Эпилог

Утром Рон просыпается с тяжелой головой. Серьезных усилий стоит ему подняться, одеться, почистить зубы и спуститься вниз. На кухне уже сидит Чарли и потягивает кофе. Больше никого не слышно. Рон зевает. — Доброе утро, — Чарли салютует кружкой, — как спалось? Рон хмурится и смотрит на часы: стрелка с именем «Джордж» впервые за неделю на отметке «больница», а не «смертельная опасность». — Что произошло? — Чарли вмиг становится серьезным. — Нам нужно в Мунго, — спокойно говорит Рон, — Джордж очнулся. Им хватает трех минут на сборы: Чарли пишет записку семье, чтобы приходили в Мунго, как проснутся. Они трансгрессируют: камины по утрам слишком загружены. После трансгрессии Рону нужно пару минут, чтобы прийти в себя — головная боль усиливается. Он держится за Чарли. — Голова болит, — отвечает на незаданный вопрос. — Я в норме. Они поднимаются к палате и видят Фреда: тот сидит на полу у двери, поджав колени и закрыв голову руками. Мозг Рона кричит: что-то не так. — Фред? — громко говорит Чарли. Рон чувствует страх в его голосе. Фред резко вскакивает, чуть пошатываясь, и отступает на шаг. — Чарли. Рон, — облегченно говорит он. — Хорошо, что вы пришли. Они осматривали Джо и разговаривали с ним. Но он все еще думает, что я мертв. Они говорят, что мне не стоит находиться с ним рядом, по крайней мере, пока. Что ему становится хуже, если я рядом. Но это же бред! Чарли и Рон переглядываются. Они — это колдомедики, понимают братья. Но остальное ни черта не понятно. — Я выясню, что происходит, — Чарли уходит. Фред сползает обратно на пол. Рон садится рядом с ним. Голова болит. — Выглядишь не очень, — констатирует Фред, — я вроде тебя спать отправлял. Не выспался? Рон не отвечает: черта с два Фреда и правда сейчас волнует здоровье младшего брата. Странно, что он вообще сидит тут: как будто какие-то колдомедики могут остановить его на пути к Джорджу. Чарли возвращается. — Они разрешили зайти только нам с Роном, — виновато смотрит на Фреда, — сказали, что нам лучше вдвоем объяснить, что ты жив. Он почему-то странно реагирует на твое присутствие. Фред криво ухмыляется, и Чарли думает, что он сейчас опять начнет истерично смеяться. Но Фред сдерживается. Он кивает. *** Когда они заходят, Джордж лежит, отвернувшись к стене. — Джо? — зовет Чарли. Тот медленно поворачивается и садится на кровати. Чарли поражается, насколько уставшим и бледным выглядит младший брат. Чарли и Рон садятся на кровать по обе стороны от него. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чарли. — Фред жив, — говорит Рон. Чарли ни черта не понимает, думает Рон, Чарли не понимает, что сейчас действительно важно. Джордж дергается и смотрит на старшего брата. Тот кивает. — Джордж, помнишь битву? Ты оттолкнул Фреда. Он жив. Он даже не пострадал. Основной удар пришелся на тебя. Вот почему ты в Мунго. Фред жив. — И похорон не было? — слабым голосом говорит Джордж. — Нет! — Но я точно их помню… — Джордж устало трет виски. Рону это не нравится. Рон знает, о каких похоронах говорит Джордж. Эти похороны снятся ему каждую ночь. Каждую ночь в его кошмарах они хоронят Фреда, маму, папу, Джинни. Очень часто они хоронят Гермиону и Джорджа — эти двое в его снах мертвы почти всегда. Но Рон отделяет сны от реальности. Джордж — нет. — Это последствия травмы, — говорит Рон, — ты думаешь, что это было на самом деле. Но это всего лишь иллюзия. Твое сознание подкидывает самые страшные кошмары, а ты не можешь отделить их от реальности. Но это обязательно пройдет. Чарли смотрит на него — и когда ты так успел повзрослеть, братишка. Рон жмет плечами. Ему, вообще-то, дерьмово. Но черта с два кого-то это интересует. — Голова болит, — говорит Джордж, — где Фред? Чарли зовет Фреда. Рон объясняет Джорджу, что колдомедики опасаются давать ему обезболивающие зелья пока что и придется немного потерпеть головную боль. Чарли и Рон оставляют близнецов наедине. *** Рон хочет вернуться домой. Он чувствует себя страшно уставшим. Он не помнит, когда в последний раз нормально высыпался без всяких кошмаров. Гарри и Гермиона уехали в Австралию, искать родителей Гермионы. Рон помнил, как тяжело ему далось решение остаться с семьей: он боялся отпускать Гарри и Гермиону одних, но и оставить семью он не мог. Просить же Гермиону подождать немного и не искать родителей он не смел — будь он сам на ее месте, первым же делом после войны отправился бы на поиски. — Рон, ты в порядке? — спрашивает Чарли, когда они возвращаются домой, в этот раз через камин. В Норе их ждет мама — заспанная, с запиской в руках. Рон не успевает ничего ответить. — Мальчики? — Мам, доброе утро, — Рон улыбается. — Джордж очнулся. С ним Фред сейчас. Мама кивает и улыбается. Чарли вызывается помочь с завтраком и бросает странный