Директор Диппет заходит в свой кабинет первым. Следом за ним Альбус Дамблдор, Герберт Бири декан Хаффлпаффа, Гораций Слизнорт, Глория Суам декан Когтеврана. За ними, опустив головы, идут старосты школы, а после них Абраксас, Афелия, Алектус, Диана и Тиндарей. Процессию завершает аврор, прибывший в срочном порядке из министерства.
Когда все рассаживаются на заготовленные директором стулья, Диппет взмахивает палочкой и запирает все двери и окна, не давая никому извне подслушать, что происходит в его кабинете.
И без того не дружелюбная атмосфера, царящая в башне директора, накаляется до предела.
— Это уму непостижимо. — начинает Армандо Диппет. Том отмечает, что эту фразу он говорит уже не первый раз за сегодняшнюю ночь, и каждый раз у него получается это сделать с новой интонацией. — Я надеюсь, что вы все понимаете серьезность происходящего, и я хочу услышать от вас правду. Если в словах хоть одного из вас я засомневаюсь, вас всех ждёт сыворотка и омут памяти, вы меня поняли? — он практически рычит. Его лицо стало красным ещё в лесу, когда он первый раз увидел труп, даже находясь в темноте, Том был готов поспорить, что оно приобрело багровый оттенок. Сейчас же профессор был похож на нервный помидор, брызжущий слюной во время речи. На его фоне даже недружелюбно настроенный Дамблдор казался ангелом во плоти.
— Директор, позвольте начать с Тиндарея, моему ученику не следует волноваться ещё больше, слушая версии остальных. — голос профессора Суар мягкий, однако женщина то ли специально, то ли неосознанно принимает боевую стойку, выпячив грудь вперёд, показывая, что своего ученика в обиду не даст.
Сколько Лавгуд выпил успокоительного за последние два часа, неизвестно, пожалуй, даже самой мадам Маскул, школьной медсестре, которая сопровождала его всю дорогу от леса и до кабинета директора. Он сидит, смотря в одну точку, размеренно раскачиваясь вперёд-назад, словно умалишенный. А его глаза остаются сухими, и это, пожалуй, худшее, что может быть. Лучше бы он выплеснул все свои эмоции наружу.
Диппет и аврор соглашаются.
— Тиндарей, расскажи, пожалуйста, как все было, что ты видел, почему Сара осталась одна? — вместо аврора начинает декан Когтеврана.
Риддл старается переключиться на его речь, ему действительно интересно, как так вышло, что он отпустил девушку в одиночестве проверить источник непонятной вспышки. Но его мысли непроизвольно то и дело возвращаются к Афелии, которая каким-то чудом успела привести себя в порядок во всей этой суматохе, от девочки, которая просила его о помощи в лесу не остается и следа. На ее лице снова красуется привычная маска, не дающая пробиться ни одной эмоции, от белой краски не осталось и следа. Потрепанная мантия приобрела первоначальный вид, и теперь переливается от света свечей на стенах, дорогая чёрная ткань струится вниз, останавливаясь на два сантиметра выше чёрных лакированных полуботинок. Афелия даже их успела почистить. Полная противоположность подруге, которая на её фоне теряется и совсем не похожа на слизеринку.
Лестрейндж безразлично разглядывает каждого из присутствующих своими холодными карими глазами, иногда морщит нос, будто что-то вызывает неприятное воспоминание.
Но все же кое-что в ней изменилось. Том теперь чувствует не только запах её духов, его не покидает ощущение, что её магия вырвалась наружу в лесу и сплелась с его.
Он чувствует её магию.
— На нашу точку пришла группа, и мы начали проводить задание, — голос Лавгуда звучит совершенно безэмоционально, словно он робот, словно кто-то дергает за ниточки, чтобы он говорил. Но никто не дергает. — Она увидела вспышку в лесу, словно кто-то переместился, но вспышка была слишком яркой, непохожей на обычное перемещение. Так как большая часть задания была на мне, я остался с группой, а она пошла проверить, что произошло. Потом были вспышки и крики, мы начали эвакуировать группу. Я не мог уйти, пока дети оставались на месте. Но кураторы быстро среагировали на синий цвет и активизировали портал. — он шмыгает носом. — Первокурсник остался в лесу, я не мог оставить его одного и взять с собой тоже не мог, я должен был его увести на безопасное расстояние. Я был уверен, что ей ничего не грозит. Понимаете… она сильная волшебница. Она невероятная сильная волшебница. Она не раз побеждала в дуэлях. Понимаете, с ней не могло этого случиться! — он срывается на крик, старательно избегая имени девушки. Слова сливаются в одно, и становятся больше похожи на невнятное бормотание. — Я не успел к ней вернуться… Я не успел ей помочь... Понимаете...
