Болотные огоньки

...Пожалуй, ее по праву можно было назвать матерью их отряда. Это признавали все — и рыжий хитроглазый тифлинг, и мрачная Айронфист, и даже Аббатис — та, правда, злобно-насмешливо величала ее бешеной мамочкой, но Кассандра неизменно пропускала колкости мимо ушей. Рейнджерша может сколько угодно оттачивать на ней сомнительное остроумие; для нее это не имело значения. Что для нее было важным? В памяти всплывало красивое, яркое лицо Челдарсторна — ее первой, последней и единственной любви. О Тир, как же она его любила; сколько ей тогда было лет? Двадцать пять или около того. Женщинам-паладинам вообще нельзя влюбляться — вспомните хоть Арибет!.. Кажется, он стал тогда ее дурманом, наваждением. Кассандра честно сопротивлялась — не она первая и не она последняя убедилась, что окатывающей тебя снежной лавине противиться бессмысленно. Конечно, ничем хорошим это не кончилось. Конечно, он женился на леди Ходж, а Кассандра осталась наедине с гнойным пузырем собственной боли — не она первая. И не она, конечно же, последняя. Разбитое сердце — не то, что полагается паладину, не правда ли? Долгих пятнадцать лет Кассандра скрывалась в горах то ли от мира, то ли от себя, закопав сердце в песке — пока в Родник не прибыл Фарлонг и его спутники. ...У Шандора Джерро — такие наивные голубые глаза, что Кассандре хочется купить ему леденец на палочке. Она в самом деле чувствует себя матерью, когда он, волнуясь, просит ее: — Миледи Кассандра, научите меня сражаться! Она и учит — больше в шутку; юный Джерро же явно относится к ее урокам всерьез. Ему всего-то двадцать пять, и двадцать четыре из них Шандор провел на ферме — однако он хороший ученик. Он действительно относится ко всему всерьез — и когда во время их поединка на мечах побежденная Кассандра падает на устеленный соломой пол, Шандор не подает, как обычно, руку, чтобы помочь ей подняться. Вместо этого он нависает над ней с явным намерением обнять. И, конечно же, ощущает на себе всю силу ее знаменитого удара в челюсть. — Чтоб такого больше не было, — ровно говорит она, пока Джерро угрюмо трет лицо, и добавляет со вздохом, — дай исцелю, глупое ты дитя... — Я не дитя! — он сжимает зубы так, что на высоких скулах ходят желваки, и вперяет в нее злой взгляд. — Ты не дитя, — ласково говорит она. — Ты мой оруженосец. Так и будет... У него сильные руки и волосы цвета спелой ржи — но Кассандре уже сорок, и пусть ее черные локоны еще не пронизали нити серебра, а тело еще не потеряло упругости, в душе она просто старая женщина. В Невервинтере она уже видела Челдарсторна — возмужавшего и ставшего роскошным мужчиной; Кассандра знает о Маске Лунного Камня и о многом другом, поэтому проходит мимо — ее сердце все еще закопано в песке, и там ему и место. С этого дня их уроки прекращаются. Кассандра больше времени уделяет заботе о Крепости — Фарлонг влюблен, а еще не очень умен, и Кассандре приходится брать роль капитана на себя. Когда они с Шандором уходят, Кассандра, вопреки своему имени, не ощущает дурного предчувствия. Ее лишь царапает его взгляд, брошенный через плечо. — Миледи Кассандра, мне не на что надеяться? Тогда она ничего не ответила. Глупенький ребенок, кто не влюбляется в двадцать пять! Больше она его не видит. *** Все знают, что делают лусканцы с пленными женщинами — с Кассандрой случилось бы то же самое, не будь каждая ее кость переломана, а Челдарсторн — бывшим любовником лусканской капитанши. Спустя много месяцев всходя по трапу корабля, который через Мирар перевезет ее обратно в Невервинтер, Кассандра думает, что ее судьба неизбежна. Пусть в Крепости остались лишь Хельга и Ниш, значит, ее семья просто стала меньше. Но она есть — и это главное. А сердцу лучше оставаться в песке, думает Кассандра, кладя букет синих бессмертников на могилу Шандора Джерро, ее первого и последнего оруженосца.