YA sam pogubil —
Шаг. Ноги сами находят следующую ступень вниз.Uzhe ne vernut'.
Шаг. Голова машинально поворачивается туда, где скрылась Маринет… И натыкаются на Кагами и Адриана.Tebya ne hranil,
Шаг. Отчаянный, последний, прощальный взгляд. «Бегите!»I proklyat moj put'.
Шаг. До ушей доносится чуть изумлённое «Куда это он?!», произнесённое голосом Адриана. И губы сами собой шепчут в ответ «Скоро начнётся».A serdce, kak lyod —
Шаг. Она ведь поймёт, да? Она ведь сама признавалась, что умеет читать по губам!Holodit, moj prervan polyot,
Шаг. Он ещё успевает заметить на её лице кривую, горькую усмешку, и Кагами небрежно качает головой Адриану: «Пойдём. Звезде нужно немного приватности перед концертом!»Pozadi vsyo to, chem ya zhil
Шаг. Веки опускаются с усталой благодарностью. Пусть так. Спасибо, что так!I kogo ya lyubil.
Шаг. Потому что лучше ненависть и осмысленное желание держаться подальше, чем решение подойти и оказаться под ударом!YA lyubil…
Он нисходит всё ниже и ниже, в самую преисподнюю собственных мыслей и ощущений.Kto lyubov' poteryal —
В прошлый раз он «всего лишь» крал у людей голоса, оставляя им шанс выжить — даже героям!Prevrashchaetsya v lyod.
Как знать, не украдёт ли в этот раз жизни?!Kto eyo otyskal —
Он вновь открыл глаза и направил взор куда-то вверх, туда, к закрытому потолком небу со звёздами.Nikogda ne umryot.
Он в кои-то веки ненавидел все свои браслеты, кольца и прочие побрякушки.Vsyo, chto lyubil, no ne cenil,
Потому что Бражник мог завладеть им через каждую из них!Poteryal ya vmig,
И оставалось лишь гадать, почему он этого ещё не сделал!I navsegda Vsadnik Iz L'da
А потому, пока у него оставался хотя бы минимальный запас времени…Pozabyl tvoj lik.
… надо было сделать всё возможное (и невозможное!), чтобы минимизировать ущерб…***
— Па-рень! — тихонько заскрежетал зубами Бражник. — Ты псих, да?! — увы, пока обращаясь только к себе. — Окстись! Ты держишь в руках АКУМУ! Нормальные горожане при одном её виде разбегаться начинают! Один ты, понимаешь, на гранату пузом лезешь!***
CHtob gore zabyt'
Многими акуманизация рассматривается, как некое чудесное (пусть и «злобное») преображение.I sgladit' vinu,
Как дверь, открывающая им путь к новым возможностям и вершинам. Если не силы, то мести.Skachu ot sud'by
Иначе почему люди столь охотно идут на сделку с Бражником? Одними эмоциями и состоянием аффекта такое не объяснишь.V zabveniya stranu.
Но лично Лука всегда видел в этом процессе отражение и тень совсем другого события. Не «перерождения», но…Okonchen moj put' —
Смерти.YA ustal, pora otdohnut'
Потому что если подобное свершится, изменить что-либо будет уже невозможно.Sredi skal, pokrytye l'dom,
И подобно тому, как смерть «подводит черту» развитию человека, …Slovno serdce moyo.
… также и акуманизация, окончившаяся захватом Талисманов, подведёт черту…Kak serdce moyo…
…всему миру!***
— Фу-ух! — под сводом купола раздался облегчённый вздох. — А я уж думал, совсем псих и смертник попался! Хотя бы идёт не ко внутреннему дворику, где вся толпа гостей! «Где Адриан!» — даже неозвученной, эта мысль была слишком громкой.***
Mne kraj etot mil —
Искусство скульптора заключается в умении «отсечь всё лишнее».Net boli i slyoz.
И сейчас Лука ощущал себя именно таким скульптором. Скульптором собственной памяти.Vse chuvstva ubil
Уничтожить даже не гипотезы и догадки о личностях парижских героев, а сами намёки на них.Volshebnyj moroz.
Но не выдрать эти страницы из памяти, оставляя слишком заметные опытному человеку «корешки», а методично препарировать сознание, изменяя его слой за слоем, по звеньям разрушая цепочки ассоциаций.YA Vsadnik Iz L'da,
Это было сродни медитации, или выработки условного рефлекса, как у собак Павлова. Только реакцией на опасные знания будет не ярость или отрицание, а безразличие.Nado mnoj mercaet zvezda,
Шаг за шагом, он очищал свой разум, прощаясь с собственными воспоминаниями. Если повезёт, когда-нибудь он даже восстановит их отголоски, поймает тень тех событий, уловив их в чужих рассказах и пересудах.No vesnoj lyod taet vsegda,
Правда, это будет уже не совсем его памятью, но прямо сейчас он ни о чём не жалел,Tol'ko ya — nikogda.
