Найти свою Леди

      Заявляться в «Гранд Париж» в повседневной одежде и через парадный вход оказалось куда как сложнее, чем в красном обтягивающем костюме и через открытую веранду.        «Внезапно, правда?!» — мелькнул в голове саркастический вопрос.       Да ещё и самый настоящий скандал с Тикки, разразившийся сразу после отмены трансформации (которая, кстати, произошла даже без слов девушки, едва лишь она скрылась в ближайшей подходящей подворотне) не добавляли Маринетт уверенности в себе.       По большому счёту, квами была права, и ей действительно не стоило заваривать всю эту кашу!       Но страх от того, что она может опозориться перед Адрианом…       Нет! Жажда завоевать его сердце, вкупе с возможностью обвести Хлою Буржуа вокруг собственного пальца, заставив эту надменную самовлюблённую блондинку плясать под её дудку, почти добровольно помогая Маринетт — о… Было в этом чувстве что-то пьянящее.       Настолько пьянящее, что уже через минуту упоения подобным предвкушением девушку стало воротить от собственных мыслей.        «Словно опять они были не совсем моими…» — поёжилась она, уже не уверенная в том, являются ли эти слова всё ещё адекватным самоанализом, или уже становятся жалким самооправданием.       Кое-как продышавшись и искренне пообещав Тикки никогда больше не поступать подобным образом (квами, как существо бесконечно более мудрое, лишь закатила глаза, но всё же снизошла до милости и сделала вид, что поверила), Маринетт наконец-то отправилась в гости к Хлое уже со вполне себе «официальным» визитом.       К немалому её удивлению, сама владелица резиденции на верхних этажах «Гранд Парижа» либо учла пожелания ЛедиБаг, либо решила и впрямь не заморачиваться, и потому сейчас на её лице было самое кислое выражение из всех мыслимых. Словно она неимоверно тяготилась обществом Маринетт в качестве вынужденной «подружки на вечер», впрочем, так оно, по большому счёту и было. Иногда приходится, стиснув зубы, заключить союз с мелким недругом, чтобы дать отпор значительно более крупному и опасному врагу. Но вот когда глобальная угроза минует…       — Запомни! — с надменно гнусавыми нотками объявила она, едва перед гостьей открылись двери резиденции. — Я делаю это только и исключительно по большой личной просьбе моей подруги и коллеги ЛедиБаг!        «Ну да, конечно!» — мысленно фыркнула Маринетт. — «Даже здесь ты умудрилась похвастаться тем, что периодически становишься Пчелой, и типа дочь пекарей тебе не ровня!»       Впрочем, высокомерно-пренебрежительное выражение на лице нисколько не помешало властолюбивой блондинке минут десять гонять Сабрину Ренкомпри за всякой мелочёвкой вроде коктейля, свежих круассанов, модных журналов и мягких подушек для создания «рабочей» атмосферы.       По мнению Маринетт, это больше походило на полный расслабон в каком-нибудь элитном отеле («А вы по-твоему, где сейчас находитесь?!»), но вслух своё мнение озвучивать не решалась. Ведь, если вдуматься, каждый волен использовать личное время так, как считает это нужным.       Однако в тот момент, когда Хлоя царственным помахиванием пальчиков «перенаправила» Сабрину прислуживать Маринетт, а сама Сабрина развернулась к «гостье» пусть и без явного восторга, но с откровенной готовностью услужить, Дюпэн-Чэн не выдержала.       — Слушайте, не надо так со мною носиться! Я вполне способна взять себе чай сама! Если не с местной кухни, то из ресторана! Ну или хотя бы с их кухни, чтобы посетителей не тревожить!       Ответом ей было крайнее недоумение в глазах обеих «подруг». И если пренебрежительно сморщенный носик Хлои «ох уж эти плебеи, постоянно всё норовят сами сделать, да ещё и готовы тащиться ради этого куда-то — совершенное неумение пользоваться прислугой» ещё можно было как-то понять, то вот реакция Сабрины вызывала уже совершенно другие ассоциации.        «Стокгольмский синдром!» — непроизвольно всплыло в памяти, когда Маринетт увидела на лице рыжеволосой ровесницы разочарование от того, что её не отправят куда-либо с каким-либо поручением.        «А я ещё ей когда-то предлагала проявлять самостоятельность!» — даже мысленный смешок отдавал изрядной нервозностью. — «Нда уж, тут на этом фронте работы-ы…»       — Э-гхэм… впрочем, наверное, действительно мне лучше заняться делом с Хлоей, а не тратить время на походы в ресторан и обратно. Так что принеси мне оттуда чай, пожалуйста.       — Конечно! — буквально подпрыгнула на месте Сабрина, а Маринетт невольно поёжилась. — Тебе какой? Чёрный, зелёный, красный, белый, фруктовый, каркаде?       — М… — девушка изобразила задумчивость. — Я здесь ни один не пробовала, так что выбери на свой вкус, какой получше.       