Научи меня любить

Первые две недели, проведенные в Ваканде, пролетели быстро — Сэм проводил почти все свое время в компании Стива и Джеймса, позволяя последнему привыкнуть к своему присутствию. И его старания не прошли даром — поначалу опасавшийся его Баки понемногу пошел на контакт и наконец начал с ним общаться. А сейчас, буквально десять минут назад, Кэп вылетел на одиночную миссию, поручив Сэму приглядывать за Барнсом. — Пусть останется на ночь у тебя, — сказал Стив перед отлетом, поправляя форму и закрепляя на спине щит, — Он не может спать. Только осторожнее с ним. Появится Солдат — сообщи Т’Чалле или Окойе. Крылья держи под рукой. — Ясно. Отчет о состоянии отправлять ежедневно? — Сэм, — Роджерс прожег его фирменным осуждающим взглядом Капитана Америка в ответ на невинную шутку. — Не переживай, Стив. Я все-таки его соулмейт. Развенчанный четвертый символ Америки улыбнулся ему, поднялся по трапу в джет, наскоро нацепив шлем, и улетел. Третий этаж невысокого здания близ центра вакандской столицы, куда расселили всех сбежавших из рук правосудия Мстителей, пустовал редко. Но сейчас, когда на город уже опустилось покрывало ночи, отгоняя нестерпимую жару ушедшего дня, в общей гостиной на их этаже не было ни души. Вернувшийся из аэропорта Сэм включил свет в пустой комнате, устроился в своем любимом кресле и через пару минут поймал себя на том, что пристально разглядывает черную деревянную дверь, ведущую в комнату Баки. — Барнс! Ты там? — крикнул он, наконец приблизившись к двери и громко постучавшись, после чего несколько секунд напрасно вслушивался в пустую, безжизненную тишину чужой комнаты. — Да, — раздался глухой, низкий голос, за которым так и не последовало легкого шороха шагов Баки. — Ты чего там закрылся? — поинтересовался Сэм, и продолжил, не дожидаясь ответа, — Кэп на миссию улетел два часа назад. Спишь сегодня у меня. Собирайся, подушку с одеялом возьми свои. Дверь открыта. И он направился к своей комнате, не позволив себе ни секунды промедления. С каждым днем ему требовалось все больше усилий, чтобы общаться с Барнсом равнодушно, даже грубовато, незаметно наблюдать за ним, не имея возможности по-настоящему сблизиться, но всем своим существом ощущая любовь к этому человеку. Джеймс явился ближе к двум часам ночи, совершенно бесшумно проскользнул в его комнату с большим, мягким одеялом и подушкой, напугав задремавшего Уилсона, и молча устроился на свободной половине кровати, у окна. Несколько минут Сокол наблюдал за своим неожиданно быстро уснувшим соулмейтом, а потом вдруг отключился и сам, неосторожно прикрыв глаза. Сэм проснулся и уставился в потолок — было темно, и тишину нарушал лишь шум изредка проезжающих машин. Джеймс лежал на самом краю кровати, закутанный в огромное одеяло, словно нелепая белая гусеница, и смотрел в окно. — Да как ты можешь спать под таким теплым одеялом? Не жарко тебе? — Нет. — Разматывайся и иди сюда, — полушутливым тоном потребовал Уилсон. — Зачем? — насторожился Баки. — Стив говорил, что тебе так удобнее. — Что еще Стив говорил? — Просил не рассказывать Тони, — хмыкнул Сэм. — Меня тоже, — сказал Джеймс, скидывая одеяло, и, помолчав, добавил, — Стив мог быть моим человеком. — Ты… Хотел бы… С ним? — неожиданно серьезно спросил Уилсон. — Да. Вдруг Сэм протянул руку — осторожно, будто опасаясь его спугнуть, — и коснулся его обнаженного плеча. — Ты что-нибудь чувствуешь? Это было более чем странно — будь Стив его соулмейтом, он ощутил бы его близость еще до войны. — Нет. И не могу, — жестко отвечал Барнс. — Эй, прости, — Уилсон потрепал его по плечу, — Иди сюда, я сказал. Не будешь высыпаться, Кэп