…заковывая себя в броню беспамятства,Tol'ko ya — nikogda…
…заставляя тускнеть образы Маринетт, Адриана и вообще почти всего их класса.***
— Ну же! Давай! Ещё немного! Ты уже почти покинул этот чёртов коллеж! Быстрее!***
— О, Лука, бро! Ты-то мне и нужен! — крик обогнал чужую руку от силы на секунду. — Н-нино? — с лёгкой запинкой произнёс гитарист, перехваченный буквально на последних метрах перед аварийным выходом. — В чём… — Короче! Нет времени объяснять — пойдём на сцену! — Но мне ну… — Извини, бро, понимаю, планы, все дела, но у нас реально аврал! Прикинь, у Клыка Джаггеда внезапно заболел клык — хех! Ирония! То есть, у нас там уже ребята на разогреве вовсю впахивают, а тут вылезает, что Стоуна в ближайшее время не предвидится! Но мы-то народу уже пообещали, что движуха вот-вот начнётся! — парень ненавязчиво, но твёрдо подпёр ладонью чужую спину, разворачивая Луку прочь от спасительной двери. — И знаешь, я просто вспомнил, как ты отжигал после победы наших на фехтова… — Нино, — чуть жёстче надавил Куффен. — Я не мо… — Конечно можешь, о чём ты! И вообще! Что за ложная скромность?! Уверен, половина коллежских пришла именно на тебя! Тем более, ты в любом случае должен был выступать, так что просто представь, что это такой бонус: оттрубишь (отгитаришь?) на час-полтора раньше, и свобода! Иди, кути со всеми, раздавай автографы! — Я не раздаю… — Ой, да ладно тебе скромничать-то?! Пора бы уже начать! Хотя бы одной девушке с восточными корнями, — Нино заговорщицки поиграл бровями. — Если я сейчас… «…окажусь в толпе, будет плохо!» — хотел осадить собеседника парень, но в этот самый момент они зашли в какой-то класс, и их уже обступила группа помощников по сцене. И первым делом нацепили на шею ремешок гитары. «За-ши-бись!» — раздосадовано подумал Лука. — «Увёл всех из-под удара, называется!» Он не питал иллюзий касательно собственной способности сопротивляться Бражнику. И даже не потому, что этот «моль-искуситель» один раз уже склонил его самого на сторону зла. Просто парень до сих пор хранил воспоминания о Зомбизу, в которую была обращена мадам Бюстье «во имя всеобщих обнимашек»! И потому Лука просто не понимал, почему злодей медлит. Если только не… Нарастающий гул толпы и крики одного из ведущих оглушили его даже через закрытую дверь класса-«гримёрки», в который его только что затащил Нино. «О-о-о, чёрт!» — мелькнула в сознании мысль, и он буквально на физическом уровне ощутил, как собственная уверенность даёт первую трещину.***
К стыду Адриана, он так увлёкся собственными мыслями о грядущем поиске и разговоре с Маринетт, что даже не заметил, как шагнувшая к двери Кагами остановилась. Лишь благодаря отменной реакции он не налетел на девушку, да и то, скорее повезло. — Ты чего? — непонимающе выдохнул он, вскинув голову… И встретился взглядом с Лукой, замершим на верхних ступенях лестницы. Тот был одет в непривычный для него белый костюм, правда, рукава были закатаны, а запястья украшали привычные браслеты. Правая его рука почему-то была вскинута к груди, а пальцы будто обхватывали что-то хрупкое. И вообще, у парня был какой-то отрешённый — на языке так и вертелось «неживой» — вид! Впрочем, сейчас Адриана куда больше волновала возможность устроить личную жизнь Кагами и наконец-то заняться собственной. — Ну же! — едва слышно шепнул он японке и подтолкнул её в лопатки одними кончиками пальцев. — Вперёд! Он прямо перед… э… Куда это он?! — невольно вырвалось у парня, когда музыкант начал спускаться вниз. — Скоро начнётся, — зашевелились губы Луки, издавая какой-то странный, непохожий на него голос, и до Адриана лишь через секунду дошло, что фразу-то произнесла Кагами. Парень машинально взглянул в лицо подруги и наткнулся на вырезанную изо льда маску. «Да что опять случилось-то?!» — невольно нахмурил он брови. — «И, главное, когда?!» — Пойдём, — его задумчивость разрушила сама японка, резко развернувшись на каблуках и подцепив под локоток. — Звезде нужно немного приватности перед концертом! — и, не дожидаясь чужой реакции, буквально поволокла блондина прочь. — Э… ну… ладно, — несколько опешил он от подобного напора. — Да, в принципе ты права, до начала основного выступления буквально минут пять осталось, если не меньше… «И, наверное, это по-своему благородно, что ты не хочешь грузить артиста признанием в чувствах незадолго до его выступле…» — Давай не будем об этом, ладно? — Кагами поморщилась, словно от острой зубной боли. «Чёрт, я что, это вслух сказал?!» — Э… не будем сейчас? — осторожно уточнил Адриан и тут же мысленно себя одёрнул: «Не сыпь ей соль на рану! Она и так наверняка не в восторге от вынужденной задержки в разговоре с Лу…» — Вообще, — сухо отрезала она в ответ. «…ко-о-ой… Мда… Ну, вот и пойми ты этих девушек! Пять минут назад сама же плакалась о том, какие чувства к нему испытывает, а как дошло до собственно признания — здравствуйте, приехали! Так типично по-девичьи!» Только проблема как раз была в том, что Кагами была какой угодно, но не «типично девичьей». — Просто чтобы ты знала, я правда очень хочу помочь тебе с… — НУ ЧТО, НАРО-ОД?! — казалось, здание аж вздрогнуло от чрезмерно бодрого восклицания кого-то из ведущих. — КАК ВАМ НАШЕ ШОУ? У НАС ДЛЯ ВАС, КСТАТИ ПОДАРОК, И ВЫ ВСЕ ЕГО СКОРО ПОЛУЧИТЕ! Ребята машинально остановились, зажимая уши. «Тогда какой же ужас творится там, внизу, перед сценой?!» Но тут в поле зрения Адриана попала приоткрытая дверь полутёмной лаборатории. И, что важнее, одна очень и очень знакомая ему фигура, замершая у стола с пробирками. Перехватив его взгляд, Кагами лишь криво усмехнулась и, похлопав по плечу, выдала: — Знаешь, пусть сегодня повезёт хотя бы тебе. Ведь и у чёрной полосы должен быть конец, м? — и подставила кулачок для символического удара. — Эм… ну… спасибо, — неуверенно произнёс он, не то сбитый с толку мрачными нотками в чужой речи, не то внезапно стушевавшись от предстоящего разговора. Их кулачки столкнулись всего на секунду раньше, чем раздался тихий всхлип.***
