэши всмотрелся в ответ, тихо перебрался в кресло рядом с ним и, улыбнувшись, легонько подул в лицо. Пахнуло горьковатым ароматом зимних цветов и прохладой.       — Так лучшэ? — Тайгар с состраданием коснулся чуть не в кровь искусанного кулака, подумал и вытащил из кармана очередной ворох кожаных и шелковых шнурочков-лент-полосочек.       — Да, спасибо, — пробормотал Намар, невольно радуясь, что объясняться не придется, просто так помогут.       Видят Стихии — уже наобъяснялся, хотелось посидеть молча, теребя втихую утащенный огрызок шнурка и глядя на большущий экран, на котором парили в невесомости шестеро огненных удэши, в последний раз проверяя, все ли в порядке с оборудованием модуля. В серебристых защитных костюмах они казались неотличимы друг от друга, разве что Эллаэ чуть выделялась. Но Намар все равно узнавал: вот Керс потянулся к груди, не нашел шнуровки и недовольно дернул головой; вот Аэнья с Кэльхом замерли, глядя друг на друга, и снова разлетелись; вот Белый вскинулся, наверняка еще и всхрапнув. В динамиках тихо шуршали переговоры с Центром.       Потом щелкнуло громче: Намар знал, что теперь трансляция идет на все экраны Элэйши, напрямую из Центра.       — Отсчет начала операции «Светоч». Десять. Девять. Восемь.       Удэши замерли, словно застыли в готовности к первому рывку. В углу экрана развернулся дополнительный кадр, там было видно, как налились светом активаторы стартовых «солнышек» модуля.       — Семь. Шесть. Пять.       Шесть рук одновременно вскинулись в одинаковом жесте — раскрытой ладонью вверх.       — Четыре. Три. Два. Один.       Кадр в углу моргнул и развернулся во всю ширь: теперь основная трансляция шла с камеры, установленной на «Бутоне». Полыхнули стартовые — четыре белые звездочки на серебристом обтекаемом корпусе.       — Старт!       Плыла внизу экрана Элэйши, но, чуть ли не впервые, на нее никто не смотрел. Все жадно вглядывались в дрогнувший и медленно стронувшийся с места силуэт модуля. Огоньки двигателей разгорались все ярче, в динамиках звучал спокойный голос Керса:       — Модуль — Центру. Мощность в норме, скачков не наблюдаем. Хорошо отцентровали, зар-разы, а как возмущались-то!       Зажав ладонью рот, Намар постарался не рассмеяться: ну, это же Керс, как от него ожидать полного следования правилам!       — Центр — модулю: данные получаем без задержек.       Ха, а в голосе руководителя-то удивление. Еще б его не было: даже во время переговоров с «Бутоном» была двухсекундная задержка, а тут нету.       — Модуль — Центру: набор скорости в пределах прогнозируемой нормы. Отклонений от курса нет.       Удэши там, на экранах, зримо расслабились. Теперь все дело за Керсом, это ему следить за приборами и подправлять работу двигателей. Его смены самые длинные, но и он будет возвращаться на Элэйши на тех участках, где нет необходимости в разгоне или торможении. Намар невольно испытал гордость за наставника, первого, кто вел космический корабль — а грузовой модуль, даже такой несуразный, им и был! — прочь от планеты. Вот сейчас остальные разлетятся проверять системы кораблика, который в лабораториях негласно называли «Искрой», потому что официально у модуля имени все-таки не было, потом отчитаются о выполнении и вернутся на Элэйши, оставив на первой вахте — на трое суток — Керса и Белого.       И будет маленький праздник. Намар был уверен: каждое возвращение Звездных на Элэйши будет праздником. Даже если их просто обнимут и похлопают по спине, радость все равно будет искренней. И они это учуют, не могут не учуять.       А чтобы кроме этого радости хватало, Намар намеревался еще немного поработать. К примеру, понять, почему нет задержки при передаче данных. Интересно же! Не с «пёсей» ли это связанно? А если да... Керс ведь тогда шутил про ювелирное «солнышко»? А вот Намар шутить не собирался. Это же какие возможности, если получится собрать совсем компактную установку! И алмаза на нее потребуется меньше, как раз обрезки, оставшиеся от сборки предыдущих, в дело пойдут. Рассчитать бы только... Ну, ничего. Трое суток на подготовку есть. А там он Керса удивит!       И Намар решительно поднялся с кресла, не заметив светлой улыбки Тайгара.       