меня убьет. Джеймс с грустной улыбкой стянул одеяло и позволил Сэму себя обнять. Утро было ласковым и теплым, и Уилсон непременно оценил бы его по достоинству, если бы не был на момент пробуждения укрыт проклятым одеялом Барнса, в которое тот закутал их обоих. Сам Баки спал, устроив голову на его груди, так, что у Сэма не было никакой возможности выбраться из кровати незамеченным — стоило Соколу высвободить из-под одеяла руку, как Джеймс открыл глаза и в мгновение ока перехватил его за запястье, видимо, не совсем понимая, где находится. — Ты… Не Стив, — сказал Барнс через пару секунд, отпуская Сэма и улыбаясь ему уголком губ. — Не он, — согласился Уилсон, сбрасывая наконец ненавистное одеяло. — Ты одет, — сказал вдруг Джеймс, — Ты всегда спишь одетым? — Иногда, — отвечал Сэм, быстро поправляя прикрывающую шрамы футболку, — А ты всегда спишь под этим жутким одеялом? — Стив его принес. Уилсон с трудом сдержал желание что-нибудь сломать, понимая, что он, черт возьми, ревнует. А Джеймс на минуту обернулся к тумбочке возле кровати и вдруг протянул ему совершенно обычную, черную резинку для волос. Сэм машинально взял ее с его ладони. — Завяжешь волосы? Я не… В общем, рука, — Джеймс кивнул на черный чехол, прикрывающий обрубок серебристого протеза. — Что? А, да, точно, я сейчас, — засуетился Уилсон, в мгновение забыв о ревности, ощущая абсолютное счастье и порхание пресловутых бабочек в животе, — Присядь-ка. Баки сел на край кровати и откинул голову назад, а Сэм осторожно собрал его волосы, будто нарочно касаясь кончиками пальцев чувствительной кожи на висках и затылке. Прикосновения были странными, какими-то необычными, в них хотелось раствориться, утонуть — никто, даже Стив, не обращался с ним так нежно. Он прикрыл глаза и даже не заметил, как Уилсон слабовато затянул короткий хвостик, и ушел умываться в ванную. Направляясь в свою комнату с одеялом, которое вручил ему Сэм со словами «Этого монстра в моей спальне больше не будет!», Джеймс думал о том, что Стив наконец научился выбирать себе хороших друзей. А сам Сокол неожиданно открыл для себя возможность наслаждаться ощущением полета без крыльев. Теперь каждое утро Джеймса Барнса начиналось с «Привет, спящая красавица», а каждый вечер заканчивался коротенькой фразой «Иди сюда», к которой он неожиданно быстро привык. Были долгие ночные просмотры фильмов на мягком диване, шоколадные хлопья на завтрак, утренние пробежки под подозрительными взглядами вакандцев… Была музыка из его юности, Сэм включал ее снова и снова, несмотря на то, что по собственному мнению Сокола она давно устарела. Уилсон даже разрешил Баки приносить по ночам в постель любимое огромное одеяло, под которым тот никогда не мерз. Все осталось по-прежнему даже тогда, когда в Ваканду вернулся Стив. Во сне Джеймса уже не так часто преследовали кошмары… И все это было… Слишком тепло, слишком жизнерадостно, и уж точно чересчур хорошо для него, бывшего Зимнего Солдата. Тяжелые мысли и чувство вины, конечно, оставались. Иногда Джеймсу казалось, что он и Зимний — один и тот же человек и что измениться он не сможет никогда. Но все же он боролся, шел вперед, ради Стива, который всем сердцем хотел видеть его прежним Баки из сороковых, и, может, самую малость — ради Сэма. *** — Эй, Барнс! Не хочешь помочь с испытанием новых крыльев? — однажды крикнул Джеймсу Сокол, перехватив того по дороге домой с одной из еженедельных психологических экспертиз. — Я? — удивился Баки, оглядываясь и замечая массивный вакандский костюм, в который был облачен Сэм. — Конечно ты, отморозок. Там, кстати, и рука новая была для тебя. Найди принцессу, забери, я