— Позвольте его увести. — Глория подскакивает со своего места не дожидаясь ответа, она даже не постаралась придать своим словам вопросительную интонацию. Женщина подхватывает своего ученика под руку, помогая встать, и они быстро скрываются за дверью.
Лавгуд словно сломался. И черт его знает, сколько потребуется времени, чтобы он пришёл в себя.
Гермиона рассматривает лица людей и старается сделать заинтересованный вид. Она должна выглядеть именно так, чтобы никто не решил заглянуть к ней в голову. Этого совершенно точно нельзя допустить, ни Диппет, ни Риддл не должны увидеть то, что творится у неё в мыслях.
Потому что там Волдеморт, самый настоящий, с красными глазами и болезненно серой кожей. Она представляет его образ раз за разом, таким, каким запомнила его в министерстве. Тогда он не обратил на неё внимания, он просто не мог этого сделать, но она смотрела на него во все глаза. Гермиона заставляла его возвращаться в мысли раз за разом, лишь бы только не забыть, что он — тёмный волшебник, абсолютное зло, которое она увидела в тот день в Лондоне, и Том Риддл — одно и то же.
Есть ещё кое-что, о чем не нужно знать присутствующим, мысль о будущем, которое нарушил сегодняшний Хэллоуин, но ее Гермиона старается гнать от себя подальше. Если Волдеморта она буквально притягивает в свою голову, то образ Луны с сережками-редисками в ушах, она гонит от себя изо всех сил. Нет, она лучше сама умрет, чем позволит этим мыслям захватить свой разум.
— Следующей, кто видел Сару, были вы, мисс Розье. — голос Диппета громкий от природы, но сегодня это особенно заметно, директор всегда переходит на повышенные тона, когда нервничает.
— Я вообще не уверен, что ей стоит присутствовать здесь сегодня. — встревает Алектус. Одной рукой он обнимает Диану за плечи, девушку все ещё бьет дрожь. — Разве вы не видите, что ее трясёт, или вы хотите получить второго Тиндарея?
— Все нормально, Ал, спасибо. — у Розье тихий голос. Она едва шевелит губами, но находит в себе силы сесть ровно. — Мы увидели вспышку среди деревьев, это было похоже на очень мощное перемещение, на нашей точке не было группы, и мы оба побежали на свет. Я была так напугана, что не сразу заметила, что Алектус отстал, а когда увидела, что его нет, было поздно. Я подумала, что он мог встретить кого-то из ребят, и остановился, чтобы предупредить, что мы ушли со своего места. В этот момент Сара подала сигнал. И я тут же отреагировала, послав зелёный луч, показала, что я рядом… — она переводит дыхание, облизывая губы. Опускает глаза, пальцами теребит мантию, потом резко распрямляет ладони над своими бёдрами, словно они что-то ужасное, пугающее её. — Там была темная фигура, лица не разглядеть, да и не до этого было. Мы пытались атаковать, но все бестолку. А потом он выпустил зелёный луч, и… Сара упала. — ее глаза полны слез. К черту слизеринскую выдержку. К черту все на свете, Диана не была готова к смерти на ее глазах. — Я испугалась, я должна была что-то сделать, но я только закричала. Пока горло не свело. Мне казалось, что это сон, что вот-вот все закончится, нужно только проснуться. А потом я выпустила синие искры.
— Почему нападающий не убил вас? — Дамблдор смотрит из-под бровей. Абраксас решает, что обязательно припомнит ему этот взгляд. Он опять не верит змеям.
— Я не знаю… — ее глаза похожи на большие блюдца. — Он сказал что-то вроде: «Привет предателям». Я словно оцепенела в тот момент, и он исчез среди деревьев.
— То есть вы не видели вспышки и не слышали щелчка аппарации?
— А вы много видите и слышите, когда впадаете в панику?! — огрызается Алектус.
— Нет, я уже ничего не слышала… Я хотела отойти подальше от ее тела. И хотела домой…
Том думает о том, что ее все же стоит убить, иначе он привяжется к ней, словно к морфию.
Нет, не к ней. К себе около неё.
Но такой силы он ещё никогда не чувствовал внутри. Сейчас, только сейчас, он осознал, насколько огромным был все это время его потенциал, и как глупо он его не замечал. Нет, он, безусловно, всегда знал, что он сильнее многих, и что именно он станет самым сильным и талантливым выпускником Хогвартса со времён выпуска Дамблдора, не меньше. В конце концов, именно он был наследником Слизерина, вероятнее всего, последним из ныне живущих.
