***
— Не понимаю, почему старост школы избавляют от маскарадных костюмов. — ворчит Малфой, разглаживая состаренную для праздника мантию и выставляя на комод светящуюся краску для лица, чтобы было быстрее собираться после собрания. — Потому что у нас и так дел полно. Не до костюма. — тянет Риддл, поправляя свой значок перед зеркалом. — В прошлом году мы знатно повеселились, организовывая игру для младших курсов, но в этом году это уже не так интересно. Хотя моя точка по-прежнему будет на высшем уровне. — Да, скучно? И именно поэтому ты провёл столько вечеров продумывая все задания с ребятами. — выгибает бровь Том. — Я не хотел, чтобы вышло плохо. Тотальный контроль, между прочим вместо тебя этим занимался. — морщится Абраксас. — Крэбб доложил, что сторонники Грин-де-Вальда планируют проникнуть в Хогвартс во время праздника. Студенты будут наиболее уязвимы в лесу. — меняет тему Риддл, переходя на серьёзный тон. — Ты уже доложил Диппету? — Само собой нет. Если они настолько тупы, что Крэбб это узнать смог, а они нет, то мне жаль магическое общество, ведь им придётся разочароваться завтра утром в своих защитниках. — безразлично кидает Риддл. — На кону жизни сотни слизеринцев! — вспыхивает Абраксас. — И ещё трехсот других детей. Мы продумали с Диппетом и Джин систему, по которой каждая из групп сможет подать сигнал и переместиться в школу, сейчас проведу инструктаж для всех, как этим пользоваться. — он берет паузу. — Само собой это на всякий случай. Я не просил позвать авроров. Их заменим мы, если что-то пойдёт не так. — Почему ты не рассказал раньше? Думаешь я могу быть предателем? — напрягается Абраксас. — Думаю, что предатель может нас подслушивать. — пожимает плечами Том. — Заметь, мы даже инструктаж заранее не провели, чтобы усложнить жизнь тем, кто соберется к нам в гости ночью. — Может предателя вообще нет? — Может кто-то может попасть в Хогвартс без помощи изнутри? Пока мы не знаем правды, лучше подстраховаться. — Том, этот план похож на сумасшествие! — хмурится Малфой. — Ты в меня не веришь? — Верю больше, чем в кого-либо другого. — тихо произносит Абраксас, соглашаясь. — И в нас тоже верю. — Лучше следи за своей напарницей. Как бы она не переметнулась случайно на другую сторону, мало ли с чем её изменения связаны.***
— Мы все ещё можем поменяться. — уточняет Диана, заходя в комнату после финального собрания организаторов. — Ну, нет. Забыла? Мы же играем, я не могу упустить такой возможности. Да и работаем мы в паре просто отлично. — Будь аккуратнее. Я знаю, что Абраксас тебя не только не тронет, но ещё и постарается защитить, если что. Но это всё же Запретный лес и совсем не твой год. — Я буду самой осторожной, как всегда. — Диана не может сдержать смешок в ответ. Гриффиндорка ни что иное, как сама противоположность слову осторожность. Хоть и старательно это скрывает. — Это прозвучит жестоко, но мне жаль, что ты попала сюда именно в этот год. Я бы хотела показать тебе Хогвартс таким, каким я его любила. Спокойным. Тот Хогвартс, который был не только местом, в котором можно спрятаться от всего, что происходит в мире, но местом, из которого есть куда уехать, но все равно хочется вернуться. — Ты сейчас сказала, что Афелии стоило умереть раньше? — Гермиона не может совладать с эмоциями на лице. — Нет, вовсе нет. — она одёргивает плечами. — Надо уложить твои волосы как-то иначе. Слишком аккуратно и красиво для Хэллоуина. Спустя минут двадцать Гермиона рассматривает в зеркале своё отражение. Светящаяся в темноте краска на лице, пока это просто белый слой. Словно она кукла, автор которой брал за образец цвет лица, от которого ушла вся кровь. Завитые волосы, торчащие в разные