взгляд на Рона. Тот не отвечает. Ему нужно на свежий воздух. Руками опираясь в изгородь, Рон вглядывается в даль. Простор полей и тишина — вот, что ему нужно сейчас. Он старается дышать спокойно. Все в порядке, Рон Уизли, все хорошо. Джордж очнулся, и он будет в норме. Фред поможет ему. Чарли вернулся. Перси вернулся. С Джинни все в порядке. Все хорошо. От Гермионы и Гарри нет никаких вестей, но он знал, что так будет. Единственный магический способ связаться с Австралией — порталы. Совы летят оттуда примерно неделю. Гарри и Гермиона говорят, что они вернутся раньше, чем любая сова: нет смысла писать. С ними все будет в порядке, убеждает себя Рон. Им даже безопаснее будет в Австралии — особенно Мальчику-который-победил-Волдеморта. Даже Джинни не переживает, только один Рон не находит себе места. Если с ними что-нибудь случится, он этого не переживет. — Ты в порядке? Кажется, проходит вечность, когда Рон слышит голос Перси у себя за спиной. Ни черта он не в порядке, думает Рон. Перси об этом не стоит знать, думает Рон. — Да. Перси встает рядом. — А я нет, — говорит спокойно, — черт возьми, совсем не в порядке. Перси ругается, и это что-то новое. — Переживаю за близнецов. Мне жаль, что я бросил вас. Он говорит все самое важное, без всякого перехода. Две фразы — обе наполненные болью. Рон упорно молчит. Потом кивает — прогуляемся. Они идут по тропинке к полям. Рон хочет сказать Перси, что тот не виноват. Но Перси виноват. Рон виноват тоже. — Я тоже бросил их, — говорит Рон, — бросил Гарри и Гермиону, когда мы искали крестражи. Про крестражи они рассказали не всем, только семье. Про свое предательство Рон рассказал только Биллу, еще тогда, давно. Рон все еще считает это предательством. — Не верю в это, — Перси качает головой, — Рон, ты же герой. И что?! хочется кричать Рону. Герой. «Герой» — слишком громкое слово для человека, который не смог смириться с отсутствием элементарных удобств. Конечно, это никогда не было настоящей причиной побега. Но разве причины имеют значение? Важен лишь поступок. Рон рассказывает Перси, что случилось. — Билл хороший брат, — почему-то говорит Перси, — он всегда помогает. Билл помог и Перси, понимает Рон. Билл всегда помогает. Хорошо все-таки иметь старших братьев. *** Рон помнит первые дни после битвы. Он не отпускал Гермиону ни на шаг от себя; она не сопротивлялась — лишь крепко обнимала его, когда они оставались одни. Ночевали они в его комнате в Норе, вдвоем на узкой кровати. Ему тогда не снились кошмары — он чувствовал ее тепло рядом, и ему становилось лучше. Он знал, что за стенкой спит Джинни — вместе с Гарри. Они все смирились с этим и привыкли к этому: Гарри и Джинни, Рон и Гермиона. Всегда будет так. Рон не мыслит себя без них: без своей семьи, без Гарри и Гермионы. Никого ближе у него нет. Когда Гермиона и Гарри отправляются в Австралию, Билл приглашает Рона в «Ракушку». Флер нет дома — как только открыли границы, она отправилась во Францию навестить семью. — Почему ты не уехал с Флер? — первым делом спрашивает Рон, как только заходит в кухню. Билл взмахивает палочкой: ставит заглушающие. Их дом до сих пор серьезно защищен, как во время войны, и Рон хмурится, как только понимает это. — Здесь много дел. Они сидят на кухне, едят сосиски и пьют сливочное пиво. Рон чувствует, что расслабляется. — У меня к тебе серьезный разговор, — говорит Билл, — сейчас не самые спокойные времена. Как ты знаешь, мы перекрыли границы на первое время, чтобы пожиратели не могли ускользнуть. Сейчас все перемещения поставлены под жесткий контроль: можно использовать лишь порталы; на границах стоят антитрансгрессионные блоки. Но над ними еще надо работать. Они неидеальны, и наверняка кто-нибудь проскользнул. Все магические министерства Европы и США поставлены в известность о происходящем, об этом гудит весь магический мир, лица пожирателей напечатаны на всех передовицах. Но поймать их не так-то просто, особенно если они скрываются поодиночке. Тем более что большинство стран не так уж дружественны нам, как этого хотелось бы. Американцы точно не будут использовать свои резервы, чтобы помешать пожирателям. Но самое плохое, что сбежавших слишком много. Рон знает об этой проблеме: в ночь битвы все защитные меры Хогвартса были разрушены, и как только пожиратели увидели, что Волдеморт пал, они быстро трансгрессировали, и поймать их было невозможно. Три-четыре перемещения в разные места — и никого невозможно отследить. — Да, — кивает Рон, — но что думает министерство? — Самые радикальные пожиратели были уничтожены в ходе Битвы: Лестрейнджи, Кэрроу, Руквуд… Скрылись в основном те, кто не очень-то поддерживал террор, устраиваемый пожирателями, и тем более вряд ли поддерживал темнейшую магию, которую, как