Но он не догадывался, что мощь была настолько огромной.
Теперь Риддл уверен, что маленький мальчик из детского дома больше не появится, он остался в лесу, он превратился в его силу, там на поляне около тела Сары под взглядом проклятой Афелии Лестрейндж. Единственным его страхом, казалось, теперь было только то, что она может исчезнуть.
Нет, только не это. Она должна быть рядом.
Или лучше всё-таки убить, пока она не превратилась в морфий, а он в зависимого?
— Мистер Малфой, мисс Лестрейндж, как вы оказались на поляне?
— Мы видели все три сигнала, — начинает Абраксас, а потом рассказывает о перепалке с Уизли и о том, как Афелия убежала первой, и как он нашёл её, замершей перед фигурой Алектуса. Она знала расположение всех ребят в лесу, так как составляла карту, и, само собой, первым делом рванула к брату и подруге. Дианы не было, а вот парень стоял, будто был памятником бегуну, с широко расширенными глазами, полными ужаса. И от его вида Афелия словно сама окаменела.
— Когда Малфой догнал меня и начал приводить Алектуса в чувства, я перестала переживать за брата, у меня словно что-то щелкнуло в голове, — Грейнджер безразлично смотрит в одну точку на стене и, на слове «щелкнуло», на самом деле щелкает пальцами, после чего переводит взгляд сначала на аврора, потом на директора. Взгляд меняется, выражение лица становится заинтересованным и агрессивным. — Но появилась новая проблема — Диана, я хотела найти ее и помочь. Но вместо неё, я нашла Сару и застывшего над ней Тома.
Она с трудом заставляет себя говорить про события ночи. Они случились не больше двух часов назад, но ей кажется, что прошла вечность. Все они меркнут перед воспоминанием зелёных глаз, горящих в темноте.
Гермиона с большим удовольствием рассказала бы, как энергия побежала через неё, поднимаясь словно из-под земли, но на самом деле это была только ее магия. И магия Риддла, которая вдруг стала зеркальным отражением ее.
Страх, Грейнджер прекрасно понимает, что виной всему был страх, который в тот момент был и в ней, и в нем. Страх, потерянность, безысходность. Возможно смерть, которая все ещё витала над поляной.
И магия нашла выход, чтобы защитить их, магия среагировала, объединившись. Одно Гермиона знала точно, причиной того, что случилось, была она, но вот главным действующим лицом — Том.
— Мы видели два сигнала, мы были вдвоём в этот момент, я могу показать место. Когда мы увидели зеленую вспышку, я побежала за вами, а Том на подмогу. — тут же включается в разговор Джин.
— Когда я пришёл, на поляне уже никого не было, кроме Сары и Дианы. — первый раз за все это время открывает рот Том. Он не считает себя виноватым и не видит смыслы оправдываться. Уже не считает, но ненавидит с новой силой.
— Вы проверили палочки? — директор обращается к аврору, и тот выходит вперёд.
Риддл вспоминает, как он достал портал, рассчитанный только на него и Джин. И как он крикнул всем, кто был на поляне, собраться вокруг него. Внутри была непоколебимая уверенность, что он сработает.
—
Я останусь здесь, с ней, пока не придут преподаватели. — спокойно произносит Том, смотря в глаза Афелии. Она не моргает, два темно карих, холодных глаза прикованы к его зелёным.
— Это невозможно без тебя или Уильямс. — ее голос звучит сдавленно. — Ты сам это сказал перед началом.
— Просто верь мне, он сработает. Активизируй портал. — он сам до конца не понимает, что делает.
А потом она кладёт руку поверх всех остальных. Она верит ему. На самом деле, она бы поверила всему, что бы он ей сказал, и сделала это, не задумавшись, даже если бы это нанесло ущерб ее жизни. Не она, ее магия, это она управляет ей сейчас, и поэтому она ему верит. И Риддл готовится к тому, что ощущение силы исчезнет вместе с Лестрейндж.
Афелия произносит заклинание, и вихрь уносит всех пришедших на поляну, оставляя Тома в одиночестве. Но магия не уходит, она все ещё в нем, и он чувствует, что с Лестрейндж все хорошо, что портал сработал, как надо.
— Судя по заклинаниям, Диана не врет, у девочек действительно состоялась дуэль с нападающим. Она была недолгой, заклинаний было выпущено не так много. Остальные не колдовали. Кроме мистера Лестрейнджа. Его палочку мы нашли в лесу недалеко от того места, где лежало тело. Смертельное заклинание выпустили из неё.
