ER, hurt/comfort, romance.
Это начинается, кажется, в половине третьего, когда он просыпается от того самого кошмара, в котором маленький лысый черт сидит у него на груди, а справа от него - черный ворон, и Ривай ненавидит и того и другого в тот самый момент, когда они начинают выкалывать его глаза. Он практически не видит света, но все так же лежит в кровати, поддаваясь своим особым чувствам, о которых жалеет буквально каждое утро. Он вытирает пот со лба тыльной стороной ладони и вспоминает, как говорил о том, что не может быть сильным абсолютно всегда, и это делает его мысли настолько пугающими, что он не знает, как поступить, но все же закрывает глаза, погружая себя в очередной сон. Ему снится большое песчаное поле и три мальчика, играющие в мяч, и ему становится настолько вязко на душе, что хочется не просыпаться вовсе. Ему до боли в ребрах противопоказано вспоминать о тех детях, которых он убил в прошлой жизни, о тех ужасах, что пришлось пережить, чтобы стать тем, коим он является, он хочет забыть и не вспоминать те трущобы с картонными дверьми и тех друзей, которые делили с ним хлеб. Он отказывается думать об этом наяву, но это приходит во сне, и душит его, словно самый мощный табак или собака, прогрызающая его глотку. Но сейчас он видит их, и ему непреодолимо хочется кричать, потому что на смену этим видениям приходят другие, где он наблюдает их головы, так неудачно насаженнве на палки для забора. Он кричит, потому что не хочет видеть это вновь, его лоб снова пропитывается потом и он вскакивает на кровати с бурлящими венами и растрепавшейся прической.***
И все таки Ривай рад, что она рядом. Микаса шепчет что-то невразумительное, но он не разбирает и половины слов, утыкается в ее шею и расслабленно выдыхает. — все в порядке, — ее голос отдается на уровне его лба, и она оставляет мягкий, практически невесомый отпечаток губ на этом месте. Микаса молчит и смотрит-смотрит-смотрит, пока он не рассказывает о первом сне. О втором решает умолчать. О том, что ей идет его старая футболка для сна — тоже. Она успокаивает его, пока он снова не проваливается в сон, а затем еще и еще, каждый раз приговаривая, что никуда не денется. — все хорошо, — убедительно шепчет она, поглаживая его по выступающему углом плечу. — успокойся. Она все еще рядом; удивляет как она до сих пор не сбежала от него, как от самой серьезной ошибки в ее жизни, но она здесь и это кажется очень важным. Ривай прикрывает глаза. И успокаивается.