«Кажется, в литературе и кино подобное называется «садистским выбором», — очень некстати мелькнуло в сознании. Эй, парень! У тебя в руках акума, способная обратить тебя в злодея, который причинит много бед окружающим. И любой вменяемый человек уже бы давным-давно от неё избавился. Правда, вот ведь незадача, вокруг полно людей, и далеко не все они испытывают положительные эмоции — глянь хоть на во-он того парня из параллельного, которого отчитывают за то, что не нашёл в подсобке нужную вещь. Так что же ты выберешь? Стать злодеем самому, или переложить ответственность на чужие плечи? Интересно, а другого несчастного акума поразит сразу, или он тоже каким-то чудом сумеет отмахнуться, перенаправив зловещего мотылька к кому-то третьему? Да уж, своеобразная у молодёжи трактовка «горячего каштана». Можно даже сказать, экстремальная! Всё ещё мучаешься с выбором? О, ну так решай скорее, пока тебя не вытолкнули на сцену. На обозрение толпы, ждущей Джаггеда Стоуна! Он буквально физически почувствовал, как ещё один слой спокойствия тает в накаляющейся обстановке. Впрочем, можешь и не торопиться — для выступления тебе ведь всё равно придётся коснуться струн пальцами. В том числе и правой руки. В сознании совершенно некстати вспыхнул вопрос: «А как себя чувствует акума под вспотевшей ладонью?»***
— А ты мог бы задавать подобные вопросы на улице?! — раздался недовольный голос под куполом. — Или хотя бы не в помещении, где находится Адриан?! Тоже мне, начинающий эколог!***
— Ну что, бро, ты как?! — сверкая энтузиазмом во взгляде, подлетел Нино к «говорю тебе, будущей звезде». — Я… Мне бы хоть кружку какую на пол-литра, — произнёс Лука начинающими пересыхать губами. «Ведь если акума материальна, то есть шанс заточить её до того, как…» — Э! Да у тебя сушняк, я погляжу?! — с лёгкой издёвкой мулат толкнул собеседника локтём. — Да расслабься ты, нормально всё пройдёт! Я те потом лично плесну! А сейчас — готов? Лука смог выдавить из себя лишь кривую ухмылку. — Ну, другое дело! — Нино ободряюще хлопнул его по плечу. — Давай, я верю в тебя! — кажется, в организационном угаре он не совсем верно истолковал чужое выражение лица. — Всё получится! — Получится, — эхом повторил Куффен, но в сознании его повисло совершенно другое слово, бьющее по нему самому. «Лицемер».***
— Маринетт?! — его организм буквально сам собой дёрнулся к всхлипнувшей девушке. — С тобой всё… — и тут же замер, осознав, сколь некрасив был его поступок. Застывшая в глубине класса у лабораторного стола Дюпэн-Чэн плакала, причём, похоже, уже какое-то время. А он собирался прямо сейчас зайти внутрь и бестактно нарушить её уединение. Но что ещё «лучше», он ведь только что искренне уверял Кагами, что хочет и готов помочь ей, как надёжный друг, а по факту ему хватило одного лишь всхлипа Маринетт, чтобы напрочь забыть о собеседнице. «Лицемер!» — прозвучал в сознании приговор, причём прозвучал голосом отца. Он растерянно перевёл взгляд с Кагами на Маринетт («Слава Богу, кажется, она нас ещё не заметила!») и обратно. Японка ответила ему странной, сдержанной и отчего-то горькой улыбкой и молча кивнула, показывая, что она не против, если он займётся чем-то более важным для себя, чем просто поддержка соперницы по фехтованию. — «Удачи», — произнесли только её губы, и Кагами, крутанувшись на каблуках, стремительно пошла прочь от них. «М…» — с одной стороны, Адриан был искренне рад, что его избавили от необходимости извинений за своё поведение («Хотя потом, конечно, лучше как-нибудь задобрить её»), но теперь он оказался перед ещё более тяжким выбором: подходить к Маринетт? Или уйти прочь? — Н-нет… — раздался тихий всхлип сквозь слёзы, и Адриан понял, что судьба и собственное тело уже давно решили всё за него. И он сделал первый шаг во тьму кабинета. — Маринетт?.. — но едва его пальцы коснулись чужого плеча, как девушка вихрем крутанулась на месте и буквально упала в его объятья, вцепившись в чужие зелёные лацканы и едва удерживаясь на ногах. — Я… — он честно пытался вызвать у себя сочувствие, но, увы, прямо сейчас его радовала сама возможность наконец-то спокойно обнять и прижать к себе любимую девушку. Пусть и захлёбывающуюся в слезах. — Всё… всё будет в порядке! Не плачь! Тем более захлёбывающуюся в слезах! — Я рядом! Потому как не он ли ещё сегодня утром собирался признаться ей в своих чувствах, чтобы обнять, укрыть, защитить собой от всего остального мира?! Его руки плотнее сжались на точёной талии. Вот только в сознании всё громче и громче звучало одно и то же слово: «Лицемер!»***
Маринетт чувствовала, что последние пять минут буквально сходит с ума, и потому бежала прочь так быстро, как только могла. Вид Луки, целующегося с Лилой Росси стал той самой соломинкой, что переломила хребет верблюду. «Лицемер!» — ей пришлось прикусить язык, чтобы не выплюнуть это слово вслух. Девушка резко остановилась, правда в основном потому, что ноги упёрлись в какое-то препятствие. Кажется, это был стол. Судя по раздавшемуся звяканью — с какими-то склянками. «Н-но ведь должна же быть хоть какая-то «нормальная» причина тому, чтобы он влюбился в эту лису вопреки собственным словам о том, что будет защищать меня?!» — сознание отчаянно пыталось отыскать альтернативу, но чем больше и глубже она копалась в происходящем, тем мрачнее становилась картина. Пальцы сами собой вцепились в край столешницы. Кажется, где-то там во «внешнем мире», отсечённом от неё пеленой слёз и мраком пустого лабораторного класса, раздались чьи-то шаги. Может быть, её даже окликнули по имени. Но прямо сейчас она слышала лишь грохот сердца в ушах и рвущееся из груди дыхание. «Лицемерие, значит, да? Не ты ли мысленно клялась себе, что когда-нибудь обязательно признаешься в любви Адриану, вы поженитесь, переедите в особняк и нарожаете там троих детей и заведёте хомячка? Ну и как, сегодня приступаешь к исполнению, или завтра?» Нет… — пробила тело дрожь. «А Нуар, по-твоему, тоже лицемер?! Тем, что просто устал ждать от тебя подачки в виде ответных чувств или хотя бы похода на свидание? Или тем, что искал (и даже нашёл!) себе кого-то для более полноценных отношений?!» Нет… — наружу вместо слов вырвался тихий всхлип. «А разве Лука клялся тебе, что будет защищать тебя конкретно от Лилы? Тем более, в ущерб собственной личной жизни?» — Нет… — она даже не заметила, как произнесла это вслух. И тут злодейка-судьба решила окончательно добить её, а заодно — потешить собственное извращённое чувство юмора. — Маринетт?.. — о, этот голос и это прикосновение она бы узнала из тысячи! А каких-то часов сорок назад — даже отдала бы половину жизни, чтобы ощутить эти пальцы на плече, услышать неподдельную заботу в этом голосе! И она просто сорвалась — крутанувшись на месте, рухнула в чужие объятья, цепляясь за шею, плечи и грудь одноклассника. «Как же я устала бежать!» — мысль слилась с всхлипом, утонувшим в угольно-чёрной ткани чужого костюма.***