У Алектуса расширяются глаза.
— У него не было палочки, когда мы его обнаружили. Я могу показать воспоминания. — быстро реагирует Абраксас.
— Я и так вам верю, мистер Малфой. — после паузы продолжает аврор. — Колдовал не мистер Лестрейндж, заклинание вышло слишком слабым, словно палочка сопротивлялась чужому человеку.
— Возможно, ее забрал тот, кто меня обездвижил.
Ты должна переживать за брата.
«Риддл монстр» — вот единственная мысль, которая крутится в голове Грейнджер. Монстр, которой превосходит своей магией всех живущих, и она стала тем, кто помог ему обрести эту силу.
Более того, её магия имеет такую же природу.
Такая же темная. И она не сможет убить его ей, потому что они связаны в этом проклятье. А в прошлой жизни казалось проблемой, что у Гарри сердцевина палочки такая же, как и у Волдеморта. Всего лишь сердцевина палочки, палочки, которую можно поменять.
Гермионе свою магию так же просто из тела не вырвать.
А уничтожить Риддла раньше, чем он начнёт уничтожать людей, которых она знала в будущем, ей хотелось.
Не Риддла, Темного Лорда.
— Судя по всему нападающих было двое. Директор, мои люди прочесывают лес, как только станет что-то известно, я вам сообщу, к ребятам вопросов больше нет. Мистер Риддл, мисс Уильямс, спасибо за оперативную эвакуацию студентов, оставшихся в лесу.
Том кивает, поднимаясь со своего места, ребята встают следом за ним. Ал не выпускает из рук Диану, поддерживая ее, но больше прижимая к себе. Девушка бледнее белого, краска стерлась из-под глаз из-за слез, но лучше от этого не стало. Кожа в этих местах теперь выглядела красной и опухшей.
— У тебя заботливый брат. — шепчет на ухо Малфой, когда они выходят из кабинета, Гермиона рада, что это всего лишь Абраксас. — Если тебе тоже плохо, можешь держаться за меня. Мы должны объединяться в минуты скорби. — он учтиво подаёт ей руку, но ухмылка выдаёт, что он просто издевается.
— Опять не понимаю, кого ты пытаешься этим успокоить больше, меня или себя. — бурчит Гермиона и обгоняет своего напарника, выскакивая первой в коридор. Ловит взглядом стоящего недалеко от выхода Эдда. Он стоит, сжав зубы, от чего скулы становятся острее и ярче, меж глаз заметна морщинка. Розье, не отрываясь, смотрит на дверь, пропуская одного за одним. И срывается с места, когда видит сестру.
Афелия оборачивается, наблюдая, как теперь двое парней поддерживают Диану, вновь начавшую плакать.
Бедная девочка, как должно быть она испугалась, что это заставило ее так себя вести. Что это заставило ее продемонстрировать свою слабость. Это ведь она ее учила, что за пределами подземелий нужно держать марку, несмотря ни на что.
Маска презрения к миру, которую так любила Лестрейндж при жизни, вырывается наружу. Грейнджер ускоряет шаг, обгоняет Тома, нечаянно задев его локтем.
— Афелия. — холодные пальцы Риддла сжимаются на ее запястье, ей кажется, что в этом месте останется след. Он нервничает, его руки холодные, как лёд, но ее они обжигают. — Ты в порядке?
— Мы вроде как не друзья, чтобы отвечать на этот вопрос честно, а моя ложь тебе не нужна. Отпусти руку. — огрызается девушка.
Волдеморт монстр, но ей он больше не страшен. Она будет грубить ему столько, сколько захочет. Лишь бы только продолжать хотеть.
— Мы оба слизеринцы, которые оказались в не самой приятной ситуации. Думаю, что это повод немного поговорить друг с другом честно. — ухмыляется парень. Его лицо остается идеальным даже после всей этой ситуации с Сарой. Он не делает ни одного лишнего движения, ни одна мышца не вздрагивает.
— Ошибаешься.
Она с силой выдёргивает руку и почти бегом бежит вниз по лестнице.
Неужели не почувствовала?
Бред, не могла не почувствовать. Но почему испугалась этой магии? Неужели что-то вспомнила?
Том одергивает плечами отгоняя эту мысль. Афелия раздражает его даже больше, чем раньше. Он не был привязан ни к матери, ни к роду. Гордился своим предком — Салазаром, испытывал особую нежность к его питомцу василиску, преданнее существа быть не может. Неужели теперь найдутся чувства и для этой девчонки? Нет, конечно, нет. Она просто инструмент, который поможет ему достичь величия. Или уже помог и теперь снова является только бесполезным шумом из вне.