стороны. Словно она опять на первом курсе. И не было тысячи попыток и опытов с выпрямляющими зельями и заклинаниями. Отвратительная картина, если честно. Ей не нравится своё отражение. Холодным глазам Афелии не идёт беспорядок на голове и чересчур белый цвет кожи. И оборванная мантия, как у дементора, тоже не идёт. Она куда лучше бы смотрелась в парадной изумрудной. Гермиона резко зажмуривает глаза и сжимает кулаки. Я не Афелия, я Гермиона Джин Грейнджер, магглорожденная, подруга Гарри Поттера. Я не Афелия. С её сознанием всё в порядке. Просто ей по-настоящему нравится быть Лестрейндж. Они с Дианой выходят из комнаты к назначенному времени. — Эй, Лестрейндж, выглядишь жутко отвратительно! — из дальнего угла гостиной кричит Алектус. — Взаимно, Лестрейндж, твой видок кошмарно страшный! — не остаётся в долгу Гермиона. И Диане остаётся только усмехнуться от того, как быстро они спелись. У Афелии так не получалось. — Ди, я бы попробовал и тебе комплимент сделать, но твой брат и так на меня косо смотрит. — Продолжает Ал. — Эдд, я бы на твоём месте постарался со мной договориться. Нехорошо ссориться с человеком, который проведёт с твоей сестрой самую страшную ночь в лесу вдвоём. Розье строит ещё более угрожающую гримасу, но в итоге сдаётся и на лице начинает играть улыбка. — Не видел ничего более жуткого, Ди. — подхватывает Эдд. — Ал, теперь как ее жених, ты просто обязан мне врезать. — Ещё пять минут, и от нашей пунктуальности не останется и следа. Зато мы будем официально признаны факультетом с самыми глупыми шутками. — огрызается Орион. Участники игры давно в большом зале. Через пару минут к ним присоединятся их кураторы, а остальные организаторы, задействованные в лесу, выйдут из школы через чёрный ход. Каждый факультет приходит к назначенному месту целиком. Все вместе, чтобы никто не потерялся, не проспал и не забыл. Все вместе, потому что любой праздник — это повод стать ближе. Или хотя бы немного поработать бок о бок в команде, да просто пройти по школе рядом.***
— Страшно? — они идут в тишине уже минут десять. Все что ее нарушает: хруст засохших веток под ногами, крики совы, ветер, гуляющий в листьях, и звуки неизвестного животного в чаще леса. Гермиона счастлива, что они подготовили все необходимое для своей точки ещё утром. Сейчас она была просто не в состоянии этим заниматься, всё, что было у неё в голове, это защитные заклинания и слова Тома: красный — опасность. Зелёный — я справлюсь, подмога не нужна. Синий — я не справился, уводите детей, остальные сюда. — Нет. — врет девушка. — Знаешь, возможно, тебе было бы спокойнее, будь на моем месте твой брат, присутствие родного человека всегда успокаивает. Но я в отличие от него много тренируюсь с Томом. В этом лесу намного безопаснее остаться со мной. — Малфой, кого из нас ты сейчас успокаиваешь своей болтовнёй? — огрызается Гермиона, вспоминая, как на первом курсе без умолку трепался его внук почти на этом же самом месте. Семейное, видимо. — Между прочим, весьма действенная техника. — он оглядывается по сторонам, проводит волшебной палочкой и перед ним вырастают четыре сундука, ещё взмах Гермионы и вдали появляется морок, Абраксас вызывает стелющийся по земле туман. — Когда это все закончится, я выберу самый большой кусок пирога, что найду за столами и съем его, облив клубничным вареньем. — мечтательно тянет Грейнджер. — А фигура? — Малфой облизывает губы, представляя себе угощение, обрисованное девушкой. — К Мерлину фигуру. — Ты сильно изменилась за лето. — до Гермионы быстро доходит смысл сказанного. Она сначала вздрагивает, но потом расслабляется. За лето, это не с одиннадцатого сентября. — Видно были причины, но я ни черта