***

      Не только на Горелке рождались нынче новые идеи и переживали за Звездных. Амлель сидела, подперев голову кулачком, смотрела старт с экрана крохотного инфа. Такие специально выпускали для лекарей, очень компактные и легкие, с мощным передатчиком, чтобы доступ к инфосети был откуда угодно. Мало ли, какие знания потребуются для лечения, все в голове даже удэши не удержать.       Ей на плечи лег теплый горский плед, шерстяной, с родовыми узорами анн-Теалья. И не оборачиваясь, можно было понять, кто пришел позаботиться о любимой наставнице, раз уж ее будущий супруг сейчас по уши занят очень трудным пациентом — с детьми всегда работать сложнее, а брат — далеко, на Центре.       — Амлель-кэтэро, ночь уже.       — Вот именно, — она укуталась в плед, притворно нахмурила брови. — И тебя это касается в большей мере, чем меня. Вот как пожалуюсь твоему деду...       — Не надо! Ой, ну, наставница! У меня же ночная смена.       — Да? А, точно.       Амлель слегка сконфуженно усмехнулась: заработалась, совсем график из головы вылетел.       — Тогда я тебя еще маленько поэксплуатирую. Поставь воду на травник, Яр, ладно?       Молоденький лекарь только смущенно кивнул и занялся тем, чем попросили. Амлель закрыла инф и невольно залюбовалась им. Чем-то он напоминал своего предка, с кем был схож коротким именем. Тот, когда вырос и остепенился, в полной мере приняв свой долг и свое призвание, тоже двигался так: плавно, будто танцуя, даже если занимался самым простым делом. Например, наливал воду в крохотный чайничек.       На Аэньяра Эону Ярлан был похож и еще одним: к нему, первому за несколько поколений, перешел дар целителя-интуита. Амлель всегда присматривала за потомками друга и наставника, еще и потому, что понимала: такое упустить нельзя, оставишь на самотек — и мало ли, как повернется. Эоне просто повезло, пусть он во многом и сам определял свою судьбу. Но — не встреться ему в самом начале один вороненок...       Ярлан предпочел всего добиваться наверняка, не полагаясь на волю Стихий. С самого детства он решил стать лекарем, как только понял, что его мать отличается от остальных людей.       Бабка Арайя анн-Теалья, вот уж кого в узде не удержишь, когда носила ребенка, свалилась с сильной простудой. По зиме дело было, в самые злобные, стылые вьюги, любившие вымораживать горло незадачливым и неосторожным. И пусть вылечили, не оставили без помощи — не прежние же времена, чтобы до больного лекарь порой по нескольку дней добирался! — но что-то все равно исправить не успели. Девочка родилась абсолютно немая. Огромное семейство анн-Теалья погоревало немного — и постаралось, чтобы малышка ни в чем отличий от других не знала. Разве что читать и писать она научилась рано-рано, в неполных четыре года, и всегда носила с собой крохотную тетрадочку и карандаш.       Ее назвали Ланья — «Тишина». И самой большой мечтой Ярлана стало подарить ей голос. Пусть тихий, едва слышный, но мало кто знал, как он мечтает не только читать по губам матери слова любви и одобрения, но и услышать их, сказанные вслух. Из этого детского стремления и выросла его увлеченность лекарским делом. Ну, и из восхищения четырежды-прадедом, конечно. И он подошел к исполнению своей мечты так же методично, как и ко всему остальному: сперва с отличием закончил школу, потом — Высшую школу целителей, и вот сейчас проходил практику в стенах лекарни, основанной предком. Вообще, его куратором считался нехин Вайнар анн-Эвоэна. Но как могла Амлель полностью доверить это кому-то другому, пусть даже родичу — дальнему, но родичу — анн-Теалья по крови?       