Какой из ингредиентов я перепутал, что ты не просто выжила, но стала мне ровней?
— Афелия!
— Ты разве не должен быть с Тиндареем? — она оборачивается на Джордана и, поняв, что он идёт за ней, продолжает свой путь, не останавливаясь.
— Он спит под успокоительным, думаю, что тебе я сейчас нужен больше.
— Ошибаешься. Мне никто не нужен. — холод будто вырывается из ее взгляда, которым она одаривает друга. Рон на секунду пугается, что каким-то образом смогла вернуться сама Афелия. — Подумаешь, когтевранка-полукровка умерла. Это не мое дело. Меня это не касается.
Он почти силой заталкивает ее в один из кабинетов по дороге, благодаря небо, что она шла быстро и они успели оторваться от ребят, этого никто не увидит.
— Что ты, черт возьми, делаешь?! Ты понимаешь, что нас могут увидеть? Я должна вести себя подобающе семье и….
Он, испугавшись сам, отвешивает ей пощёчину. Ту самую, что она так хотела сама себе дать. Ту самую, что оставляет на щеке красный след и отрезвляет.
— Да как ты… — Гермиона набирает воздух в лёгкие.
— Моя лучшая подруга никогда бы не стала так себя вести! — прерывает ее Рон, переходя на крик. — И никогда не стала бы прятаться за маской! Ты разве не понимаешь, что нам дали шанс все исправить? Ты разве не понимаешь, что нам дали шанс жить?! А ты ведёшь себя так, словно будущего нет, так, словно ты и есть Афелия. Удобно тебе прятаться за ценностями чужой семьи? Удобно тебе делать вид, что твои настоящие родители не магглы и это не твоя война? Если министерство не выиграет, ты никогда не получишь письмо, и никогда не узнаешь о магии, Грейнджер! — он трясёт ее за плечи, отчего девушка сжимается, портя свою осанку. — Или, может, тебе удобно занять промежуточную позицию? Не касаться дел ни будущих, ни в этом времени? Удобно, ты ведь не Афелия и уже не Гермиона. Можно вести себя как обычный подросток. Только мы не обычные подростки! Оживи, Грейнджер, ты нужна мне здесь и сейчас!
Она хватает ртом воздух, словно задыхается.
— Я не могу. Я не хочу, чтобы было больно. — она мотает головой. — Я не хочу, Рон, я хочу жить как все… Рон… я не хочу думать о будущем, не хочу, не могу, я боюсь о нем думать. Рон… — она снова мотает головой, отгоняя мысли.
— Ты не можешь жить как все, мы оба не можем. Смерть Сары тому подтверждение, здесь все в опасности, здесь все намного страшнее, чем в нашем времени, потому что все влияет на наше время, мы не можем закрывать глаза! Пожалуйста, возвращайся в строй.
Она плачет. Она срывается и рыдает. Белое, аристократичное лицо Лестрейндж краснеет и опухает. Холодные глаза наполняются слезами. Она растирает их тыльной стороной ладоней и благодарит саму себя, что успела убрать краску.
— Я боюсь за них, хочу, чтобы у них было нормальное детство, хочу помирить Слизерин. Но у меня ничего не получается. — Гермиона садится на парту, опускает голову вниз, руки как плети свисают между бёдер. — Все становится только хуже с тех пор, как мы здесь.
Рон садится рядом, и она моментально перемещает голову на его плечо.
— Ты хочешь быть, как Афелия. Но если бы этому времени была нужна Афелия, тебя бы здесь не было. И меня, скорее всего тоже.
— Что ты имеешь в виду?
— Я думаю, что Джордана зацепило случайно, мне ещё предстоит с этим разобраться, но, скорее всего ключевая роль твоя, у тебя все карты в руках. Ты просто не можешь сделать плохо.
— Я так не думаю, Рон. Мне страшно, и я знаю, что тебе тоже. Но если мы начнём строить из себя героев, будет только хуже. Уже стало.
— Нужно просто подружиться с Томом. — он повторяет слова, как мантру. — Нужно показать ему, что не обязательно быть монстром, ну или хотя бы знать его планы наперед. Может тогда бы Сара и осталась жива. А наше будущее не рушилось по кусочкам.
В комнате повисает тишина, нарушаемая редкими всхлипами Гермионы.
Они оба боятся озвучить мысль, которая витает в воздухе.