не помню. А что, не нравятся изменения? — Нет, что ты, наоборот. — усмехается Малфой. — Мне давно ничего так не нравилось, как твои изменения. — он понимает, что вгоняет её в краску. И понимает, что его слова могут звучать двусмысленно. С другой стороны, ему совершенно наплевать на эмоции и чувства Афелии Лестрейндж. Она для него инструмент, не более. Как и была всегда. Ему не плевать на эмоции Тома, которые начинают появляться при упоминании о ней. Их природа для него удивительна, но пока они есть, Афелия важная деталь в механизме под именем Риддл в глазах Малфоя. — Смотри, первая группа. — переводит тему Гермиона. Абраксас поворачивается в направлении, которое указывает ее рука, выпрямляет спину и делает устрашающий вид. И девушка выдыхает. Она потом разберётся с его внезапно проснувшимся дружелюбием. Сейчас есть дела важнее. Она произносит заученные фразы на автомате. Как миллион раз произносила заученные рецепты зелий, свойства растений, эффекты от заклинаний и прочее в классе. Она повторяет текст, не задумываясь. Малфой, напротив, вкладывает смысл в каждое произнесенное им слово, он разыгрывает перед группой моноспектакль, он активно жестикулирует, вживаясь в понятную только ему роль. И открывает взмахом палочки сундуки. И выпускает боггартов. Они мечутся, вот один из них превращается в самого дьявола, второй похож на Грин-де-Вальда, третий обращается в свинью, четвёртый в летающую обезьяну. А потом идут змея, чья-то бабушка, гигантский паук, огромная неваляшка, клоун… мелькают палочки, старшие отодвигают младшие курсы за свои спины. Боггарты снова меняют свой внешний вид, кто-то не выдерживает и выстреливает в них снопом разноцветных искр. Само собой, ничего не происходит, боггарты продолжают пугать. И наконец кто-то отправляет их в сундуки. Гермиона подхватывает запал Малфоя на завершающей речи. И их голоса начинают звучать гармонично. Ребята уходят с их точки в полном восторге. — Ты все-таки испугалась. — констатирует как факт Абраксас. — А ты всё-таки актёр без должного признания. — не остаётся в долгу Грейнджер. Интересно, а с его внуком тоже можно было так разговаривать? Она в очередной раз упускает из виду многие факторы, разделяющие Афелию и Гермиону. Ей легче живётся с закрытыми глазами. Группы приходят одна за одной. Но никто не стоит в ожидании. Они беззвучно смеются с Вальбургой, пока ее дети справляются с заданием, а когда появляется группа Рона, Гермиона сочувствует ему, потому что сразу четыре боггарта превращаются в пауков, и он невольно выпускает в них заклинание вместо своих детей. Абраксас был в бешенстве, зато группа готова качать Джордана на руках. И в конце концов они теряют счёт. Ноги начинают ныть, глаза не просто привыкают к темноте, а напрочь забывают, что бывает свет. И мозг перестаёт реагировать на треск веток, колыхание кустов и другие звуки, что пугали в начале. — Ты не замёрзла? — учтиво спрашивает Малфой в перерыве. — Я захватил запасную мантию. — Что тебе от меня надо, что ты так заботишься? — Абраксас усмехается на её вопрос. — Ты просто девушка и, как априори более сильный человек, я напоминаю тебе об этом своей заботой. Грейнджер закатывает глаза, ей хочется сказать ему пару колкостей в ответ, но она не успевает. Перед ними вырастает группа во главе с Уизли и Лонгботтомом. Малфой заводит свою шарманку, Гермиона покорно подхватывает, мысленно думая о правах женщин в этом времени, и приходит к мысли, что если права эльфов защитит она в будущем, то вот за равноправие полов стоит начать бороться здесь и сейчас. Ее отвлекает от мыслей вспышка света вдалеке. Наверное, показалось. Она старается не отвлекаться. Мало ли что вышло из-под