А еще Амлель знала, что Ярлан со всем пылом юной души влюблен в нее. Знала, как ему было больно, когда рядом с ней появился Ниймар. Но ничего не могла с этим поделать. Так бывает — вот и все, что тут можно сказать. Оставалась надежда на то, что Ярлан все-таки перерастет эту свою влюбленность, что сможет посмотреть на нее иначе, как на любовь к наставнице и учителю. В конце концов, должен же сам понимать: не дали Стихии крыльев, не складывалась чистая, хрустально-прозрачная вода ни в какого зверя. Значит, искать свою настоящую любовь ему среди обычных людей. И кто уж знает, кто ему приглянется или сумеет на себя внимание обратить.       — Яр, как дед?       — Нормально с ним все, Амлель-кэтэро, ну что вы, — тот улыбнулся. — Просто по ветру ездил слишком много, уже встал и за дела принялся.       Нынешнему нехо анн-Теалья было чуть-чуть за девяносто. И он, как и все, в ком текла недавно обновленная силой удэши кровь, выглядел для своих лет очень молодо — не старше шестидесяти с виду, а иногда, взлетая в седло любимого жеребца, и вовсе младше. И, хотя большую часть обязанностей нехо выполнял сейчас его старший сын, все равно проводил много времени в разъездах по майорату и Эфару в целом. И только смеялся на все увещевания Амлель, что в его-то возрасте... Ну а она не могла не переживать за одного из тех, кого любила всем сердцем. Как за Яра сейчас, когда он тихонько вздыхал, разглядывая сквозь стеклянную крышку, как начинают собираться в закипающей воде пузырьки.       — Ты все еще злишься за ту выволочку?       — Нет, Амлель-кэтэро. Я понимаю, что был не прав, не поставив в известность об экспериментальной методике вас...       Он снова вздохнул, упрямо не глядя на нее. Амлель знала, что в изменчивых, как у всех потомков водных удэши, глазах плещется именно упрямство. Знала, что сейчас Ярлан расписывает обоснование для этой самой методики, и сделает это столь же скрупулезно, как и все и всегда. Просто в тот момент в нем взыграла кровь Аэньяра — и его же интуитивное знание о правильности метода.       Еще бы силу свою интуитивно чуять умел, балбес... Ох точно весь в Эону, хорошо хоть под присмотром надрывается, а не как тот в его годы. И хорошо, что космической программой не интересуется — а то бы точно голову сложил!       — Амлель-кэтэро, я тут подумал... Насчет «Светоча»...       — Ой! — Амлель прихлопнула рот ладонью, будто девчонка: ну вот, разозлила Стихии.       Ярлан вскинул голову, приподнял брови, но объяснения ее возгласу так и не дождался. Вместо него Амлель жестом предложила ему продолжать. Пусть лучше расскажет сейчас, чем втихую начнет что-то выдумывать.       — Вернее, я кое-что доработал, но не уверен в правильности наложения частей...       Амлель подавила желание постучаться о стол головой, а потом потребовать у Ярлана его ремень и всыпать от души за скрытность. И за то, что наверняка снова взялся за пока еще непосильную для юноши задачу.       — Так. Во-первых, что значит «доработал»? Надеюсь, только теоретически? Ярлан?!       Он глубоко и как-то судорожно вздохнул, полез в карман белого халата и выложил на стол звякнувший цепочкой амулет в виде сложенных лодочкой ладоней, филигранно вырезанный из мелкослоистого ункасита.       «Ладони Акмал», Амлель сразу их узнала — да какой лекарь их не знал. Такие хранились в лекарском центре в каждом мало-мальски крохотном поселении и выдавались, если требовалось как можно скорее доставить больного или раненого. Еще одно наследие Эоны. Но с конкретно этими «ладонями» что-то было не так, и дело было вовсе не в ункасите. Кстати, где этот балбес его вообще добыл?       