Полумна не сможет родиться. К их ужасу, они оба помнят, как девушка рассказывала, что ее бабушка с дедушкой познакомились здесь, в Хогвартсе. И хоть Тиндарей меньше всего сейчас похож на человека, чьей внучкой могла бы быть Луна, его имя они точно помнят из ее рассказов.
Вдруг, Гермиона резко выпрямляется и вытирает слезы.
— То есть ты думаешь, что ее убил Том? — смысл слов друга доходит до нее не сразу, настолько очевидной для нее была его невиновность.
— А кто ещё? Ты ведь сама его видела рядом с телом. Конечно, он выставит все так, словно это не он. Но, Герм, если мне не изменяет память, у него уже два крестража, напомнить, что это значит?
— Рон, тебя там не было. — она смотрит на него не моргая. — Ты понятия не имеешь, что творилось с ним в тот момент. Он был в ужасе. Я могу ошибаться во многом, а Риддл может быть каким угодно монстром, но Сару убил не он, и за это я готова поручиться даже своей собственной головой, если потребуется.
Внутри девушки, словно цунами, рождается злость.
Ты уже начала защищать Темного Лорда. Внутренний голос сбивает решимость.
Просто помни об этом. Каждую секунду помни, кто он.
В комнате снова повисает тишина.
— Значит, у нас есть враг похуже, чем Том. — вздыхает Уизли. — Почему, когда судьба нас позвала в это время, она не могла оставить записки, что конкретно нам надо сделать. — он морщит нос, подобно ребёнку. Его теория провалилась с треском.
— Помнишь, ты хвастался, что подтолкнул ребят друг к другу? — Рон кивает. Гермиона сползает с парты и начинает метаться от стены к стене активно жестикулируя. — Может, если бы они не были вместе в лесу, Сара бы не пошла на вспышку или пошла не одна, возможно, все сложилось бы по-другому. Если бы я не появилась, то и Диана с Алектусом не оказались бы там вместе, и Розье не билась бы в истерике и не пила бы успокоительное, как и Тиндарей. Если бы я не убедила Вальбургу поставить наши точки рядом… всего этого вообще могло бы не случиться. — она вздыхает, решаясь сказать. — И, если бы меня не оказалось в этом времени, и я бы не решила подобраться к Тому и его друзьям, я бы не оказалась на точке вместе с Абраксасом, не побежала бы спасать брата и подругу, никогда бы не взяла за руку Риддла. И… Рон, я кажется разбудила его магию своей, как будто сняла блок. Я не знаю, но если до этого он был опасным, то сейчас он опаснее в тысячу раз. Если до этого он был Томом, то теперь он обладает всеми возможностями Темного Лорда, которые мы видели в своём времени. И я не знаю, причина этому всегда жила в Афелии, или оказалась в этом году вместе со мной. — она переводит дыхание. — Мы не помогаем этому времени, Рон, мы ни черта не помогаем.
Он смотрит на неё, не моргая, переваривая смысл сказанного.
— Хочешь сказать, что мы…
— Нам нужно думать над каждым нашим действием, просчитывать все на несколько шагов вперёд, лишь бы только это не приводило их к тому финалу, что мы видели. — её голос дрожит, слова вылетают так быстро, что Рон едва успевает их разобрать. Но то что он слышит, сбивает всю решимость действовать, позиция Гермионы начинает казаться максимально понятной и правильной.
— Или оставаться сторонними наблюдателями, как ты и хотела, не давая Афелии и Джордану совершить то, что они совершили, в цепочке событий, которые привели к печальному исходу.
— Да. Только мы не знаем, что именно они сделали. — они оказываются друг напротив друга и стоят некоторое время в абсолютной тишине. Когда они первый раз открыли глаза в сорок четвертом, самой большой проблемой Хогвартса были разногласия между факультетами. Да, все они были вызваны выбором стороны, но одно дело перепалки на переменах, и совсем другое — сломанные жизни.
Она делает резкий шаг вперёд и повисает на шее друга.
Минута, две, три.
Они стоят, обнявшись словно никакого скачка во времени не было, словно ничего этого с ними не происходило.
— Мне с каждым днём сложнее воспринимать будущее, как мою реальность. Потому что, несмотря ни на что, здесь спокойнее, а там было постоянно страшно. — Грейнджер сминает руками мантию Рона. — Я здесь как будто своя. Или это моя дурацкая привычка приспосабливаться и страх, что меня раскроют, что кто-то узнает, что я бракованная на самом деле. Ты ведь таким никогда не был, ты не понимаешь, что это. Но в теле Афелии я правильная… И мне хочется помочь ей и ее друзьям, ведь если бы не Афелия, я никогда бы не узнала, что могу быть на сто процентов своей среди волшебников.