контроля. Над лесом появляется сноп искр. Они освещают кроны, окрашивая их в алый, и спускаются вниз, погружая стволы деревьев до основания в красный цвет. Группа замирает, как и ее кураторы, боггарты остаются внутри сундуков. Зеленый свет, поднимающийся над лесом охватывает радиус намного больше, чем до этого красные искры, заклинание выпустил кто-то достаточно сильный, можно выдохнуть. Но через пару минут женский крик разносится по лесу, воздух снова застревает в легких. Гермиона закрывает рот рукой. Перед глазами события третьего курса: этот же лес, Гарри даёт отпор дементорам. В лесу оборотень. Пятый курс: в лесу Грохх, и кентавры нападают на Амбридж. Она вертит головой, в глазах отражается ужас. Что могло пойти не так? Почему в этом лесу не может быть просто спокойно? Абраксас вытягивается, как струна. На лице ни испуга, ни удивления. Уизли сжимает свою палочку, лицо напрягается. Лонгботтом кладёт на его плечо руку, сдерживая. Над лесом выпускают синие искры. Цвет спускается вниз по стволам, словно кровь бежит по венам, и вселяет панику. Гермиону как будто обливают холодной водой. Изнутри просыпается что-то звериное. Она сама составляла карту. Там, в той стороне, точка Дианы и Алектуса и недалёко от них новые друзья Рона. Она готова поверить во все что угодно и начать молиться прямо сейчас, чтобы с ними ничего не случилось. Но Гермиона не помнит ни одной подходящей молитвы, зато знает массу заклинаний, которые могут помочь. Она выжидающе смотрит на Малфоя. Он с ней или нет? Он на стороне школы или тех, кто спровоцировал ученика выпустить красные искры. — Быстро в Хогвартс! — почти ревет Абраксас. — Не смей мне указывать, что делать. — не менее агрессивно отвечает ему Уизли. — Септимус, сейчас не время. — одергивает его Арфанг, пока младшекурсники жмутся друг к другу в ожидании портала, а четвёртый и пятый курсы пытаются их успокоить. — Мы уйдём, а они себе всю славу заберут. — надувается рыжий, его глаза чернеют от злости. — Ты идиот, Уизли? Я понятия не имею, что там произошло, это опасно для детей! Быстро все встали в круг и исчезли! — Гермиона готова поклясться, что Малфой сейчас взорвется, но на это решительно нет времени. —Продолжайте ругаться, а я к брату. — из неё снова вырывается низкий гортанный голос, который не предвещает ничего хорошего. — Стой, Моргана тебя заколдуй! Ты с ними должна исчезнуть. — ругается вслед Малфой, но не двигается с места следом за ней, пока дети все еще здесь. — Достали! — вскрикивает Лонгботтом, хватая Уизли под локоть, он активирует портал, его группа быстро реагирует и все они исчезают. Арфанг никогда бы не сбежал в любой другой ситуации, но условием Диппета на разрешение порталов была их активация и работа с двумя кураторами группы. И никак иначе. Друг рычит, он сам готов зарычать от злости, но сегодня важнее защитить детей.***
Том уютно устраивается на одной из полян леса, он облокачивается спиной на неизвестно откуда взявшийся здесь валун и вытягивает ноги. Его игра в честь Хэллоуина работает, как часы. Один единый механизм. И подтверждением этому была спокойно сидящая с другой стороны валуна Джин. Если бы она сомневалась хоть в чем-то, если бы хоть что-то ее беспокоило, после того, как она весь день проверяла каждую мелочь, тогда да, в игре были бы недочеты, но девушка спокойно сидела, прикрыв глаза. Как всегда, в тишине. Как всегда, с головой в своих мыслях. Том готов был бессчетное количество раз благодарить директора за то, что тот выбрал ему в напарницы на этот год именно её. — Это войдёт в историю. — он сам прерывает тишину. — Ты же знаешь, что история не любит хорошие, добрые события. Хочешь отложиться в памяти людей — облажайся, а