— Тише… — выдох одними губами, чтобы не спугнуть. «Лицемер». — Тише… — и рука осторожно ложится на её лопатки, чуть-чуть прижимая к себе. «Лицемер!» — Не плачь… — пальцы скользят с атласа кожи к шёлку вычурной причёски-розы. «Ли-це-мер!» — Всё… всё образумится. Он говорил и лгал самому себе, потому что сейчас, вопреки всему состраданию к этой замечательной девушке, ему отчаянно хотелось прижать её к себе отнюдь не утешающим жестом! А затем — прямо в этой тугой, запретной темноте — почти на ощупь найти, взять в ладони её зарёванное лицо, поднять к себе и почувствовать на вкус её слёзы, её щёки, её губы! «Ли! -це! -мер!» Как вообще ты смеешь претендовать на звание «приличного парня», если в момент, когда девушке нужна поддержка, ты сдерживаешься, чтобы не приставать к ней?! «Ну, я же всё-таки пока сдерживаюсь…» — К-как же я уст-кха-ла-а-а-ы-ых! — давясь слезами, прокашляла она. — О, да, все эти организационные вопросы так изматывают! — охотно ухватился он за стороннюю тему. — Уж на что я, модель, да ещё и приезжаю на всё готовое — а и то устою. А тут — устроить бал, да практически с нуля, да в столь сжатые сроки! Я просто восхищаюсь твоим… — Да причём тут бал?! — громко шмыгнула она носом. На секунду чуть отодвинувшись и одарив его несчастно-обиженным взглядом. — Я устала от всех этих чувств! — М… — закусил губу парень. И хотя интуиция буквально орала ему промолчать, он всё равно эхом повторил. — Чувств?! — Д-да, — кивнула она, звучно втянув в себя натёкшие сопли. — От чувств. Сперва я была влюблена в… — «Наверное, это всё же не лучшая идея признаваться в прошлых чувствах парню, у которого ты сейчас рыдаешь на груди». — …в одного, очень вежливого и обходительного парня, но он считал меня исключительно другом и… — Идиот! — сорвалось с губ Адриана прежде, чем он успел откусить себе язык. Она одарила его каким-то странным взглядом и издала нервный смешок. «Идиот, приятель, у нас ты! — внутренний голос походил на Плагга. — Это ж надо додуматься «утешать» плачущую девушку, критикуя её бывшего возлюбленного!» — Э… в смысле, продолжай, я внимательно слушаю, — он ободряюще сжал пальцы на её плече. «Какая же у неё нежна ко… СОБЕРИСЬ, придурок озабоченный!!!» Она ещё несколько раз нервно хмыкнула, закусив губу и отведя взгляд в сторону. «У Судьбы вообще есть чувство меры, а?! Запихать рыдающую меня в объятия не абы к кому, а к Адриану Агресту! А потом ещё вырвать из меня признание в (пусть уже и угасших) чувствах, причём так, чтобы после него Адриан (искренне?! о_О) обругал, по сути, самого себя!» «Наверное, мне бы стоило прямо сейчас извиниться, уйти и проораться где-нибудь в одиночестве, но… Но вся ирония в том, что теперь получается, что он — единственный кроме Тикки, перед которым я могу раскрыться в своих чувствах хоть как-то! Ну, не перед Сезер же плакаться о собственной запоздалой любви к Нуару и не об «измене» Куффена?! За второе она меня поднимет на смех, за первое — хорошо, если не закрепит модератором на ЛедиБлоге в рубрике «разбитые героями сердца»…» — Н-нет, всё нормально, — наконец, выдавила она из себя. — Может, ты и высказался резковато, но, по крайней мере, похожий вердикт когда-то озвучивала и Алья… Адриан ничего не смог с собой поделать. Перед его мысленным взором просто появился список всех тех парней, которых знала Алья Сезер, и о которых она хоть когда-нибудь отзывалась нелестно. «В конце концов, своих соперников надо знать в ли… Так, стоп! Хватит!» — Но, в любом случае, сейчас-то я понимаю, что это было ближе к одержимости, и что я вела себя рядом с ним не всегда адекватно… «А вот это уже сложнее… насколько помню, с другими одноклассниками она всегда была неунывающим лидером, генератором идей и просто «своим парнем», а рядом со мной всегда так мило тушева… Да сколько можно уже, а?!» Его реально начинала бесить собственная неспособность сконцентрироваться на разговоре с девушкой. В конце концов, все нормы приличия требовали, чтобы он сострадал ей, а не пытался для себя вычислить того гипотетического урода, который когда-то разбил сердце этой прекрасной… «Ну вот, опять!» — …-то незаметно для себя влюбилась в моего напарника… — «Пять баллов! Может, уже просто назовёшь героическое прозвище Нуара? Ну, чего резину-то тянуть?!» — Ну, в смысле по некоторым дополнительным занятиям… э… то есть, проектам. Научным… «Ага, — поддакнул внутренний голос, похожий на Тикки. — Проектам. Научным. По психологии. На тему «Бражник, как обличитель скрытых людских пороков, желаний и мотивов»!» К счастью для девушки, из-за темноты в классе Адриан не видел её лица. Впрочем, парень и сам был занят несколько другими мыслями. «Ну, замечательно! Теперь ты ещё и часть её слов мимо ушей пропускаешь! Просто блеск! Так, стоп, что?! «По проектам»?! Интересно, а Макс сможет взломать электронный журнал, чтобы я мог проверить, с кем её вообще ставили в…» Ты. Можешь. Вообще. Остановиться. Кретин?! — А-адриан? — с ноткой беспокойства спросила девушка. — С тобой всё в порядке? — Э… да, а в чём дело? — Ну… ты как-то часто и глубоко дышишь, и… прости, наверное, это из-за плохого освещения, но у тебя такая улыбка, словно ты кому-то сейчас хочешь голову откусить. Хи-хик! Прости! — она прижала пальчики к губам, силясь спрятать улыбку. «Бо-оже! Неужели, у меня на глазах были