Очкастая поджала губы, словно её только что попросили в уме взять тройной интеграл по поверхности, похожей на Бутылку Кляйна.       — М… Ну, Эрл Грэй, вроде бы, неплохой… — робко предложила она.       — Да чего ты там на месте топчешься?! — недовольно нахмурилась Хлоя. — Тащи сюда Эрл Грей с лимоном и липовым мёдом! Стой! Только не сама иди в ресторан, а дворецкого Жана попроси, не всё ему бездельничать! — властно распорядилась она и самодовольно откинулась на подушки.       А Маринетт пришлось приложить некоторые усилия, чтобы скрыть улыбку. Она-то знала, что сама Буржуа гораздо больше любит молочный улун.        «Что ж, и большой триумф начинается с маленьких побед!» — подумала она про себя. — «Наличие собственного мнения со стороны Сабрины и готовность Хлои не давить любое неповиновение на корню — не так уж и мало, если вдуматься.»       И, поставив себе мысленно галочку напротив пункта «сделать мир чуточку лучше» за сегодняшний день, девушка наконец-то взялась за работу всерьёз.       А уже через несколько минут с изумлением узнала, что у Хлои действительно весьма и весьма недурной вкус. Конечно, в чём-то спорный, во многом не схожий с её собственным, но всё же вкус!       Что поразило Маринетт ещё больше, так это готовность (до определённой степени, разумеется) собеседницы прислушиваться к чужим доводам, если они были обоснованными!       Да что уж там, Хлоя соизволила не с первых же секунд заявить, во что именно будет одета Дюпэн-Чэн, а сперва уточнила, какое именно впечатление та желает произвести на «других участников».       Последнее слово было произнесено таким небрежным тоном, что, не знай Маринетт всей подоплёки, решила бы, что Хлоя задаёт вопрос для галочки. А вовсе не пытается подобной небрежностью убедить саму себя, что вовсе-то Маринетт и не способна заинтересовать одного конкретного блондина с зелёными глазами. Что Маринетт даже не осмеливается мечтать о подобном!       На секунду возникло острое желание прицельно и весьма больно уколоть собеседницу словесной шпилькой, но девушка вовремя себя одёрнула.        «Не забывай, подруга! Хлоя выболтала довольно много личного именно перед ЛедиБаг, но никак не перед тобою! — мысленно напомнила она себя. — Будь начеку и следи за языком! Если случайно проговоришься о чём-либо из той беседы, то мало не покажется! Потому как иначе Хлоя потеряет доверие к ЛедиБаг и будет считать её неспособной сохранить чужие тайны, а тебя причислит к сплетницам. И это ещё самый безобидный из вариантов!»       — Ну… — протянула брюнетка, машинально заправляя выбившуюся прядку за ухо. — Хочу выглядеть красивой… Чтобы остальные обратили на меня внимание… — она потупилась и старательно зарделась. — Может быть, даже кто-то из мальчиков…       — Ой-ой-ой! Кажется, кто-то вышел на охоту! — при всём старании, Хлоя не смогла скрыть в своём голосе сарказм. — Берегитесь, парни, девочка-швея идёт по ваши души! Стрел купидона под рукою не нашлось, так что она будет импровизировать с вязальными спицами!       Маринетт насупилась, но промолчала, потому как в этот самый момент вернулась Сабрина с чаем, а устраивать скандал с хозяйкой дома в её же собственным апартаментах, да ещё и в присутствии свидетелей… Нет, она была всё же слишком хорошо воспитана.       И ей всё ещё было нужно платье…       — Ну ладно, — голос блондинки прозвучал гораздо более мягко и даже почти без снисходительности.       Возможно, она поняла, что перегнула палку, хотя гораздо вероятнее, что просто вспомнила о «настоящем плане», как раз и подразумевавшем, что Маринетт должна захватить сердце Адриана на вечер пятницы. Ну, или хотя бы не дать завладеть этому сердцу Кагами.       — Посмотрим, что можно с этим сделать! — и блондинка царственным жестом положила на журнальный столик прекрасно знакомый гостье эскиз.       — Ух ты! — сыграть изумление труда не составило. — Откуда это у тебя?!       — Я могла бы, конечно, приписать его авторство себе, — беззаботно крутанула она золотистый локон вокруг пальчика, — но всё же слишком уважаю ЛедиБаг, чтобы врать настолько неприкрыто.        «То есть, не столь откровенно врать о ЛедиБаг ты готова?» — мысленно фыркнула брюнетка. — «Впрочем, это не новость. Собственно, подобным до относительно недавнего времени ты и занималась, причём вполне регулярно. Вспомнить хотя бы запись «беседы» Пчелы с «ЛедиБаг» у тебя на балконе.»       — Это её собственный эскиз! — и Хлоя с ноткой высокомерия и хитрым блеском в глазах посмотрела на собеседницу.       А Маринетт в этот самый момент пробил озноб.        «Что?! Неужели, она догадалась, кто я такая на самом деле?! Тогда… тогда почему продолжает ломать комедию?! Неужели, просто хочет вдоволь наиграться, а затем в самый решающий момент…»       — Готова поспорить, ты даже не догадывалась, что моя хорошая знакомая и защитница Парижа, ЛедиБаг, талантлива ещё и в этой области!       