лучше устрой скандал. — тихо отвечает Уильямс. — Значит мы будем первыми, чью хорошую работу запомнят. — Восхищаюсь твоей самоуверенностью. — без эмоций бросает Джин. Они снова погружаются в тишину. Сколько времени проходит в ней? Когда первая вспышка появляется в глубине леса, Том вскакивает на ноги. Должно быть показалось. Кто-то из учеников не рассчитал с заклинанием. Когда лес озаряют красные искры, на ноги вскакивает Джин. — Бегом в Хогвартс за профессорами и жди сигнал, я найду место откуда выпускали искры. — и, если получится, убью того, кто решил, что может испортить мое мероприятие. Она кивает за его спиной, но ему и не нужно это видеть, чтобы знать, что она его послушает, но пока она стоит, как вкопанная, ожидая будет ли зеленый свет. Когда третья вспышка озаряет лес, Том выдыхает, кто-то уже идёт на помощь, его ребята по всему лесу, они справятся. Там слишком много старшекурсников, слишком много его людей, чтобы что-то могло случиться. Но Том все равно срывается с места. Он словно сумасшедший бежит в чащу, туда откуда только что была вспышка. Не видя ровным счётом ничего перед своими глазами, не замечая панику, которая воцаряется среди вековых деревьев. Женский крик разрезает его слух, словно нож. Он хочет закрыть уши и упасть на колени. Он хочет исчезнуть, чтобы никогда его не слышать. Не сегодня. Только не сегодня. Не перед его триумфом. Синие искры разлетаются по лесу, оповещая всех, что нужно эвакуировать группы. Риддл ненавидит, когда его планы разрушают. И бежит ещё быстрее. Благо, что это теперь совсем близко. Там, где несколько минут назад были вспышки сейчас темнота. В абсолютной тишине слышен только тихий женский плач. Время замирает, он словно в замедленной съемке идёт на звук. Перед глазами расплывается картинка. Ненависть наполняет его изнутри. Ему не только испортили праздник, у него отобрали возможность отомстить. Поляна пуста, кто бы это не сделал, его здесь нет. Риддл делает ещё пару шагов, выходя из зарослей на небольшую поляну, коих миллион в Запретном лесу. Под ногами хрустят засохшие ветки и, кажется ещё прошлогодние, иголки сосен, таких редких здесь, но таких ароматных, таких успокаивающих. Он старается высоко поднимать ноги, чтобы не споткнуться о корни деревьев, торчащих из-под земли словно гигантские змеи, замершие от заклинания какого-нибудь сильного волшебника. Вдалеке сжимается и льнет к стволу Розье, она и есть источник мерзкого плача. Но Том уверен, что она — это далеко не все, что он должен увидеть здесь. Его взгляд цепляется за тело, лежащее на земле. Обездвиженное. Не моргающие, стеклянные глаза смотрят в небо. — Фините Инкантатем. — ничего. — Фините Инкантатем! — с надрывом в голосе. Крик вырывается из его горла. Нет, не сейчас, только не сейчас. Какого черта сейчас?! Давай, вставай, оживи. Тело лежит на земле в противоестественной позе, девочка не могла замереть в ней, она не могла ее принять сама. Но вполне могла упасть в неё, отлетая от заклинания. Что с ней сделали? Это было непростительное или она умерла от удара головой? Кто вообще разрешил ей умирать сегодня? — Сара?! Сара! — голос словно из другого мира, как будто эхом доносится до Тома. Он без интереса поворачивает голову, чтобы посмотреть, как Афелия пересекает несколько метров и падает на колени перед телом девочки. Ищет пульс, трогая ладонями остывающую кожу, она ведь должна остывать? Том не уверен до конца, он никогда не трогал мертвых. Видел миллион раз, но никогда не трогал. Том ненавидит мертвых. Афелия поднимает ее руку, щупает запястье. А потом выпускает с вскриком, и рука Сары, как плеть падает на тело. Откуда взялась здесь эта чертова Лестрейндж? Что за талант