настолько розовые очки, когда я была влюблена в Адриана?! Он, конечно, модель, и всё такое, а потому привык держать улыбку всегда и везде, но прямо сейчас… Хех! Да я её даже «пластиковой» назвать не могу — она вообще смотрится инородно!» — Да нет, всё нормально, — преувеличенно небрежным тоном ответил блондин, а потом как бы невзначай отпустил одну руку, зато второй прижал к себе девушку ещё сильнее. — И что, этот, «проектный»… Он что, разбил тебе сердце? (Вымученность?) — О, нет, — горько усмехнулась она в ответ, решив, что даже если Адриан и ведёт себя странно, это — не повод невежливо обрывать разговор. Тем более, что, как она уже уяснила, пообщаться-то ей на эту тему было больше не с кем. (Ну, не с Хлоей же?!) — На самом деле, всё гораздо прозаичнее. Он всегда был замечательным парнем («а я — слепой дурой!») и, естественно, смог найти себе нормальную девушку до того, как я осознала к нему свои чувства. «Я бы на его месте плюнул на сколь угодно «нормальную девушку» и бегом бы побежал к Маринетт, если бы она только заикнулась о том, что я ей не безразличен!» — внутреннему возмущению Адриана не было предела. «Угу, — язвительно заметила часть сознания голосом Плагга. — А каких-то часов сорок назад ты примерно также распалялся в адрес ЛедиБаг и её таинственного объекта воздыханий! Ох и лицемер же ты, Агрест!» — И ты так сильно расстроилась потому, что он выбрал не тебя, да? Маринетт невольно покраснела, радуясь, что во тьме этого не должно быть видно. «Ну, не признаваться же ему, что вообще-то этот самый «он», во-первых, сперва сам волочился за мной, а я его упорно отшивала, а во-вторых, что это никто иной, как мечта половины девчонок Парижа, Герой Города, и вообще Кот Нуар?!» — Ну… в некотором смысле, это было ожидаемо… К тому же, сорвалась я всё же не из-за этого… Ну, не только из-за этого… — Э… — Понимаешь, — она поджала губы, краснея ещё сильнее. — Лука Куффен он… — Он был тем вторым? — выпалил Адриан, молясь о том, чтобы это действительно было так. Да, пусть это по-своему подло, низко и меркантильно, но его бы более чем устроил вариант, при котором Маринетт открыла своё сердце для нового поиска именно из-за того, что Куффен оказался «занят». («А если нет, то я расшибусь, но устрою им с Кагами лучшее в Париже свидание!») — Эм… вообще-то, скорее третьим… — пискнула Маринетт, чувствуя, что начинает светиться! Потому что это смахивало уже не просто на её ветреность и переменчивость чувств, а, пардон, почти на мысленную групповушку. — Ну и, в любом случае, он, вроде как, с Лилой… — Э… — теперь завис уже Адриан. «Третьим?!» — мозгу потребовалась всего секунда, чтобы объявить это недоразумением или неверной трактовкой («Ну, не предполагать же, что Дюпэн-Чэн, этой почти свято… — опять заносит, да? — короче, что ей нравится столько парней!») «С Лилой?!» — а вот второй снаряд накрыл основательно. Адриан знал, что Лила — беспринципная лгунья, и хорошего от неё ждать не стоит, но всё же отношения с ней — слишком высокая плата за то, что Лука просто вовремя не разглядел чувств Маринетт к себе. «С другой стороны, по-своему это и хорошо, что он не ответил ей взаимностью, так что отношения с Лилой — это вообще уже чистой воды наказание и несправедли…» — Хи-хик! — чужой, лёгкий, хрустально чистый смешок заставил его сердце затрепетать в груди. — П-прости, — выдавила из себя Маринетт, и даже в её голосе было столько улыбки, что Адриан невольно улыбнулся в ответ. — Просто я представила себе сейчас всю эту сцену со стороны… Мы, вдвоём, обнявшись, в каком-то тёмном пустом кабинете… — он буквально на физическом уровне почувствовал, как её тон стал более серьёзным и собранным. А затем она сама («САМА!!!») крепче прижалась к его груди. — Спасибо, что выслушал. — «Всегда пожалуйста», — он честно попытался издать хотя бы один звук, но горло буквально закупорило комком. — Ты настоящий друг, — выдохнула она, и Адриан впервые за вечер обрадовался, что она не видит его лица. Потому что, наверное, даже у Джокера сейчас была бы менее вымученная гримаса на лице. «Друг…» — слово молотом обрушилось на сознание. — «Настоящий… друг…» «Да что, чёрт возьми, со мной не так, а?! Почему все девушки, к которым я испытываю столь сильные чувства, задвигают меня в мёртвую френдзону?!» «О! — с притворным сочувствием прозвучал голос Плагга. — А не ты ли сам постоянно говорил другим, что Маринетт — очень хороший друг, а? И, кстати, поздравляю! Вот уже и воспоминания о чувствах к Леди проклюнулись! Недолго же ты…» «Заткнись!» — мысленно огрызнулся он на самого себя. — Э… да, друг… к-конечно… — как можно более ровным тоном произнёс он вслух. — Друзья ведь, они для того и нужны, чтобы поддержать э… друг друга в тяжёлую минуту, да? — он аккуратно хлопнул её по спине. «Куда руки под ткань полезли, придурок?!» Маринетт издала нервный смешок. «Мне же ведь только показалось, что его пальцы вздрогнули, когда он коснулся моей оголённой спины, да?» — Да, спасибо. С тобой правда так хорошо, так… надёжно? — и она, отстранившись, открыто улыбнулась ему. И хотя света из приоткрытой двери едва хватало, чтобы угадать выражение её лица, сердце Адриана всё равно расцвело от по-своему незаслуженной, но такой желанной похвалы. «Э-эх… Знала бы ты, каких усилий мне сейчас стоит сдерживаться, а не начать обхаживать тебя прямо тут?! Чтобы показать, что именно я достоин заменить того негодяя, который не нашёл для тебя места в своём сердце. Но пусть уж лучше я буду лицемером, чем подонком и падальщиком, подбирающим раненую добычу!» — Ну что, может, тогда пойдём уже к внутреннему двору? Сдаётся мне, там вот-вот самая жара начнётся? — и он так тепло, так заговорщицки и провокационно мотнул головой, что она просто не смогла отказать себе в удовольствии и ещё раз крепко-крепко прижалась к нему, тихонько шепнув: — Спасибо… «ЛИ! ЦЕ! МЕР!» — даже стук сердца не смог заглушить это слово в его сознании. Он зажмурился. И отнюдь не только потому, что они вышли обратно на свет коридора.***