Уизли смотрит в ее заплаканное лицо и удивляется. Они с Гарри никогда не обращали внимания, как сложно ей было, и как она съедала саму себя изнутри. Ему вдруг стало понятно ее желание знать больше, чем все остальные, и год из года становиться лучшей.
— Я согласен с новыми правилами. Давай жить здесь в своё удовольствие и делать так, чтобы людям вокруг нас было лучше. К черту Тома, если он переживал за Сару, то может он и не такой монстр, как мы думаем, может из-за того, что временной ход нарушился он им и никогда не станет, может магия, которая проснулась, может использоваться в мирных целях, а не для разрушения. Но вот убийцу было бы неплохо вычислить. — он не хочет вдаваться в подробности того, что произошло между Гермионой и Томом в лесу. И не хочет говорить о мертвой Липсон.
Боится.
Нет, он готов услышать все что угодно, он готов ко всему. Но он боится, что, поговорив об этом, больнее станет Грейнджер.
И, само собой, они оба негласно решают не говорить о девочке с редисками в ушах, пока они не смирятся с тем, что она никогда не засмеётся и не придёт поддержать Гриффиндор в шапке льва.
***
Вальбурга и Друэлла натыкаются на Джин в коридоре, когда последняя возвращается к себе в гостиную после встречи с директором.
Блэк резко тормозит, поравнявшись с ней, и хаффлпаффка тоже замирает. А потом вопросительно поднимает бровь.
— Все в порядке? — тихо спрашивает Вальбурга.
— Директор об этом расскажет завтра, если хочешь больше подробностей, лучше спроси у своих друзей, это они в тот момент были в лесу около погибшей. — Джин кривит губы,
совсем не подходящее для неё выражение лица.
— С тобой все в порядке? — все тем же тоном продолжает Блэк, не обращая внимания на неприязнь старосты.
— А это разве тебя касается? — Уильямс мерзко улыбается и закусывает губу. — Так обычно твои друзья делают, когда хотят показать, что разговор окончен?
— Пойдём, Вал, не стоит с ней разговаривать. — Друэлла тянет подругу за рукав. — Эта грязнокровка совсем зазналась, подумаешь, староста школы! Велика честь, стоит ей покинуть Хогвартс, и ее в порошок сотрут наши семьи, если она позволит такой тон. — лицо девушки становится максимально неприятным, искривляясь в гримасе, словно что-то запретное вылезает наружу.
«Она все никак не определится, согласна она со своей семьей или нет.» — Блэк одаривает девушку недовольным взглядом. — «Образец лицемерия и актерской игры».
Но вслух не спорит и не осуждает, потому что точно знает, что все, что она скажет поперёк Друэлле, может дойти до родителей. Не специально, конечно, и не со зла, а по глупости и слабости.
Да и не факт, что Розье повторила бы все это, если бы Вальбурги не было рядом. Она со своего первого курса старается подражать ей во всем и быть на неё похожей, в конце концов бедняжке с детства вбили в голову мысль, что старшая сестра ее жениха образец чистокровной девушки, и непременно нужно быть на неё похожей. Она просто заступалась за навязанного кумира, просто не хотела ударить в грязь лицом.
— Минус десять очков со Слизерина. — Джин делает паузу после каждого слова. Сжимает кулаки и ускоряет шаг, чтобы не сорваться перед девушками.
Она ненавидит слово «грязнокровка». И ненавидит правила магического мира с их … семьями.
***
Том с силой толкает закрытые двери Большого зала, и они со скрипом поддаются. В другой раз он применил бы магию, но сейчас нет желания доставать палочку из кармана.
Под глазами парня красуются серые мешки, его лицо, абсолютно уставшего человека, выдаёт, что Риддл не засыпал сегодня ночью. И не выпил ни бодрящего зелья, ни даже банально не замаскировал усталость взмахом палочки.
Том был полностью погружен в свои мысли. Он не скорбит о Саре. Она сама виновата, она и ее родители. Риддл научился относиться к смерти, как к чему-то неизбежному.
К смерти других людей. Но сегодня всю ночь, стоило ему сомкнуть глаза, он видел Лондон. И своё тело, которое заметают не пойми откуда взявшиеся пески. Сначала песок едва запорошил его, а потом над ним вырос десятисантиметровый слой, а потом метр песка. И вот по нему идут люди. Новые люди. Им плевать, что жил Том Риддл, им плевать, что он умер, им плевать, что он лежит здесь, под отпечатками их обуви на песке.