подожду. — Нет, не надо руки. — В смысле не надо? Иди забирай руку, я парикмахером не нанимался, каждое утро хвост тебе поправлять. — Сэм, он… — Джеймс прервался, тихонько вдохнул через нос и продолжил, — Солдат убьет любого и без протеза. Мне… И всем нам еще повезло, что он до сих пор не появился. — Ладно, как знаешь, — кивнул ему Уилсон, в очередной раз теряя всю свою напускную резкость, — Ты это… Летать-то будешь? — Да, - Баки ухмыльнулся, непроизвольно копируя манеру самого Сэма. — Руку мне на плечо закинь, чуть выше, чтобы механизмом не задело. Покажу тебе тут одно местечко. Баки положил единственную руку на плечи Сокола, а тот обнял его, устроив ладонь чуть выше бедер суперсолдата. — Готов? — Да. — Не вздумай отпустить руку. Сорвешься, я поймаю, — с этими словами Сэм расправил крылья и взмыл в воздух. Поначалу было сложновато справиться с балансом при полете, но Сокол быстро привык - Барнс весил немного меньше Роджерса, но хватка чужой руки на плечах Уилсона с первой секунды полета стала стальной. Сэм набрал высоту и устремился вперед в струях горячего, слепящего вакандского ветра, ощущая размеренную вибрацию крыльев за спиной и с силой прижимая к себе своего человека. Баки закрыл глаза при взлете, испытывая какое-то полузабытое чувство, которое он даже не решился бы назвать — легкий страх и странный, едва оживающий в груди трепет, возможно, то самое ощущение полета, о котором рассказывал ему Сэм. Реакция его тела была вполне естественной — только спустя несколько восхитительных мгновений полета он понял, что слишком сильно сжимает плечи Уилсона и ослабил хватку несмотря на то, что взгляд вниз все еще вызывал иррациональную боязнь падения. Сэм держал его крепко, ветер трепал непослушные темные волосы — вскоре вакандская столица осталась далеко внизу, шпили ее башен ярко сверкали отраженным солнечным светом… Небо казалось необъятным, а горы племени Джабари на горизонте еще никогда так не ослепляли своим великолепием — Баки казалось, что впервые за многие годы он по-настоящему живет и дышит полной грудью. Хотелось посмотреть Сэму в глаза, разделить с ним этот момент какой-то невинной, детской радости, но Сокол смотрел прямо перед собой, был даже слишком сосредоточен на полете. Чтобы не ошибиться, не испугать, не упустить из рук… Уилсон вдруг приостановился в воздухе и посмотрел прямо на Джеймса, в завораживающую глубину хрустально-голубых глаз — Барнс улыбался, искренно и открыто, так, что сердце Сэма пропустило удар, а в легких вдруг закончился воздух. — Снижаемся, — предупредил Баки Сокол. Описав широкий круг над одним из вакандских водопадов, они опустились на небольшой каменный выступ прямо над гремящими, искрящимися на солнце струями воды, обрушивающимися вниз с огромной высоты. И лишь через пару секунд сладкого промедления Сэм убрал руку с поясницы Джеймса, отпуская его. Вся Ваканда простиралась под ними на многие мили, уходящее солнце играло на окнах столичных небоскребов и пролетающих истребителей, заливало оранжевым светом поля и реки, пронизывающие горячую землю… — Нравится вид, Джейми? — хмыкнул Уилсон, складывая за спиной крылья и разбивая наполненную звуками природы тишину. — Как ты меня назвал? — вдруг спросил Баки. — Эмм… — только в этот момент Сэм вдруг с мимолетным ужасом осознал, что оговорился, — Мне… Мне нравится «Джейми». — Необычно, — Барнс смотрел вдаль, на простирающиеся внизу вспаханные поля и безбрежные леса Ваканды, — Уж точно не хуже твоего «отморозка». Сэм тихонько усмехнулся, сошел с каменного выступа на землю и сел прямо в высокую, зелёную траву. Через несколько мгновений Джеймс присоединился к нему.