Маринетт не знала, плакать ей, или смеяться. Впервые за долгое, долгое время она наконец-то смогла не просто выплакаться, а выговориться! (Тикки с её нечеловеческой психологией — не в счёт.) И, главное, с кем?! С Адрианом Агрестом, рядом с которым она недавно и двух слов связать не могла! «Использовать Адриана в качестве жилетки… Ха! Да если бы кто-нибудь просто заикнулся о подобном несколько дней назад, я бы лично возродила инквизицию, чтобы сжечь подобного святотатца! А теперь… Теперь вот едва ли не под руку иду с ним на концерт в нашем коллеже… Да уж, бойтесь своих желаний — а то вдруг исполнятся! Когда-то я ведь действительно втайне мечтала, чтобы мы пошли с ним на концерт или танцы! Вдвоём, а не в компании с Альей и Нино, и уж тем более не так, как это вышло на премьере аниме по ЛедиБаг.» «А, с другой стороны, я ведь мечтала найти и кого-то, на кого могу положиться, и кто поддержит меня и без героического костюма… Правда, тогда думала скорее об Алье или Куффене…» «Воистину, когда закрывается одна дверь, зачастую открывается другая.» «Хотя чего уж там, я и сама не так давно считала, что рядом с Адрианом можно только восторгаться его совершенством, но уж никак не плакаться ему о своих неразделённых чувствах. Ну, в смысле, конечно, если бы я вообще позволила себе при нём плакать, то это означало бы, что он меня принял как девушку, или что я ему, как минимум, не безразлична, а значит, технически чувства уже нельзя было бы считать неразделё-о-о…» «О-ой, всё!» — ей стоило немалых усилий, чтобы сдержать смешок. — «Кажется, я несколько преждевременно решила, что способна мыслить рядом с Адрианом адекватно…» «Или это просто шок от того, что он оказался для меня не предметом воздыхания и даже не моделью, а… жилеткой?!» — Я рад, — чужой голос на секунду вырвал её из собственных размышлений. — Портси? — осторожно уточнила она. — То есть, «прости»? «Что, девочка, всего одна откровенная беседа с твоим «золотым мальчиком», и ты опять заикаешься и уплываешь из реальности в страну фантазий?» — ну и кто, спрашивается, пустил в её голову голос Альи Сезер? — Да нет, — чуть стушевался Адриан. — Я… просто рад, что у тебя поднялось настроение, вот и всё… «Вот и всё, что я могу сказать, чтобы прямо сейчас не встать перед тобой на одно колено и не попросить стать моей девушкой!» — тут же мысленно передразнил его Плагг. — «Э-эх! Тоже мне, джентльмен! Внешне — просто радуешься за «знакомую», а внутренне всё равно прикидываешь, а действительно ли это будет мерзко и низко, если ваши отношения с нею начнутся с того, что ты утешишь её из-за неудачи в её прежних чувствах!» — Спасибо, — теперь зарделась уже и Маринетт. — Это так… приятно, — «И почему на языке так и вертится «мило»?!» Словно желая усилить сумбур в голове девушки, щёки Адриана чуть изменили оттенок, а сам он отвёл взгляд в сторону. «Он же не может смущаться из-за того, что сделал мне приятно, да?! Нет-нет-нет! Только не сейчас, когда я уже переросла влюблённость в него, и поняла, что гораздо сильнее любила Нуара?» «Хотя, с другой стороны, учитывая, что Кот уже нашёл себе кого-то более достойного, чем тугодумка-ЛедиБаг…» Её взгляд невольно скользнул по чужому костюму, и она, чёрт возьми, только сейчас осознала, как сильно он по цвету напоминает героический костюм Нуара. «Погодите-ка!» — мысль, хоть и отдавала явной паранойей, но всё равно заставила её остановиться как вкопанной. — Костюм!» Как раз, чтобы не успевший отреагировать Адриан сделал ещё шаг вперёд, показав ей со спины идеально подогнанный под силуэт костюм, чтобы… «Н-не может быть! Нет! Нет-нет-нет! Да бред же чистой воды!» — сознание в панике заметалось внутри черепной коробки, пытаясь вырваться наружу. — «Не-ет! Это же просто невозможно, чтобы у Нуара и Адриана были настолько похожие костюмы по крою и ткани!» Однако в памяти безжалостно возникло изображение спины в чёрном. И импровизированного «шеста» из вешалки, перекинутой наискось через лопатки. «Правда, предположить, что это — один и тот же костюм означало бы, что и Адриан с Нуаром…» — Что-то случилось?! — он обеспокоенно обернулся, спасая от вывода, который пришёл бы к ней мгновением позже. И тут же давая новую почву для ещё большего смятения. — Л-лацканы… — одними губами прошептала девушка, буквально прикипев взглядом к острым зелёным треугольникам на угольно-чёрной ткани костюма. К изумрудно-зелёным лацканам! «Нет-нет! о чём это я! Конечно же, они просто подобраны под цвет глаз Адри…» НУ-А-РА! Она даже не почувствовала, что глаза лезут из орбит.***
Адриан почувствовал неладное, едва девушка остановилась. А уж когда он обернулся к ней и увидел, каким первобытным ужасом переполнен её взгляд… — Л-лацканы… — раздался её сдавленных хрип, и он машинально посмотрел вниз. — Чёрт! — секунду спустя отозвался и он, рефлекторно пытаясь отряхнуть грудь и тут же поднимая потерянный, непонимающий взгляд на спутницу. Она зеркально повторила жест и — «вот ведь внимательная, да?» — только сейчас заметила его нарисованную маску в чёрно-зелёных тонах. — Я-а… ты… — с трудом выдавил из себя Адриан. — А-ага… — нервно дёрнула она головой, пародируя кивок. «Н-не может быть?! Получается, всё это время под маской Нуара скрывался…» — Твоя маска… — он шагнул вперёд, одновременно поднимая руку, будто желая коснуться её лица. Она запаниковала, не понимая, что он хочет сделать… И вдруг резко осознала, что её собственная маска тоже выполнена в цветах героического Альтер-это! «Красная помада и чёрная тушь!» От догадки прошибло ледяным потом, потому что… «Потому что узнав, кто под маской, теперь он окончательно…» И в этот момент её щеки нежно-нежно коснулись подушечки чужих пальцев, а тёплая, извиняющаяся (?!) улыбка озарила его лицо. — У тебя от слёз маска смазалась, — сказал он с такой нежностью, что она буквально утонула в его интонациях, и… «Стоп, ЧТО?!» — Маска?! Смазалась?! — в ужасе отшатнулась она прочь, коснувшись лица и тут же увидев красно-чёрные разводы на собственных пальцах. Подняла взгляд и увидела точно такие же разводы и на его груди и лацканах! — Мер-дэ* (фр. «дерь-мо») — выдохнула она, чем вызвала неожиданный приступ смеха у