Accendimi

Зажигание произойдёт через без малого месяц. Ласт вытаскивает нож из лба с ошарашенным видом. Лезвие попало в премоторную зону коры, что на какое-то время обездвижило правую половину тела — едва удержалась на ногах. Эффект неожиданности также сыграл своё, и всё вместе дало не в меру любопытному армейцу время скрыться. Фотографию забрал сразу же, будто наибольшее сокровище, а вот на нож в голове Ласт ему было, похоже, наплевать. Возможно, он за ним и не вернётся больше. Случайно всё произошло или нет, но Ласт не покидает ощущение, что сегодня против гомункула впервые применили оружие, удар которого философский камень не залечит: психологическое. Разве мало в своей жизни она видела мужей и отцов? Уж точно нет. С половиной ещё и спала. Но многих ли из них она вынуждена была убивать в упор? Возможно, среди её жертв такие и попадались. Но чтобы она это знала — так впервые. Стрелять в подобный, вызывающий сочувствие, контингент, — задача Энви. Что он и продемонстрировал в Ишваре. Вопрос стоял не только в его способности менять внешность. Наверняка Отец знал с самого начала, на что способен каждый из детей, даже когда они сами ещё не подозревали. Ласт не чистильщик. Эта роль за Глаттони, а она в их тандеме — проводник. Также не грубая рабочая сила вроде Слосса, не темная лошадка вроде Прайда, не публичное лицо вроде Раса. Их функции действительно похожи с Энви, но он — куда более взятый в оборот убийца. Ласт скорее шпион (где ещё мужчины становятся более разговорчивыми, чем в постели?) и подстрекатель (любовь ослепляет и делает из людей идеальных марионеток). Убивает по необходимости. Необходимость в её лице возникает нечасто. В данный момент необходимость таки возникает, и неожиданно для самой Ласт даёт сбой. Во враге нельзя видеть человека, тогда он перестаёт быть врагом. И становится вполне конкретным, а не абстрактным, подполковником Маэсом Хьюзом, чья жена всегда будет выше Ласт по рейтингу взглядов в свою сторону. Пускай только от одного. Ласт никогда не светило и это. Мысли проносятся в голове так быстро, что складываются в алгоритм раньше, чем Ласт успевает на них сосредоточиться. Убийца. Чистильщик. Подстрекатель. Диверсия. Маэс Хьюз ошалело таращится на нечто, что стоит перед ним, угрожая пистолетом, и уже один раз поменяло внешний вид. В трубке ворчит недовольный голос связистки, но разговор с ней отходит на второй план. Что-то, что буквально только что выглядело как Мария Росс, теперь смотрит на него любимыми зелёными глазами. Разум подсказывает, что надо стрелять на опережение. Сердце не даёт. Хьюз до последнего надеется, что существо с внешностью Грейсии не спустит курок. Существо мешкается, переводит взгляд с Хьюза за его спину, и сержант запоздало понимает, что привлекло его внимание. Со стороны штаба слышится грохот, вой сирены, звук битых окон, а в стекле телефонной будки отражаются вспышки от взрывов учебных мин. Что-то происходит во дворе перед западным крылом. И это что-то явно не нравится ночному гостю. К тому же, гость тут не один. «Грейсия» морщит лоб и фокусируется на одной определённой точке, оборачиваться к которой Хьюз пока не рискует.  — Ласт, твою мать! — недовольно восклицает существо, и его интонация срывается на несвойственные для прежней роли нотки. — Это твой прицеп с ума сходит? Утихомирь его! Только от дела отвлекает!  — Как же легко тебя отвлечь, — сбоку от будки завлекающе звучит уже знакомый женский голос. — Он так устал после Лиора. Ну же, Энви, не лишай крошку Глаттони хоть какого-то веселья!  — Это веселье вылезет нам боком, — бурчит Энви. Хьюз осторожного оглядывается за спину и замечает свою противницу из библиотеки. Целую и невредимую, без единой царапины на лбу. Будто и не было удара ножом. Но он же попал, он помнит! Подполковнику становится не по себе от этой чертовщины.  — Не вылезет, — Ласт небрежно отмахивается. — Он мастерски заметает следы, ты же знаешь. К тому же, если тебе это так мешает, то сам с ним и разберись.  — Это твоя зверюшка, — у Энви нервно раздуваются ноздри.  — Фу, как грубо, — порицающе смотрит на него Ласт. — Это и твой брат тоже. Ну же, прояви к нему внимание хоть раз!  — Ты окончательно окосела, или сиськи весь обзор заслонили? Не видишь, что я чем-то занят?! — Энви визжит и трясёт пистолетом, с трудом удерживая яростную дрожь. Внешность начинает местами мерцать и меняться с женской на что-что неклассифицируемое.  — То, чем ты занят, метнуло нож мне в лоб. Насмерть, — ласковый тон Ласт моментально переходит в чистую сталь. — И я хочу разобраться с ним сама.  — Я не виноват, что ты облажалась, — вертит носом Энви. — Сейчас мой выход. Отвали, иначе прострелю колено. Восстанавливаться больно, сестричка. Ласт одним движением выпускает все пять клинков на левой руке. На лице ни тени былой обаятельности.  — Ни один мужчина не смеет безнаказанно так со мной обращаться. Я разберусь с ним, а если ты вздумаешь мешать, то исполосую тебя на кусочки раньше, чем ты нажмёшь на долбанный спуск. Восстанавливаться действительно больно, братец. Энви стоит в воинственной позе ещё несколько секунд, а потом недовольно фыркает и демонстративно вздергивает нос.  — Да не так уж и хотелось! Забирай своего неудачника, с ним всё равно дичайшие скучно! На ходу меняя внешность на что-то более маскулинное, фигура стремительно удаляется в сторону западного крыла. Хьюз застывает в напряжённой позе, готовясь в любой момент сорваться с места, нанести быстрый удар и скрыться в ближайшем лабиринте деревьев и тропинок. Темнота играет на руку, в столице режим строгой экономии электроэнергии: фонари зажигают попеременно, и сейчас очередь не этого квартала. Но фраза, произнесённая женщиной, когда Энви окончательно покидает зону видимости, вышибает из его логических цепочек последние звенья.  — А теперь слушай внимательно, если хочешь ещё хоть раз увидеть жену и дочь. Телефонная трубка, повисшая на проводе, ловко пересекается одним движением лезвия, преобразованного из указательного пальца. Ласт оказывается прямо перед ним — с какой же скоростью она движется? — и поспешно шепчет:  — У нас мало времени. Сейчас вернётся третий из нас, он не должен тебя увидеть. Снимай мундир и беги до первого канализационного люка. Спускайся вниз, сделай пару поворотов и жди меня там. Я найду тебя. Хьюз недоверчиво отшатывается и тянется рукой к метательным ножам в подкладке, но его запястье тут же перехватывается.  — Ты не понял с первого раза? — Ласт хмурится, продолжая буравить Хьюза взглядом.  — Почему я должен тебе верить? — растерянно спрашивает он.  — Я с мужчинами не нянчусь, — отрезает Ласт. — Если ты досидишься здесь до прихода Глаттони, он попросту сожрёт тебя. И в этот раз я не стану мешать.  — А где гарантия, что ты не добьёшь меня под землёй?  — Там же, где и причина, почему не добиваю сейчас, — клинок мягко касается шеи Хьюза. Офицер колеблется недолго. Боковое зрение оценивает пути отхода и, как бы не зашкаливали подозрения, спуски в канализацию. Ещё секунда — и синий мундир летит на землю. Ласт вглядывается в темноту прилежащего парка, где за Хьюзом только задвинулся на место чугунный люк. Встряхивает головой, силясь отогнать ощущение, что поступает неправильно. Что за глупость? Никакой ошибки быть не может. Она знает катакомбы под Централом лучше всех в этом городе, Хьюзу далеко не уйти. Конечно же, она сможет убить его в любой момент, а как иначе? Не слабость это вовсе. Нет-нет, это просто подготовка тыла. Видеть изнанку военного штаба Аместриса — не исключительная прерогатива Раса, она тоже может иметь своего человека среди потенциальных мишеней. Руководство видит не всё. Иногда, проникнув на нижние и средние ступени, можно узнать куда больше, чем сидя на верхушке. Да, вот эту версию она для себя и оставит. Спасённый солдат — благодарный солдат.  — Ласт, я не нашёл! — слышно даже издалека. Она снова натягивает беззаботное выражение лица, встречая Глаттони.  — Ты не встретил Энви? — старается произнести как можно небрежнее.  — Нет, — удивлённо смотрит на неё толстый человечек. — Ты мне сказала только Шрама искать. И я не нашёл.  — Вот так разочарование, — вздыхает Ласт. — Но ты хорошо искал, верно? Ты настоящий молодец. Задание искать Шрама она дала брату как первое и, возможно, не самое удачное, что пришло в голову на выходе из библиотеки. Но Глаттони не заподозрил подвоха. Для него сестринское: «Я слышала, где-то поблизости прячется ишварит; найдёшь — разрешаю его съесть» сразу стало безапеляционной истиной, не требующей проверки. Он всегда верит на слово, милый доверчивый Глаттони. И почти всегда слушается, как и в этот раз, когда она попросила не забывать о безопасности и скорее возвращаться, если найти Шрама не получится. Ласт переживала, чтобы он не столкнулся с Энви. Но пока всё идёт по плану.  — Я так хотел его скушать, — шмыгает носом Глаттони. — Ласт, я голоден! Я не ел уже целую вечность!  — Не драматизируй, — сестра произносит это одновременно с укором и снисходительностью. Удивительный тон, вырабатываемый годами и распространяющийся только на Глаттони. — Не этот, так другой. Хочешь сыграть в игру?  — Игру? — он смотрит на неё заинтересованно, его внимание полностью поймано. — А приз будет?  — Будет, — заверяет Ласт. — Я дам тебе кое-что съесть, а ты скажешь мне, что ты съел, хорошо? Только давай отойдём в сторону, чтобы нам никто не мешал. Они перемещаются в тень парковых деревьев. Ласт готова расцеловать Раса за этот режим экономии: при отсутствии фонарей достаточно отойти на десять метров вглубь, и вот уже из окон Централа не различат две фигуры даже с биноклем. Ну, разве что используют приборы ночного видения. Но для этого надо точно знать, куда смотреть, а приказа следить за окрестностями ночью никто не отдавал. Разве противнику выгодно, чтобы его соратников обнаружили? У них с братьями шестисторонний договор: гомункулы не суются в Централ, а Рас исключает возможность случайных обнаружений в городе. И пускай свою сторону договора Ласт сегодня нарушила, ситуация пока контролируется. Её визит в библиотеку никто не заметил, Глаттони орудовал на улице, а у Энви хватит ума не рыскать в истинном облике. К слову об Энви: темнота прекрасно скрывала ещё и от преждевременного обнаружения своими же.  — Тебе нужно будет закрыть глаза и немного подождать. Только не подглядывай! — заигрывающе говорит Ласт, но на самом деле внутри всё аж переворачивается. Одно неловкое движение — и объяснять придётся неподъёмно много. И чёрт с ним, с Энви, главная угроза не в нём. Вряд ли братья станут прикрывать её перед Отцом. От родства у них одно слово. Ласт тяжело дышит, возвращаясь к телефонной будке за мундиром. Опасливо осматривается. Расправляет тяжелую ткань и рассматривает кровавые пятна. Ещё не засохли, отлично. Это добавляет плану процент на успех. Оглядывается ещё раз и замечает движение возле мусорного бака неподалёку. Бродячий пёс. Прекрасно! Бедное животное не успевает опомниться и дать дёру, когда Ласт подскакивает сбоку и одним движением сворачивает ему шею. Могла бы пробить клинком на дистанции, но лишняя кровь собьёт с толку. Нюховая доминанта должна оставаться за человеческим запахом. Следующий шаг — неподвижное тельце усердно заворачивается в мундир, сверху — узел из рукавов, для пущей верности.  — Не жульничал? — мягко спрашивает Ласт, возвращаясь к Глаттони, и параллельно оценивает боковым зрением наличие Зависти в пределах видимости. Нету. Но действовать всё равно надо быстро.  — Мы уже начинаем? — Глаттони нетерпеливо подпрыгивает на месте, но глаза не открывает. — Ты что-то принесла, я чувствую!  — Давай усложним задачу, — Ласт буквально выдыхает следующую фразу, понимая, что классическим путём поедания обман легче раскроется. — Ты должен будешь поглотить это через врата. Ну вот, самое страшное произнесено. Ласт понимает, что это обязательное условие, иначе обман неминуемо раскроется. Тактильные рецепторы ротовой полости моментально подскажут Глаттони, что к чему, и пиши-пропало без-того-неидеальный план. Гнев Отца, в лучшем случае пытки, в худшем — чан переплавки. Или наоборот, в лучшем — чан?.. Лицо толстяка на какой-то миг вытягивается в удивлении, но практически сразу смягчается. Он послушно открывает рот и буквально разъезжается напополам двумя рядами зубов. Глаттони никогда не спрашивает у Ласт, зачем. Полное доверие. Странно даже для гомункула. Женщина выдыхает максимально бесшумно, насколько может. Словно камень падает со всей сотни её душ. Запакованный «подарок» исчезает за фальшивыми вратами, после чего они захлопываются, будто ничего и не было. Глаттони приоткрывает один глаз.  — Я знаю его? — скорее утверждает, чем спрашивает. — Я знаю! Этот смешной солдатик в очках!  — Ты помнишь, как его зовут? — Ласт хочет убедиться, что Глаттони понял всё, как надо, и не провалит роль невольного соучастника.  — Кажется… Хьюз! Я съел Хьюза! Я съел его! — радостно восклицает Глаттони. — Только вот…  — Что такое? — Ласт прошибает холодный пот, но голос держится неизменно ласковым.  — От него жутко воняло псиной, — грустнеет брат. — Я думал, солдатик будет вкуснее.  — Люди, — пожимает плечами Ласт, стараясь, чтобы это не выглядело, как нервный тик. — У них есть странная привычка селить в доме животных и считать их членами семьи. Никогда этого не пойму. Возможно, и у Хьюза кто-то живёт, вот он и пропахся насквозь.  — А другие солдатики вкуснее? Можно, я проверю? — Глаттони строит умоляющие глазки. — Ну, пожалуйста!  — Уже проверил на свою голову, — доносится со стороны Централа, и из тени вырисовывается силуэт Энви, уже в его привычной форме. — Какого чёрта ты носился вокруг штаба? Рас был бы в ярости, если бы его люди тебя заметили!  — Но ведь не заметили? — мурлычет Ласт. — Нет проблемы — не о чем и говорить!  — Я съел Хьюза, — хвастается Глаттони. Энви звучно хлопает себя ладонью по лбу.  — Просто прекрасно! Ты вообще о чём-то думаешь, кроме жратвы? Он был одной из основных фигур, что теперь без тела делать?  — Нет тела — нет дела, — отрезает Ласт. — Меньше дёргайся, ты после Ишвара совсем нервный стал. Перевод стрелок на личности моментально увенчивается успехом. Энви ёжится и сжимает кулаки.  — Ничего я не нервный! Ишвар был моим лучшим выступлением!  — Да-да, наша ты прима, — насмехается Ласт. Гомункул Зависти бросается к сестре, впивается в шею пальцами и душит со всей силы. В глазах Ласт темнеет от недостатка кислорода, но среди хрипов и судорожных попыток вдохнуть можно услышать смех. У неё получилось. Никто ничего не заподозрил. Она всю жизнь врала мужчинам, но своих обманывает впервые. И для дебюта всё прошло даже лучше, чем можно было представить.