Accendimi

Когда Ласт переступает порог бункера, Хьюз буквально-таки расплывается в сияющей улыбке. То ли её общество стало для него лучше, чем отсутствие вообще какого-либо, даже пусть она враг, то ли успел привязаться за время её ежедневных визитов, но кажется, что он по-настоящему рад её видеть.  — Думал, не придёшь, — признаётся он, смущённо почёсывая затылок. — Ты вчера привела Роя, и вроде как не отвечаешь за меня больше.  — Я и раньше за тебя не отвечала, — хмурится Ласт. — Больно надо было. Ты для меня потерянный элемент, фанат своей жены.  — Отвечала-отвечала, — не соглашается Хьюз и улыбается ещё шире. — А вообще-то, я соврал. Я и не сомневался, что ты так просто меня не бросишь. Я же твоё преступление против своих, к таким привязываются!  — Я пришла попрощаться, — выпаливает Ласт, понимая, что если не заткнёт Маэса сейчас, то позже просто не сможет этого произнести. — Рой перепрячет тебя. Возможно, мы видимся в последний раз.  — Это уже точно? — опешено спрашивает Хьюз. — Известно, куда?  — Конечно, нет, — хмыкает Ласт. — Мне он такого и не скажет. Кто подобным с врагами делится? Я не знаю этого наверняка, но… Думаю, это произойдёт очень скоро. Маэс вглядывается в её лицо, пытается переварить новости.  — А знаешь, — неуверенно говорит он, — при иных обстоятельствах мы могли бы стать друзьями.  — Я не дружу с мужчинами, — Ласт аж кривится от такой наивности.  — Со мной же получилось, — пожимает плечами Хьюз. — Мне кажется, ты можешь больше, чем сама о себе думаешь. Обо мне ты даже заботилась. Понятия не имею, почему, правда, но суть от того не меняется.  — Я о тебе не заботилась, — возмущённо выпаливает Ласт, но не от клеветы, а, скорее, от обличения. — Я просто соблазнить тебя пыталась, а ты не дался. И даже если бы у меня каким-то космическим образом получилось, у нас бы точно вышел недо-секс втроём. Ты, я, и заочно Грейсия. Хьюз давится смехом. Следом за ним и Ласт останавливает изначально абсурдный монолог и прикрывает рот ладонью, скрывая проступающую улыбку. Эмоции сменяют друг друга с бешеной скоростью, и там, где только что бушевала защитная злость, уже формируется светлая грусть. Кому она здесь втирает про соблазнение! Хьюз всё сам прекрасно видит, и её попытки оправдаться — верх нелепости. Она вынуждена признать, что частые встречи с этим помешанным на семье армейцем слишком прочно встроились в её рутинный маршрут. Теперь, если Хьюза переведут, освободится куча времени и отпадёт необходимость маскировать свои нецелевые отсутствия, что должно было бы радовать, но взамен приносит только ощущение, будто что-то весомое из её жизни просто выдернули. Против воли. Пустота вместо облегчения.  — Я тебя за это время совсем достал своей болтовнёй, верно? — судя по интонации Хьюза, он чувствует нечто подобное. — Но тебе будет не хватать моих историй, вот увидишь. Все сначала кривятся, а потом плачут на похоронах. Чёрный юмор — определённо не его конёк. Ласт выдавливает из себя улыбку, и Маэс замечает её усилие над собой.  — Шутка не удалась, — констатирует он. — Или я слишком попал. Но ты не расстраивайся, у тебя же останется Рой.  — Хьюз, ради всего святого! — Ласт закатывает глаза. — Никто ни у кого не останется, я просто передала тебя ему в руки. Мы по разные стороны, или ты забыл?  — Мне вчера так не показалось. При упоминании Мустанга возвращается чувство нехватки воздуха. Хьюз лезет не в своё дело и тем самым вытаскивает на поверхность воспоминания, которые она уже почти сутки малоэффективно заталкивает в глубины разума. Подальше от себя. Похоронить, чтобы казалось просто неудачным сном. Людям же снятся сны? Может, и ей снились, когда она пыталась спать, просто она их не запоминала?  — Рой, — буквально пересиливает себя она, когда возвращается к этой теме, — копает не под тех людей. Ты тоже пытался, и как помнишь, мы среагировали очень оперативно. Он рискует нарваться на то же самое.  — Он на рожон лезет, как и всегда в годы академии, хех, — Хьюзу вечно удаётся держать задорный тон даже на самых серьёзных темах. — Но не всегда трезво оценивает, насколько открыто стоит действовать. Там, наверху, творится что-то неладное. Много совпадений, не думала? Кто бы из ваших там не стоял, он слишком кроваво играет. Не врагу мне об этом рассказывать, конечно… Может, ты и не знаешь ничего. Нам тоже не всегда рассказывают о планах руководства, впрочем. Да, с чего это я взял? Не бери в голову. Я снова слишком много болтаю, — отмахивается Маэс в беззаботной манере. Ласт вглядывается в лицо Хьюза — такое светлое, такое искреннее. В его глазах трепыхается надежда и желание жить. Их видно намного сильнее, чем тогда, около телефонной будки — ведь всё ощущается иначе после того, как оказался на волоске от потери всего. Больше всего он мечтает вернуться к семье и абсолютно уверен, что это лишь вопрос времени. К жене и дочери, которые были похожи на тлеющие свечи, стоя у его могилы. Хьюз, Грейсия и Алисия превратятся в пыль, когда круг преобразования вокруг Аместриса замкнётся. Нужно было убедить Роя Мустанга выслать Хьюза в другую страну. Неважно, какую. Подальше от границы. Позже переправить к нему супругу с дочкой. Но это вызвало бы слишком много вопросов. Возможно, даже привело бы к опасным догадкам. И совершенно не сделало бы лучше. Потому, что таких, как Хьюз и его семья, сотни тысяч во всём Аместрисе. Чем они хуже, чем заслужили гибель против его спасения? Люди, которые любят, мечтают, строят планы, дружат, радуются, грустят, плачут. Дышат. Смотрят в небо. И совершенно ни о чём не подозревают. Все они станут историей, когда замкнётся круг. Их души достанутся одному Отцу? Разделятся между существующими гомункулами? Образуют новых? Ласт будет слышать их воспоминания в своей голове? От всех этих мыслей внезапно подкашиваются ноги, темнеет в глазах. Ласт пятится к стене, приваливается к ней всем телом и изо всех сил старается взять под контроль охватывающую её дрожь.  — Тебе нехорошо? — Хьюз бросается к ней. Ласт качает головой, силясь взять себя в руки ради конспирации, но уже слишком поздно. Маэс озаряется догадкой.  — Постой-ка! Да ты и сама об этом думала! Девушка морщится, пытается выдавить из себя опровержение. Голос пропадает в самый неподходящий момент.  — Ты думала! Ты начала задавать себе вопросы, да?  — За триста лет ваши людские мелочи становятся такими пресными, — изо всех сил изображает привычный образ Ласт. — Задавать вопросы — единственный выход не помереть со скуки.  — Не со скуки, — Хьюз тешится своей прозорливостью настолько, что слова прерываются смешками. — Ты стала сомневаться. Ну и ну! В логове врага-то! Много вас таких там?  — «Нас» ровно по счёту смертных грехов, и это всё, что тебе стоит знать, — уворачивается от ответа девушка.  — С ума сойти! — не унимается Маэс. — Рой знает? Хотя, с чего бы ему. Вы всего раз виделись. И вам точно было, чем заняться, кроме как говорить о твоих сомнениях, — мужчина подмигивает, и тут же с него слетают очки, сбитые Абсолютным клинком.  — Ты заигрался в свободу слова, — холодно чеканит Ласт. Тело понемногу начинает её слушаться.  — Понял, понял, — Хьюз картинно поднимает руки вверх. — Но знаешь… Рой соответствует фамилии, его несёт слишком стремительно. Раз уж так… Будь его страховкой. Для меня.  — Почему я должна что-то делать для тебя? — изумляется Ласт.  — Наверное, потому же, почему я сейчас жив, — пожимает плечами мужчина.  — У него уже есть страховка, — она цепляется на последний аргумент. — Весьма симпатичная.  — Лиза? — Маэс улыбается и явно хочет сказать что-то другое, отличное от последующих фраз, но не хочет больше провоцировать Ласт. — Она милашка со стальной хваткой, это уж точно. Но она частенько смотрит на него, когда стоило бы — за его спину. Если и вовсе не за свою.  — А кто за спиной?  — Вы. Воцаряется молчание. За видимым добродушием Хьюза Ласт перестала воспринимать его серьёзно, а это было ошибкой. Парень оказался куда более проницательным, чем можно было подумать.  — Для меня, пожалуйста, — повторяет он. Просит с надрывом в голосе. — Я не прошу предавать своих или стать шпионом. Просто страховкой.  — Есть разница? — Ласт уже даже не спорит. В этот раз не отвечает Хьюз. Пока он думает над разницей, Ласт получает долгожданные минуты тишины. *** Утро в Централе начинается, как множество других перед ним: армейцы в синих кителях снуют по коридорам; телефонистки отвечают на звонки по внутренним линиям: кто улыбается, пусть собеседник этого и не увидит, а кто и закатывает глаза на каждую фразу, пользуясь преференцией невидимки; где-то в районе столовой Цельнометаллический снова с кем-то громко спорит, и, судя по звону доспехов Альфонса, дело требует разнимания. Лиза Хоукай ходит с папкой важных бумаг и периодически бросает укоризненные взгляды на полковника через дверной проём коридора, потому что он снова создаёт видимость работы, но никак не настоящую трудовую активность. Разница ощущается только по двум пунктам: в воздухе уже не ощущается запах противного, самого дешёвого, но уже такого привычного сигаретного дыма, который стал вечным спутником Хавока. А в голове полный хаос из сомнений, догадок и перетекающих друг в друга вариантов, на кого бросить подозрение. Отчёт молодого рядового Рой Мустанг слушает на автомате, не концентрируясь на деталях. Кажется, что-то с водоснабжением казарм. Или с электроэнергией? По сути, не так важно. Большую часть молчаливо кивает, сфокусировавшись позади лица парня. Обещает разобраться.  — Вы даже не спросите, почему напрямую к вам, минуя нижестоящие инстанции? — удивляется солдат. Полковник переводит на него глаза и смотрит так, что юноша мгновенно бледнеет. Мустанг удивляется: неужели он настолько дурно выглядит сегодня?  — Понял, субординация, — лепечет солдат. — Прошу простить, виноват, товарищ полковник! Подрагивающей рукой отдаёт честь и быстро ретируется из кабинета, чтобы не получить чего погорячее недовольного взгляда. Мустанг нервно выдыхает, убеждается, что отвлекающий элемент окончательно скрылся за поворотом, и кричит секретарю:  — Не пускать никого! Дверь закрывается почти сразу, снаружи. Рою даже не приходится подниматься с кресла. Рука опускается вниз и нащупывает едва выступающий рычаг. При нажатии выдвигается небольшая плоская платформа, на которой лежит карта Аместриса с несколькими метками. Они наносились по памяти, по тем скудным наводкам Хьюза, коими он успел поделиться в бункере до преждевременного вмешательства женщины-гомункула. Ласт. Хм, она сама выбрала такое имя или её нарекли? В любом случае, получилось гармонично. Мустанг берёт карандаш и соединяет несколько точек. Он делает это не в первый раз, и скорее усиливает уже существующий контур, чем наносит новые ориентиры. Глаза слипаются — прошлой ночью снова не удалось заснуть. Уже несколько суток он живёт на одном кофеине и редких полудрёмах меньше часа каждый. На работе охватывает сонливость, но дома заснуть категорически не получается. Стоит голове коснуться подушки, как воспоминания наваливаются массовой атакой. Воспоминания разного характера. И мысли, которые активно ищут оформления в идею, но собираются только в гудящий пчелиный рой. Тогда Мустанг встаёт с кровати, садится за стол, открывает перед собой карту Аместриса и начинает в который раз обдумывать то, что сказал ему Хьюз. И Ласт. Женщина, которую он предпочёл бы забыть, но каждый брошенный взгляд на смятые простыни поднимает ненужные ассоциации. Линии, которые Рой наводит в десятый раз, получаются неровными, но полковника раздражает не это. Пока что картина абсолютно ни о чём ему не говорит. Там, где на карте изображена столица, в самую её сердцевину из-за плеча врезается стальной клинок, пробивает бумагу до древесины столешницы.  — Не советовала бы соваться сюда, — произносит знакомый мягкий голос. Рой инстинктивно дёргается к нижнему ящику, в котором лежит пистолет, но ещё один клинок пришпиливает ткань рукава кителя к поручню кресла.  — И это тоже глупо. Пуль не хватит, ты же знаешь. Ласт стоит перед ним с таким видом, будто только вернулась с аукциона, где продавали акции на Мустанга, и она выкупила контрольный пакет.  — Как ты сюда попала? Я велел никого не пускать. В Штабе усиленная охрана, — шипит полковник.  — В охране служат мужчины, а они так слабы, — смеётся Ласт. — Я всё это время была здесь. Когда ты пришёл утром на работу, я ждала тебя. В твоём кабинете куда больше мест, где можно спрятаться, чем ты предполагаешь.  — Замок не был взломан, — не верит Рой.  — Это и не требовалось, — Ласт вызывающе вертит ключом на указательном пальце. — Говорю же: мужчины слабы, а в моменты своей слабости ещё и жутко невнимательны.  — Обманула охрану, притащилась в мой кабинет, портишь мою мебель. Какого чёрта, гомункул?! — вспыхивает Мустанг. — Кажется, мы с тобой уже всё решили.  — Ну вот, опять, — вздыхает Ласт. — «Гомункул». У меня, вообще-то, имя есть. Я проделала столько сложностей, и тебе даже не интересно, зачем?  — Ты не скажешь. Опять, — пожимает плечами полковник.  — Возможно. А возможно, посоветую избегать вылазок в центр. Особенно третий квартал. Как бы тебе не казалось, что без твоего присутствия всё завалится, — заискивающе произносит Ласт.  — Искренне не понимаю, о чём ты. Не собирался в город. Сегодня график свиданий пустует, и нет, тебя не впишу, — скалится Рой.  — И ради этого кто-то ещё стоит в очереди на график? Бедные женщины, — в сердцах восклицает Ласт. — Полагаю, одна встреча тебя всё же заинтересует. Но она не стоит покинутого рабочего места.  — По-прежнему ни слова о том, с кем она, — перебивает Мустанг.  — О, братики донесут до тебя информацию куда лучше меня. К тому же, тогда никто не припишет мне лишнюю болтливость. Полковник нервно стучит пальцами по столешнице. Нерешительно тянется к органайзеру для бумаг, изымает из него вырезку из газеты недельной давности. Нельзя упускать возможности допроса — так его учили в армии. Никогда не знаешь, увидишь ли ещё когда-нибудь владеющего информацией.  — Какая симпатичная мордашка, — улыбается Ласт. — Надеюсь, она-то хоть попала в твой список свиданий?  — Попала. Только в другой список. Подозреваемых в смерти Хьюза, — сжимает кулаки Мустанг. — Пулю, подходящую по калибровке к её пистолету, изъяли из головы трупа. Так мне сказали. Но ты-то знаешь, что не было никакого трупа. И пули, выходит, не было. Но была надобность придумать красивую историю и найти козла отпущения. Марию Росс обвинили в убийстве и приговорили к смерти. Твоя была идея? Ты прикрывала свою задницу? Равноценный обмен, да? Где убавилось, а где и прибавилось? Хотела быть по-прежнему хорошей для своих?  — Много вопросов, — хмурится Ласт. — Быстро же ты меняешь тональность.  — Быстро ты меняешь стороны, — стоит на своём Рой. — Теперь-то у меня картинка складывается.  — Ничего у тебя не складывается, — Ласт с хлопком опускает ладонь на стол. — Можешь взять эту бумажку и сжечь её так же, как пытался сжечь меня. Вместо того, чтобы включить мозги и думать, кому это может быть выгодно, ты и сам создаёшь козлов отпущения, вот только знаешь, что? Ты видишь их вместо гонцов, приносящих полезные сведения. Девушка настолько же мертва, как и Хьюз, верно? Мустанг нервно комкает вырезку в руках, и под его пальцами она начинает дымиться.  — Я. Не. Меняю. Стороны, — Ласт буквально выплёвывает отдельные слова в лицо Рою, наклонившись к нему предельно близко. — Точно не из-за какого-то гиперчувствительного солдатишки. Рой вскакивает так резко, что кресло с грохотом отлетает к стене, разворачивается к Ласт и хватает её за горло.  — Генерал-майор Хьюз — не какой-то солдатишка, — шипит он, и по коже Ласт расползаются красные полосы из-под его пальцев. Девушка упирается коленом ему в живот.  — У тебя короткая память, — хрипит она, насколько позволяют сжатые на горле руки. — Он жив моими заслугами, забыл? Милый парень. Не будь у него жены, про которую он никому не даёт забыть… Мустанг резко отпускает шею Ласт и сплёвывает на пол.  — Какого чёрта ты здесь? — недоумевает он. — Говоришь, что не меняешь стороны. А до этого называла себя гонцом, приносящим полезные сведения. С чего мне верить, что это не западня?  — С того, что мы совсем одни в этой комнате, а ты такой беззащитный, — прищуривается Ласт. — Я могла бы проткнуть твоё сердце прямо сейчас. Никто бы не успел прийти на помощь. Но я ведь этого не делаю, верно?  — Пока не делаешь, — уточняет Мустанг. — Не понимаю твоего альтруизма. Я зачем-то тебе нужен?  — Мне никто не нужен, — томно прикрывает глаза Ласт, обвивает своей ногой его колени и проводит по лицу тыльной стороной ладони. Мустанг прижимает её к столу и целует — жёстко, вкладывая в поцелуй отвращение вперемешку с притяжением, которое сам в себе пытается задавить.  — В этот раз лучше, — усмехается Ласт. — Появляются эмоции.  — Ты враг, — полковник возвращает на место кресло и старается больше не встречаться взглядами с собеседницей. — Я вынужден отметить, что спасение Хьюза многое для меня значит. Но по-прежнему не понимаю, что тобой движет. Потому не могу доверять.  — Не доверяй, — пожимает плечами Ласт. — Просто не лезь в потасовки. И меньше верь руководству. Быстрым движением, что Рой и осознать не успевает, она наносит царапину ему на щёку Абсолютным клинком и со словами: «Это на память» покидает кабинет. Мустанг мысленно молится, чтобы её появление в коридорах Централа из ниоткуда никому не показалось подозрительным.