Адриана. Она машинально злобно зыркнула на него, но тут же ужаснулась собственной дерзости. Мало того, что испачкала дорогущий («Интересно, а продажа пекарни покроет расходы?») костюм, так ещё и собиралась поставить на место его владельца. — Т-тхы что, тоже только зам-хе-тила? — сквозь смех выдавил Адриан, машинально утирая выступившие слёзы и тем самым… — А-ха-ха-х! — не выдержав, рассмеялась она, глядя на то, как согнутые пальцы одноклассника перемешивают выверенные линии рисунка. — Да уж, сунулся к плачущей девушке в парадном костюме, додумался! — поддержал чужое веселье парень. — Да нет же! Рука! — Что? — Посмотри на свою руку! Секунда на осознание просьбы, ещё одна на исполнение — и новый взрыв хохота почти перебивает старания кого-то выступающего на сцене. Общая истерика длилась ещё как минимум минуту, прежде, чем Маринетт всё же нашла в себе силы сквозь смех и (а, ладно фиг уже с ними) слёзы выдохнула: — Господи, да я же в жизни не расплачусь за твой костюм! «Господи, мне в жизни так хорошо не было от простого смеха!» — парадоксально вторило её сознание. — Н-нкхе-волнуйсь-ха-ха-ха-х! — борясь с остатками веселья, ответил Адриан. — Не знаю, чем там мой папа покрывал эту ткань, но убить её практически невозможно, вот… — он похлопал себя по карманам в поисках… — Ах ты ж! Кажется, я кому-то отдал свой платок… — В-вот, держи, — закусив губу, ответила девушка, доставая крошечный белоснежный лоскут откуда-то из скрытого кармашка. — О, спасибо, — он кивнул и с благодарностью принял ткань. — А теперь лёгким движением руки… — он провёл платочком по лацкану, и пятна на нём мигом побледнели. — У-ух ты! — восхищённо, пожалуй, даже с лёгкой завистью выдохнула Маринетт. — Да, все мы, модели, немного волшебники, — он заговорщицки подмигнул ей… И, несмотря на то, что этот жест был поразительно похож на Нуаровский, именно он развеял последние сомнения девушки, что перед нею — именно Адриан Агрест, а вовсе не герой Парижа без маски. В конце концов, если бы он был Котом, он бы не преминул возможности покрасоваться и скотомбурить по полной, а во-вторых, столь явный подкат он мог бы адресовать лишь Леди. «В смысле, мог адресовать раньше», — от осознания этого факта на душе стало неожиданно противно. — «А теперь — разве что своей новой избраннице. Вот только Маринетт Дюпэн-Чэн — ни одна из этих двух!» — Эй! — обеспокоенный голос Адриана вырвал её из горьких раздумий. — Ты чего?! Из-за моего костюма так расстроилась? Так я же его уже почти оттёр! — Н-нет… — Тогда из-за испорченной маски? — он легонько коснулся её подбородка, как бы прося поднять голову, и она машинально повиновалась. — Ну… — ей и хотелось уцепиться за предложенную отмазку, и не хотелось лгать Адриану. — А знаешь, у меня есть идея… — и, хитро прищурившись, он вновь почти легально коснулся подушечкой большого пальца левого крыла её очаровательного носа.***
— Лука-а! — в голосе Нино появились недовольные нотки, а кулаки сами собой упёрлись в бока. — Нино, нет! — музыкант добавил в голос решительности, отчаянно стараясь не плеснуть туда же гнева. — Слушай, бро, извини, но хорош уже ломаться, а? Что за кокетство пополам с лицемерием? Взялся за гриф — возьмись и за струны! — и, уже не слушая чужих попыток отмазаться, буквально вытолкнул приятеля к самому краю кулис. — И-и-и-и встречайте! Наш специальный гость, Лука Куффе-е-ен! — прогремело из динамиков, а столпившийся во внутреннем дворе народ радостно загомонил. Похоже, ребята «на разогреве» действительно потрудились на славу. Но сам Лука практически не слышал ничего этого — цепляясь за край кулис, словно за последнюю соломинку, он слышал сейчас лишь гул крови в ушах, да сердце с каждым ударом на секунду обостряло зрение, то тут, то там выхватывая в фокус одну сцену за другой. Вон, разодетый попугаем Марк протягивает что-то в руке Натаниелю, и тот пытается добиться какого-то ответа от Лилы. А девушка, этот отверженный нарцисс, лишь усердно отворачивается и злобно шипит им что-то через плечо. Вон, облачённая в образ бархатца Сабрина увивается вокруг невесть откуда вышедшей Хлои-(ванили?!), явно вымаливая прощение у своей покровительницы, а та в ответ небрежно отмахивается. Вон, Аликс, разодетая под гвоздику («а что, в причёске что-то поменялось?») чем-то подкалывает Кима (разум просто зафиксировал личность парня, предусмотрительно заблокировав восприятие его образа). Вон по лестнице, пока ещё спиной к сцене, спускается какая-то парочка… Этот взгляд ощущался почти физически. Как выпад сабли. И столь же холодный, как этот клинок. Лука повернул голову и встретился с ней. — Нино, — чуть повернув голову, произнёс парень, надеясь, что его услышат сквозь нарастающий, требовательный гул толпы. — Возьми мой телефон в правом кармане и отправь сообщение «беги сама» на вчерашний утренний номер. Ответом было лёгкое смятение… и всё же скользнувшая в карман чужая рука. — Лу-ка! Лу-ка! Лу-ка! — а тем временем, толпа в предвкушении начала скандировать его имя. Что ж, он сделал всё, что мог. Оставалось лишь надеяться, что плата за самонадеянность окажется не слишком большой. — Привет, народ! — звучно выкрикнул он, выходя под свет софитов с лицемерно расслабленной улыбкой на губах.***