у неё оказываться там, где Риддл совершенно не хочет ее видеть? Почему она осталась в лесу, после синей вспышки, и где его парни? Где черт возьми они все? Великий Салазар, она хотя бы в порядке? Может и её убить под шумок в отместку за то, что отправила его недавно в воспоминания из детства. Да какое ему вообще до неё дело сейчас? Сейчас, когда все рушится из-за того, что он не досмотрел, что его парни не досмотрели, что он не предупредил директора. Как вообще работает это чертово министерство? О, он хочет разобрать его по кирпичику за их глупость. Проходит несколько секунд, возможно, меньше. Но для Тома это нескончаемые часы в вакууме, где они вдвоём с телом Сары и призраком Афелии, где-то за его пределами. Когда он убил Миртл, он ничего не чувствовал. Он помнит ее лицо перед смертью и после. Он помнит, как она испуганно плакала. Он помнит каждую мелочь из того дня. И он помнит лица отца и деда, и всех тех, кто был в доме. Он наслаждался. Он жил, он чувствовал. И ему не было страшно, в те моменты он не боялся смерти, он ее побеждал. Но сейчас не он был убийцей, и не он был человеком, отдавшим приказ. Он не смог защитить свое дело. Он слабее, чем Грин-де-Вальд. Его люди медленнее, его люди хуже. И Риддлу страшно. Он снова мальчик из детского дома, он снова ничего не может сделать со смертью. Второй раз за месяц. Это слишком часто, слишком много для человека, с которым подобного не случалось уже года четыре как. Он снова проклинает своё прошлое, снова вздрагивает слыша в голове, как его окликают по имени воспитатели. И он ненавидит их и своё имя. — Лестрейндж, чтоб тебя… — из-за деревьев выскакивают Абраксас и Алектус. — Том? Голос друга доносится издалека. Он не хочет, не может на него реагировать. Чертово имя, будь ты проклято. Оно приносит неудачи, оно не приближает его к цели. — Там Диана! — Алектус вцепляется пальцами в предплечье Малфоя, указывая свободной рукой в сторону. Его невеста сидит метров в десяти от них, свернувшись калачиком у корней старого дерева. Ее плечи дрожат от уже беззвучного плача. И она кажется невероятно маленькой и беспомощной. — Идём. — Абраксас выводит и себя, и Лестрейнджа из оцепенения. Ждать реакции Тома бесполезно, если Саре ещё можно помочь, это сделает Афелия, а вот привести в себя Ди придётся им. Риддл слышит, как они уходят и слышит, что к ним подтягиваются все новые и новые люди. Но не может ничего сделать, он словно каменеет от ужаса, охватившего его с ног до головы. — Том. — кто-то дотрагивается до его руки. Он хочет было ее одернуть, но понимая, что тело его не слушается, просто переводит взгляд на того, кто посмел к нему прикоснуться. Афелия стоит рядом, выпрямившись во весь рост, но все равно ниже его почти на голову. Испуганная, слабая. Она не плачет, но дрожит от страха, бледная, без вызова в глазах, без ненависти, презрения. Наоборот, она словно ищет в нем поддержку. И Том выпрямляется. — Том, она мертва, что нам теперь делать? — он староста, он главный организатор Хэллоуина, преподаватели и директор будут тут с минуты на минуту, но пока он принимает решения. И он несёт за них за всех ответственность. Разве мог это делать тот, маленький мальчик из детского дома? Разве может он оставаться этим мальчиком сейчас? Под белым светом от полной луны, с самого начала не обещающей ничего хорошего во время ее дежурства над планетой, Риддл первый раз в своей жизни питается не страхом перед ним. Первый раз он чувствует такой сумасшедший прилив сил, растекающийся по его телу от места, где Лестрейндж касается его кожи. — Том, нам надо выбираться из леса… Помоги нам. — ее голос тихий, но его оказывается достаточно, чтобы вернуться в реальность.