Откуда в Лондоне чертов песок?
Как ты собрался умирать с двумя крестражами?
В обычные дни Том видит во сне войну, слышит, как взрываются бомбы и как стреляют, видит горы трупов. Но когда в его голову попадает песок, он готов разодрать на себе кожу, лишь бы только никогда больше не видеть этой картины.
Том измотан.
Кажется, смерть это все же единственный страх, что у него остался. И он готов на многое, чтобы его побороть.
— Нам придётся научиться жить дальше. — после долгой вступительной речи, переходит к сути Диппет. — Завтра будут похороны, после чего, я прошу каждого из вас начать приходить в себя и не подкармливать чувство жалости, разъедающее изнутри. Для многих Сара была другом, но она не хотела бы, чтобы вы долго грустили о ней. — он переводит дыхание.
Рон смотрит на два пустых места напротив себя. Тиндарей к завтраку не вышел. И Уизли винит себя за то, что плохо слушал Луну, если бы он только знал всю их историю. Это из-за него они слишком рано сошлись и все закончилось так, как закончилось. Может все было совсем иначе в правильной истории, там, где Луна родилась, и Тиндарей был счастлив, и его сын мог верить в существ, которых Лавгуд сорок четвёртого года наотрез отрицал, и Рон зря влез в судьбу, о которой понятия не имел?
В боли, которая съедает его нового друга, он винит только себя.
Если бы Луна только чуть больше рассказывала о своей бабушке, если бы Рон слушал и запоминал чуть больше…
— Я думаю, будет уместно отменить игру в честь Хэллоуина. И чтобы ни у кого не возникло желания ее возобновить, когда никого из нас не останется в Хогвартсе, я прикажу стереть ее из истории.
Том мечтал стать лучшим организатором Хэллоуина в истории школы, а становится последним, кто его организовал из старост. Он должен сожалеть из-за смерти девочки. Жизнь человека важнее, чем то, останется он в истории школы или нет. Но себя ему всегда было жалко больше, чем остальных.
Страх перед смертью отступил, стоило ему только сесть за стол, как всегда недалёко от Афелии. Песок больше не был проблемой, словно его никогда и не было, а ночь не была бессонной. Том спокойно ковырялся вилкой в омлете, думая о том, что глупая девчонка со своими родителями испортила его седьмой курс.
— И самое важное, авроры министерства прочесали лес, но следов аппарации не обнаружили. Убийца проник в школу намного раньше. — он окидывает зал тяжёлым взглядом. — Или он один из нас. Если вы видели что-то подозрительное, если вы что-то слышали, пожалуйста, сообщите об этом. Он не должен остаться безнаказанным.
Это уж точно.
Том готов согнуть ложку в руке напополам от злости. Теперь у него личные счёты с Грин-де-Вальдом.
Когда завтрак заканчивается и Риддл хочет выйти из зала, его обгоняют Алектус, Афелия, Диана и Эдд. Староста кивает последнему, и отводит взгляд от второй.
«Том, она мертва, что нам теперь делать?» — голос не выходит у него из головы. И ее взгляд, полный надежды и веры в него.
Он не хочет об этом думать, и не хочет снова смотреть ей в глаза. Он устал. И американские горки настроения Афелии, когда она то ненавидит его, то просит помощи, то вдруг смотрит с презрением, выматывают его хуже ночных кошмаров. Ему хочется объяснить самому себе неизвестную природу появившегося из ниоткуда ее влияния на него. Но он не может этого сделать и не знает, что делать с ней дальше.
Всё-таки вешающиеся девчонки - не такая большая проблема, гораздо хуже, когда они строят из себя недотрог и изображают ненависть.
— Том! — он дёргается. Имя и раньше казалось ему чересчур неправильным, но сейчас оно особенно режет слух. — Том, подожди.
Его нагоняет Вальбурга. Она пристраивается справа от него, поравнявшись. И Риддл взглядом просит ребят, идущих слева от него, оставить их вдвоём. Орион, Нотт и Эйвери отстают.
— В субботу в семь в коридоре на восьмом этаже в дальней секции у портрета полного мужчины с усами. — бросает Том. — Ты же это хотела?
— Я буду.
Вальбурга ускоряет шаг. Она рассуждает о том, что смерти на других факультетах ее не касаются, тем более зазнайки Сары, которая всегда ненавидела ее и других слизеринцев.
И все же, как и любой слизеринке, ей страшно. И хочется действовать, чтобы защитить друзей и отомстить за своё спокойствие.