— О, как раз успели! — шепнула Маринетт своему спутнику. Ей с Адрианом действительно удалось спуститься во внутренний дворик как раз в тот момент, когда из-за кулис под рёв толпы вышел следующий исполнитель. — Привет, народ! — разнёсся над толпою голос. И что-то в нём Адриану категорически не понравилось. Подняв взгляд, он краем глаза заметил, что и Маринетт («Ах, как великолепно на ней смотрятся даже мои неумелые разводы пальцами! А уж каким милым был её лёгкий румянец, когда я «обновлял» ей маску… И как, чёрт возьми, трудно было не поцеловать её в этот момент!») пристально смотрит в сторону сцены. И это не понравилось ему вдвойне. — Собираясь на этот концерт, я долго думал, что бы такое исполнить, чтобы оно подошло для всех слушателей. А главное — слушательниц… — красивый, размеренный голос обволакивал, укутывал своей мягкостью. Вот только у Адриана почему-то возникали ассоциации не с одеялом или пледом, а с… зыбучими песками?! — Но потом вспомнил, что тематика сегодняшнего вечера — цветы, и потому я… — Маринетт, — каким-то шестым чувством ощущая приближение беды, Адриан схватил свою спутницу за руку. Она повернула к нему голову, но он видел, что слухом, и вообще мыслями она сейчас скорее там, на сцене. «Что может быть хуже, чем проигрыш ещё до начала боя?!» — З-знаешь, понимаю, что прозвучит нелепо, но… ты подаришь мне этот прощальный танец? — слово слетело с губ вопреки его воле. — Прощальный? — судя по чуть нахмурившимся бровям, он всё же завладел вниманием девушки. — А что… — Ничего серьёзного, просто… просто, скорее всего, меня вот-вот отсюда заберут, и потому я бы хотел… м… получить максимум от того времени, что у меня ещё осталось… — он на секунду отвёл взгляд, невольно направив его в сторону сцены. Маринетт, заметив это движение, тоже устремилась туда же… И они оба буквально напоролись на какой-то странный, чуть отрешённый взгляд Куффена. — Знаешь, я согласна, — ответила Маринетт, пристально всматриваясь в продолжавшего что-то говорить музыканта. — У меня, похоже, тоже только что появились планы после этой песни…***
Это было испытанием. Это было пыткой. Это было последними секундами перед приведением в исполнение смертного приговора. Приговора, который он подписал себе сам. Стоять перед всей этой толпой, сгорать под жаром софитов, леденеть от предчувствия грядущей катастрофы. Сжимая в одной руке гитару, а в другой — уже почти притихшего мотылька, он вещал и вещал толпе какую-то чушь про песню, которая «позволит каждой находящейся здесь девушке почувствовать себя особенной, побыть распускающимся бутоном». Потому что окончить весь этот бред означало коснуться струн пальцами. Коснуться их акумой. Какая-то саркастическая часть его сознания даже вклинила в общую речь пассаж о том, что, быть может, эту мелодию захотят послушать даже герои Парижа. А вот затем он совершил роковую ошибку, встретившись глазами ещё кое с кем. Маринетт, в какой-то странной, изменившейся «маске». Такой, будто прежние алый и чёрный цвета на ней сперва потекли, а затем их вновь смешали и переплели уже вручную. И взгляд. «Как ты мог влюбиться в Лилу?!» — столь укоризненный, что для его прочтения не нужно было быть эмпатом. — «Как ты мог целоваться с нею?! А ведь я доверяла тебе, лицемер!» Он попытался прервать этот визуальный контакт, чувствуя, как тот выбивает у него опору из-под ног, но тут же встретился с глазами её соседа. «А знаешь, я понимаю, что за собственную слепоту надо платить. Понимаю, что опоздал в своих чувствах и понимаю, что нашла в тебе Маринетт. Но совершенно не понимаю, зачем ты подарил ей надежду на взаимность, если сам же увлекался другой?!» — на лице Адриана читались грусть и понимание. — «Я не знаю, кого ты выберешь, но клянусь! Если это будет Маринетт — только осмелься, чтобы ей хоть на секунду стало плохо, и я тебя из-под земли достану!» Лука ощутил слабую, бурлящую дрожь под пальцами. «Интересно», — раздался в глубине разума уже собственный, меланхоличный голос. — «Это я себя накручиваю и воображаю чужие эмоции, или это начавшееся слияние с акумой так обострило мои способности?» Он медленно отвёл взгляд в сторону, чтобы больше не видеть Маринетт и Адриана… и тут же вновь наткнулся на ещё одну свою погибель. Кагами. На вырезанной вместо лица ледяной маске появилась трещина ухмылки. Она стрельнула глазами вбок, безошибочно угадывая, на кого именно он смотрел мгновение назад. «Ну что? Теперь ты и их отношения пустишь под откос?» — зажёгся вопрос в её глазах, а сам Лука с запозданием понял, что он только что выдохнул очередной пассаж про «кое-кого особенного, находящегося на этом концерте». «Мнгх!» — устало коснулся он пока ещё сжатым кулаком своей маски. — «Люди! Ну почему вы так любите ставить на других клейма, а на себя — натягивать маски и верить, что это и есть истинные «вы»?! Почему хотите от других искренности, и сами же закутываетесь в полотна обмана и недомолвок?! Ох, как же меня достало это лицемерие!» — И сейчас, понимая, что вы уже устали от моего трёпа… — он не узнал собственный чуть осипший голос, — …давайте мы все просто полюбуемся милыми розами в ваших волосах! * В неожиданно наступившей тишине раздался один-единственный звук. Звук пришедшего сообщения. Вот только прозвучал он со стороны… Лилы?! Позднее, как решат по записям камер и со слов «участников», всё это было результатом просто чудовищного стечения обстоятельств. И Нат, видевший не только отчаянную попытку Лилы сбежать, но и выскочивший из её кармана при падении зажим для галстука. И Марк, не только вернувшийся с улицы в тот самый момент, когда художник пытался выяснить, зачем Лиле мужской аксессуар, но и вспомнивший, что точно такой же был на галстуке Адриана. И Нино, сперва провозившийся с чужим мобильным, а затем — решивший, что «утренний номер» — это именно неизвестный номер с просьбой о помощи, а не переписка с Кагами. И сам Лука, забывший о той треклятой просьбе. Впрочем, ничего из этого уже не имело значения. Потому что Лука встретился взглядом с Лилой — уже вырвавшей трофейный зажим из чужих пальцев и метнувшей её через порог здания — но изумлённой и благодарной за подобное предостережение. Встретился взглядом с разочарованной (и уже отворачивающейся) Маринетт. Со снисходительной Кагами. И вот это стало последней каплей. Прижатые к маске пальцы дрогнули, и акума наконец-то нашла свою цель. Уже практически вслепую, сквозь клубящийся вокруг глаз мрак он взглянул на японку и прошептал ей одними губами: — «У тебя шнурок развязался». И пришёл в сознание голос: — «Ну здравствуй, Лицемер!» «Музыкальные» примечания от автора (*)В начале главы «звучит» транскрибированный «Всадник из льда» группы Эпидемия, начавший «играть» ещё в конце предыдущей части. (*)«давайте мы все просто полюбуемся милыми розами в ваших волосах! » — отсылка к песне «Pretty roses in your hair» исполнителя The Jayhawks, а также — к причёскам-розам у Маринетт и Кагами.