выяснилось, использовал Волдеморт. Однако они — сторонники его идей. Министерство хочет объявить амнистию тем пожирателям, которые получили метку, но не участвовали в убийствах. Таким образом, они надеются, что большая часть чистокровных семей вернется в Англию: те же Малфои, Паркинсоны и Нотты. — Но любые из них все равно нарушали закон! — говорит Рон. — Использовали хотя бы Круциатус и Империус, а ведь они тоже запрещены. — Рон, вы с Гарри и Гермионой тоже использовали эти заклинания. Как и некоторые защитники Хогвартса. Рон судорожно выдыхает — он забыл. Министерство должно либо простить всех, либо наказать всех — это было бы справедливо. — Пусть накажут всех, — говорит Рон. — Я готов понести наказание. Билл потрясенно смотрит на него: — Ты сошел с ума, Рон. Никто вас не накажет. — Это было бы справедливо. Несправедливо — это прощать пожирателей. — Никто их не простит, — устало говорит Билл, — но сейчас в Англии практически не осталось чистокровных семей. И это — настоящая катастрофа. — Почему? — Все министерство держалось на чистокровных семьях. Откуда, ты думаешь, оно брало средства для существования? Сейчас все счета и дома чистокровных закрыты, а министерство не в силах взломать защиту. И я не говорю о том, что количество чистокровных семей напрямую определяет статус магического сообщества. Международный статус Великобритании и так упал за последний год террора, а сейчас он совсем низок. — А как же Штаты? У них же совсем мало чистокровных семей, разве нет? И тем не менее это одна из важнейших магических общин в мире. Точно так же, как и русские, например. Хотя от них, благодаря маггловской революции, сбежали почти все аристократические семьи. — Определяющим критерием статуса магической общины является, на самом деле, уровень совокупной магической силы всех ее членов. В Великобритании не так много магов, но благодаря большому количеству чистокровных семей у нас сохраняется высокий статус среди других общин. В Штатах и России самих магов намного больше; кроме того, русские исследуют нестандартные методы применения магии — а это определенно прибавляет очки. Билл хмыкает. Рону кажется, что все эти размышления на самом деле ни черта не объясняют насущный вопрос. — То есть министерство готово простить пожирателей только для того, чтобы не потерять свой статус среди магических общин? — Все сложнее, Рон. Такие семьи, как Нотты и Паркинсоны, смогут найти себе приют в той же Франции и почти наверняка в Германии, где только и жаждут, как бы отхватить себе сильных чистокровных семей. У других стран появятся огромные возможности для давления на Англию, если эти семьи согласятся сотрудничать. — А они согласятся? — Пока нет, полагаю, — Билл нахмурился, — не стоит недооценивать их. Аристократы, чьи семьи столетиями жили в Англии, вряд ли так просто начнут сдавать наши тайны тем же французам. И тем более американцам. Но мы не можем гарантировать, что французский аврорат не возьмется за них, и к тому же, как знать, на что способны доведенные до отчаяния волшебники? — И что же нам делать? — Нам с тобой — ничего, — Билл качает головой, — я говорю тебе это, чтобы предупредить, что амнистия возможна. К сожалению, среди волшебников сейчас нет такого сильного лидера, как Дамблдор. — А Гарри? — Гарри и политика? Рон, ты правда думаешь, что он сможет управлять страной? — Он победитель Волдеморта, и все знают об этом! — Никто и не спорит, что он победитель. Но это не значит, что он может управлять Англией. Он не разбирается в политике, даже в самых ее основах. Да и никто бы в его возрасте в этом не смог разобраться. В итоге у нас слабое министерство, которое в растерянности и не знает, что делать. К тому же его авторитет очень сильно упал за последний год. Даже аврорату не доверяют безоговорочно. Они помолчали немного; Рон думал о том, что ждет их впереди. Тогда, после битвы, все проблемы показались решенными. Но сбежавшие пожиратели и слабый авторитет министерства оказались серьезными препятствиями на пути восстановления страны после войны. — Кстати, Рон, что вы собираетесь делать дальше? Вы с Гарри и Гермионой это обсуждали? — Ага, — Рон кивнул, — мы с Гарри пойдем в аврорат, как и собирались. Гермиона хочет работать с магическим законодательством: говорит, там столько дыр, что работы просто море. — Да, Гермиона мне всегда нравилась, — довольно хмыкает Билл, — она зрит в корень. — Но сначала нам нужно доучиться в Хогвартсе и сдать ЖАБА, — Рон трет лоб. — Мы обсуждали это и решили, что так будет лучше. Билл кивает: — Это правильно. Они замолкают надолго; у Рона много вопросов, но он знает, что Билл вряд ли сможет на них ответить. Главное, думает Рон, что они все живы, а Волдеморт побежден. С остальным они как-нибудь справятся.