У Дюпэн-Чэн отлегло от сердца.        «Ну конечно же! Я, то есть ЛедиБаг, ведь действительно не говорила Хлое, откуда этот рисунок. В модных журналах чего-либо подобного точно нет, хотя я в своё время и почерпнула несколько идей из популярных изданий. Об авторстве себя, как Маринетт, я тоже умолчала, поэтому Хлоя наверняка и решила, что ЛедиБаг сама придумала модель!»       — Да уж, талантливый человек талантлив во всём, — добродушно улыбнулась девушка, поддерживая игру.       — Воистину! А лишним подтверждением подобному положению вещей является то, что эту же фразу слово в слово повторяет мой папочка всякий раз, когда следит за очередными моими успехами.       А вот теперь не закатить глаза стало настоящим испытанием.        «Ох уж эта Хлоя! Даже чужие заслуги обратить в собственную хвалебную оду — это же уметь надо!»       — Однако, — продолжила тем временем хозяйка, поднимая эскиз со столика, — заметно, что ЛедиБаг, хоть и является персоной публичной и весьма известной, сама весьма редко посещает великосветские вечера. По крайней мере, в костюме, отличном от своего героического обличия. Поэтому-то она и упустила несколько важных деталей…       А дальше началось бурное обсуждение.       Хлоя критиковала модель на чём свет стоит, Маринетт, напротив, пыталась отстоять каждую его черту и изгиб линий, искренне надеясь, что подобная стойкость в обороне с её стороны выглядит вызванной исключительно уважением к ЛедиБаг, как «авторше» шедевра.       Беседа была настолько интенсивной, что в какой-то момент Маринетт порывисто вскочила, чтобы схватить с дальнего конца знакомый журнал и, раскрыв его на нужной странице, сунуть Хлое буквально под нос.       Надменная Буржуа, как не странно, не только не оскорбилась подобным поведением, но даже продолжила работать в режиме конструктивной критики. Видимо, ей просто давненько не приходилось сталкиваться с кем-либо, столь же хорошо разбирающимся в моде, как она сама, и при этом не лебезящим пред её происхождением и «административным ресурсом» её папаши.       Незаметно-незаметно, но забытая спорщицами Сабрина отступала всё дальше и дальше к входной двери, с какой-то неизбывной болью в сердце наблюдая за тем, как возбуждённая Маринетт, когда сама, а когда и по указаниям Хлои, носится от стеллажа к стеллажу, от шкафа к журнальному столику и обратно, подтаскивая всё новые и новые журналы, новые образцы платьев, нашедшихся в бесконечных закромах хозяйки.       В какой-то момент Ренкомпри ещё попыталась подать голос, предложить свою помощь с переносом вещей, но обе собеседницы буквально в один голос шикнули на неё, попросив не мешать в столь напряжённый момент.       И Сабрина, сломавшись, наконец-то убежала прочь из номера.       В груди назревало стойкое, отвратительное чувство.

***

      Под куполом своего логова Бражник с наслаждением втянул носом воздух так, словно чужие эмоции имели неповторимый аромат. Впрочем, лично для него это примерно так и было.       О! Какое же это упоительное чувство, ловить чужие горечь и боль, тянуть за них, словно паук за свою паутину, заползать по ним в податливые сознания, рыться в самых мрачных его уголках, и, найдя наконец ключик к чужой душе, напитывать мраком очередную акуму, давая той силы наделять своих жертв сверхчеловеческими возможностями!       — Что ж… — проговорил он тихо, как бы размышляя вслух с самим собою. — Невидимкой ты уже была, Ренкомпри… Какой же образ тебе подойдёт на этот раз? Может, наоборот, стоит наконец-то открыть глаза окружающим, чтобы они заметили тебя и не смогли уже забыть о твоём существовании? — он протянул руку, ожидая, когда на неё покорно сядет очередной мотылёк, как вдруг почувствовал изменения в чужом сознании.       Негатив вновь ускользал от него, но на этот раз рядом с несостоявшейся жертвой он чувствовал некий источник мрака столь чёрного, искреннего и всеобъемлющего, что почти сразу же узнал, кто оказался рядом с дочерью полицейского.       — Что ж… — он позволил себе кривую ухмылку и медленно опустил руку, так и не совершив тёмный ритуал над мотыльком. — Хотя я и не планировал твоё участие в моём замысле, но я охотно даже откажусь от него, чтобы посмотреть, на что способна столь талантливая девушка… Ведь, как говорится, молодым везде у нас дорога! — и разразился демоническим смехом, раскинув руки в стороны и чуть отведя голову назад.       Огромное окно послушно закрылось, но Бражник и не собирался подсматривать за самым началом чужой партии, чтобы сохранить интригу и интерес к чужой игре.