На последний озвученный вопрос Ярлан признался, что кусочек ункасита ему привез Теалья. Стало ясно, откуда настолько мощный фон у мелкого, в общем-то, камешка. Но вот упорядоченность этого самого фона требовала изучения, и Амлель, приняв из рук Яра вместительную чашку с травником, углубилась в рассмотрение филигранно наложенных на амулет заклятий. Многоуровневых, на порядок сложнее привычных «ладоней». Нехин Вайнар ей вроде не докладывал, чтобы подопечный опять доводил себя до собственной лекарни. Значит, берегся в этот раз? Или просто ювелирность требовала в кои-то веки терпения и неторопливости? Что он вообще накрутил-то, неугомона.       — Яр, я не совсем понимаю...       — Я сейчас принесу схемы. А потом у меня обход, — Ярлан быстро ретировался из ее кабинета.       Описание работы над амулетом занимало исписанную на три четверти толстую тетрадь. Мальчишка не особенно любил инфы, хотя наверняка позже, удостоверившись в жизнеспособности своего детища, перенесет все в электронный документ и упорядочит. Пока же Амлель предстояло читать каллиграфический — в мать — бисерный почерк, разбирая иногда странные сокращения и рассматривая трехмерные схемы, старательно вычерченные на отдельно вклеенных листах. Наверняка в ночные смены и рисовал, вместо того, чтобы додремывать, как делали остальные. Ох и получит он однажды... Не ремня — так переутомления. Но пока бессонница грозила, кажется, именно ей.       — Мьело*, как ты думаешь: если мы пошлем в Совет требование и Ярлана приставить к награде — они совсем пеной изойдутся? — спросила она, услышав, как чайничек набирают снова.       В ответ прозвучал негромкий смешок.       — Что этот достойный потомок Эоны успел натворить?       — Тебе кратко или на оставшуюся половину ночи? — лукаво улыбнулась Амлель, аккуратно складывая последнюю вклейку.       — Пока кратко, для оставшегося времени, думаю, у нас найдется другое применение, — Ниймар наклонился, целуя ее в висок, поправил на плечах Амлель плед, почти неслышно вздохнув: он о безответной любви юного подопечного Амлель тоже знал. И помочь, увы, ничем не мог — это не болезнь души или разума, это всего лишь первая любовь. Но и злобы не держал: перерос ее уже давно, пережил и переспал. Что бы ни злословил в недобром настроении Теалья, удэши спокойней Ниймара теперь было поискать.       — Он, кажется, решил проблему, как доставить людей на корабль. И в полете их оберечь, — Амлель наклонила голову, прижавшись щекой к лежащей на плече ладони, сухой и чуть шершавой. — Эона бы гордился.       — Уверен, он и гордится. Там, за последним порогом, многое видно, если Стихии благосклонны,— Ниймар быстро и аккуратно пролистал тетрадь. — Нужно отправлять, пока это актуально.       Амлель не удивилась тому, как быстро он вник в суть. Удэши темной воды очень многое умудрялся постичь через «сны воды», поэтому из древнейших, проснувшихся в последние три столетия, обучился быстрее всех. Наверное, это было сродни «памяти камня», которой пользовался Акай.       — Еще полгода актуально будет, — тихо рассмеялась Амлель. — Некуда спешить, по крайней мере, настолько. Ночь — наша, вода ты моя темная.       Ниймар легко подхватил ее на руки, прямо в пледе, понес из кабинета прочь. Несмотря на заметную хромоту, двигался он неслышно, а когда хотел — то еще и плавно, без подскоков. Ну а замершего в тени коридора Ярлана просто талантливо «не заметил» и отвел глаза Амлель. Пусть хоть любимая не мучается от чужих болезненных чувств.